Посидев после чая для приличия пятнадцать минут, я стал прощаться.
– Как? Ты уже уходишь?! – удивилась Тамара.
– Да. Я хотел проведать тебя, а так у меня – куча дел! Надо появиться на работе. Еще – позвонить племяннику. Соседу Геннадию поручить кота… Как только разгребу – сразу к тебе. Будешь меня ждать? Да? Вот и славно!
Я поцеловал ее в розовую гладкую щечку.
– До свидания, тетя Таня! – растянул улыбку шире лица, проходя мимо тетушки. Ее ответный взгляд я бы интерпретировал так: «Скачи, скачи, козлик!»
Я отправился на работу. Следовало запастись наличностью. С пустыми карманами теряешь свободу. Правда, набив карманы, некоторые теряют ее еще быстрее, но это другая история.
Голобородова в офисе не оказалось. На столе я увидел кипу свежих документов, еще не отвезенных бухгалтеру. Захотелось оставить тезке записку с вопросом, где он шляется в рабочее время? Но подумал, что Вася может мою шутку счесть сверхнаглостью, поэтому написал ему, что прошу свое отсутствие считать очередным отпуском, и раз уж так получилось, то я его отгуляю до конца. Выражение «до конца» мне не понравилось, зачеркнул его и написал «полностью». Затем полез в сейф, где, как и ожидал, обнаружил свою зарплату в прозрачном файле. С этим у нас строго. Хотел уже закрыть сейф, когда внимание мое привлек некий предмет. А именно – травматический пистолет Голобородова. Сын у Васи стал проявлять интерес к оружию, и отец решил, что хоть это и нарушение правил, но пусть лучше «пушка» полежит в конторском сейфе. Конечно, компаньон и подумать не мог, что я тоже захочу сыграть в «войнушку», поскольку и сам я от себя такого не ожидал. Но теперь подумал, это конгениально! Мне пистолет сейчас явно нужнее, чем Голобородову. Вытащив из кобуры, я сунул оружие себе в карман. Сгреб также и коробку патронов, пересыпал их себе в борсетку, а в кобуру и патронную коробку напихал пачек со скобами для степлера, чтобы Вася, передвигая свой арсенал в сейфе, подольше не замечал, что тот уплыл. Осталась лишь видимость. Еще в кобуру я сунул записку, в которой извещал Голобородова, что пистолет взят мною напрокат.
Хотел уже улизнуть, но тут дверь открылась, и показался мой компаньон. Едва не поймал меня на горячем!
– О! Какие люди и без охраны! – воскликнул он самое оригинальное на свете приветствие.
– К сожалению, без охраны, – подтвердил я. – Она бы не помешала.
Я вспомнил Пифа Валерича, от услуг которого отказался вопреки совету племянника.
– Хм! – Голобородов усмехнулся. – Думаю, те, у кого охрана имеется, тем более не живут спокойно.
– Наверняка!.. Вот, читай, – указал я Василию на свою записку на его столе. Он прочел и вздохнул:
– Отпуск? Отпуск – это хорошо. Что же, гуляй дальше. На что – найдешь в сейфе.
– Я уже нашел. Спасибо. И подожди вздыхать! Для тебя, Вася, есть оглушительное предложение! Сейчас, только покажу кое-что. – Я потянулся к своему офисному ноутбуку.
– Не получится, – остановил меня Голобородов. – Не фурычит он у тебя. Я пытался через твой модем поработать, мой тормозит, а у тебя баннер веселенький высвечивается во весь экран. Поймал ты где-то заразу, Вася. Я удалить ее не смог, квалификации не хватило. Так что включай мой «комп».
– Не было печали! Ладно, отвезу в мастерскую, – вздохнул я.
Нашел на компьютере Голобородова те же рекламные снимки «Черноморочки», что показывал Тамаре, и пригласил посмотреть их компаньона.
– Что это? – спросил Голобородов, разглядывая фото.
– Пансионат на берегу Черного моря, – объяснил я. – Там сейчас вакантно место заместителя директора.
– Конкурс – сто человек на место? Или больше?
– Ты пойдешь вне конкурса. Ты же готов был завербоваться, только не на Север, а на Юг. Вот, это твой шанс.
– И кто же мне сделает такое роскошное предложение? И почему именно мне? – Василий, очевидно, полагал, тут какой-то розыгрыш, и поддерживал разговор лишь для того, чтобы понять, в чем фишка.
– Тебе, потому что тебе. А делает – владелец заведения. Ты, кстати, его знаешь.
– Что-то не припомню среди своих знакомых владельцев не то что пансионатов на берегу Черного моря, хотя бы домиков, куда можно было бы приехать на отдых со скидкой.
– Хозяин пансионата и сам до недавнего времени не знал о таком подарке судьбы.
– Кто же это?
– Я.
Поскольку глаза у Голобородова округлились необычайно, я поскорее рассказал ему всю свою историю (опустив криминальную ее часть). Заодно убедился, что Василий слышит об этом впервые. Так сыграть невозможно.
– Везет же людям! – сделал вывод он. – Надо же! Все у нас стало как у них. Наследства получаем офигительные!
«Но получают не все, – подумал я. – Только те, кто остается в живых. Тоже как у них». Василию озвучивать последнюю мысль не стал. Как и то, что спер у него пистолет для того, чтобы место заместителя директора «Черноморочки» осталось за ним, если, конечно, надумает. Пистолетом своим Голобородов пользовался всего несколько раз. Для стрельбы по бутылкам на пикниках. Я тоже участвовал. Как еще развлекаться пацанам?..
Оставив компаньона в «бриллиантовом дыму», я закинул ноутбук в ремонтную мастерскую, после чего положил денег на телефон и позвонил Грише. После двух свежих одесских анекдотов тот доложил про очередь за наследством, о которой я просил его разведать. Таковой нет. Элеонора, как я уже знаю, бездетная. Двое братьев Богданыча жили вдалеке от Одессы и ушли в мир иной раньше его. Племянники видели своего дядю только в далеком детстве и ни о каком наследстве понятия не имеют… «Что еще сказать? – задумался Гриша. – Нотариус не появлялся».
Я поблагодарил и попросил не упускать нотариуса из виду.
Затем я нашел Шамсию, рассчитался с ней и, решив, что ночевать пойду снова к матери, отправился погулять по городу, где-нибудь перекусить, посмотреть на людей, послушать, о чем они говорят, – словом, ощутить себя частицей человечества. «Я же все-таки – сочинитель детективных романов, а не простой смертный какой-нибудь!» – надув было щеки перед воображаемым слушателем, я тут же сдулся, подумав, что киллер как раз считает меня простым смертным… Гнида казематная!
К вечеру я добрел до парка «Швейцария», где опять увидел огоньки на льду. Один огонек пополз к берегу, и я, точно мальчишка, движимый любопытством, припустил вниз по склону, совершая гигантские прыжки влево-вправо по снежной целине, как слаломист. Один раз, запнувшись, плюхнулся на брюхо, но не рассердился, а, наоборот, рассмеялся. И, отряхнув снег с куртки и джинсов, погнал дальше.
Добежав до рыбака, я узнал его. Встречались прежде на льду, общались, и не раз.
– Привет, Максимыч! – Я стянул перчатку с руки, чтобы поздороваться. – Как улов?
– О! Васек! Здорово! А я думаю, кто это по горе скачет?.. Вот, гляди. – Максимыч с гордостью раскрыл пакет, уложенный в багажнике старенького «Опеля».
– Ух ты! Налим пошел? – Я испытал приступ белой рыбацкой зависти, увидев четырех хороших рыбин. Самая крупная, пожалуй, тянула кило на полтора. – Он же вроде зимой икру метать должен?
– Отметал, видать, уже. На ерша хорошо идет. Я ершей днем надергаю, заморожу, а ночью – за налимом.
– Ясно… А я гляжу в прошлый раз, что за огоньки по льду движутся? Давно это вы ночную рыбалку освоили?
– Да недавно. Нашелся один фанатик, всех раззадорил.
– Классно! Тоже, что ли, сходить за налимчиком?
– Сходи, сходи. А пока возьми-ка одного, пожаришь.
– Благодарствую, Максимыч. Да мне и положить его некуда.
– Бери, бери! Пакет я тебе найду сейчас.
– Ну, спасибо.
Мы еще постояли, поговорили. Максимыч разбудил азарт. Я даже забыл на некоторое время, что мне сейчас не до рыбалки, вообще-то.
– Только осторожно по льду-то ходи! – предостерег меня рыболов. – Без фонаря не суйся. Там, ближе к середине, река не замерзла.
– Это и сверху видно.
– Вот-вот. Нырнешь, и поминай как звали!
«То-то соискатели обрадовались бы!» – подумал я, прощаясь с Максимычем.
Одолел уже полгоры, когда «эхо» от моей мысли догнало меня. «А ведь точно! Обрадовались бы! И зашевелились! И проявили бы себя!.. Что, если устроить им такой подарок?!» – от собственной идеи я пришел в состояние эйфории. Даже не заметил, как на гору вскарабкался. Двое мужиков, каждый поперек себя шире, сосавшие пиво из полуторалитровых «сикалок», несмотря на мороз, уставились на меня, преодолевшего такой подъем, как на инопланетянина. Каждому – свое!
Подойдя опять к дому, где провел детство, глянул, задрав голову, на свои окна. Они были темными, но как-то не совсем. То ли я видел отраженный свет уличных фонарей на стеклах, то ли за шторами горел ночник, экран телевизора или… фонарик? Шпиономания?..
Поднявшись на пятый этаж, положил на подоконник пакет с налимом, достал голобородовский пистолет и передернул затвор. Раздавшийся при этом звук в пустом подъезде меня самого напугал. Как бы посмотрел на себя со стороны. Что я делаю? Что за театр?..
Повесив пакет на ручку двери, я вставил ключ в замок, провернул, толкнул дверь и сразу увидел свет в комнате. Там кто-то был! Не успел я отступить назад, на лестничную площадку, как человек шагнул в прихожую. Я сжал рукоятку пистолета, но услышал голос:
– Вася, ты?
– Фу-у-у… Мама! Что ты здесь делаешь?
– Хм! Вообще-то я тут живу, – напомнила хозяйка квартиры своему сыну, который от страха чуть в штаны не наложил, и включила свет в прихожей. Я поспешно спрятал за спину оружие и, сделав вид, что поправляю одежду, засунул его сзади за ремень.
– Ты что, усы сбрил? – спросила мама.
– Но ты меня все-таки узнала? – обрадовался я. – Ты же должна быть в Зеленом городе!
– Я вернулась на пару дней… Ну ты чего в дверях-то застрял?
– Не знаю. Должно быть, поправился.
Я закрыл за собой дверь, но спохватился:
– О! У меня же там рыба! Налим! – вернулся за пакетом, показал матери: – Вот. Пожарим?
– Ты что, на рыбалке был?
– Нет, но собираюсь. А этим – рыбак один угостил. Ночью ловят, представляешь?
– Так это же опасно, наверное?
– Еще как!.. Я тебе расскажу потом, – пообещал я, раздеваясь.
Рассказывать матери о том, что я затеял, нечего было и думать. Я знал, что она станет трястись, пока не вернусь. Тем более с учетом того, что ей предстоит услышать перед этим, иначе ничего не поймет. Про смерть Богданыча мать знала, конечно, про гибель Гали Биржи, тещиной сестры, тоже. Но ни о наследстве, ни о моих приключениях – ни сном ни духом. «Обо всем придется рассказать, – думал я, – но потом, потом». А пока, оставив мать на кухне колдовать над рыбой, я уселся в кресло, чтобы залезть со своего смартфона в Интернет. Давно пора было разобраться с наследственным правом!
Читать, конечно, было не так удобно, как на экране ноутбука, но, как говорится, за неимением гербовой пишут на простой. Вскоре мне стал понятен смысл слов «учительницы», Тамариной тетушки: вступай, мол, либо наследство уплывет. Видать, тетка ушлая. Если меня уберут раньше, чем я приму наследство, состояние перейдет от наследника по завещанию, то есть от меня, к наследнице по закону, то есть к Элеоноре. Наследственная трансмиссия! Как и в автомобиле, если приходится заниматься трансмиссией, – ничего хорошего, понял я. Если же успею оформить все на себя, то – извините. Рыбка клюет, назад не отдает. После меня все отойдет уже моим наследникам – матери, дочке.
«Это что же выходит? Гибель моя теперь, до вступления в наследство, на руку все-таки Элеоноре?! – поразился я. – Она козни строит, и все разговоры – вранье?.. Да не похоже, – возразил сам себе. – Она и вправду больна! Тогда кто?..»
Мама приготовила к рыбке картошечку пюре, пальчики оближешь! После ужина я спросил, когда она собирается обратно, в Зеленый город? Мол, довезу. Мама принялась рисовать пальцем узоры на скатерти.
– Сынок, а ты не обидишься, если я… туда больше не поеду?
– Здрасте пожалуйста! – воскликнул я. – Не понравилось?
– Ну-у-у… Отвыкла я от шумных компаний. Соседки у меня – молодежь… Да и кормежка не впечатляет.
Я только что сделал открытие, что, пока не оформлю наследство, матери вроде как ничто не угрожает. Значит, ее можно не прятать. И я же буду рядом!
– Смотри сама, – сказал ей. – Колхоз – дело добровольное.
– Жаль, что ты потратился…
– Об этом можешь вообще не думать! Тем более что мы без пяти минут – богачи! Да, да! – Я понял, что самое время рассказать о наследстве Богданыча, оставив пока за скобками, чем это счастье грозит. Мама выслушала меня очень внимательно. – Так что перестань себе во всем отказывать! – подытожил свой рассказ.
– Ой, Вася! Много ли мне надо? – грустно усмехнулась мама.
– Мне – тоже. Дело не в этом. Хозяйство все равно надо принимать. Такова воля Богданыча… А ты, мама, как будто и не удивилась, что Богданыч оказался состоятельным человеком? – спросил я.
– Да нет. Я знала. Сестра мне все рассказывала. Только мы с ней решили, что не стоит об этом везде говорить. Зачем?
– Правильно, зачем? – согласился я.
– А Зина и Варя уже знают? – спросила мама.
– Пока нет, – улыбнулся я. – Но скоро узнают.
«Слава богу, хоть эти раньше времени из Таиланда не сорвутся, – подумал при этом. – Но вечно они там загорать тоже не будут. Сочинителю детективных романов надо ускоряться. Причем не на бумаге!»
– Ты куда? – взволновалась мама, видя, что я засобирался.
– Я же говорил: на рыбалку.
– Ночью?!
– Ну, еще не ночь. Сейчас просто темнеет рано… Да не волнуйся! Я на пару часов! Потом с уловом к тебе приду.
Чтобы попасть в свой подъезд, я применил однажды уже опробованную тактику. Присоседился к компании, шествующей мимо моего дома, будто я – с ними. В левой руке держал наготове ключ от домофона, а правой сжимал в кармане рукоятку пистолета. Индеец на тропе войны, ядрена вошь! В парадном меня, слава богу, никто не поджидал, и я вспомнил теперь бледнолицего – Неуловимого Джона из анекдота. Почему тот неуловимый? Потому что его никто не ловит! Почему его никто не ловит? А кому он, на фиг, нужен?.. Достигнув верхнего этажа, позвонил к соседям. Открыл сам Генка. Осведомившись, не помешаю ли я семейному скандалу, стал напрашиваться на чашку чая. Генка заныл, что лучше бы я прихватил пивка – семейных скандалов он, видно, не боялся. В чашке чая мне, однако, не отказал. За чаепитием я довел Генку почти до истерики рассказом о том, что народ нынче балдеет на ночной рыбалке. Показал фотографию налима, сделанную на телефон, и похвастался, что и сам теперь убываю. Генка истово просился со мной, уверял, что, если я подам карету к подъезду, он на одной ноге допрыгает вниз. Тем более костыли имеются. Люся уже смотрела на меня как на врага народа. Если нога, по ее мнению, у супруга потихоньку заживала, то с головой, видно, было совсем плохо! Какая ему рыбалка?! Но соседка напрасно переживала. Брать с собой ее мужа в мои планы никоим образом не входило. Совсем наоборот! Я заверил Генку, что мы с ним обязательно еще вместе порыбачим, как только подлечится. Генка взял с меня слово, что по возвращении сегодня, во сколько бы ни пришел, я зайду к нему с отчетом. Он не уснет.
Прощаясь, я оставил соседям новый ключ от своей квартиры, на всякий случай. Там ведь котик! Выразил надежду, что на засаду перед моей дверью Геннадий больше не нарвется. (Если бы кто-нибудь спросил меня по-честному, на чем основывается такая уверенность, я бы вряд ли нашел ответ.)
Валентин встретил истошным воем! Сколько он, бедняга, просидел тут в одиночестве? Иной сосед давно бы уже написал на меня донос в лигу защиты животных. Я просил у котика прощения, стоя на коленях, в прямом смысле. Положил ему целую гору корма, достав из холодильника. Налил в миску воды. Забрать его к матери я не мог. Такая предусмотрительность могла сорвать весь мой спектакль! Подумав, и часть корма тоже отсыпал и убрал обратно в холодильник.
Я долго приглядывался, «принюхивался» к своему гаражу, стоя на безопасном расстоянии, точно медведь перед выходом на овсы. Не притаился ли где охотник? Не заметив ничего подозрительного, решился. Выгнал джип, освободил выезд старушке «Ниве», затем загнал джип обратно. Оседлав «Ниву», выбрался за пределы кооператива, выехал на проспект и покатил не спеша в правом ряду, не задевая ничьего самолюбия.
Вниз, к Оке, вел почти что горный серпантин. Реку давно одели в бетон. Где те благословенные времена, когда летом у воды можно было шлепать босиком по песку и гальке, и радио не отравляло сознание рекламой препаратов против грибка стопы?.. Выложил из багажного отделения рыбацкие лыжи, рыболовный ящик, ледобур. Экипировался, ступил на лед, медленно двинулся от берега, включив налобный фонарь – подарок спелеологов и шахтеров всему прогрессивному человечеству. Чем ближе к середине реки, тем становилось страшнее. Возникло чувство, подобное боязни высоты. Однако до открытой воды я почти дошел. Надо было дойти! Перевел дух, потихоньку развернулся и отошел подальше. Стал бурить лунку. Инсценировку требовалось провести по полной программе. Как знать, кто видит мой огонек сверху, кто приметил мою машину? Кроме Максимыча еще рыбаки знакомые имелись. У Генки, правда, больше. Он на зимней рыбалке совсем двинутый был. Я все же не так часто, как он, выходил на лед.
Чтобы не торчать даром на льду, принялся блеснить и даже выловил одного полосатого дурачка окунишку. Отпустил обратно в лунку. Вообще, в иных обстоятельствах это занятие меня б увлекло. Сидишь с фонариком над лункой, будто в своем обособленном мирке, вокруг – темнота… Но только не теперь. Поменял место раз, другой. Решил – хватит. Итак, больше двух часов просидел на морозце.
Настал ответственный момент. Следовало подойти к открытой воде еще ближе. Представил, какая она холодная! Сделалось совсем не по себе. Сняв с одной ноги лыжу, стал двигать ею ящик туда, ближе к воде, от которой веяло вечным покоем. Остановил в метре. Опрокинул его на бок. Столкнуть ящик в воду было бы непростительной ошибкой, все испортил бы. Конечно, жалко было бросать снасти, любовно собираемые не один год, но так было нужно. Все должно было выглядеть убедительно! Машину оставлять на берегу будет еще тяжелее. Отгонят ли ее на стоянку добрые люди?