– Да, подполковник из МУРа... Прямо подо мной через этаж...
– Вот, он шум услышал, хорошо, стало быть, жена у тебя шуметь умеет...
– Это точно, она умеет...
– Сосед высунулся и увидел на лестнице трех убегающих кавказцев...
– И что?
– Ничего... – сказал Мочилов. – Жена твоя позвонила дежурному...
– Она же номер не знает...
– Нашла, значит, где-то или у кого-то... Позвонила, дежурный соединил со мной... Поговорили, я выслал для охраны двух солдат из разведцентра... Спецназовцев под рукой не было... Пришлось водителями удовлетвориться. Утром уже послал двух наших офицеров. Они днем будут квартиру охранять, поскольку твои все на работе... Вечером их сменят... Охрану я приказал держать вплоть до твоего возвращения...
– Я не вижу причины, чтобы связывать попытку взлома двери со своей службой... – умышленно членораздельно сказал Раскатов, отвечая на не заданный, но уже подразумеваемый вопрос. – Думаю, разговор идет об элементарной попытке ограбления...
– В то время, когда хозяева дома? Не вяжется... – сказал Мочилов. – Смысла нет так рисковать... Все равно я пост оставляю на месте... Ты подумай, как ты в последнее время с кавказцами контактировал? По каким вопросам...
– Я подумаю... – согласился Василий Константинович.
– Что надумаешь, звони... До связи...
Не убирая трубку, Раскатов глянул на Макарова, который разговор слушал, но ничего ему не сказал, и набрал номер жены.
– Здравствуй... Что там у тебя случилось?
– Здравствуй... У меня или у нас? – Ольга до сих пор была, что называется, на взводе, и это неудивительно, любой бы человек чувствовал себя неприятно.
– Что там у нас случилось? – миролюбиво поправился Василий Константинович. – Только, пожалуйста, коротко и вразумительно. Я нахожусь на службе, и мне не до пререканий...
– Какие уж тут пререкания... На квартиру напали...
– Мне Юрий Петрович вкратце рассказал. Ты их видела?
– Только в «глазок»... Кавказцы... Они по всей Москве против нас войну ведут...
– Что-нибудь сказали?
– Что они сказать могут... Я в «глазок» глянула, такой шум на весь подъезд подняла, что бежали, наверное, без остановки до своего аула...
– У тебя это хорошо получается... – согласился Раскатов. – Только сейчас не надо... Сейчас все нормально?
– Если ты считаешь нормальным присутствие дома посторонних людей, причем постоянное присутствие, то нормально...
– Это только до моего возвращения.
– И когда же ты намерен?..
– Как только закончу дела.
– Другие бы люди все дела бросили и домой поспешили, семью защитить... – жена даже закашлялась от возмущения.
– Все, отдыхай и не кашляй...
Он отключился.
* * *– Продолжим, Сергей Вячеславович... – сказал Раскатов и потер пальцами глаза. Они сильно болели. Мы остановились на ваших загадочных размышлениях, мне не совсем доступных из-за недостатка общей информации...
– Мы остановились на словах Умара Атагиева о «кладовщиках», – напомнил майор Макаров. – Умар сказал, еще там, около своей пещеры, что именно «кладовщики» просили расстрелять колонну и уничтожить груз, которого должно быть в три раза меньше, чем по документам.
– Груза в самом деле было немного, – согласился Василий Константинович. – Я даже удивился, что его так мало для колонны из двух грузовиков... А что там в документах значится?
– С документами мы дела не имели, товарищ полковник. Мы вообще к машинам, если вы помните, не выходили. Туда сразу комиссия из батальона выехала и бригада из прокуратуры.
– А зачем Умар это сказал?
– Во-первых, к слову пришлось... Во-вторых, как мне показалось, просто из ненависти и презрения к армии. К нам, к русским...
– Допускаю такой вариант, хотя такое высказывание Умара мне кажется странным. Он человек немногословный и просто так не болтает... Это могло быть дезинформацией?
– Могло... Будем разбираться...
– Будем разбираться...
В дверь постучали. И сразу после стука вошел старший лейтенант Тихонов.
– Разрешите? Не помешаю?
– Заходи... – сказал полковник. – Что, не отдыхается?
– Не хочу день с ночью спутать... Это в нашей службе случается... В магазин сходил... В гражданский... Там солдаты покупали машинку для консервирования и крышки, чтобы банки закатывать... Поинтересовался, где они урожай выращивали. Сказали, послал капитан Прядунько... Потом на почту сходил, получил посылку от мамочки... Она у меня заботливая и каждый месяц посылает посылку с печеньями, вафлями и конфетами полного магазинного ассортимента. Мальчонки из моего взвода каждую посылку с нетерпением ждут. Я им к посылке еще и чай покупаю...
– А что капитан Прядунько консервирует? – спросил Раскатов. – Здесь офицеры тоже на огородах заставляют солдат работать?
– Вот уж, товарищ полковник, не знаю. Но он человек основательный, хозяйственный. Сам в магазин пока не ходит по причине сломанного и распухшего носа.
Тихонов значительно почесал свой сжатый кулак. Для небольшого по габаритам старшего лейтенанта кулак был достаточно крупным. Таким можно хорошо приложиться к человеческому лицу...
– Ой-ей-ей... – что-то соображая, встал майор Макаров. – Неужели же они...
В дверь опять без стука ворвался Рубашкин. Так теперь ворвался, что дверь чуть с петель не вылетела. Сказал с порога, не дожидаясь замечания:
– Пленных отравили...
– Я как раз об этом сейчас подумал... – сознался майор Макаров. – Идем туда...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 1
1. ВАШИ ЗАБОТЫ – НАШИ ЗАБОТЫ
– Не-ет... Если они нас сейчас не накормят, я умру... – простонал Мовлади.
Умар Атагиев никогда не слышал, чтобы худенький и добренький Мовлади был обжорой. Обжоры обычно быстро вес набирают, а Мовлади в лежачем положении можно месяц подряд круглосуточно кормить, он все равно останется щуплым.
– Вот от воды я не отказался бы... – сказал Астамир, уже почти полчаса под руководством отца отмахав Лонг Гианом и основательно пропотев. – Хотя бы рот прополоскать... А в лучшем случае и умыться бы не помешало...
– Даже в тюрьме в камеру воду ставят... – заметил пулеметчик Анзор.
Без своего крупнокалиберного китайского пулемета, многократно ругаемого за неприлично большой вес, Анзор просто не знал куда руки деть. И постоянно то их на груди скрещивал, то за голову закидывал, то бессильно опускал.
– А ты разве в тюрьме сидел? – спросил Умар с насмешкой.
Он сам хорошо знал, что из всего джамаата один только Завгат имеет опыт «зоны», но тоже небольшой. И всего-то за злостное уклонение от уплаты алиментов. Это еще в советские времена. Не смог тогда откупиться. И попал за решетку.
– Я в кино видел... – сказал Анзор.
– А я в кино видел, как на слонах ездят, – Умар даже в усмешке сохранял спокойствие и уверенность в себе. – Но в жизни это не каждому дано...
– А что с нами будет теперь? – вдруг спросил мрачный Беслан. – Вместе же нас тоже держать не будут...
– Если только расстреливать поведут, то вместе... – сказал Мовлади.
Умар опять удивился. Мовлади явно злился на Беслана, что вообще-то на него не похоже. Вот ведь как ситуация может на людей влиять...
– Ну, сроки-то нам всем влепят солидные... – заметил Астамир, ничуть не огорчаясь своим будущим. – Только я все равно убегу... Вместе с отцом...
Астамир на Умара посмотрел.
– Если нас вместе оставят, вместе и убежим, – согласился Атагиев-старший. – Разведут, так убежим по отдельности и встретимся... Мы знаем, где можно встретиться...
Он посмотрел на сына, и Астамир, судя по промелькнувшей в глазах боли, понял его. Есть одна общая могила, где похоронены их близкие, точнее, то, что от них осталось, и именно там они могут встретиться. Конечно, могут они встретиться и у старших братьев Астамира. По крайней мере, могут через старших братьев общаться и передавать друг другу весточки. Но память приведет их не к братьям, а совсем в другое место. И это знали оба.
– Ну и убежите, и что... – сказал Анзор. – И снова в лес? И снова загнанным зверем жить... Сами слышали, что тот спецназовец говорил... Теперь в лесу не проживешь... Их спутники выследят любого...
– А что ты думаешь? – спросил Умар.
– А что мне думать... Главное, чтобы не пожизненное дали... Отсижу, вернусь, найду домик с вдовой и буду до конца своих дней на огороде копаться... Я в детстве, мы тогда в Казахстане жили, помню... Соседка у нас была... Нашла себе мужичка... «Откинулся» только что после пятнадцати лет... Его все в поселке боялись... А он тихий такой... Сидел около дома на скамейке или в огороде копался. Даже в магазин сам не ходил... И так до смерти... И я так же... Устал от всего... Хочется в огород с лопатой, и копаться...
– А пулемет где поставишь? – с улыбкой спросил Астамир. – На чердаке?
Анзор не ответил, только посмотрел в сторону с тихой тоской в глазах.
Но вопрос Астамир задал правильный, понял Умар. Убежать всегда можно, если дух у тебя не сломлен, а чтобы сломать дух горца, очень много надо на него бед навалить. Но многих беды не ломают, а только озлобляют. И тогда мстить хочется. Это уже у горца в крови. Можно, конечно, тело сломать и изуродовать, но дух всегда будет впереди. Только дух может телом управлять и из изуродованного тела человека делать существо сильное и неукротимое.
Но вопрос Астамир задал правильный, понял Умар. Убежать всегда можно, если дух у тебя не сломлен, а чтобы сломать дух горца, очень много надо на него бед навалить. Но многих беды не ломают, а только озлобляют. И тогда мстить хочется. Это уже у горца в крови. Можно, конечно, тело сломать и изуродовать, но дух всегда будет впереди. Только дух может телом управлять и из изуродованного тела человека делать существо сильное и неукротимое.
Но вот нужно ли это, нужна ли неукротимость и непримиримость, которая не только самому жить не дает, но и многим еще другим жить мешает? И ответить на этот вопрос Умар не мог. Понимал только, что каждому человеку чего-то дано Аллахом больше, чего-то меньше, и это помогает человеку жить так, а не иначе. И нельзя никого упрекать, что он живет не так, как другие, потому что он иначе жить не может. И не стоит сейчас даже думать о том, как всем им жить, потому что каждому предстоит самостоятельно выбирать себе дальнейший путь. Астамир молод и ему не хочется думать, что он проведет за решеткой и за колючей проволокой так много лет, что станет уже стариком. Он еще жить хочет и потому уверен, что сумеет убежать...
Он убежит... У него и дух силен, и тело сильно...
И сам Умар убежит... Несмотря на то что в голове и в бороде только седина и ни одного черного волоска не осталось. Убежит обязательно. И даже знает, зачем это сделает...
Нет, конечно, в лес, в пещерку его теперь ничем не заманишь. Не тот он человек, чтобы дважды на одни и те же грабли наступать. И пулемет на чердаке ему не понадобится. Но, во-первых, он горец, он до последней капли крови горец, и потому тюрьма и вообще всякое отсутствие свободы для него убийственно. А во-вторых, Умар должен обязательно сыну помочь. Он не успел научить Астамира многому, в первую очередь не успел научить его жить среди мирных людей. А это целая наука... И эту науку сыну еще предстоит постигать...
– И что ты сделаешь, когда убежишь? – спросил у Астамира второй гранатометчик – Завгат. – Первое, что ты сделаешь?..
– Первое, это воды напьюсь... – ответил младший Атагиев мечтательно. – Вдосталь... Прямо из ручья. Суну лицо в ручей и буду пить, пока весь ручей не обмелеет...
– А потом?
– А потом я убью того неблагодарного полковника...
– Это которого? – не унимался Завгат.
– Полковника Раскатова... Старшего лейтенанта Раскатова... Отец отпустил его, как старого друга, а полковник привел к нам спецназовцев...
– Предателей надо убивать... – согласился Завгат.
– Не так все было... – возразил Умар. – Я его отпустил, а он сказал, что не может так просто уйти... Он обещал прийти и освободить пленников... Когда человек предупреждает, он не предатель...
– Тогда – да, – Завгат и с этим согласился. – Тогда он не предатель, и убивать его не стоит... Может, стоит, но не за это...
– Он должен был чувствовать благодарность за свое спасение и спасти отца... – сказал Астамир. – А он этого не сделал. Он должен был на колени перед своим командиром упасть и просить, чтобы отца освободили... А он не упал на колени... И за это его стоит убить... Ведь впервые отец спас его в Афгане, под пулями на себе вытащил... Через минное поле тащил... А он не попросил... И потому отец здесь... За это надо убить...
– За это надо... – Завгат и с такой трактовкой согласился.
– Все не совсем так... Не на своих плечах я его вытаскивал, а на плечах своих разведчиков... Вот через минное поле путь я прокладывал, это точно... Но я знаю лучше всех вас, что, окажись я там раненым, Раскатов точно так же меня тащил бы... И через минное поле, и под пулями... А здесь у него нет власти, и он попросить не смог... За это не убивают...
– А-а... – отмахнулся Завгат. – Убивать – не убивать, стоит – не стоит... Разбирайтесь сами...
Астамир хотел еще что-то сказать. Но Умар на сына посмотрел строго, взглядом показывая свое недовольство. И этого хватило.
– Идет кто-то... – сказал Астамир. – Сюда идут... Четыре человека...
– Где? – не понял Мовлади. – Где ты видишь?
– Я не вижу, я слышу... – сказал Астамир, и стал торопливо прятать под одежду Лонг Гиан. – Может, воду несут?..
– Лучше – еду... – мечтательно сказал Мовлади.
* * *Еще когда к двери подходили, Умар, конечно же, не мог не рассмотреть ее. Он вообще все, что на глаза попадалось, рассматривал внимательно – привычка разведчика...
Дверь наружу открывается, двойная, крепкая, из толстых досок сколоченная. Распахнуть ее или выбить ударом ноги невозможно, потому что наискосок поперек обеих створок накладывается тяжелая металлическая полоса, и она уже запирается замком. Сколько ни бей ногой изнутри, с этой полосой ничего не сделаешь.
Сейчас он слушал, как скрипит, поворачиваясь, ключ в тяжелом замке. Если этим замком кого-то стукнуть по голове, того же, скажем, часового, то он сам и навсегда подарит тебе свой любимый автомат. Об этом Умар тоже думал, когда снимали замок, перед тем как их запустить в помещение... Замок – хорошее оружие, и грех таким оружием не воспользоваться, если представится возможность. Как грех было не осмотреть кучу строительного мусора, где Умар нашел пару медных контактов. Теперь под одеждой у Астамира Лонг Гиан прячется. А это тоже оружие хорошее. И с таким оружием тоже можно без проблем уговорить часового поделиться автоматом. Одному автомат, второму память о нем, если память после удара Лонг Гианом не отлетит вместе с душой...
Замок сняли. И остался он у кого-то в руках. Хотя, может быть, и на петлю повесили... Тогда до него и дотянуться можно, в случае если их сейчас выводить будут... Теперь заскрипела креплением, одновременно тяжело звякая, крепкая стальная полоса. Надо учесть на будущее... Сняли замок, убрали полосу, и можно ударить ногой в дверь. Дверь наружу распахнется и ударит по автоматному стволу... Или по двум автоматным стволам, в зависимости от того, сколько часовых придет сюда. А сразу после этого можно будет всем вместе выскочить и напасть. Лонг Гиан есть, только два-три удара и следует нанести... И все будет в порядке... И это будет путь к свободе... И автомат или даже два автомата будут под рукой... Это уже будет путь к свободе с оружием в руках... Все так просто... Стоит только поискать и найти... И еще необходимо, чтобы все этот план поддержали, а не желали, как Анзор, копаться остаток жизни в огороде...
Нет, пусть даже есть такое желание... Может быть, и сам Умар не отказался бы от такой участи, только сразу, только без тюрьмы... Копайся себе, и все... И на скамейке возле дома сиди вечерами... И даже в магазин не ходи...
Без тюрьмы...
А для этого следует убежать...
Дверь распахнулась... Умар специально смотрел внимательно, что будет за дверью в этот раз, потому что понимал – во второй раз все может повториться. И сразу отметил, какую прекрасную ситуацию он упустил, не решившись на активные действия. Атаковать можно было бы прямо сейчас, но для этого следовало всему джамаату подготовиться. Распахнулась дверь... Часовой стоит, забросив автомат за плечо, и держит в руках замок... У второго часового в руках какая-то коробка, руки заняты, и автомат тоже за спиной. А два офицера рядом – не помеха. Они пистолеты бы достать не успели, как оказались бы в лежачем положении после ударов Лонг Гианом. Да и без Лонг Гиана их бы просто смяли и растоптали...
Момент был упущен, но Умар не расстраивался, потому что второй момент будет обязательно. То, как федералы пришли в тюрьму, вовсе не исключение из правил – это система. А, изучив ее, с любой системой легко справиться...
* * *– Заноси... – сказал один из офицеров часовому с коробкой. – Поставь на середину... Все, молодец, иди...
И зашел сам. И почему-то второй офицер прикрыл створки двери. Поведение крайне странное, отметил Умар.
Офицер осмотрелся, кивнул, как старому приятелю, Астамиру, потом нашел взглядом Мовлади и тому тоже кивнул.
– Не переживайте, парни... Сегодня ночью вас вытащим... Немного потерпите... Только до ночи... После трех часов, примерно... Я тут вам пока перекусить принес... Там хлеб и тушенка в банках... Извините уж, тушенка только свиная осталась... На ужин, может, из столовой что-то добуду... Вот консервный нож...
Он наклонился, чтобы положить нож на коробку, и Умар рассмотрел погон – капитан.
– Ладно... До вечера... Значит, после трех часов... Пока держитесь... Прокуратура только завтра приедет... Вас уже не застанет... Ваши заботы – наши заботы... Выручим...
Офицер еще раз всех осмотрел, повернулся и к выходу двинулся. Закрылись створки, заскрипела и легла на них металлическая полоса, щелкнул, закрываясь, замок...
– Кто-нибудь что-нибудь понял? – спросил Умар среди общего напряженного молчания.
Никто не ответил.
– Астамир...
– Это тот капитан, с которым эмир работал... – сказал Астамир. – А второй, что там остался, майор... Вместе они...
– И что это значит? – опять спросил старший Атагиев.
– Это значит, что они не хотят, чтобы мы дали против них показания... – медленно выговаривая слова, потому что одновременно все просчитывал, сделал вывод Астамир. – Он не случайно всех осмотрел, а поздоровался только со мной и с Мовлади. Он нас вчера запомнил, когда мы к нему ездили и он эмиру платил...