Таким образом жизнь на деревьях предполагает усложнение локомоторных навыков в решении задач по передвижению в лабиринте растительности. У наших далёких предков это, в свою очередь, вело к возникновению и улучшению интеллектуальных действий, что позволило усмотреть уже не только просто компоненты окружающего мира, но и установить наличие в нём определенных отношений и связей, т.е. ситуаций.
Конечно, это позволило первоприматам соответствующим образом, не стереотипно, реагировать на ситуации и решать довольно сложные задачи различными способами с переносом и использованием различных операций, усвоенных в результате предшествующего индивидуального опыта. Это, в свою очередь, дало возможность установления оптимальных для организма отношений с биологически значимыми компонентами окружающей среды.
Таким образом, развитие нашего великолепного мозга началось вместе с возникновением первоприматов, когда они начали делать первые шаги в освоении высот, как в прямом, так и в переносном смысле.
Ещё один фактор, который так надолго затормозил развитие приматов, это наличие возможности расселения практически в неограниченном пространстве сухопутной части биосферы Земли покрытой лесами при относительно однородных экологических условиях.
Низшие приматы данную «экологическую экспансию» совершали в рамках r- стратегии. ( О стратегиях мы уже говорили в предыдущей главе). Площади ареалов ранних первоприматов ограничивались лишь только пока ещё не завоёванные покрытосеменными части суши. Конкурентная борьба была слабой, да и не из-за чего ей было быть жестокой. Плотность популяций в связи с постоянным расширением ареалов была крайне мала.
Данная экологическая стратегия, как вы знаете из предыдущей главы, предполагает быстрое достижение половозрелости, высокую численность мелких детёнышей в одном помёте и небольшие размеры взрослых особей. Всё это предполагает их большую энергичность и большеобъёмность в контактах с окружающей средой, небольшую их продолжительность жизни и огромное стремление к расселению, обусловленное самой сутью данной экологической стратегии.
На этом этапе эволюционного преобразования естественный отбор благоприятствовал высокой скорости размножения и выработки групповых действий, новых безусловных рефлексов. Был выработан и закреплён в дальнейших поколениях экологический оптимум условий жизнедеятельности приматов. То есть, определена интенсивность действий экологических факторов наиболее благоприятных для жизнедеятельности организмов. До сих пор существенных изменений в диапазонах данных факторов, для современных приматов и человека в том числе, не произошло.
Одна из причин, когда древние насекомоядные поднялись на деревья, были новые хищники Кайнозойской эры. Более мобильные, чем динозавры, с хорошими ловчими реакциями и быстротой перемещения при низких температурах погоды и ночного времени суток.
Когда первоприматы поднялись на деревья, то там их уже поджидали реальные враги. В общем, от чего ушли к тому и пришли. Механизм хищник – жертва, в новых условиях, стал работать стабильно, как и везде, оттачивая инстинкты и поведенческие реакции приматов.
Что плотоядные животные уже существовали на деревьях в момент появления на них наших далёких предков это точно. Они достались нам от Мезозойской эры. Это пресмыкающиеся и птицы. Доказать? Пожалуйста, это просто. Среди тех наших первых предков и далее на всём протяжении эволюции ни один вид приматов не был специализирован как хищник. Значит, их тогда уже хватало без приматов, для поддержания экологического равновесия. Поэтому наши предки, на начальном этапе эволюции, не запачкали себя каннибализмом, как это случилось намного позже, хотя насекомоядность, в принципе, является таким срединным вариантом развития, из которого могли появиться как травоядные, так и плотоядные. Но в то время не было прецедента для появления примата - хищника. Экологические ниши этих тварей уже были заняты.
В этот период с индивидуализмом, который необходим был при наземном образе жизни насекомоядных, было в основном покончено. Для защиты от хищников, при миграциях и поиске пищи у первоприматов начали образовываться группы. Это не их изобретение. Природа на изобретения слаба. Однажды что-либо придумав эффективное, она повторяет и повторяет в разных формах и вариантах, проверенные временем изобретённые природные механизмы, усложняя их по мере усложнения информативности организмов. Как сказал Шекспир - «Экономична мудрость бытия: всё новое в нём шьется из старья».
Хотя группам присущи все типичные черты популяции, но они , как мы уже говорили, характеризуются более высокой степенью объединения, а это влечёт за собой более тесное общение, а значит и выработку более сложной системы сигнализации при совместных действиях. В связи с этим повышается коммуникабельность особей внутри группы. Всё это увеличивает качество взаимного обмена информацией, а в совокупности это является дополнительным фактором для развития головного мозга.
Кроме того, в группах или каких либо других коллективных образованиях особи предельно подвижны и склонны к миграциям. В наше время это спасает от перенаселения, если такое возникает в относительно стабильных биоценозах, а в Палеоцене это был дополнительный фактор к интенсивному расселению.
Группы ранних приматов, скорее всего, были довольно аморфными. Индивидуализм наземных насекомоядных ещё не был изжит в полной мере, да и расстояния в пространстве между особями при жизни на деревьях были достаточно велики и не способствовали тесному объединению.
В Палеоцене низшие приматы в основном заполняли своими популяциями появившиеся жизненные пространства. Ареал ими занятый был огромен. Вы сами знаете, что чем он больше, тем существеннее различия условий существования в разных его частях, а это, в конце концов, ведет к увеличению разнообразия видов. Это происходило потому, что в процессе расселения некоторые группы приматов Палеоцена оказывались настолько изолированными друг от друга, что теряли связь с другими популяциями своих видов, и у них постепенно менялся генофонд, морфологические признаки и жизненные циклы. Изменения происходили в плане адаптации к определенным условиям, в которых они волей судьбы оказывались.
При освоении какой-либо экологической ниши, количество мутантов возрастает многократно, потому, что освоение предполагает адаптацию к определённым параметрам окружающей среды, а это возможно тогда, когда биоценотические связи влияют слабо и позволяют некоторым компонентам изменяться в широких пределах. В такой период естественный отбор становится действенным и максимально быстрым фактором эволюции видов. Из этого следует, что по настоящему значимы для образования видов, только существующие, в данном периоде времени, причины.
В конце Палеоцена из-за постепенного похолодания определилось несколько другое расположение климатических зон. Зона тропического максимума давления несколько сузилась, и появились зоны умеренных широт, а за счёт этого сократились площади теплых полярных зон. В начале Эоцена природа «нажала на тормоза». Похолодание прекратилось. Вдруг появилось продолжительное, в пределах 20 миллионов лет, потепление - Эоценовый оптимум. Он, в общем-то, не изменил зональную структуру, сформировавшуюся в конце Палеоцена, а только сделал переходы из одной климатической зоны в другую более плавными. Поэтому общая дифференциация их выражена была весьма слабо, что позволило ещё большему распространению кайнозойской растительности, а значит и приматов.
В Эоцене количество видов флор Мезозоя и Кайнозоя примерно стали равными. Но это равенство не являлось равностью возможностей. Насекомые птицы и млекопитающие в большинстве своём уже были настроены на жизнь в растительности Кайнозойской эры и в основном зависели от них. Мезозойской флоре без такой мощной поддержки можно было только вымирать. Остались и дожили до наших дней те виды мезозойской растительности, которые «понравились» животному миру Кайнозоя, кто вписался в новые биоценозы, предложив себя в качестве продуцентов, или, по крайней мере, не мешали развитию видов флоры новой эры. В этот период экспансия цветковых и их свиты достигла своей «пространственной Ойкумены». К концу Палеоцена эйфория расселения закончилась. «Раствор» биосферы был предельно насыщен всевозможными частями биосистем. Нужны были условия, в которых началась бы кристаллизация биогеоценозов планеты, вывод их на стабильный уровень путём прохождения сукцессионных рядов на новой, «Кайнозойской» основе. Наконец то, что так долго ждала природа, свершилось. В Эоцене климатические условия стабилизировались. Господь Бог подарил планете эоценовый оптимум для того, что бы природа спокойно, без лишней «экологической нервотрёпки» расставила всё и всех на свои места.
Зональная градация биосферы в Эоцене предполагала существование только двух ботанико-географических областей. Рассмотрим их на базе наиболее изученной в этом направлении, территории Евразии, где эти зоны были обозначены как Полтавские вечнозелёные тропические леса и Тургайские (Ангарские) листопадные леса, которые занимали северную часть материка. Тургайская флора на юге граничила с Полтавскими вечнозелёными тропическими лесами. Их граница пересекала Евразию приблизительно по линии Англия, Прибалтика, Средний Урал. По мере удаления от Атлантического океана полоса тропических лесов смещалась несколько к югу – Алтаю и далее в Юго-Восточную Азию. На основании вышеизложенного можно определить маршруты миграции видов низших приматов на огромной территории Евразии.
Предположительно с территории Монгольских тропических лесов, в связи с изменением климата по причине поднятия горной системы Гималаев, направлений миграции было два: в Юго-Восточную Азию и в направлении Западной Европы, на всю территорию Полтавских тропических лесов.
По сути, виды низших приматов в условиях эоценового оптимума, сформировались, изначально, как географические популяции, то есть на лицо так называемое аллопатическое видообразование. Географические популяции при стабилизации климатических факторов, стали разграничиваться и постепенно изолироваться друг от друга. Приматы разных популяций, по истечении определенного времени, стали различаться плодовитостью, размерами отдельных особей и рядом физиологических и поведенческих особенностей. Таким образом, эти географически разграниченные, но только относительно изолированные популяции, выделились уже в подвиды. В наше время имеются такие же примеры. Например, вид «Белка обыкновенная» насчитывает более 20 географических популяций, которые ещё называют географическими расами или подвидами.
Растительность Кайнозоя тоже видоизменялась в зависимости от географических и ландшафтных факторов. Неодинаковая влажность, состав почв, температурные градации, высотные характеристики по отношению к уровню моря, зональные границы всё это влияло на экологические преобразования фитоценозов, а значит и на видообразование животных использующих данные растения или их плоды в пищу.
Псевдонаучная демагогия Трофима Лысенко, взлелеянного И. Сталиным, привела к тому, что российские учёные до сих пор пугаются даже теоретических рассуждений о влиянии образа жизни на наследственность. Сразу навешивается клеймо «Ламаркиста». И напрасно.
Доктор биологических наук, энтомолог - практик Г. Шапошников изменив питание тлей, вывел неизвестный в природе вид этих насекомых. Получается, что всё-таки среда (в данном случае питание) привело к такому изменению в организме, что приобретённые признаки переходят следующим поколениям. Более того, новая форма потеряла способность производить потомство со своими столь недавними сородичами. То есть образовался новый вид. Так, что изменение вида пищи может повлиять на возникновение нового подвида, а затем и вида, на основе данного фактора. В современных условиях это маловероятно из-за жёстких биоценотических связей, а в то бурное время это было повсеместно.
В Эоценовом оптимуме образовались чётко выраженные биогеоценозы. Популяции внутри них, в отличие от географических, взаимодействовали более тесно потому, что были слабо изолированы друг от друга территориально. Это давало более широкий спектр подвидов, насколько позволяли специализационные условия, то есть разделение панмикстных популяций на два вида каждая. Так называемое симпатрическое видообразование на базе естественного отбора.
Видов низших приматов в Эоцене было не велико. На это влияли на редкость стабильные климатические условия и отсутствие большого разнообразия пищевых ресурсов. В этот период биоценозы пришли к относительному равновесию. Они стали устойчивыми и прекратили шалые игры видообразований внутри своих биоценотических пространств. Восторжествовала дисциплина, как тому и положено быть в природных экологических системах. Специализация, которая позволила бы появиться дополнительному количеству новых видов низших приматов проходила не очень активно из-за относительного однообразия фитоценозов. Зато освоена была огромная территория климатических зон. Причём без адаптационного напряжения, свободно и легко в умеренной конкуренции. В конце этого благодатного периода, примерно 45 миллионов лет тому назад появились лемуры и долгопяты. Это было воистину их царство. Где-то в это время произошло разделение приматов Нового и Старого Света. Они к этому времени освоили все ярусы первозданных лесов Кайнозоя. Широкое распространение низших приматов создала предпосылки к возникновению разнообразных их форм, в том числе и высших. Правда, причин для возникновения высших приматов пока не было потому, что сформировавшиеся биоценозы Эоцена стали крепко держать «эволюционный поводок» в своих руках.
Таким образом, в Эоцене, при стабильности биотических и абиотических факторов, были достигнуты оптимальные соотношения всех регулирующих механизмов эволюции биосистем планеты, которые повлекли за собой закрепление в биоценозах наших, таких, уж очень далёких предков, которые успели, к этому времени оформиться как виды, и заняли определённые экологические ниши.
Установившееся равновесное состояние всех факторов биосферы Земли в Эоцене и в начале Олигоцена, означало для популяций низших приматов установление определенных генетических структур и некоторого разнообразия полиморфизма, согласно занимаемых экологических ниш во всех ярусах лесных биоценозов, в которых они теперь существовали. Для видов это означало поддержание более-менее сложного строения популяций, включающих как чисто экологические, так и топографические (ландшафтные) выражения форм существования всех подвидов данных приматов. Этой политипией* как бы готовились варианты дальнейшего процесса эволюции приматов
В Эоцене и начале Олигоцена продолжается качественная разработка инстинктов, рефлексов и реакций на окружающую среду и в месте с ними вырабатывается многофункциональность структур организмов на всех уровнях строения. Именно по этим причинам, например, выражается многоплановость работы передних конечностей наших далёких предков.
Многофункциональность основных органов специализирует представителей видов и подвидов к выживанию, если вдруг параметры окружающей среды изменятся, и какая-либо функция из этого наработанного впрок в процессе эволюции букета, вдруг, может и пригодиться для существования в уже новых экологических условиях. Хотя, необходимо отметить,- целесообразность строения функциональных критериев, какого-либо организма, вещ относительная и действует только в конкретной среде обитания.
Между тем даже с такими кардинальными изменениями физиологических и морфологических критериев первоприматы не были узко специализированными. В принципе специализация появляется в условиях перенаселения в жёстких рамках биоценозов.
В этот период в эволюционных преобразованиях наших предков на первое место вышла К-стратегия. Расселение низших приматов в основном закончилось. Потребность сформировавшихся видов в мелких и шустрых особях отпало. Хотя такое утверждение чисто условное на биоценотических уровнях, но в масштабах биосферы это смотрится обыденно. Эта «мелочь» стала не конкурентная в период окончательного освоения экологических ниш в сформировавшихся биоценозах Эоцена.
Заняв весь мыслимый ареал, низшие приматы ещё продолжали интенсивно размножаться, увеличивая плотность популяций своих видов, но это продолжалось не долго. На популяционном уровне любого вида животных существует механизм регуляции численности. По этой причине и включилась К-стратегия. Из–за этого, как вы помните, они стали медленнее развиваться, но зато стали крупнее. Продолжительность их жизни увеличилась. Потомство стало не таким многочисленным, как это было при r- стратегии, да и детёныши сами по себе стали крупнее потому, что в условиях стабилизирующихся процессов биологических систем, конкуренция возросла многократно и что бы дожить до половой зрелости и дать потомство, необходимо было стать большим и сильным.
Деление на К и r стратегов в принципе условно. Это крайние стратегии, расположенные на разных полюсах приспособленческих реакций выживания вида. Между ними есть ещё много переходных моментов, но в начале Кайнозойской эры, в период эволюционного подъёма они были как никогда в дальнейшем, четко выраженными в силу своей необходимости в тех бурных эволюционных процессах.
В условиях Эоценового оптимума уже не целесообразно было затрачивать энергию и ресурсы на производство большого количества потомства. Уменьшение численности внутри популяций позволило конкретизировать инстинктивные и условно рефлекторные поведенческие реакции в заботе о детёнышах. Это вылилось в большем внимании к их воспитанию и охране в трудных условиях окружающего мира. Необходимо было длительное время передавать опыт существования для того, что бы юный представитель вида не погиб в самом начале своей жизни. Это было бы расточительно для популяций в режиме К - стратегии, где каждый детёныш был, если можно так сказать, на счету. В поведенческие реакции вошли новые игровые моменты во взаимоотношении между детёнышами и детёнышами и родителями первоприматов, которые развивали навыки жизни на деревьях. Увеличение количества такого типа информации требовало активизации работы головного мозга, а значит и увеличения массы тела как аккумулятора энергии необходимой для нормального его функционирования.