– Он заплатил эмиру? – переспросил Умар.
– Да... Я не знаю сколько. «Сколько договаривались», – сказал. Мовсар пересчитал и сунул деньги в карман. Потом мы уехали... Но нас он запомнил... И теперь боится...
– Да, он прокуратуру не зря вспомнил... – добавил Анзор. – Не хочет, чтобы мы со следаками встречались... Боится за свою шкуру...
– И хорошо, что боится... – решил Умар. – Если боится, то поможет нам сбежать... В три часа... В три часа мы будем на свободе... Я знал, что это произойдет... Не так, иначе думал... У меня уже и план был готов, но это легче...
– Конечно, такие свидетели кому нужны... – радостно сказал Мовлади.
И шагнул к коробке.
– Будешь, значит, свинину есть... – с усмешкой сказал Беслан.
Мовлади испуганно отдернул от коробки руку.
Умар взял консервный нож. Вообще-то этим ножом можно не только банки открывать, им и ударить можно так, что если и не убьешь человека, то отключить на время можешь вполне. Особенно если ударить по голове. Короткое и толстое закругленное лезвие своим острием пробьет черепную коробку.
– Там хлеб... – вспомнил Мовлади.
– Воду забыли попросить... – спохватился Астамир.
– Всем поровну... – сказал Умар, раскрыл коробку и вытащил буханку хлеба. Всего одну на шесть человек. Мало, но тоже пища...
Консервный нож совсем не предназначен для резки хлеба. И потому Умар хлеб просто ломал. Куски получились неодинаковые, но никто из бойцов не был настолько голоден, чтобы из-за этого поднимать шум. Однако хлеб не съели, а буквально проглотили...
– Кто хочет, может и свинину есть... – сказал Умар.
Никто, однако, руки к коробке не протянул. Даже Беслан, который в армии служил и свининой там не брезговал. И сам Умар во время службы в армии свинины съел немало. Однако в последние годы он всегда старался соблюдать законы веры отцов. И сейчас тоже не видел причины, чтобы их нарушать. Не так уж он и проголодался.
Только один худенький и тщедушный гранатометчик Мовлади нервно ходил по комнате и бросал на коробку голодные взгляды.
– Да ешь ты, только не бегай так... – сказал Беслан.
Это прозвучало для Мовлади командой. Гранатометчик шагнул к коробке, выхватил из нее банку, осмотрелся, отыскивая глазами консервный нож, почти вырвал его из рук Умара, не заметив его насмешливого взгляда, и стал банку открывать.
– Надо было хлеб-то к тушенке оставить... – сказал Анзор, не решаясь к следующей банке прикоснуться.
А Мовлади начал есть прямо с ножа. И сколько он ни вытаскивал, ему попадалось не мясо, а почти одно застывшее желтое топленое свиное сало. Но Мовлади и его глотал. Опустошив банку и добравшись-таки до кусочков мяса, он довольно заулыбался.
– Если хочешь, еще ешь... – сказал Астамир. – Я тебе свою порцию дарю...
Уговаривать тщедушного человечка со слабой душой надобности не было. Вторая банка так же быстро оказалась пустой.
– Я тоже не буду... – заметил Умар. – Кто желает, прошу...
Мовлади и третью банку начал поглощать так же жадно, но до дна, где пряталось мясо, не добрался. Он вдруг начал вздрагивать прямо с набитым ртом, икать, и испуганно расширенные глаза, казалось, хотели выскочить из глазниц. Потом заспешил в угол, где строительный мусор лежал, но не добежал и упал на четвереньки. Его стало рвать...
– Заноси... – послышался голос.
Умар обернулся. Ни он сам, ни даже Астамир не слышали, как открывали дверь. Вошел офицер спецназа ГРУ, из тех, что захватывал джамаат в пещерке, и с ним три солдата. Двое с автоматами, у третьего – два солдатских термоса в руках и мешок за плечами.
– Обед... – сказал офицер.
Солдат поставил термосы и сбросил с плеч вещмешок.
Тут Мовлади снова начало рвать. Офицер посмотрел в угол.
– Что с ним?
И увидел коробку. Заглянул, пустые банки на полу увидел.
– Кто принес? – спросил грозно.
– Со склада... – тихо отозвался Анзор.
Мовлади рвало все сильнее – просто наизнанку выворачивало.
– Отравили, подонки... – сказал офицер, развернулся и двинулся к выходу.
Солдаты за ним двинулись, держа автоматы наперевес, и стволы смотрели на арестованных. Дверь быстро закрылась. Теперь уже громко звякнула металлическая полоса и брякнул замок. Но поворота ключа слышно не было. Следовательно, солдаты у двери остались.
– Бежит куда-то... – сказал, прислушиваясь, Астамир. – А попить-то что-нибудь принесли?
Он открыл один термос, понюхал.
– Каша гречневая и без свинины... Годится...
Открыл второй термос.
– Что там? – Анвар спросил.
– Компот... Будем жить...
И вытряхнул из вещмешка тарелки с ложками и только две кружки. И сразу зачерпнул себе полную кружку компота. Пил медленно, с наслаждением...
Умар взял тарелку, ложку, протер их рукавом и стал накладывать себе кашу. Следом к термосу все остальные устремились. Только один Мовлади так и стоял в углу на четвереньках...
* * *Пообедать полноценно так и не успели. Астамир, вдруг отставив в сторону тарелку и кружку, встал и опять прислушался.
– Сюда бегут... Четверо... Нет, двое свернули в сторону... Двое бегут сюда... С часовым ругаются... Дальше бегут...
Никто, кроме него, этих звуков не слышал.
– Что это они забегали? – не понял Умар.
– Чего гадать... Прибегут, расскажут...
2. ОШИБКА
Шли быстро.
– У меня была такая шальная мысль... – сказал Рубашкин. – Этим «кладовщикам» свидетели не нужны... И уж совсем я не понял, зачем они хотят со свидетелями поссориться, свинину им подсунуть...
– У них на складе больше ничего нет... Всю говядину распродали... – сказал старший лейтенант Тихонов. – Новая партия во вчерашней колонне была... Увезли в село...
– Крысы на складе есть? – сразу спросил Раскатов.
– А что это за продуктовый склад, на котором крыс нет... – заметил Макаров.
– Значит, есть и крысиный яд... Как с ним бороться?
– Я знаю только, – сказал Тихонов, – что если крысам отраву ставят, то всю воду убирают. Чтобы доступа к жидкости не было. Жидкость яд вымывает... Так на всех складах...
Полковнику живо представились ящики, которые сбрасывали с обрыва боевики. Дощатые ящики со стеклянными банками. А в банках – сплошной жир. Вскрыть не трудно. Положить яд, перемешать, и банку «закатать» новой крышкой...
– А где эти «кладовщики» сидят? – спросил Раскатов.
– У себя, наверное, на складе... Может, в штабе батальона, но едва ли... Обычно – на складе... Там у них вся документация... В штабе у них кабинета нет...
– Сергей Вячеславович...
– Понял... – согласился Макаров, коснулся локтя Тихонова, и они свернули в сторону склада.
Следовало и обоих офицеров, виновных в отравлении пленных, захватить, и, если удастся, найти улики, чтобы потом можно было провести экспертизу. Тот же крысиный яд...
Полковник с Рубашкиным прибавили шагу, но навстречу им часовой выскочил.
– Туда нельзя, товарищ полковник...
– «Стой, кто идет?» – положено говорить, – ответил Раскатов резко, но шага не сбавил. – Кого к пленникам пускал?
– Никого... – солдат не знал, как себя вести, растерялся. Но со спецназовцами предпочитал не связываться, хорошо зная, что случилось с начальником тыла полка и начальником продовольственных складов. – Никого, товарищ полковник... Только с обедом приходили...
– Это я... – сказал старший лейтенант. – Я у него ключ забрал...
– И до вас еще... – сознался часовой.
– Иди на пост... – кивком головы послал его полковник в сторону.
– Я начальника караула вызову... – солдат не угрожал, он просто предупреждал, причем достаточно миролюбиво.
– Правильно, – Раскатов поддержал инициативу часового. – Пусть сюда с начальником медчасти явится... И побыстрее...
Трое солдат-спецназовцев стояли около входа в пристройку. При приближении офицеров двери сразу раскрыли, и Раскатов вошел вместе с Рубашкиным.
– Что случилось, Умар? – сразу спросил полковник.
– А что случилось? – Умар удивился. – Обедаем... Вот, старший лейтенант нам обед принес... Нельзя без обеда... Пленникам силы нужны, чтобы на допросе хорошо думать...
Раскатов непонимающе посмотрел на Рубашкина. Старший лейтенант кивнул на сидящего в углу Мовлади. Тот был бледен и за живот держался.
– Его рвало...
– Что с ним? – спросил полковник.
– Свинины объелся... На всю оставшуюся жизнь... Больше пробовать не захочет...
Василий Константинович шагнул вперед и вытащил из коробки металлическую банку тушенки. Нет, это не стеклянная банка, которую можно закатать, после того как добавишь в нее яд. Значит, просто недоразумение и совпадение. Эту банку нужно в фабричных условиях запаивать...
За спиной послышался шум. Макаров и Тихонов заталкивали в двери упирающегося капитана Прядунько.
– Начальник тыла сбежал куда-то... Этого вот только нашли... – доложил Макаров.
– Да никого мы не травили... Что вы... – возмущался капитан. – Какой крысиный яд, о чем вы говорите?..
Полковник уже понял.
– Вот это – что? – показал он на ряд цифр, выдавленных в крышке банки с тушенкой.
– Начальник тыла сбежал куда-то... Этого вот только нашли... – доложил Макаров.
– Да никого мы не травили... Что вы... – возмущался капитан. – Какой крысиный яд, о чем вы говорите?..
Полковник уже понял.
– Вот это – что? – показал он на ряд цифр, выдавленных в крышке банки с тушенкой.
– Маркировка... – растерянно ответил Прядунько.
– Я понимаю, что маркировка, а не учебник арифметики. Последние цифры что означают?
Капитан, конечно же, понял, но отвечать сразу не захотел.
– Я вас спрашиваю! – повысил голос полковник.
– Год выпуска...
– Вы непригодны профессионально, товарищ капитан, – строго сказал полковник. – Последние цифры обозначают конечную дату возможного использования. После этой даты продукт становится опасным для жизни, поскольку начинает окисляться использованная в банке жесть...
– Все это едят... – сказал капитан. – Все солдаты едят... Такую уже привозят...
– Потому что другую налево продают... А кормят списанной...
– Отправьте его к командиру батальона, пусть напишет рапорт о том, чем кормят его солдат, – сказал полковник вошедшему начальнику караула. – Я, в свою очередь, напишу аналогичный рапорт в управление тыла генерального штаба и в управление сухопутных войск генерального штаба. Там рапорты сверят с рапортом командира батальона.
Капитан, начальник караула, растерянно козырнул. Он не знал, какими полномочиями наделен этот московский полковник, и потому не решился возразить. И осторожно тронул капитана Прядунько за локоть, призывая идти за собой.
– Старший лейтенант... – Раскатов обратился к медику, который делал ему ночью перевязку. – Заберите эту тушенку и отправьте на экспертизу в санитарное управление округа. Я проверю исполнение...
Старший лейтенант молча взял в руки коробку.
– Здесь вообще не принято отвечать согласно положениям Устава Вооруженных сил? – спросил Раскатов.
– Есть, товарищ полковник! – сказал старший лейтенант. – Разрешите выполнять?
– Выполняйте...
Старший лейтенант вышел.
Полковник тоже хотел выйти, но остановился.
– Умар, что ты говорил о заказчиках расстрела колонны?
Отставной капитан ВДВ усмехнулся.
– Да так, не обращай внимания... Я просто хотел стравить ваших с вашими... Интересно было бы посмотреть, как одни другим в глотку вцепятся...
– Я так и подумал... – Раскатов посмотрел в глаза Умару долгим взглядом. – Ты всегда, помнится, очень любил «кладовщиков»...
Тот взгляда не отвел.
– Выйдите все... – потребовал полковник от спецназовцев.
– Но... – хотел было возразить Макаров.
– С Умаром я в безопасности...
Все вышли.
Старший Атагиев встал.
– Я постараюсь тебе помочь, Умар... – полковник положил руку на плечо своего недавнего спасителя. – Еще не знаю как, но я что-то придумаю...
– Буду рад, даже если ты просто постараешься... Даже если не сможешь... Тогда я буду лучше думать о людях вообще... – сказал Умар.
– Мы еще увидимся... Мой совет – не принимайте ничего от «кладовщиков». Им выгодно видеть вас мертвыми...
Умар хотел что-то ответить, но не стал говорить...
* * *В свою казарму возвращались понурые.
– Что головы повесили? – спросил Раскатов. – Радоваться следует, что ошибка произошла. Если бы их отравили, было бы гораздо хуже...
– Вы, товарищ полковник, оптимист... – улыбнулся Макаров. – Умеете из неудачи сделать удачу...
В ворота на прицепе затаскивали две обгоревшие машины. Позади, еще за территорией батальона, стоял трейлер с бронетранспортером. Около ворот стоял с солдатами старший прапорщик Лошкарев, командир уничтоженного боевиками Байсарова конвоя. Чего-то дожидался.
– У меня в бэтээре бушлат оставался и сумка с личными вещами... – сказал Раскатов, кивая в сторону ворот. – Я не видел, чтобы боевики их вытащили... Вы идите в казарму, я скоро вернусь. И сразу спать лягу... Голова трещит... Можете и вы отдыхать...
– Вид у вас, прямо скажем, не радостный... – заметил Макаров.
– Не с чего радоваться...
Полковник сразу направился к Лошкареву. Кивнул старшему прапорщику приветственно, как старому знакомому.
– Что тебе-то не отдыхается?
– Свою технику, товарищ полковник, принять надо... – сказал старший прапорщик. – Потом отдохнем... Надо же так угодить... На замену нас послали, и попали в полымя...
– На замену? – переспросил полковник.
– Должна была боевая машина пехоты отправиться. Они обычно и конвоируют. Уже все, конвой назначили, а тут у БМП что-то «полетело»... Уже за боксом гаража... И нас срочно... Подняли, задание в зубы, и – вперед... И так попали...
– Бывает... Селиверстов... – увидел Раскатов солдата. – Мой бушлат все еще в бэтээре?
– Должен там быть, товарищ полковник... Я вас вытаскивал, а бушлат на месте оставался... И сумка там ваша была...
– Так это ты меня вытащил?
– Так точно.
– Спасибо, – полковник почти торжественно и с благодарностью пожал солдату руку. – Я напишу об этом в рапорте... Там, внутри, ничего не горело?
– Не видно было, товарищ полковник, – ответил старший прапорщик. – Взрыв под вторым мостом был, с правой стороны. Четверо солдат с правой стороны погибли. Все вы, что слева сидели, только контужены...
Полковник свою голову потрогал.
– Остальные-то как?
– В санчасти... Только вот Селиверстов на ногах...
– Я ж на бушлате сидел... Мягко... – пояснил солдат с улыбкой.
– Сомневаюсь, чтобы бушлат от фугаса спас... Если не возражаете, я его заберу...
– В гараж приходите... Через десять минут разгрузим, – предложил старший прапорщик.
– Я подожду... Чтобы не возвращаться... Потом сразу отдыхать лягу... Вы-то хоть в зиндане выспались, а мне пришлось по горам за вами лазить...
* * *Гараж располагался чуть дальше штабного корпуса, и когда полковник шел туда с Селиверстовым, навстречу несколько раз попадались офицеры батальона, разглядывающие незнакомого полковника с любопытством. Вообще-то странно выглядела ситуация, когда полковник даже не познакомился с командиром батальона, и многие считали это плохим для комбата признаком. Никто не брал во внимание, что полковник только что выбрался из опасной ситуации, и у него просто не было возможности добраться до кабинета командира части.
В гараже были распахнуты все ворота, в которые параллельно втаскивали грузовики и БТР. Командовал процессом какой-то человек в чистой черной спецовке и такой же черной шапочке. Видимо, механик.
Люк для десантирования пришлось открывать с помощью лома и кувалды. Для транспортировки его с трудом закрыли, после транспортировки открывали с еще большим трудом. Но все же открыть смогли. Рядовой Селиверстов первым нырнул в люк, через несколько секунд выбрался и передал полковнику его бушлат и спортивную сумку.
– Бушлат как новенький, товарищ полковник...
И даже пыль рукой стряхнул.
– Спасибо... Что теперь с техникой? – спросил Раскатов.
– Акт будем составлять, писать заявку на запчасти, потом восстанавливать... – сказал Лошкарев. – А машины... Восстановлению не подлежат... Их сразу на запчасти... Но они и без того по три срока отбегали, давно пора списать было...
Пожав руки старшему прапорщику и солдату, Раскатов направился в казарму. Офицеры, как оказалось, уже отдыхали. Впрочем, он сам велел им отправляться отдыхать.
– Товарищ майор приказал разбудить его, как вы придете, – доложил дневальный.
– Не надо. Пусть отдыхает...
И самому полковнику отдых требовался, может быть, в большей степени, чем им...
* * *– Товарищ полковник...
Раскатов с трудом открыл глаза. Рядом с кроватью стоял дневальный.
– Посыльный прибежал из штаба. Подполковника Расько в штаб полка вызывают. Если вы хотите с ним встретиться, он готов, если сейчас не можете, он будет на месте только завтра к обеду... Что передать?
Полковник несколько секунд подумал. К разговору с командиром батальона следовало еще подготовиться, требовалось еще выяснить все подробности у Тихонова и потом только высказывать свое мнение и выслушивать мнение подполковника Расько.
– Передай, что я после контузии плохо себя чувствую. Встретимся завтра...
– Понял, товарищ полковник. Разрешите идти?
Раскатов махнул рукой и отвернулся к стене, надеясь уснуть снова. Головная боль его так и не оставила, разве что совсем немного. Только тошнота прошла. А вот поспать следовало бы еще. Может быть, даже до следующего утра...
Он опять заснул и проснулся только от шума в коридоре, от топота множества ног. Посмотрел на часы. Понял, что солдаты возвращаются с ужина. И тут только вспомнил, что об обеде для пленников офицеры отряда позаботились, а об обеде для полковника позаботиться забыли. Может, просто не захотели будить. Но он не чувствовал голода, и потому сам инициативы не проявил.
Шум за дверью внезапно стих. Должно быть, кто-то дал команду проходить мимо двери отрядной канцелярии тихо, как на боевом задании. Заботятся... Если так заботятся, понял полковник, значит, он в самом деле выглядит неважно.