Ольга открыла сейф, достала нужную папку. Первая жалобы была от гражданина, которого участковый инспектор Гаджиев ударил по голове Библией, пытаясь добиться признательных показаний в воровстве из супермаркета. Любопытно, что гражданин жаловался не по поводу удара, а на то, что нанесен он был именно Библией. Это оскорбляло его религиозные чувства и разжигало межконфессиональную рознь, ибо он — православный человек, а участковый явный мусульманин. А то, что свитер в примерочной забыл снять, это чистая рассеянность.
Следующей жаловалась женщина. Адвокат. Но не по поводу профессиональных вопросов. У нее пропал без вести муж. Беднягу нашли тем же вечером возле дачи. Мертвым. Сердечный приступ. Отвезли в областной морг. Соответственно оповестили жену, которой пришлось приехать опознавать тело. Приехал с ней оперативник из отдела по розыску. Мужа женщина опознала, подписала протокол. Не особо вчитываясь, потому что мешали слезы и эмоции. Прочитала после, когда брала бумаги для оформления похорон. И пришла в ужас. Розыскник вместо бланка для опознания трупов использовал бланк для опознания живых людей. А живых, в отличие от покойников, опознают не поодиночке, а в компании. В результате протокол выглядел примерно так: «Неизвестному мужчине было предложено занять место среди еще двух неизвестных мужчин. Он выбрал место в центре… На вопрос — кто из троих ваш муж, гражданка Петрова уверенно указала на мужчину, лежащего в центре…» Ну и в таком духе. Как позже объяснил розыскник, у него закончились бланки и он использовал тот, что был под рукой. «Че такого?» Однако женщина посчитала это цинизмом, глумлением над скоропостижным мужем, написала жалобу в прокуратуру, руководству полиции и в отдел собственной безопасности до кучи. Еще какой цинизм. Циничней только реалити-шоу «Шахидки», идущий по полуфедеральному каналу «Насилие».
И вот этим придется заниматься, когда она станет начальником отдела гласных проверок. С другой стороны, сама хотела работу поспокойней. Звание, опять-таки, строгий распорядок. От и до…
А не заскучает ли? Вернее, не закиснет ли? Особенно когда рядом тот, кто на все распорядки плюет.
Господи, опять все мысли о нем… Он еще не рядом и, возможно, рядом не будет никогда…
Она отложила жалобу, взяла «корочки» на Копейкина. Открыла страничку с распечатанным фото. Можно было и не печатать, но она распечатала, чтобы дело было потолще. При любом исходе толщина приветствовалась. «Во сколько наработали!»
Профиль, фас… Сколько написано, сколько исследовано, а так никто и не узнал, почему влюбляешься в одного, но не замечаешь другого, возможно более интересного с точки зрения внешности. Вон тот же Бойков поинтересней Копейкина будет, да только Ольга смотрит на Колю исключительно как на соседа по кабинету. Ни один нерв не дрогнет. А когда Копейкин до нее дотронулся, чуть током не убил. Ноги подкосились.
И никто, наверно, этого не узнает, не просчитает. В этом и есть самое великое таинство. Чтоб никто не просчитал и не вмешивался.
Она улыбнулась, вспомнив анекдот, рассказанный Колькой. Мужчина должен жениться три раза. Первый — по расчету, чтоб жена родила детей. Потом она растолстеет, подурнеет, и можно жениться второй раз — по любви, на молодой красавице. А когда ты сам растолстеешь и подурнеешь, и она тебя бросит, жениться третий раз — на немке. Потому что они хорошо за могилами ухаживают.
Копейкин, наверно, сейчас в поиске второй жены. По любви…
Хватит! Сколько можно! Копейкина завтра посадят, и любви конец.
Она набрала номер Бойкова:
— Коля, что-нибудь есть? Новое?
— Он радио включил!
— Что? Какое радио?
— Наше радио! Куда глазок спрятан. Сидим, музыку слушаем! Концерт по заявкам! Виктора Цоя!
— А сам что делает?
— С теткой какой-то треплется!
— Ладно… Если что нового, позвони.
Опять тетка…
Тихо, тихо, может, это свидетель, потерпевшая… В конце концов, жена бывшая.
Ревность поганая. Опять гложет…
Глодала до трех. Медленно, со смаком. Как опытный садист-инквизитор, закручивающий гайки на испанском сапоге. В три Ольга позвонила Бойкову и, сославшись на самочувствие, сказала, что поедет домой. Новостей не прибавилось. Копейкин отдел покидал только на обед, в тайник не залезал.
По пути домой она заскочила в супермаркет и купила нужные продукты. Одними разговорами Копейкина возле себя не удержишь.
Снова, как и перед визитом к нему, больше часа сидела у зеркала, наводя макияж. Она должна быть в полном вооружении.
Она должна его удержать! Она спасет его!
* * *Без пятнадцати семь она стояла возле старого причала, у которого давным-давно никто не причаливал. Кроме бутылок, мусора и утопленников, плывших иногда по течению. Сооружение представляло собой бетонный прямоугольник, одной стороной положенный на берег. Противоположная сторона покоилась на сваях, уходящих под воду. К причалу прилагалось административное здание — одноэтажный домик красного кирпича, торчащий из густых зарослей бурьяна. Все, кроме стен и крыши, было из домика украдено, и теперь его использовали в качестве гостиницы лица без определенного места жительства и нелегалы-гастарбайтеры. Либо тусовались подпольщики-оппозиционеры, объявленные в розыск за хранение наркотиков.
Еще лет десять назад все было по-другому. К причалу приставали небольшие пассажирские суда и катера, курсировавшие между городками, стоявшими на реке. По воде, например, можно было добраться до соседнего Зареченска всего за полчаса, тогда как на машине уходил час с лишним.
Юрьевский речной порт принимал большие лайнеры, для транзита мелочовки служил этот причал.
Но благосостояние народа росло и крепло, машины стали не роскошью, а средством, поэтому сплав по реке теперь считался дурным тоном. Лучше ехать в своей машине, чем плыть на чужой посудине. Соответственно, причал перестал окупаться. Его же надо содержать, ремонтировать. А после того, как деньги, выделенные из бюджета на его поддержание, уплыли по речке в Швейцарию или Австрию, он закончил свой трудовой путь. Выкупать домик никто не торопился — что с ним делать? Место слишком неудобное, даже склад не устроить. А вкладываться в восстановление предприятия и подавно не имело смысла. Сносить тоже не стали — вдруг власть поменяется, и у народа отберут машины. Либо кончится бензин, и все перейдут на уголь.
От дороги вниз к причалу вели старые бетонные ступени, тоже поросшие бурьяном.
Ольга выбрала это место не случайно, хотя логичней было бы назначить встречу в центре или более людном месте. Она всегда приходила сюда, чтобы принять какое-нибудь важное жизненное решение. Своего рода ритуал. Глупость, наверное, но… Здесь работал ее отец. Главным инженером. Сидел в домике, в своем кабинете, куда очень часто приводил дочь. Иногда они ночевали здесь на старом диване. Странно, она любила ночевать здесь больше, чем дома. Домик казался огромным, как и многое в детстве.
Человека всегда тянет туда, где ему было хорошо. К рецидивистам это утверждение не относится. Хотя как знать?
Сейчас с причала ловила рыбку парочка пенсионеров. Стайка пацанов бесилась на небольшом пляжике, наплевав на температуру воды и вечернее время. Она тоже когда-то купалась здесь и тоже плевала. И на нее тоже ругались рыбачки, грозя пустить на рыбий корм.
Копейкин не опоздал. В отличие от Ольги, в его внешнем образе ничего не изменилось. Ни прически, ни гардероба. Все та же жилетка, джинсы. Машину он бросил прямо напротив причала, легко сбежал вниз. По шпионской привычке бегло осмотрел окрестности.
Если за ним прицепился Бойков, Ольга заметит. С этой точки зрения место тоже подходящее. Хотя она и не собиралась прятаться. Она почти открыто перешла на сторону противника.
— Привет… Что случилось?
— Ничего… Спасибо, что приехал. Пойдем к реке.
Не дожидаясь ответа, она взяла его за руку и потащила вниз к небольшой песчаной проплешине с брошенным бревном и остатками кострища. Он не сопротивлялся и не кричал: «Какого лешего ты оторвала меня от важных дел?!» Но мельком взглянул на часы.
— Ты торопишься?
— Хотел пораньше лечь. Завтра тяжелый день.
«Да уж, человека завалить — нелегко».
— А что завтра?
— Как всегда. Работа. Просто более ответственная, чем обычно. Я б даже сказал — более нервная.
Ольга присела на бревно. Но лицом не к воде, а к берегу. Удобно наблюдать. Он остался стоять.
— Здесь папа работал. Меня брал иногда. Как ты Никиту. Так здорово было.
— А где он сейчас?
— Умер в две тысячи третьем. Диабет. Мама у бабушки в деревне. Помогает по хозяйству. Осенью возвращается. Она в сетевом маркетинге, график свободный. У нее своя квартира.
— Мои тоже здесь. Домик в пригороде. Рядом с мототреком. Тьфу-тьфу, живы-здоровы. А квартира от бабки осталась…
— Здесь папа работал. Меня брал иногда. Как ты Никиту. Так здорово было.
— А где он сейчас?
— Умер в две тысячи третьем. Диабет. Мама у бабушки в деревне. Помогает по хозяйству. Осенью возвращается. Она в сетевом маркетинге, график свободный. У нее своя квартира.
— Мои тоже здесь. Домик в пригороде. Рядом с мототреком. Тьфу-тьфу, живы-здоровы. А квартира от бабки осталась…
— Кирилл… Про меня слухи ходят. Будто я своего парня посадила.
— Не слышал, — по-джентльменски соврал Копейкин, — а ты посадила?
И опять в самый неподходящий момент пришел «Крестный отец». На экране мобильника высветилась фамилия отнюдь не юного следопыта Коли. Быстро он. Ольга, не ответив, сбросила вызов. Отключила мобильник.
— Говорят, рингтон мобильника отражает сущность его хозяина.
— Поэтому у тебя звук гильотины?
— Нет, так в салоне поставили.
— Мне тоже в салоне. Просто красивая мелодия… Я познакомилась с Сергеем в институте. Он учился на экономическом. На пятом курсе, я на третьем. Влюбилась, как сумасшедшая. Он ответил. Год встречались, планы строили. О свадьбе подумывали, решили квартиру снять, пожить отдельно от родителей, денег подкопить… Ну а потом… Я случайно встретила его с однокурсницей. В таком месте, где не должна была встречать. Он пытался выкрутиться, в итоге заврался еще больше… Я была в положении, на третьем месяце. Он не знал, я хотела сделать сюрприз на его день рождения… Аборт прошел неудачно. У меня никогда больше не будет детей…
Ольга посмотрела в глаза Копейкина, оценить реакцию. Он виновато потупился, почесал затылок.
— Извини… Я тогда ляпнул… Не знал.
Наверно, и правда не знал. И тогда, при первой встрече, не подкалывал. Совпадение.
— Ничего… Я защитила диплом, пришла в следственный отдел. Через три года мне расписали одно дело. О мошенничестве с возвратом НДС в налоговой. Группа из семи человек. Основным фигурантом был Сергей. Можно было оставить его на подписке, но я арестовала. Мало того, добилась, чтобы его посадили в одиночную камеру. Ты знаешь, как это тяжело. Все, в том числе и он, решили, что это месть. Адвокаты писали жалобы, требовали сменить следователя.
— Ты действительно отомстила?
— Там были замешаны крупные чины из администрации. Без надежной «крыши» никто не рискнул бы умыкнуть такую сумму. Сергей знал все подробности, счета, куда утекали деньги… Если б он остался на подписке, то просто бы не дожил до суда. Без вариантов.
— И чем все закончилось?
— Ему дали восемь лет строгого режима. Он считает, что это целиком моя вина. Если человек на подписке или под залогом, есть шанс получить условно или по минимуму. Верхушку привлечь не удалось, но с мест слетели многие. Слышал, наверно. Во всех новостях передавали.
— Да. — Копейкин опустился рядом с ней на бревно.
— После этого я написала рапорт и перешла в ОСБ. Вот такая я стерва… Потом был Тимур. Но с ним все.
Она еще раз посмотрела на него. Конечно, Копейкин не рвал рубашку на груди, не посыпал голову пеплом из кострища и не крушил о колено кирпичи, служившие мангалом. И даже не глядел в ее сторону. С легкой улыбкой наблюдал за плывущим по течению мусором. Странной улыбкой. То ли грустной, то ли веселой. Белый и рыжий клоун одновременно.
Ольга пошла ва-банк. Она почти никому не рассказывала про неудачный аборт, даже маме. Тимур ничего не знал об уголовном деле Сергея. Сейчас же была предельно откровенна.
И Копейкин должен почувствовать это. Он же неглупый парень. Поймет, что для нее он не случайный попутчик, не просто знакомый и коллега. О таких вещах попутчикам не рассказывают.
Она не ждала, что он тоже начнет изливать душу, признаваясь, что убивает всяких подонков, потому что не может терпеть несправедливости. Или о причинах своего развода. Главное, чтобы он не спрашивал: «И зачем ты мне это рассказала?» Чтобы не встал, не сказал о неотложных делах и не уехал.
Не спрашивал, не встал, не уехал. Но и не обнимал, не утешал и не говорил банальщину типа: «Бывает, забудь, не обращай внимания». Просто сидел и смотрел на реку.
— Ты хочешь есть? — тихонько спросила Ольга с такой интонацией, что даже полный идиот понял бы, что речь идет не только о еде.
— Не откажусь…
— Но сначала я покажу тебе папин кабинет. Вернее, все, что от него осталось.
Она поднялась с бревна, взяла за руку Копейкина и, словно ребенка, повела к домику.
* * *В то самое время, когда Ольга исповедовалась Копейкину, ее напарник, друг и коллега Бойков, тайно наблюдавший за процессом из салона собственной машины, громко офигевал.
— Зачем она к нему потащилась?! Сказали же, никаких контактов!
Разговаривал он не сам с собой, как это могло показаться сначала, а с еще одним участником операции по прозвищу Маршал Жуков.
— И еще трубу отключила… Я чувствовал, чувствовал, что здесь что-то не то. «Корки» не отдает, стрелки забивает.
Гриша мог поддержать диалог только ничего не значащими фразами.
— Знать бы, что задумала.
Фраза, однако, оказалась не лишенной смысла.
— «Жука» ей не успеем поставить, а диктофон можно. В спальню.
— А ключи?
— У нее второй комплект в столе. Сам видел.
— А это обязательно? — Гриша не растерял за время службы благородство. — Она же наша.
— Наша?! Боюсь, уже не наша… Надо спасать. Не переживай, все честно. Всего лишь ответная реакция. Поехали.
И, не дав Грише возразить, Николай Васильевич поставил на магнитоле группу «Сиалекс», врубил первую передачу и стремительным «Сапсаном» помчался к родному отделу.
* * *Коля успел сделать черное шпионское дело. Для этого потребовалось раз десять превысить скоростной режим, пять раз не пропустить пешеходов на «зебре» и дважды проскочить на красный. Для офицера ОСБ, обязанного подавать положительный пример остальным сотрудникам ведомства, это явный перебор. Но, как говорится — другого сбивай, а товарища выручай. Слава богу, никого не сбил. Зато теперь в спальне предполагаемой изменницы нес вахту цифровой диктофон, наскоро приклеенный скотчем под столешницу журнального столика. Карты памяти хватит часов на восемь, а больше и не надо. Плохо, что у аппарата мигал красный маячок, про который Бойков совершенно забыл. Но возвратиться и замаскировать его он бы не успел. Машина Копейкина въехала во двор, когда Коля садился в салон своей.
Ольга и оборотень направлялись к ее подъезду. Оборотень воровато оглядывался, словно карманник, замысливший обидеть пенсионерку. Черт, кажется, засек Колину машину. Уж очень приметный красный цвет.
Неужели он и в самом деле ее перековал? В любом случае, надо продолжать операцию. А кто кого заразил, будем разбираться позже, когда возьмем анализ крови.
* * *Ольга сразу пригласила гостя на кухню. Посадила к столу, велела немного подождать. Копейкин держался несколько напряженно, словно заблудившийся лыжник, увидевший на снегу свежие волчьи следы. Она надеялась, что это происходит по причине их совместного нахождения в ее доме, а не потому, что завтра ему предстояло занятное мероприятие. Пистолет, кстати, до сих пор в кабинете, и если удержать Копейкина до нужного часа… Вряд ли он будет валить Буйвола прямо на рабочем месте.
Чтобы снять напряжение, она решила перейти на легкую волну.
— Представляешь, я, когда в следствие после юрфака пришла, такая серьезная была, все за чистую монету принимала. Как-то дело вела по краже техники. Магнитолы, компьютеры. Все нашлось, кроме музыкального центра. А через неделю его адвокат приносит. Сам. Дескать, возмещение ущерба — смягчающее обстоятельство. Рассказала об этом операм. А те насторожились сразу — странный какой-то адвокат. А не зарядил ли он в центр прослушку? Чтобы все твои разговоры писать, а потом в Сеть выложить. Я предложила центр на экспертизу направить. Они говорят — не торопись. Давай-ка лучше им дезу зашлем. А потом уже и на экспертизу… В общем, я как идиотка, целую неделю несла в кабинете всякую ахинею, которую они мне и сочиняли. Потом отдала центр на экспертизу. Никаких «жучков» там не было. Следственный отдел смеялся надо мной полгода… Как вспомню…
— Да… Наши умеют, — улыбнулся Копейкин.
Ольга поставила на стол две фарфоровые мисочки, положила приборы. Достала бутылку белого сухого и пару бокалов. Сняла с плиты кастрюльку, наполнила тарелки, села напротив.
— Попробуй.
Копейкин осторожно поднес ложку ко рту, не решаясь перелить содержимое в рот.
— Не бойся. Там нет ни снотворного, ни яда.
Хотя поначалу промелькнула мысль подсыпать в супчик сонного порошка. Для верности. Но она не стала этого делать. И не потому, что порошка в запасе не имелось. Это было бы нечестно. Не по-настоящему.