«Программа не завершена, дальнейшие зрелища гарантируются, не переключайтесь».
Ну, что ж, слабое утешение заключалось в том, что новый коттедж господина Маслянского из «Росавтодора», похоже, действительно сгорел от короткого замыкания…
– Это не просто песец, мужики, это полный песец… – потрясенно вымолвил сотрудник IT-отдела, наблюдая, как теряет последние краски омертвевшая физиономия сисадмина Таманского. – Держу пари, что этот список преподнесли не только нам – он уже гуляет победным шествием по сети. Пойду-ка я собирать вещички. Жалко, на этой работе неплохо платили…
Среда, 29 июня, после обеда
– Здравствуйте, это Олег Миронович? – прозвучал в трубке до невозможности сексуальный женский голос.
Господин Брызгалов – мужчина располагающей наружности, в полном расцвете сил, директор ЗАО «Европластик», член правящей партии, народный депутат, заместитель председателя городского совета – покосился на секретаршу, чей острый язычок многозначительно облизывал накачанную гелем нижнюю губу. Раз звонили по этому номеру, значит, звонили люди, с которыми он уже имел дела.
– С кем имею удовольствие? – осведомился Олег Миронович, невольно наблюдая за секретаршей. Та сидела на столе, соблазнительно забросив ногу на ногу, и смотрела на него со страстным призывом.
– Меня зовут Надежда Викторовна, – представилась собеседница. – Я являюсь помощницей Ивана Марковича Вельцмана… вы, конечно, помните его.
– Так точно, Надежда Викторовна, – Брызгалов откашлялся.
– Я звоню по его поручению, Олег Миронович. В данный момент я нахожусь в вашем городе… Сделка с ООО «Интер-Вент» по продаже завода вентиляционного оборудования в Шаховском районе начинает приносить дивиденды. Вам полагается небольшая сумма, Олег Миронович. К сожалению, мы не можем положить вам ее на счет по причине… вы сами прекрасно понимаете, по какой причине. Я прибыла в Качалов, чтобы отдать вам ее наличными. Но остерегаюсь появляться в горсовете, поскольку некоторые ваши сотрудники могут связать мое появление…
– О какой, простите, сумме идет речь? – осведомился Брызгалов.
– Сумма действительно небольшая, но мы обязаны вам ее передать или хотя бы поставить вас о ней в известность. Речь идет о двенадцати тысячах евро. Если точнее – двенадцать тысяч сто тридцать девять евро. Мы порядочные партнеры, Олег Миронович, и надеемся, что и в дальнейшем наши отношения будут строиться на взаимном доверии.
Олег Миронович сглотнул. Сумма и впрямь небольшая, но… на дороге, как говорится, не валяется.
– И что вы предлагаете, Надежда Викторовна?
– Я предлагаю где-нибудь встретиться, и я вам ее передам. В данный момент я нахожусь у западного выезда из города, на парковке у второй городской больницы. Черный «CRV», номер 294. Здесь повсюду люди, если вы вдруг чего-то опасаетесь… Кстати, что творится в вашем городе, Олег Миронович? Мне самой становится не по себе. Люди какие-то встревоженные, шепчутся, много полиции…
– С чего вы взяли, что я чего-то опасаюсь, Надежда Викторовна? – обиделся Брызгалов и почувствовал, что краснеет. Голос у женщины был до неприличия сексуальным. – Разумеется, я приеду в любое место, куда вы скажете. А в городе… да так, ничего особенного, во всяком случае, Аль-Каида сюда еще не проникла. Все в порядке. Я прибуду минут через двадцать, договорились?
– Хорошо, Олег Миронович, надеюсь, я тут не заскучаю. А то уже проголодалась страшно. В вашем городе есть хоть одно приличное заведение, где кормят не картошкой?
– Разумеется, Надежда Викторовна, я вам покажу… – в горле как-то пересохло. – А как я вас узнаю?
– Узнаете, – засмеялась женщина. – По мнению друзей и коллег, я еще достаточно привлекательна. Вот только зачем вам меня узнавать, Олег Миронович? В вашем городе такое множество черных «CRV» с номером 294?
– Кто такая Надежда Викторовна, пупсик? – надула губки секретарша, когда он убрал телефон.
– Никто, любовь моя, – машинально отозвался он, пребывая в раздумьях. – Остаешься за старшую, я скоро, вернее, когда-нибудь – вернусь. Ты только очень жди. Серьезно, Люсенька, важное дело… – он схватил борсетку, ключи от машины и выбежал из кабинета.
Олег Миронович сразу подметил эту черную «Хонду» – она выгодно выделялась на парковке среди изделий отечественного автохлама и подержанных иномарок, посетители и персонал второй городской больницы едва ли относились к зажиточным слоям населения. Между «Хондой» и облупленной «Волгой» имелось свободное место – в него он и загнал свой «умеренно эксклюзивный» «Плимут». Окна в «CRV-шке» были в меру тонированы. Он приоткрыл свою дверцу, в тот же миг в переднем окне «Хонды» проявилось расплывчатое женское улыбающееся лицо. Женщина знаками предлагала обойти капот и присесть в ее машину. Брызгалов так и сделал – улыбнулся открытой доброжелательной улыбкой, так знакомой зрителям телепередачи «Депутатский час», обогнул капот и, распахнув дверцу, принялся усаживаться на переднее сиденье.
Толком женского лица он не увидел. Не успел повернуть голову, как сзади ему сдавили горло, под правую скулу вошла игла, и сознание померкло практически моментально…
Он не видел, как его везли по направлению к Западному шоссе, как машина свернула с дороги, не доехав до стационарного поста ДПС, объехала осинник, проследовала мимо дачного поселка и въехала в заброшенную деревню, состоящую из нескольких дворов. Люди здесь не жили, здесь не было ни воды, ни электричества, зато имелось постановление мэрии об удалении с карты населенного пункта под названием Новость и приказ о сносе домов, на месте которых через энное число лет вырастет новый коттеджный поселок. Он ничего не чувствовал – как его выгружали из машины, тащили в замызганный двор, мимо строения с просевшей крышей, по огороду, заросшему бурьяном, к покосившейся постройке, напоминающей скворечник…
Очнувшись, он захрипел, начал дергать головой. Ужас пронзил тело! Что за бред? Он плавал по горло в дерьме, и не только в фигуральном, но и в буквальном смысле! Весь – в дорогом костюме за тысячу евро, со всем своим чувством высокого мужского достоинства. Зловонная жижа бурлила у самого рта, попала в горло – его мгновенно вырвало. Потом дошло – если он не хочет наглотаться еще раз, то нужно успокоиться, прояснить ситуацию. Высоко задрав голову, принялся дышать ртом, чтобы не чувствовать потрясающего аромата. Но не мог, и снова его тошнило… Через какое-то время он обнаружил, что стоит на дне выгребной ямы, до краев заполненной застарелыми нечистотами. Руки вытянуты в стороны, связаны в запястьях прочными веревками, а другие концы веревок прикреплены к железнодорожным костылям, забитым в пол покосившегося сортира. Иначе говоря, Олег Миронович был распят, хотя и не был богом. Вязкая жижа, в которую его погрузили, сковывала движения, все, что он мог делать, – это вертеть головой.
У сортира сохранились три стены. А перед глазами был проем, за которым высились колосья бурьяна, просматривалась съехавшая набок крыша деревенского домика. А буквально в паре метров возвышался трехногий штатив, который венчала портативная цифровая камера. Красный огонек под линзой объектива и тихое жужжание свидетельствовали о том, что запись шла. От камеры куда-то за угол сортира тянулся черный провод – очевидно, к устройству для дистанционного управления записью.
– Помогите… – неуверенно прохрипел депутат.
Ответом было тоскливое молчание.
– Помогите же… – повторил он и потянул на себя руки. Веревки и костыли держали прочно, но нагнать волну он сумел. В горле забулькало, он издал какой-то фыркающий звук, сменившийся звуками рвоты.
– Добрый день, Олег Миронович, – произнес металлический, лишенный интонаций голос, и депутат застыл, покрываясь потом от ужаса. Страх накрыл с головой. Неужели и его туда же?! Он был в курсе, что творится в городе, втайне злорадствовал над «товарищами по оружию», молился, чтобы ничего подобного не случилось с ним, но вроде и не должно было, что он такого сделал?! Зачем они снимают, мать их?! Нет, не может быть, невероятно…
– Вижу, что вы прочувствовали, Олег Миронович, – с расстановкой произнес злоумышленник. – Хотелось бы сразу предупредить – ругаться и грозиться не стоит, как и вспоминать о своей депутатской неприкосновенности. Вы представляетесь здравомыслящим человеком, значит, должны понимать, что положение ваше незавидное, и чем думать о карах, самое время подумать о себе. А также не стоит кричать, взывать о помощи. В радиусе нескольких километров никого, кроме нас с вами, нет. Так что ведите себя достойно перед камерой.
– Сволочи… – просипел Брызгалов.
– Да, вы правы. Вас обманули, а вы попались, Олег Миронович. Как вы уже справедливо догадались, никаких денег мы вам не дадим. Сделка с ООО с остроумным названием «Интер-Вент», которым руководит ваш давний партнер Иван Маркович Вельцман, прошла незамеченной для правоохранительных органов и средств массовой информации – даже невзирая на ее явный криминальный характер и на то, что в результате банкротства на улицу были выброшены несколько сотен рабочих завода вентиляционных установок. Кстати, зачем его банкротили? Завод работал, продукция выпускалась. И как вы думаете, легко найти узкому специалисту новое рабочее место в провинциальном городе? Вас это, по-видимому, не волновало. То, что людям нечего есть, что пособие по безработице в «поднимающейся с колен» стране напоминает церковную милостыню – и ту еще надо умудриться получить…
– Неправда… – прохрипел Брызгалов, закатывая глаза. – Эта сделка была законная, нас поддержали…
– Это, мягко говоря, неправда, Олег Миронович. Впрочем, то, что вас поддержали, – это правда. Едем дальше. Два года назад вы обманом завладели трехкомнатной квартирой пенсионерки Поликарповой на Комсомольской улице. Женщине навязали кредит с кабальными условиями, по которому она не смогла рассчитаться, и квартира чудесным образом уплыла к вашему сыну – «простому» менеджеру банка, который теперь проживает в этих восьмидесяти квадратных метрах и ежедневно любуется закатами и восходами с видом на Издрю. Ваша задача заключалась в улаживании аферы в юридических конторах и городском суде. Но там препятствий не возникло, не так ли? Все свои. Детей у пенсионерки не было, жить оказалось негде. Вы думали, что она умрет, но этого не случилось. Старушка покорная, бесконфликтная, свято верит в бога и судьбу, сейчас она на паперти у церкви, а ночевать привыкла под заброшенной котельной, где подобных – множество.
– Идите вы к черту со своей старушкой… – просипел депутат. – Чего вы там трусите, прячетесь за углом… Наберитесь смелости выйти и показать лицо…
– Хм, оригинально, – подумав, сообщил металлический голос. – Всегда считал, что таинственные «мстители» не должны показывать свои лица. Но, если вы настаиваете, Олег Миронович, я с удовольствием это сделаю. Но должен вас сразу предупредить, что, если вы увидите мое лицо, я буду вынужден вас убить. Такое, извините, правило. Итак, я выхожу… – и за стеной что-то хрустнуло, послышались шаги.
– Стойте… – застонал депутат, которого снова настиг приступ ужаса. – Не выходите, не надо…
– Ну, как хотите, – не стал возражать голос. – Едем дальше, Олег Миронович, по списку смертных грехов? Вас, кстати, подозревали восемь лет назад в убийстве своего партнера по ЗАО «Электроника», но так и не смогли этого доказать, хоть и имелись прямые свидетельства. И почему, интересно, не захотели доказывать? Теперь о вашем ЗАО «Электроника» и незаконном обогащении. Формально вы им не руководили, но фактически являлись владельцем. Два года назад через своего генерального директора вы обратились в Качаловский филиал одного из ведущих московских банков с заявлением о предоставлении трех кредитов на сумму свыше 200 миллионов рублей – сроком на один год. Якобы для развития бизнеса. Вами были предоставлены в банк подложные бухгалтерские и налоговые отчеты, а также документ о залоговом поручительстве одного из подконтрольных вам предприятий – Качаловской швейной фабрики. Между филиалом и «Электроникой» были заключены кредитные соглашения, на основании которых на расчетный счет предприятия были перечислены заявленные суммы. Затем вы провели несколько банковских операций, зачислив частями денежные средства на расчетные счета других ваших предприятий. Через несколько месяцев вы ликвидировали «Электронику» путем упрощенной процедуры банкротства. Вы специалист по банкротствам, не так ли? Вы дали на лапу следствию, которое заинтересовалось пропажей дензнаков, и с тех пор уверенно пошли в гору…
– Да пошли вы…
– Продолжать будем, Олег Миронович? Про то, как пару месяцев назад вы благосклонно приняли взятку от московского коммерсанта, собирающегося возвести торговый центр на привокзальной площади, депутат вы наш неподкупный? Как составили фиктивный документ купли-продажи крупного сервисного центра в Одинцовском районе, по которому получили восемь миллионов рублей налога на добавленную стоимость, возвращенного из средств федерального бюджета?
– Да пошли вы…
– Нехорошо, Олег Миронович. Мы собирали по крохам информацию, приложили столько усилий, чтобы донести ее до вас и до широкой аудитории…
– Зачем вы меня снимаете? – стонал депутат. – Прекратите… А то, что вы говорили, – это досужие наветы, просто смешно… Попробуйте прийти с этой клеветой в суд…
– В суд? – невидимый собеседник засмеялся, и этот скрежещущий ржавый смех звучал зловеще. – Вы правы, с этой так называемой клеветой в суде мне делать нечего, засмеют. Ведь вы одна шайка-лейка, не так ли? И деньги давно поделены? А что касается того, зачем мы вас снимаем, то это элементарно, Олег Миронович. Мы снимаем кино. Рассчитанное на широкую аудиторию. И с таким уникальным сюжетом, аналогов которому в российской документалистике пока не было. Надеемся, что наш почин подхватят другие режиссеры. И что-то мне подсказывает, Олег Миронович, что озвученные выше факты не будут сочтены большинством наших зрителей за наветы.
– Что вы от меня хотите, черт возьми?..
– Вы будете смеяться, Олег Миронович, но ничего. Вы снялись в эпизодической роли, большое вам спасибо. Просим прощения, что не предупредили заранее. Сцена снята, как говорится, все свободны. А сейчас хорошенько зажмурьтесь и, чур, не подглядывать, хорошо? Я подойду и перережу веревки. Учтите, если я замечу, что вы подглядываете, мне придется вас убить, и это не шутка. Досчитайте до тридцати и открывайте глаза, но не раньше. Начали, Олег Миронович…
Депутат усиленно зажмурился. Шорох, скрип, прервалось жужжание камеры. Прогнулась гнилая половица, и он услышал ровное дыхание человека. Шамкающий звук перерезаемых веревок – сначала одна, затем другая. Постукивание и дребезжание – незнакомец сложил треногу, отвинтил камеру. Зашуршала трава…
Попытки господина Брызгалова выбраться из выгребной ямы заслуживали отдельного ролика в Интернете. Он на цыпочках приблизился к краю «водоема», схватился за трухлявые половицы, подтянулся, поставив колено на край. Подал себя вперед… и тут колено съехало – поскольку два гладких предмета, и один из них под наклоном – по всем физическим законам… Он бухнулся обратно в яму, погрузился с головой! Вынырнул, исходя слезами и рвотой, повторил попытку. Снова бухнулся! Потом попробовал – сбоку вроде не так покато…
Депутат выбрался из сортира в каком-то полуобморочном-полубезумном состоянии, стаскивал с себя одежду, разделся догола, швырнул одежду в выгребную яму… И тут дошло, что там был сотовый телефон, деньги, куча документов! Он застонал – снова лезть в дерьмо было выше его сил. Да и все равно хана телефону. Куда идти? Что делать? Найдет он какую-нибудь лужу, отмоется, а потом? Воровать портки? Боже, эта деревня, кажется, заброшена. Можно поискать в домах уцелевшие тряпки…
Он даже не догадывался, что его украдкой продолжают снимать из глухого бурьяна. И впоследствии, когда очередной ролик разойдется по Интернету, именно финальные кадры с «возрождением птицы Феникс» вызовут волну ликования и ожесточенные дискуссии…
Четверг, 30 июня, 19:30
Невысокая плотная женщина в льняном домашнем костюме погладила по головке трехлетнего внука, прильнувшего к дедушке, затем наклонилась, чмокнула его в щеку.
– Пока-пока, шалунишка… – женщина распрямилась и строго сказала мужу: – Отвезешь Демьяна родителям и нигде не задерживайся, Александр. Нечего там пить чай или еще… что вы там обычно пьете. А то знаю тебя – сынок предложит посидеть за бутылочкой чая, пока обсосете косточки всем родственникам и его сослуживцам, а там и полночь. Сразу домой, Александр, понял? Объяснишь, что тебе некогда. В городе тревожно, всякое может случиться. Через час ты должен вернуться, не хочу за тебя волноваться.
– Слушаюсь, моя хозяйка, – шутливо козырнул по-польски мужчина в годах, с широкой добродушной физиономией, взял внука на руки и понес в гараж.
Женщина дождалась, пока заработает мотор «Фольксвагена», поднимется, а потом опустится шторка гаража, вздохнула и подошла к зеркалу. На нее смотрела из зазеркалья строгая черноволосая особа с морщинистой кожей. Морщинам безразлично, что она ежедневно изводит на себя килограммы крема, их с каждым месяцем все больше. Может, операцию сделать? Деньги не проблема. А для кого? Для мужа, которому безразлично, сколько у нее морщин? Для подчиненных – чтобы они за глаза обмывали ей косточки? Для вечных жалобщиков, ходящих в контору, как на работу? – перебьются.
Ничего, она потерпит. Любые возрасты хороши. Не в этом счастье. Лишь бы не было войны, как говорится, и водка для населения в магазинах не кончалась.
Она собрала в пучок пышные волосы, зафиксировала их заколкой. Волосы были ее гордостью – они не старели. Отправилась в домашнюю прачечную, зарядила белье в машинку. Прошла через гостиную в детскую – прибрала игрушки, разбросанные Демьяном. Вернулась на кухню, домыла посуду. Боже, пока дойдешь по этому огромному дому до спальни, не одной мозолью обзаведешься. Она покосилась на компьютер, стоящий в углу «многофункциональной» кухни. Жуть какая. Невольно передернула плечами. Она уже просмотрела – с подачи коллеги, зацикленной на Интернете, – ролики с участием Жирницкого, высокопоставленных деток, Брызгалова, и, понятно, не возрадовалась. Женщина была в курсе происходящего и не имела ни одной полезной мысли по поводу происходящего феномена. И как с ним бороться. Просматривая ролик, да и потом она ловила себя на мысли, что испытывает страх.