Еще один охотник, бью его в грудь, стараясь попасть в сердце. Колышек не выдерживает и ломается, но человек мертв. Вперед. Осталось двое, тот что передо мной и Джос на краю поляны. Сейчас я вижу только его, а охотник так, препятствие на дороге, которое сметаю ударом ноги в грудь и тут же вонзаю кол в сердце, оставляя его там. Легкий взмах руки и от костра прямо мне в руки падают два новых кола. Перестаралась, десять штук не нужно, хватило и пять. Ускоряюсь и замираю перед Джосом, смотрю ему у в глаза. Тот явно еще ничего не понял, ошарашенно смотрит на меня, потом медленно переводит взгляд мне за спин, где слышится грохот рухнувших тел… только сейчас. Да уж он ведь ничего не видел, просто не успел. Для него люди направились ко мне, один нагнулся и вдруг я стою перед ним, а за моей спиной охотники просто падают без видимых причин. Колья‑то ему не видны отсюда.
— Здравствуй, Джос. — И с чего мне захотелось с ним поговорить? Может потому, что хочу его понять. Там, у реки, он вовсе не показался мне таким уж негодяем.
— Ты?
Он все еще не понял. Очерчиваю рукой круг и нас с ним накрывает огненный купол — обычная иллюзия, но если в нее поверить… Люди не способны отличить иллюзию от реальности.
— Маг? — его рука на мече разжимается и обреченно опускается. — Развлекаетесь, господин маг?
— Госпожа, — я склоняю голову и изучаю противника. Скидываю иллюзию. Хм, а Джос этому удивлен даже больше, чем тому, что я маг.
— Госпожа… развлекаетесь?
— Прячусь от врагов. Но никогда не думала, что окажусь в рабстве. Я такое не планировала. Вы ведь нарушаете закон, знаете ли.
Глупый разговор. Не об этом я хочу его спросить. Совсем не об этом.
— Закон? — Джос криво усмехается. — Какой закон для магов?
— Прекратите! — Тут уже я не выдерживаю. — Вы не знали, что я маг! Крепкий мальчишка, да? Можно выгодно продать?! Вам так весело было, что я смогла на привязи пробежать то расстояние? Сулит большую выгоду, говорите?
— Вы могли бы не попасться…
Могла бы, но была дуррой, а потом это заклинание маскировки… Но тебе, Джос, об этом знать совсем не обязательно.
— А мне вдруг стало интересно, кто тут решил закон нарушить. — Я покосилась на своей плечо. — А еще мне интересно, кто тут занимается незаконным клеймением. И не надо сюда приплетать магов! Это не маги заставляют вас охотиться на путников на дорогах. И не маги заставляют того негодяя клеймить таких несчастных! Это ваш и только ваш выбор!
Я сформировала несколько силовых жгутов, захлестнула Джоса и заставила того опуститься на колени, подошла к нему и приподняла голову.
— Мы поменялись местами, не так ли?
— Проклятые маги! — прохрипел он.
— Маги? О! Значит маги виноваты. Ты же совершенно не причем.
— Что ты знаешь, обо мне?
— Ничего. Но и ты ничего не знаешь обо мне. Ты беспомощен и понимаешь это… А скажи, тебе ведь уже приходилось испытывать такое, да? Маги? Кто‑то из магов походя забрал что‑то очень дорогое для тебя, а ты мог только смотреть? — Надо же и откуда я это знаю? Кажется, только что я поднялась на очередную ступень в магии. Это ведь ментальная магия. Не совсем мысли, но что‑то из эмоционального фона и… трудно объяснить. Это как догадка.
— Прекрати! — прохрипел Джос, пытаясь вырваться из силовых пут. В глазах отчаяние и боль.
Господи, сколько же всего маги натворили тут? И их ведь действительно мало, очень мало. Понимают ли они сколько жестоко будет расплата за все сотворенное ими, если их превосходство хоть немного пошатнется? Не думаю, что они даже задумываются об этом.
— Вижу, было, — констатировала я. — Кто‑то из родни? Стой… сын, да? Одному из магов зачем‑то понадобился ребенок и подвернулся он? И ты это видел, но ничего не мог сделать. А знаешь, маги ведь чувствуют эмоции. Думаю, твоя бессильная ярость и ненависть доставляли тому магу огромное удовольствие.
— Прекрати! Убей меня, только не мучай!
— Мучаю? А поделом! Ты знаешь, что один их тех рабов, кого захватили твои люди, тоже был отцом? У него недавно жена умерла и его сын, четыре года, остался один. Он как раз возвращался домой с заработков. А теперь его сын обречен, ибо чужой ребенок никому не нужен. Ты не слышал, как он кричал и молил отпустить его? Хочешь еще послушать?
— Убей…
Я подняла руки, демонстрируя натертые кандалами запястья.
— Это ведь ерунда, Джос, мелочь. Уже через неделю и следов не останется, но что делать с память? И болью души, когда меня превратили в раба? Шрамы в душе и за годы не исчезают.
— Прошу, убей… пожалуйста…
Хм. А смерть для него и правда, избавление.
— Убью. Если ответишь.
— Чего ты хочешь? Если тебя так тревожила судьба того человека, почему не освободила его? Чем ты лучше нас?
Хороший вопрос. Я задумалась. Идти творить добро? Недолго, правда. Так что тут я действительно ничем не лучше его.
— Может и ничем, — согласилась я. — Но знаешь в чем между нами разница? Я стараюсь хоть как‑то сопротивляться, а ты все принял и тебе это нравится. Ты ненавидишь магов? Могу понять, они всех вас, людей, держат чуть ли не за скот. Вы для них червяки, не больше. Но ты‑то ведь не лучше них. Ты делаешь тоже самое по отношению к другим людям, что и они! Ругаешь магов за то, что делаешь сам?
Такого охотник явно не ожидал.
— Я просто живу… как все.
— И как? Нравится? Нравится быть как все?
— Не хуже других.
— А тебе ни разу не хотелось быть лучше?
Тут Джос не выдержал:
— Лучше?! Что значит, лучше?! Ты, сопливая девчонка, — я нахмурилась, но решила не обращать внимания… пока, — походя уничтожила шестерых человек, те даже не поняли, что произошло! И кто я против даже самого слабого мага? Что я могу?!
— Ну… я далеко не самый слабый маг. И потом, я ведь не призываю тебя воевать с магами, я ведь не сумасшедшая и понимаю твои шансы. А что ты можешь… например можешь просто жить достойно. Не пробовал? Помочь кому‑то, если по силам, делать что‑то полезное для себя и других. Я ведь даже не призываю забыть о себе, помогая всем вокруг, но просто не пройти мимо, когда можно помочь, а тебя это не напряжёт. И просто жить, не делая никому зла, но и не давая делать его себе и, если можно, окружающим. Может тогда в вашем гребаном мире, — я уже чувствовала, что срываюсь, мало того, что после магии наступил откат по чувствам, так еще и этот тип меня довел. Я чуть ли не орала, возвышаясь над ним, — было бы меньше мерзости и в нем не было так противно жить!
— Маг проповедует доброту к людям. Забавно. — Охотник криво усмехнулся, а меня эта усмешка окончательно вывела из себя.
— Ненавидишь магов — ненавидь! — уже в полный голос завопила я. — Но зачем людей, таких же как ты, так ненавидеть?!
— А что эти люди сделали мне хорошего, когда я нуждался в помощи?!
— А ты сам сделал что‑то хорошее хоть кому‑то до того, как помощь потребовалась тебе? Вот так вы все и живете! — Я махнула рукой. Бесполезно. Как слепому от рождения пытаться объяснить, что такое цвета. Подняла колышек. — Прощай, Джос.
И тут в глазах мужчины вдруг появился огонек, он словно понял что‑то важное, что‑то, что даже на пороге смерти заставило его радостно улыбнуться. Он так и умер с улыбкой.
— Ваш мир… — слабо шевельнулись его губы.
Я стояла над мертвым, даже не первым, убитым мной, но почему‑то именно он запомнился больше всего. Интересно, о чем он подумал в последний миг? Какая мысль заставила его улыбаться на пороге смерти? Откуда эта радость, на мгновение вспыхнувшая в его глазах? И что значат его последний слова «ваш мир»? Теперь ответов уже не получить.
Я отвернулась. Возвращаться к костру не хотелось, потому я просто притянула к себе котомку, прихлопнула костер, чтобы не устроить в лесу пожар, снова накинула иллюзию и зашагала в лес даже не оборачиваясь. Мое путешествие по дорогам Алкены продолжалось.
Зря я затеяла тот разговор с Джосом. Хотела отвлечься и забыть о Пауке. Забыла, но легче не стало, теперь думаю о Джосе. О чем же он думал в последний миг? Неужели по моей оговорке о «вашем гребаном мире» он понял, что я не с Алкены? И к какому выводу он пришел? Что я буду сражаться с магами? А оно мне надо? Если сами люди не хотят помочь себе, то поему я должна изображать спасителя человечества? Жанна д’Арк и Иисус Христос в одном флаконе, блин. Да пошли они все! И Паук, и Джос, и все человечество! Я домой хочу к маме и папе!
Куда я шла, не знаю. Наверное, ушла бы далеко, но тут на меня выскочил еще один отряд охотников, всего трое. Я даже шага не замедлила, просто спалила их всех и пошла дальше, запустив очищающее заклинание, чтобы уничтожило следы применения магии. Но уже задумалась, что так дальше не пойдет и от моих переживаний лучше никому не будет и в первую очередь мне. И с этим клеймом пора что‑то делать. И снова моя рука замерла над ним. Минуту, если меня вычисляют по ауре того, кто поставил клеймо, то если обратить заклинание, то тогда уже я смогу найти этого мерзавца эктипоса. Сама же говорила, что если не напряжно, помоги тому, кто нуждается. А ведь если прибить мерзавца, сколько невинных людей не будет заклеймено, вопреки закону? Пусть закон, допускающий рабство, жесток и не очень справедлив, но ведь он хоть как‑то, но защищает других.
Уничтожить печать легко, а вот превратить ее в локатор сложнее. Минут десять разбиралась с плетением, прежде, чем сообразила как сделать так, чтобы она реагировала на ауру автора клемма. Еще столько же возилась с корректировкой каркаса. Кажется, справилась. Теперь, если этот эктипос окажется на расстоянии ближе пяти километров от меня, я его засеку. И, кажется, я даже знаю где его найти. Наверняка ведь он еще в караване, вряд ли та деревня, единственное место, куда свозили пойманных на дорогах бедолаг. Скорее всего, по пути таких стоянок еще много и на каждой для него найдется работа. Значит, надо идти к каравану, тот наверняка еще стоит на месте, пока охотники хотя бы часть рабов не переловят и не вернут. Если я правильно поняла Паука, то время до торгов еще есть и они вполне могут позволить себе потерять несколько дней, а каждый сбежавший раб — это потеря денег.
Снова наткнулась на охотников, на этот раз совершенно случайно, мы просто выскочили друг на друга. Точнее они выскочили, я‑то их давно засекла, просто не стала сворачивать. Четверо. Они недоуменно смотрели на рабскую печать на моем плече, потом на амулет, который и не думал сигнализировать о том, что я сбежавший раб. Умственные усилия давались им явно с трудом. Я с некоторым ехидством наблюдала за ними, гадая, к какому выводу они в конце концов придут. С одной стороны поисковый амулет не показывал, что я сбежавший раб, с другой они ясно видели на моем плече знакомую печать. И чему им верить? Глазам или магическому амулету? С таким охотники еще не сталкивались и теперь растерянно переводили взгляды с меня на прибор. Я улыбалась и смотрела. Видно это мое поведение и определило их решение — оно их просто разозлило. Впрочем, любое их решение их бы не спасло.
Все обычно и привычно и даже без внутренних колебаний. В кого же я все‑таки превращаюсь? Дождалась, когда меня схватил за руки один и попытается завернуть их за спину. Не получилось. Мужчина нахмурился и надавил сильнее. Я медленно надавила, разводя их в сторону. Это в голове охотника никак не укладывалась. Он со всей силы пытался преодолеть мое сопротивление, но получалось, что я борола его. Вот моя рука ухватила его за ворот рубашки… я покрепче ухватила его за ворот, приподняла и со всей силы швырнула в его приятеля. Один, кажется, сразу свернул себе шею, а второй отделался сломанными ребрами. Прежде, чем остальные сообразили, ускорилась и сразу одному сломала шею ударом кулака, а другого швырнула на сухое дерево, насадив его на ветку, еще в полете остановив ему сердце. Я не собираюсь их мучить, даже если они того и заслуживают, потому не медля добила последнего со сломанными ребрами.
Зачем я это делаю? Хотя ясно зачем, чем меньше будет охотников, тем больше шансов спастись хоть у кого‑то из беглецов. Уже собралась было идти дальше, но почувствовала еще одного человека. Развернулась. Неужели кого‑то пропустила? Не особо скрываясь, направилась туда, где ощутила эмоции человека. Идти пришлось недолго: тот сидел у осины охватив ствол руками и с бессильной злобой смотрел в мою сторону. Правда злоба тотчас сменилась удивлением.
— Эй, а я тебя помню! Ты тот раб с тем… вторым мальчишкой.
И я его узнала — тот самый солдат, кого я избрала в качестве главаря беглецов и которому внушала, что это он все проделал. И только тут увидела, что его руки скованы по ту сторону ствола.
— Я тебя тоже узнал. Ты тот, кто помог нам сбежать.
Мужчина невесело хмыкнул.
— Только у самого не получилось. — Он поднял скованные руки, но тут же нахмурился. — Вот что, парень, ты бы шел отсюда поскорее, а том охотники могут в любой момент вернуться. Как же они тебя пропустили?
Я замерла и уставилась на него. Он что, переживает за меня? Не за себя? Не просит ему помочь?
— Я тебя освобожу.
— Нет, беги, парень. Ты просто не успеешь. Охотники в любой момент вернутся.
Он в самом деле не о себе тревожится?
— Скажи… если у тебя будет возможность снять рабскую печать… ты меня с собой возьмешь? Не бросишь?
— Парень, ты с ума сошел? Я же говорю, беги отсюда!
— Нет, пожалуйста…
— Ну меня многие сумасшедшим называют, — он хмыкнул. — Разве бы я смог бросить ребенка? Я и в рабство попал, потому что другому помочь хотел.
Не верю! Не верю, не верю, не верю! Он все лжет, чтобы втереться ко мне в доверие! Я развернулась и бросилась к лесу, но едва скрылась за деревьями, остановилась, прислонившись в стволу, тяжело дыша.
— Он все лжет! Он тоже пытается втереться ко мне в доверие!
Что я хочу сделать и сама не знаю. Просто сидела в кустах и оттуда наблюдала за солдатом. Тот, едва я скрылась, задергался, пытаясь освободиться. Мне вслед даже не взглянул. Убежал мол и хорошо.
Я встала, набросила на себя иллюзию одного из охотников, вышла к рабу. Зачем я это делаю? Кого проверяю? Его или себя. Голос, не забыть про голос, он должен стать грубее.
— Тут кто‑то был?
Мужчина пожал плечами и криво усмехнулся.
— Я тут, не видно?
— Кроме тебя, я спрашиваю? — Достала иллюзорный меч. — Хочешь жить? Я же вижу, что кто‑то был!
Человек дернулся, явно пытаясь насадить себя на меч, машинально отдернула его.
— Я все равно не буду рабом! — Дальше он говорил много непонятного и незнакомого, хотя Паук и просветил меня по поводу местных ругательств, но у этого человека словарный запас был явно больше.
Я развернулась и ушла. Еще некоторое время сидела в кустах, обхватив голову, пытаясь разобраться в себе, в других, а потом снова вернула иллюзию мальчишки и выбралась обратно.
— Опять ты? — удивился он.
— Я не могу тебя бросить, — хмуро заявила и села рядом.
— Дурак ты, парень. А где твой друг?
Я молчала. Отвернулась. И тут, совершенно неожиданно, из глаз полились слезы. Пыталась их остановить, тщетно вспоминала тренинги с Голосом. Я даже не плакала, а ревела как… как девчонка.
— Эй, не плачь. Ты чего? Он погиб, да?
Я мотнула головой.
— Нет? Подожди… ты говорил, возьму ли я тебя, если буду знать, как снять печать… Ты хочешь сказать, что он знает, как снять печать, но отказался взять тебя с собой?
Кивнула.
— Эй, парень… послушай, он ведь врет.
Снова кивнула. Говорить не могла. Разве в этом дело? Врет, не врет, какая разница? Мне просто больно! Кажется, он понял.
— Мда. Я наблюдал за вами… ты это… крепись, парень. Такие люди даже хуже магов…
— Что ты знаешь о магах, человек? — буркнула я.
Надоело. Все надоело.
— Хм… достаточно, чтобы стараться держаться от них подальше. Постой… та сказал, человек? А ты тогда…
А я тогда дура! Штирлиц без диплома, вот кто я. Да гори оно все синим пламенем!
— А я маг. — Скинула иллюзию и подошла к рабу, встала. Тот ошарашенно оглядывал меня с головы до ног, но отодвигаться не пытался. Кажется, настолько поражен, что еще не сообразил, что к чему.
Вздохнула. Обошла дерево и нагнулась к кандалам, коснулась замков и те с тихим щелчком раскрылись. Снова вернулась обратно и наклонилась к плечу солдата, накрыла ладонью клеймо раба, замерла, а когда руку убрала, печати под ней уже не было. Глянула в глаза теперь уже бывшего раба, развернулась и зашагала к лесу. Что я делаю?
За спиной послышался топот ног, кажется, нарочитый. Солдат не хотел, чтобы я подумала, будто он за мной крадется. Замерла и обернулась.
— Ты же хотел держаться от магов подальше?
— Кто ты?
Я промолчала. Он и в самом деле думал, что я отвечу?
— Куда ты идешь? — спросил он, не дождавшись ответа на первый вопрос.
— Хочу поговорить с тем, кто поставил вот это, — показала на свое клеймо.
— А-а–а… а почему ты не уберешь его, как мое?
— Потому что маги сделали так, что в клеймо вшивается слепок ауры того человека, кто поставил его. Сейчас я изменила клеймо так, что не амулеты охотников ищут меня, а я ищу того человека, чья аура отпечатана в нём. Если помнишь, он был в маске. Как я его по-другому отыщу?
— И что ты сделаешь с ним, когда найдешь?
— Еще не придумала. В голову приходят разные экзотические мысли, но, скорее всего, просто сверну ему шею.
— Гм… откуда у такой милой девочки такие жестокие мысли?
Кажется, у меня во взгляде появилось что‑то такое, что заставило солдата отшатнутся, но поздно, я уже стояла перед ним, он даже моргнуть не успел, а мои руки сжали его горло, хотела одной сжать, но куда там, охвата не хватило.
— Полагаешь, это у меня единственный на счету будет? А милая девочка умерла три года назад, когда кое‑кто решил превратить меня в вещь!
— Прости… — Как ни странно, но извинение было искренним и испуга в нем не было. Я даже растерялась, а потому разжала руки. — Ты быстро бегаешь.
Это что? Вообще, что за идиотизм сейчас происходит? Я дура, выдала себя, надо прибить этого свидетеля и двигать дальше. Подняла руку, готовясь щелкнуть пальцами. И зачем я заклинание остановки сердца привязала к этому жесту? Выглядит как в дешевом комиксе. Глянула на солдата. Тот стоял и спокойно смотрел мне в глаза.