Она собрала в пучок пышные волосы, зафиксировала их заколкой. Волосы были ее гордостью – они не старели. Отправилась в домашнюю прачечную, зарядила белье в машинку. Прошла через гостиную в детскую – прибрала игрушки, разбросанные Демьяном. Вернулась на кухню, домыла посуду. Боже, пока дойдешь по этому огромному дому до спальни, не одной мозолью обзаведешься. Она покосилась на компьютер, стоящий в углу «многофункциональной» кухни. Жуть какая. Невольно передернула плечами. Она уже просмотрела – с подачи коллеги, зацикленной на Интернете, – ролики с участием Жирницкого, высокопоставленных деток, Брызгалова, и, понятно, не возрадовалась. Женщина была в курсе происходящего и не имела ни одной полезной мысли по поводу происходящего феномена. И как с ним бороться. Просматривая ролик, да и потом она ловила себя на мысли, что испытывает страх.
Она подошла к трехкамерному холодильнику, поблескивающему благородным металлом, чтобы убрать не съеденный малышом йогурт. И вдруг обнаружила на нем приколотый магнитом лист бумаги. Почерком мужа было выведено: «Дорогая, спустись в подвал, я оставил там для тебя сюрприз. Целую». Много позднее до нее дошло, что в тот момент она не почувствовала беспокойства. Только удивление. Странно как-то: почерк был похож на почерк Александра, и листок из блокнота, что валялся в спальне. Впрочем, что в этом странного, на него иногда находит – то коробку «Рафаэлло» подарит, которую она на дух не выносит, то цветы покупает, то дорогое постельное белье – как будто она сама не может купить… Странно не это, странно другое – почему она несколько минут назад, проходя мимо холодильника, не заметила этой записки. Ах да, старость же. Пожав плечами, она прошла под лестницу, открыла дверь, которую никогда не запирали, и спустилась в подвал. Под домом у женщины было чисто убрано – хотя, если честно, в том заслуга не ее, а мужа, который не столько занят на работе, как она. Лучше бы выключатель переделал – руки оторвать узбекским строителям, что установили выключатель в подвале на стене слева, практически в пяти метрах! Каждый раз приходится изображать балерину на цыпочках. Она засеменила через полумрак к выключателю, а когда добралась до него, прозвучал негромкий металлический голос:
– Не включайте, пожалуйста, свет, Зоя Васильевна.
Ее как током ударило, ноги приросли к полу. Она не помнила, как очутилась в старом массивном кресле рядом с выключателем. Муж приволок его сюда полгода назад – после того, как купили для гостиной приличную итальянскую мебель. Возможно, ее толкнули, или кто-то посадил… Она пришла в себя, когда уже сидела. Щелк! – и что-то защелкнулось, ее руки притянуло к подлокотникам – это еще что такое, на кресле никогда ничего подобного не было! Всматриваясь в полумрак, попробовала оторвать руки от боковин, но не смогла. Женщина похолодела, дышать стало трудно. Проступали очертания бетонных стен, напротив – стеллажи с хламом, который никому не нужен, но выбросить жалко. Оконце под потолком – господи, неужели через него забрались? Ведь его совершенно не видно снаружи…
Темнота набухала, пучилась, в ней что-то назревало… и вскоре объявилось – в образе расплывчатой кляксы. Пятно покачивалось рядом с ней – кто-то стоял и внимательно рассматривал женщину. Как он может видеть в темноте? Позади пятна находился кто-то еще, она его присутствие чувствовала всеми клеточками своего зрелого тела. Господи, помилуй, неужели и ее снимают?
– Зоя Васильевна Чаплина, 54 года, руководитель жилищной управляющей компании «Заречное». Как называют вас в народе, «Глав ЖУК»… – услышала она негромкий вибрирующий, отдающийся эхом голос.
И в тот же миг услышала свой – слабый, такой же дрожащий:
– Выходит, и до меня добрались… Ну, что ж, поздравляю, вам удалось меня испугать… Как вы смеете вторгаться в чужое жилище, негодяи?
– Чья бы корова, Зоя Васильевна… – ответствовал невидимый собеседник. – Такие, как вы, давно уже вторглись в чужие жилища, навели свои драконовские порядки, высасываете из людей последние соки. Откуда такая кубатура, Зоя Васильевна? Ваша официальная зарплата двадцать четыре тысячи, а этот домик тянет миллионов на восемь.
– Не считайте чужие деньги…
– Это не ваши деньги, Зоя Васильевна, это деньги обобранных вами людей, которые вам рано или поздно придется возвращать…
Пятно приблизилось, и она почувствовала с ужасом, как отмирают конечности.
– Вы воюете против женщин? – выдавила она.
И вдруг скорее почувствовала, чем услышала, негромкую, как шорох листьев, усмешку. «Мама дорогая! – поразилась она. – Да ты ведь сама… женщина, черт тебя подери!» Она почти не сомневалась – с ее-то интуицией, с ее умением разбираться в людях, пусть даже и невидимых!
– Поверьте, Зоя Васильевна, нам крайне неприятно, что мы вынуждены с вами это делать…
– ЧТО – делать? – перебила она. – Будете мазать меня дерьмом, как Брызгалова, поджигать, травить, грозить здоровьем близких? Привяжете к сосне?
– Нет, нет и еще раз нет, Зоя Васильевна… – пятно продолжало усмехаться. – Но мы рады, что вы в курсе нашей общественно полезной деятельности. С женщинами мы не воюем, можете успокоиться, возможно, не станем выкладывать в Интернет этот ролик, если вы пойдете нам навстречу и выполните справедливые требования.
– Но что вы от меня хотите? Я не ворую сотнями миллионов, как Брызгалов, не ворочаю недвижимостью.
– Не надо прибедняться, Зоя Васильевна. Вы в чем-то правы, ваши прегрешения на фоне остальных действительно проигрывают в масштабности, но то, что вы делаете, – это гораздо вредоноснее, чем то, что делают они.
– Я не понимаю…
– Вы прекрасно понимаете. Грабительские, необоснованные тарифы на весьма сомнительные услуги. Вы диктуете цены, значительно превосходящие даже те, что установлены правительством. Согласен, что не вы одна, но в вашей управляющей компании «Заречное» произвол граничит с беспределом, извините. В вашем ведении порядка двадцати домов на улицах Пролетарской и Финишной. Убогие четырех– и пятиэтажные здания, в которых много лет не проводилось даже косметического ремонта. Стены обветшали, панели сыплются, коммуникации в убийственном состоянии. Электричество подается с перебоями, горячая вода – по праздникам, мусор практически не вывозится. На Пролетарской, 4 недавно обрушился балкон – виновным признан жилец, который что-то на него поставил. Счастье, что никто не пострадал. Но каждый месяц вы требуете с жильцов астрономические суммы за капитальный ремонт, о котором остается только мечтать. По почтовым ящикам разбрасываются квитанции, от одного взгляда на которые пенсионеров хватает инфаркт. Неделю назад гражданке Сидоркиной, 33-го года рождения, стало плохо после изучения подобной квитанции. Она исправно платила всю жизнь, недоедала, ходила в старой одежде. Старалась, чтобы не было ни копеечки долга за коммунальные услуги. Откуда взялись эти три тысячи? Пенсионерке вызвали «Скорую», врачи диагностировали инсульт, а в больнице – смерть. Одному из пенсионеров стало плохо в очереди в кассу – он тоже, к сожалению, не выжил. Люди ропщут, но вынуждены платить, поскольку карательная система в вашей волости поставлена грамотно. Нет средств платить за электричество – отрубаете свет. Четыре подобных случая за месяц. В двух квартирах отключили воду – и вернули подачу воды лишь через неделю после того, как люди оплатили по счетам. В апреле выселили из квартиры мать троих детей за то, что она полгода не оплачивала коммунальные услуги. Семье предоставили комнату без удобств на окраине – 12 квадратных метров. Муж бросил, работы нет, выпивала – пришли приставы и все сделали. Ну, ладно, бог с ней, сама виновата, но дети-то в чем провинились? И вам не кажется, что полгода – не тот срок, когда можно вышвыривать людей из их приватизированных квартир? Но то, что вы учудили в последнем месяце, переходит все границы, уважаемая Зоя Васильевна. С некоторых пор законопослушные жильцы стали находить в почтовых ящиках квитанции с непомерными суммами, не имеющими никакого отношения к плате за коммунальные услуги по существующим расценкам. У кого-то это восемь тысяч, у кого-то пять. Возмущенные квартиросъемщики и собственники жилья потянулись в ЖЭУ, где им популярно объяснили, что был перерасчет за электричество и тепловую энергию за прошлый год, спрашивайте с энергетиков, а мы не виноваты. Энергетики же уверены, что ничем подобным они не занимались – и это, кстати, больше похоже на правду. Людям ставят ультиматум – либо платите, либо… пожалеете. Кто-то вынужден платить, у других элементарно нет денег. Восемь тысяч для одиноких пенсионеров, если вы не в курсе, Зоя Васильевна, то же самое, что для вас парочка миллионов.
– Но послушайте, как вы можете… – слабо запротестовала женщина. – Все перерасчеты законны, я могу вам это доказать по бумагам, мы их не выдумываем, в конце концов…
– Понимаю, у вас компания большая. Красивые дома, в которых вы живете, требуют серьезных вложений. Об основных этапах вашей грабительской политики, Зоя Васильевна, мы поговорим позднее. А пока наше требование такое: все перерасчеты аннулировать, тем, кто уже заплатил, вернуть деньги. Перестать взимать плату за текущий ремонт, который все равно никто не планирует. Срок на это – два дня. Если мы узнаем, что к понедельнику вы не выполнили наши требования…
– Я не могу… – сглотнув, пробормотала женщина. – Это зависит не от меня, где я возьму такие деньги? Не из своих же.
– Из своих, Зоя Васильевна… – пятно приблизилось, женщина съежилась, напряглась. – И что-то нам при этом подсказывает, что вы не обеднеете.
– Вы собираетесь меня бить?
– Мы не фашисты, Зоя Васильевна. Но мы изобретательны. У меня в руке крем-депилятор, очень хочется, знаете ли, втереть вам его в голову. Согласны потерпеть? Зрителям это понравится, уверяю вас.
«Блефуют, – мелькнула мысль. – Они не посмеют…»
Она почувствовала, как струйка геля выдавливается на макушку. Жесткое прикосновение – стали втирать перчаткой! «Это не депилятор! – сообразила Зоя Васильевна. – Запах не тот. На испуг берут!»
– Шли бы вы к черту, – прошептала она, – «мстители» недоделанные…
– То есть вы отказываетесь возвращать награбленное? – рука, массирующая голову, замерла.
– Никого я не грабила, я действую в рамках закона. Никому не верну ни копейки, так и знайте. Думаете, я вас боюсь?
– Думаю, побаиваетесь, – подумав, сообщил собеседник. – Но в отличие от мужчин, которые становились тряпками, общаясь с нами, вы отлично держитесь. Вам не отказать в самообладании, Зоя Васильевна. Наши аплодисменты. Однако ваша стойкость не умаляет ваших преступлений. Итак, вы отказываетесь выполнять законные требования?
– Не смешите…
– Хорошо, – злоумышленница помедлила, потом раздалось шуршание, звук открываемого флакона. – А вот это, как ни огорчительно, на самом деле крем-депилятор…
Зоя Васильевна задергалась, в горле перехватило, она почувствовала, как ей на голову выливают чуть ли не весь флакон! Рука злодейки жестко массировала макушку – только макушку! Боже, помоги, она же будет похожей на католического священника с лысиной-тонзурой!
Экзекуция продолжалась недолго. Пятно отъехало, слилось с полумраком. Зоя Васильевна растеклась по креслу, тяжело дышала, стон теснился в груди, но она различала негромкий «ржавый» голос:
– Это только начало, Зоя Васильевна, будьте благоразумны, выполните наши требования – сделайте так, чтобы нашим гражданам жилось чуток получше. За вашими действиями будут следить ежечасно. В противном случае наши встречи станут регулярными. А сейчас мы удаляемся, Зоя Васильевна, а вы посидите, пожалуйста, в кресле, хорошо? Вам есть о чем подумать. Скоро вернется муж – кричите громче, он услышит и возвратит вам свободу. Приятных сновидений, Зоя Васильевна. Вы не станете возражать, если мы выйдем через дом?
Слезы теснились в глазах, но она различила, как две размазанные по сумраку кляксы скользнули к ступеням, скрипнула дверь…
Черта с два, не на ту напали! Она умеет постоять за себя, они еще пожалеют, что с ней связались! Благородная ярость заполнила рассудок Зои Васильевны. Но она сохранила способность думать и принимать решения. Едва оставшись в одиночестве, она отчаянно завозилась. Пусть мерзавцы и ловки, пусть умеют пугать, растворяться в воздухе и просчитывать все шаги, но откуда им знать, что массивное кресло, на котором сидит Зоя Васильевна, имеет серьезный дефект? Подлокотники шатки, если дергать вверх, то ничего не происходит, а если подать их вперед, то тяжелые деревянные штуковины, набитые трухой и ватой, вываливаются из сломанных креплений и оказываются на полу! В этом и состояла причина того, что муж отволок это кресло в подвал, а на следующий день заказали в столице превосходный итальянский гарнитур! Женщина ударила по подлокотнику бедром, расшатала его, подала вперед, затем второй… и через несколько секунд уже металась по подвалу с двумя свисающими с запястий нелепыми конструкциями. У нее хватило сил разломать окаянные деревяшки, сбросить с себя короткие ремни с защелками. Она и коня на скаку, если надо, остановит, и на пенсию в шестьдесят! Шипя от избытка эмоций, Зоя Васильевна вылетела из подвала, пробежала под лестницей, ведущей на второй этаж, и заметалась по холлу, совмещенному с кухней.
Вызывать полицию? Поздно, не успеют. Злоумышленники уже покинули здание – во всяком случае, на первом этаже их не было. Женщина метнулась на веранду, прильнула носом к стеклу и громко задышала. Глаза заблестели, зловещая ухмылка перекосила сжатые губы. Она догадывалась, что злоумышленники не пойдут по главной улице с оркестром – пусть она и безлюдная в любое время суток. Выйдут из дома и по веранде за угол, через маленькую калитку, где не ахти какой замок, – в переулок, на который выходят лишь глухие стены. Листья рябины закрывали обзор, но она видела, как две фигуры скользнули через переулок, и вскоре от мусорных контейнеров отъехал и повернул на улицу невзрачный серый универсал. Женщина была умна и изворотлива. Извилины в мозгу кипели от усердия. Она имеет шанс их выследить! Здесь одна дорога из поселка. Как ни крути, а им придется выбираться через Рогатую горку. Она их догонит – если не будет сопли жевать, а рванет из гаража по задней Жемчужной улице. Женщина метнулась в прихожую, схватила ключи от «RAF-4» (у нее своя машина, а у мужа своя), сотовый телефон. Одеваться не нужно, нормальный домашний костюм, то же касается и прически… Стоп! Пробегая мимо зеркала, она мельком глянула в него и встала как вкопанная. И почувствовала, как первобытный, испепеляющий ужас забирается в душу… Из зеркала на Зою Васильевну таращилось отвратительное карикатурное существо – больная старая карга в последней стадии лучевой болезни. Землистое незнакомое лицо, воспаленные глаза навыкате, а на голове… Она шатнулась, схватилась за стену. Волос на макушке не было. Какие-то жалкие жирные пучки, между которыми поблескивал голый череп. Все плечи, вся грудь были испачканы выпавшими волосами. Это не человек, это какая-то жалкая пародия…
Она завыла – истошно, громогласно, вкладывая в этот вой всю свою женскую тоску. Ну, все, эти подлые людишки за все ответят, она остаток жизни положит, чтобы они ответили! Она выхватила из комода первый попавшийся платок, обмотала вокруг головы и бросилась в гараж – проход имелся прямо из кухни. Через пятнадцать секунд гаражное жалюзи уже со скрипом поднималось, и новенький компактный внедорожник цвета навозной мухи вырвался на простор…
Она не сомневалась, что догонит злодеев. И она догнала, те как раз объезжали Рогатую горку, за которой была прямая дорога к северным кварталам Октябрьского района. Никакие они не призраки, ведь не ездят призраки на старых примитивных иномарках. Женщина не подъезжала близко, держалась подальше от серого универсала, щурилась, чтобы прочесть номера, но отчетливо различала лишь пару первых цифр. И 150-й регион, значит, Московская область. Машина либо угнана в соседнем городе, либо номера поддельные. В салоне сидели двое…
Они не стали соваться в центр, покатили по объездному Некрасовскому проезду – к Октябрьскому мосту через Издрю. Зоя Васильевна не отставала. Движение в этой части города было не плотным – рабочий день давно закончился, – но машин хватало. Она не выпускала из вида универсал, проскочила на красный, иначе потеряла бы злодеев, слава богу, люди в погонах за ней не увязались. Впереди мост через Издрю со свежими заплатами, снова деньги делят коллеги по «цеху», вот и не хватает бюджетных средств на новый асфальт… От моста на левом берегу универсал свернул направо – в не самые фешенебельные кварталы Кировского района. Плутал по улочкам, застроенным старыми бараками, проехал мимо Утинобродской свалки – самого зловонного места во всем Качалове, потом свернул в Зубиловку – район, где затрапезные бараки соседствовали с унылыми «хрущобами» шестидесятых годов постройки. Здравый смысл подсказывал, что она должна приотстать, – и она приотстала, пропустив юркий мебельный фургон. Универсал остановился у обочины – и она практически одновременно приткнулась к тротуару. Он снова тронулся, свернул в гаражи, и она – за ним. Преступники не стали останавливаться, проехали насквозь гаражный кооператив и съехали с горки на огороженную бетонным забором парковку. Рядом с парковкой находились несколько зданий.
Зоя Васильевна лихорадочно размышляла. Если она, такая живописная, выйдет из машины, войдет внутрь, ее мгновенно засекут. Нет, она будет ждать. Уже смеркалось, на парковку въезжали машины, выходили люди. Низенькая женщина в годах, две смешливые девушки, широкомордый мужик в штормовке. Все не то. Наконец она решилась – поправила платочек, выскользнула из машины и быстрым шагом направилась к парковке. Здесь ставили машины жильцы окрестных домов. А домов в округе – кот наплакал. Полтора десятка легковушек, в большинстве – тольяттинские «ведра». Серый универсал… Она зафиксировала в памяти номера, закрутилась на месте. Ни одной живой души на парковке. И калитка с обратной стороны от основного въезда – для пеших! Тропинка убегала к затрапезной пятиэтажке, похожей на общежитие…