– И ты будь здоров, Тиан.
Черная остроконечная шляпа волшебника широкими полями отбрасывала тень на его лицо, а длинная серебристая борода доходила ему почти до пояса. Старый маг кутался от сильного ветра в свой неизменный черный плащ с золотыми застежками-крючками и сейчас походил на большого худосочного нетопыря, нависающего хмурой грозовой тучей над старым графом.
– Я так понимаю, что ты говорил сейчас с Ильдиаром? – как бы совсем равнодушно поинтересовался Архимаг Элагонский. Морщинистый лик под кустистыми седыми бровями превратился в специально заготовленную маску. Его лицо с крючковатым носом, внимательными темно-карими глазами и тонкими строго поджатыми губами сейчас могло выражать все, что угодно, кроме радости по поводу встречи со старым другом и боевым товарищем. Волшебник был явно в настроении поссориться – это чувствовалось с расстояния в десять шагов…
– Верно понимаешь. Послушай, Тиан, сядем ко мне в карету – здесь холодно.
Маг не стал спорить: сначала сел граф, Тиан последовал за ним. Внутри было тепло и уютно, холодный ветер и осенняя морось остались на улице, бросая на стекла тонкие продолговатые следы капель. Устроившись на мягком сиденье напротив, придворный маг королевского Дома сразу же перешел к делу.
– Что ты ему сказал? – в упор спросил волшебник, едва дверца захлопнулась.
Граф де Нот усмехнулся.
– А как ты думаешь, что я ему сказал?
– Не играй со мной, Уильям, ты знаешь, я этого не люблю… Ты все ему рассказал?
– Например, о том, что ты – его настоящий отец? – Граф на миг замолчал, следя за реакцией Архимага.
– И об этом тоже… – зло бросил в ответ волшебник.
– Я говорил ему то, – прорычал сэр Уильям, – что должен был говорить ты! Я дал ему свое благословение, я сказал, что не верю баронским обвинениям, что я всегда на его стороне, что бы ни случилось… Это все должен был говорить ты, Тиан.
– Если должен был я, то зачем же ты надрывался? – сердито пробурчал маг.
– Затем, что он и есть мой сын. Ему было всего три дня, когда ты принес его к нам с Марго. Я вырастил его, он называет меня отцом. А что для него сделал ты? То же самое, что и для Граэнара?! – Граф уже кричал, кучер недоуменно посмотрел в окошко, но, увидев, что у хозяина вроде все в порядке, опять отвернулся и, укутавшись в свою накидку, сгорбился на передке.
– Считаешь себя вправе судить, Уилл? – глухо проговорил Тиан.
– Прости, Тиан… Совсем из ума выжил – говорю, сам Бансрот не разберет что. Старею… в отличие от тебя. Я прекрасно понимаю, что ты не мог им ничего рассказать из-за этой треклятой войны. Но раньше-то, раньше!
– Раньше?! По-твоему, они уцелели бы в то время, когда Деккер дышал мне в спину? Когда, просыпаясь с утра, я каждый раз благодарил Хранна за то, что все еще жив, но больше – за то, что они живы?! Когда опасность подстерегала на каждом шагу, скрывалась за любой портьерой, таилась в каждом брошенном искоса взгляде?!
– Да, да, я все помню, друг мой. Прости.
– Нет, ты в чем-то, конечно, прав, Уилл. Старший сын погиб под стенами Элагона, и виной тому – я. Так стоило ли их счастье моих нелепых страхов? Младший и не догадывается о том, кто я ему на самом деле. И боюсь, что даже если я ему все расскажу – для него именно ты всегда будешь настоящим отцом. Ты хорошо его вырастил, Уилл. А меня он возненавидит. Ведь именно это больше всего гнетет, – словно сам себе, признался старый волшебник.
– Поверь, его ярость и меня стороной не обойдет: я ведь знал правду, а ему не сказал. Ну да ладно, сейчас это не столь важно. Важно – как ты собираешься поступить с обвинениями?
– Ильдиар сразу отошел в сторону, чтобы не бросать тень на трон и не привлекать короля к этой трясине. А я… я даже не знаю, чем могу ему помочь. Жизнь ему спасти еще возможно, я брошу на это все свои силы, но полностью оправдать точно не получится. Узел уже настолько запутался, что его можно лишь разрубить, а если решить все дело одним ударом, то погибнут люди. Я предполагал, продумывал, рассчитывал и… отбрасывал одно предположение за другим. Ничто не подходит. Впервые в своей жизни я чувствую себя ничтожным, бессильным стариком…
– Ты – и бессилен! Но ты ведь мог бы…
– Нет, не мог бы, Уилл, не мог. Здесь я серьезно связан. Высокий Орденский Трибунал подключился к делу. И сейчас тайная стража в их руках – не королевских. И они, будь уверен, выполнят все, что им прикажут. Прево, пес его знает, куда запропастился, а этих просто купили, всех до одного, или заменили, я даже не знаю… Де Трибору, мерзавцу, не жаль золота ради достижения своей цели…
– Но что-то же нужно делать, Тиан! Если ты ничего не можешь, я сам вспомню старые связи…
– Не нужно, только хуже сделаешь. Ты уже давно не был при дворе, все чересчур изменилось с тех пор, как ты носил титул Лорда-Протектора.
– Хорошо, и что тогда?
Маг несколько секунд помолчал, раздумывая над ответом.
– Единственное, что я могу обещать: если, не приведи Хранн, Ильдиара не оправдают и ему присудят смертный приговор, – я попытаюсь, играя на их глупом «Рыцарском Кодексе», оспорить решение суда и заменить его на изгнание.
– Изгнание?! – в ярости воскликнул граф.
– Все лучше, чем смерть. Пойми, Уилл: устрой я побег, он станет врагом всех и вся, на него будет вестись охота… да и сам он не захочет трусливо сбежать, скорее гордо подняв голову, вступит на плаху.
– Бансротова гордость!
– А ты, дружище, разве не такой же был в молодости? А я? Мой план ты знаешь, но что будешь делать теперь ты?
– Я уезжаю из столицы. Осяду в своем замке. Назревает нечто большее, нежели просто баронская смута. Но что бы ни случилось, я останусь на стороне короля – как ты помнишь, я всегда держу слово и клятву, к тому же давно почивший венценосный отец Инстрельда спас мне когда-то жизнь, посему я кое-что должен его сыну.
– Понятно. Наверное, даже лучше, если тебя не будет в Гортене. Ну что ж, я так понимаю, нам остается лишь ждать поединка.
– И я не сомневаюсь в исходе – Джон Бремер умоется кровью…
Маг прошептал что-то невнятное, будто самому себе, напоследок пожал руку старому другу и, открыв дверцу, исчез в ночи.
– Трогай, Стивен! – воскликнул граф де Нот, затягивая окна бархатными шторами. Глубоко вздохнув, пытаясь отогнать невеселые мысли, старик откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза и задремал.
Видавшая лучшие дни темно-синяя карета, запряженная четверкой выносливых лошадей, обогнула ристалищное поле и спустя двадцать минут покинула предместья Гортена по главной королевской дороге, новому дайканскому тракту.
Глава 5 Кто-то спит, кому-то снится…
Лес Дерборроу. В семи милях от подножий Тэриона. Владения Невермора.
Ужас – это такое многогранное и сложное чувство, которое может возникать в душе десятками различных, непохожих друг на друга проявлений. Как и все вырастает из малого, так и ужас крепнет из обычного страха. А страхи, как всем известно, бывают осознанными и неосознанными. Осознанные – это когда ты боишься человека в маске и с топором, с лезвия которого на снег стекает кровь. А неосознанные – когда тебя до жути пугает Север. И только если копнуть глубоко, можно понять истинную причину страха: где-то там, под сенью огромной ели или, например, в руинах старого замка, ты можешь заснуть, и тебе приснится нечто такое, что и вгоняет тебя в этот самый ужас. Например, человек с топором, с лезвия которого на снег стекает кровь. Но при всем при этом ты не в состоянии объяснить свой изначальный страх перед Севером: ведь в лесах не прячутся за каждым деревом убийцы-палачи, а кровь не кипит в лужах, растапливая снег. Обычно. По крайней мере, если дело не касается снов. Но тут уж никто не скажет с полной уверенностью.
В нашей же истории одним снежным днем некий гном был подвержен обоим видам страха одновременно. Он боялся заснуть, поскольку был уверен, что его ужасные сны непостижимым образом реальны. И это же самое видение сжимало его за горло невидимыми пальцами так, что он с трудом мог дышать, обнимало за плечи и прижимало к земле настолько сильно, что он не мог пошевелиться. Но злобное колдовство или неупокоенный призрак, или что там оно было, не имело жалости, оно не позволяло закрыть глаза, зажмуриться так крепко, чтобы не видеть. А когда все обрывалось и крики филина вырывали его из когтей оцепенения и кошмара, гнома захватывали в свои капканы непонимание и вопросы: почему он не с друзьями? Почему его не тронули?
Теперь странник знал все ответы, и действительность оказалась намного хуже, нежели можно было представить. Сейчас он брел, пробираясь по колено в снегу, и волочил за собой деревянные сани, на которых громоздились клетки с семью птицами. Каждая в фут длиной, их перья были окрашены в угольный цвет скорби. Острые золотистые клювы то и дело раскрывались в печальном мелодичном пении, напоминавшем свист флейт, – черные дрозды всегда поют, когда кто-то поблизости предается сожалениям.
– Я что-то ничего не понимаю, принц Кельбрик, – пыхтя, проговорил Лори Дарвейг, судорожно дернув головой вбок. – Как именно вы и ваши подданные поможете моим друзьям? Вы же всего лишь жалкие певчие птички… глупые пернатые, которых я тащу по этому треклятому лесу уже битый час!
Дрозд, к которому он обращался, недовольно вскрикнул. Его голос походил на треск сухой ветви, сломавшейся под каблуком. От собратьев принца Кельбрика отличал серебристый ободок на голове – точь-в-точь корона!
– Не нужно только обид, принц! Да-да! И мой неусыпный Вчера тоже этого не понимает… Видать, старик Невермор совсем утратил последние крохи разума, если считает, что принц Кельбрик со своим маленьким клювом и тонкими лапками поможет мне выпутаться из очередной западни…
Западня… Сколько всего уже успело с ними стрястись, а ведь до Тэриона охотники за сокровищами так и не дошли. Во всем Лори Дарвейг по прозвищу Неудачник винил, конечно же, себя. Даже не столько себя, сколько треклятого Вчера, что притягивает всевозможные напасти, как притягивает кусочек сыра стаи голодных крыс…
Еще три дня назад все было хорошо. Все невзгоды пути вроде бы остались за спиной. И разбойники в лесу, и жуткие фоморы, от которых спастись удалось лишь чудом в лице истово верующего в приметы Ангара. Фургон с трупами тварей, колдуна и его жуткого гомункулуса гномы не замедлили сжечь, а пепелище посыпать солью, чтобы уж наверняка никто из них не решил вернуться с того света. Далее был Истар. Сперва Город Без Лета распахнул путникам с гостеприимным скрипом свои южные ворота, после чего со скрежетом, но уже будто бы злым и насмешливым, затворил за их спинами северные, Врата Бреканбора.
Путь по извивающемуся через Дерборроу тракту на Тэрион занял полтора дня до развилки. Когда дорога разделилась на две части, отряд остановился, и Дори Рубин достал карту сокровищ. Мозолистый палец гнома пополз по старому пергаменту, сверяя нарисованное и настоящее. Главная дорога под старым указателем – рыжий гном поднял взгляд – «Полуночный след» вела строго на север, и, минуя Горрехарские угольные ямы, поднималась на поросшие густым сосновым бором центральные предгорья Тэриона. Был еще путь на восток – «Гаэрхов след», но, как всем известно, он тянулся лишь на пятнадцать миль, к Медвежьему урочищу, и терялся где-то в чаще, за которой начинался лес Валлена.
Но все это было не тем, что требовалось нашим путникам. На карте вырисовывалась еще одна дорога. «Путь на Грехенвальд» на старой бумаге подчеркивала красная пунктирная линия, ползущая на северо-запад. Эта дорога была не такой старой и заброшенной, как «Полуночный след», которым далее угольных ям никто не пользовался уже пять сотен лет. Да и по сравнению с более молодым «Гаэрховым следом» она выглядела будто вчера протоптанной. Где-то в той стороне пролегала граница Дерборроу и соснового бора Грехенвальд. Туда-то они и направились.
Прошло около трех часов после того, как путники отъехали от развилки. На обочине из-под сугроба выглядывал сваленный кем-то на землю старый указатель: «Добро пожаловать в Тревегар», некогда нависавший над узкой тропой, по которой пони могли пробираться лишь по одному. Сосны скрипели на морозе, будто переговариваясь между собой и с удивлением обсуждая невиданных чужаков. Их удивление можно понять – слишком долго здесь никого не было. Деревья тянули свои ветви к гномам, должно быть, нарочно обсыпая их снегом с разлапистой хвои.
Вскоре путники выехали к долине, затерянной в распадке между холмами предгорий. Ели и сосны почтительно расступились, открывая вид на стену и заброшенные строения.
– Вот мы и добрались, – пробормотал Ангар. – Руины Тревегара – ключевое место на карте.
Дори кивнул и первым направил пони в проем ворот. Должно быть, и в свои лучшие времена замок Тревегар не был средоточием уюта и гостеприимства, а сейчас в нем, разрушенном и покинутом, могли бы найти достойное пристанище разве что призраки замерзших в лесах людей. Быть может, что и нашли, кто знает: ветер подчас подвывал, ну точь-в-точь как скорбящая баньши, желающая поведать всем и каждому о своих страданиях. Со всех сторон во двор выходили арки – старые входы в различные помещения замка; стена была во многих местах пробита, большие участки укреплений раскрошились.
– Судя по сколам на камнях, замок был разрушен более пяти сотен лет назад. – Мастер Тайн Гор Долдур, помимо кузнечного ремесла, разбирался еще и в обработке камня.
– Да, – добавил его брат Хонир, – и, кажется, здесь прогулялся великан. Видите углубление в той части двора? – Он указал рукой в сторону разрушенного почти до основания донжона. – Как будто след от огромного сапога.
Больше кладоискателям здесь ничего не казалось интересным и хоть сколько-нибудь важным: они уже столько на своем веку перевидали всяческих развалин, что могли бы из их камней собрать небольшой город.
– Не нравится мне здесь, – пробормотал Ангар и опасливо огляделся по сторонам. Руины холодно взирали в ответ. – Предлагаю не останавливаться и двигаться дальше. Время всего лишь к полудню, так что…
Дори был не согласен – он устал, проголодался и порядком успел возненавидеть лес.
– Куда нам спешить, Непутевый? – Гном так широко зевнул, словно пытался проглотить товарища. – За плечами долгий путь. Станем на привал, разожжем костерок, да и крольчат пора бы зажарить… аэээххх, – очередным зевком закончил рыжий предводитель свою речь.
– Да, не помешало бы чуть поспа-а-ать, – зевнул Лори, прикрывая рот ладонью.
Остальные спутники поддержали дружным поддакиванием. Гномы и не заметили, как заразились от своего предводителя зевотой – сперва один, за ним другой и так по цепочке далее, пока у всех не проступили на глазах слезы. Ангар и сам вдруг почувствовал, как сильно он устал. Действительно, почему бы не прилечь на часок-другой у теплого костерка? Столько переживаний свалилось на них за последние дни, да к тому же долгая дорога их сильно вымотала. Тут уж и Ангар Дортан углядел в холодных, как могила, развалинах Тревегара больше положительных сторон, нежели отрицательных. Во-первых, ветер здесь не мог как следует разгуляться из-за остатков стен, во-вторых, это место все же лучше, чем лес, да и, в-третьих, кролики пришлись бы весьма кстати. Горячие, зажаристые, жирненькие, согревающие… Эх! Непутевый был из тех, кто даже страх может запихнуть за пояс, когда в его присутствии упоминаются еда и сон.
Кладоискатели уже буквально кренились набок из седел, даже пони начали клонить головы к самому снегу и чаще спотыкаться. Путники ехали через двор и оглядывались по сторонам в надежде отыскать подходящее место для отдыха, но все кругом выглядело слишком неприветливым и промерзлым. Голари и Конари уже мирно посапывали в седлах, жуя во сне бороды. Остальные не отставали. Кили даже не заметил, как склонил голову к шее своего пони, а глаза его медленно-медленно закрылись, будто с век свисали металлические цепи с грузом железа… Брр… Пони споткнулся, гном вздрогнул, и сонливость вроде бы отступила. Кили оглядел спутников и, коварно ухмыльнувшись, неожиданно и громко вскрикнул: «Эгей!» – отчего все подскочили как ужаленные. Конечно же, шутник не замедлил получить в ответ потоки отборной доброжелательности и чистейшей любви к своей персоне.
– Думаю, та башня нам подойдет, – Долдур кивнул в сторону отбрасывающей тень каменной громады. Отряд встал в некотором отдалении.
– Лори, иди проверь! – приказал Рубин. Дарвейг слез на снег и побрел вперед. – И арбалет не забудь! А то уже спишь на ходу!
Неудачник вернулся к своему пони, вытащил из чехла арбалет и раскрыл его. Спотыкаясь и зевая, он пошагал к наиболее уцелевшей части крепости. Выстроенная согласно круглой планировке, она возвышалась над землей на четыре этажа, а барельеф с гербом над входом напоминал вылепленную из снега троллиную морду. Дарвейг перешагнул порог и взглянул вверх: там не сохранилось ни одного перекрытия, снег падал через прореху в крыше, и холодно здесь было так же, как снаружи. Что ж, об уютном крове можно смело забыть.
– Никого! – Лори вышел на улицу.
– Хорошо, что никого. – Рыжий предводитель направил пони к башне. – Никто не станет будить…
Путники расположились на долгожданный привал. Долдур, Хонир и Кили отправились набрать дров, Ангар и Дори расседлывали пони, Голари и Конари выметали снег из башни, а Лори просто разгуливал по холодным руинам, сбежавшим, как ему казалось, из какой-то старой угрюмой сказки с плохим концом. Он будто бы производил разведку, а на самом деле просто бродил от скуки.