Пламя факелов затрепетало от дуновения ветра, когда массивная дверь захлопнулась за ним.
Глава 9
Карбондейл, штат Колорадо
29 ноября 2010 года
С крыльца донеслись чьи-то шаги, и Бетси открыла дверь.
– Доктор Пэт?
В синей рамке дверного проема стояла самая потрясающая молодая женщина, какую Бетси когда-либо доводилось видеть.
У нее были длинные темно-рыжие волосы, натурального цвета, и ветер развевал их пряди вокруг лица. Кожа была поразительно белой, как у фарфоровой статуэтки. Это был какой-то старомодный облик, особенно по контрасту с принятым в Колорадо и привычным для Бетси спортивным стилем, требовавшим проводить много времени на свежем воздухе. Она заметила, что смотрит девушке прямо в ее зеленые с янтарными крапинками глаза.
– Вы ведь доктор Пэт, не так ли?
– Да… Простите, – проговорила Бетси, заставляя себя не рассматривать глаза пришедшей. – Мы не встречались раньше?
Девушка казалась такой знакомой… Бетси была уверена, что видела это лицо раньше.
– Я сестра Дейзи Харт, Морган. Можно войти?
– Да, конечно! Извините. Наверное, я должна была заметить фамильное сходство. – Бетси снова поняла, что пристально рассматривает девушку, но ничего не могла с собой поделать.
– Но как это возможно? Подо всем этим ее готическим макияжем? – возразила Морган.
Она нахмурилась, опустив подбородок; ее длинные волосы упали на лицо. Потом она откинула свою великолепную гриву назад, и ее глаза сверкнули. Губы собрались что-то сказать, но с них не сорвалось ни звука. Бетси шагнула в сторону, пропуская это несравненное создание в кабинет.
– Пожалуйста, садитесь, Морган. Так, значит, вы сестра Дейзи?
– Извините, что явилась вот так, без приглашения, но я пришла расспросить вас о Дейзи. Мой… папа дал мне ваши контактные данные.
– Вы ведь из Нью-Йорка, верно?
– Да, хотя теперь мы больше живем во Флориде.
– Мы?
Девушка замялась.
– Мы с папой. После развода я решила остаться с отцом, а Дейзи ушла к маме.
– Понятно.
Морган осмотрелась в помещении. Бетси заметила, что девушка обратила внимание на книги в кожаном переплете.
– И?.. – Незаданный вопрос повис в воздухе. Морган явилась без приглашения – значит, она и должна вести беседу.
– Да, – сказала девушка, неохотно отвлекаясь от осмотра дома и книг. – Мы с папой действительно беспокоимся о Дейзи. Я слышала, она опять чуть не задохнулась и пришлось вызывать «Скорую».
– Да, это случилось некоторое время назад.
– Она сказала, почему это произошло?
– Простите, не поняла?
– Я хочу сказать, говорила ли она что-нибудь во время сеанса, что могло спровоцировать этот приступ? Что именно она говорила?
Бетси опустилась в кресло и, нащупав пальцами подлокотник, вцепилась в него так, будто крутилась на чертовом колесе.
– Знаете, я на самом деле ничего не могу вам сказать о лечении вашей сестры. Это конфиденциальная информация.
Кошачьи глаза едва уловимо сузились.
– Вы ведь пытаетесь помочь ей, верно? То есть она должна говорить вам обо всем, так? Она рассказывала вам про кошмар с вампиром?
Бетси открыла было рот, чтобы ответить, но ответ так и застрял у нее в глотке. Какое ей дело до того, что говорила Дейзи на сеансе?!
– Мы вместе пытаемся выяснить причину ее недомогания.
– Недомогания? – усмехнулась Морган. – Она это так называет?
Ногти Бетси глубже впились в подлокотник.
– Нет, это я так называю.
– Ну, она избалованный ребенок. – Морган словно выплюнула эти слова, ее зеленые горящие глаза прищурились. – Она была избалована с самого своего рождения. Я уверена, что она задыхается только для того, чтобы привлечь к себе больше внимания.
Бетси не ответила прямо, а спросила:
– Морган, вы остановились у Джейн и Дейзи?
Гостья засопела носом и закатила глаза.
– Да уж, как же!
– Они хотя бы знают, что вы здесь?
– Нет. Я здесь проездом. Сегодня во второй половине дня я уезжаю. Отец хотел, чтобы я разузнала про Дейзи… Как продвигается ее лечение. И чтобы встретилась с вами. – Морган потеребила свой накрахмаленный белый воротничок, потом полезла в карман замшевого пиджака и вынула из кожаного бумажника визитную карточку. – Вот. Это номер ее отца.
– Ее отца? – спросила Бетси.
Морган недовольно посмотрела на нее.
– Это ее биологический отец. Я – дочь Джейн от ее первого брака. Так или иначе, он говорит, что если будут какие-то вопросы или прорывы, то первым делом позвоните ему. А не Джейн.
– Вы просите не звонить Джейн? Вашей матери?
– Да. Позвоните сначала ему.
– Я никогда не встречалась с вашим отцом. Я встречалась с Джейн. Она подписала со мной договор и выписывает чеки на оплату. И Дейзи живет с ней, а не с отцом.
– Вам платит Роджер. Это его деньги. И он может прекратить лечение, когда захочет.
Бетси повертела в руке карточку.
– Передайте ему, пусть сам мне позвонит. Меня смущает эта ситуация, и я чувствую, что нужно соблюдать определенный протокол.
Морган вытаращила глаза.
– Протокол? Погодите! Вы же не можете сказать Джейн, что я была здесь.
– Почему?
– Просто не говорите. Это… расстроит ее и очень смутит Дейзи. Клянусь.
У Бетси стало кисло во рту. Она поняла, что мгновенно невзлюбила эту привлекательную девушку. Что-то в этой Морган выводило ее из себя.
– Вы понимаете, что я не обязана делать так, как вы скажете. Моя единственная забота – это Дейзи.
Морган заколебалась; ее зеленые глаза, холодные и сверкающие, уставились на Бетси.
– Видимо, я вам не нравлюсь, – медленно проговорила она. – Я это чувствую. Но хочу задать вам важный вопрос. И это может помочь Дейзи. И я бы хотела, чтобы вы дали на него честный ответ…
– Что за вопрос? Если о вашей сестре, то ответ будет «нет». Я не буду обсуждать ее.
– Нет, доктор Пэт. Это вы уже вполне прояснили, – сказала Морган, отмахнувшись от ее слов. – Простой вопрос, не касающийся Дейзи.
– Продолжайте.
– Возможно ли… не знаю… унаследовать или позаимствовать чей-то сон?
– О чем это вы? Я не понимаю вопроса.
– Ну, скажем, кому-то снятся вампиры. Как моей сестре. Могу ли я, скажем так, подцепить этот сон?
– Что, заразиться, как гриппом?
– Я не это хотела сказать. А что, если во сне она видит тот же мир, что и я? Тот же самый.
Бетси посмотрела в зеленые с янтарными крапинками глаза Морган и заметила в них какое-то чувство.
Чувство страха.
Поколебавшись, она кивнула.
– Близкие люди или люди, связанные схожими эмоциональными чувствами, могут иметь схожие сновидения как проявление общего бремени, особенно если они подвержены одним и тем же переживаниям.
Морган непреклонно покачала головой.
– Вы не поняли, доктор Пэт. Что, если кошмар один и тот же, в точности – какой-то замок… те же персонажи… упыри с белыми лицами…
– Вы могли слышать, как Дейзи описывает свои сновидения, и подсознательно запомнили подробности и эмоции – заразив, если хотите, ваши собственные сны.
Бетси чувствовала, что зашла слишком далеко. Не следовало говорить о Дейзи даже столько.
– Простите меня, – сказала она, вставая с кресла, – я жду пациента.
Морган тоже встала и вслед за Бетси направилась к выходу. Бетси открыла дверь. На крыльце кружились несколько увядших листьев, спасаясь от ранней метели.
Нахмурившись, Морган шагнула в непогоду.
– Есть еще одна возможность, – вслед ей сказала Бетси. Она сама не понимала, что толкнуло ее продолжить беседу, тем более что Морган уже отошла на несколько шагов. – Этот феномен называется «коллективные сновидения». Нечто вроде астрального путешествия, опыт вне тела. Сам Карл Юнг полагал, что одновременные сны являются частью коллективного бессознательного.
Морган задумчиво кивнула, позвякивая в руке ключами от машины, и ответила:
– Роджер скоро свяжется с вами. До свидания, доктор Пэт, – после чего повернулась и направилась к своей машине. Под ее сапогами хрустел заснеженный лед.
Глава 10
Где-то в Словакии
6 декабря 2010 года
Доктору Грейс Пэт хотелось кричать, но рот ей, как и все лицо, закрывал капюшон, и она знала, что все равно от ее крика не будет никакого толку. Никто ее не услышит. Машина быстро несла ее по дороге, которую она не могла разглядеть.
Она сопротивлялась, но это было бесполезно. Понемногу ее мозг снова начал работать, думать, анализировать.
Судя по всему, они ехали по автостраде. Это была роскошная машина – она поняла это по урчанию двигателя и кожаным сиденьям. Обогреватель обдувал ее теплым воздухом, донося запах нового дорогого автомобиля.
Временами сквозь тонкую ткань натянутого ей на голову капюшона проникали вспышки фар.
Двое мужчин на переднем сиденье переговаривались на не понятном ей языке. Не по-словацки.
Двое мужчин на переднем сиденье переговаривались на не понятном ей языке. Не по-словацки.
Капюшон пах чем-то старомодным. Что это? Запах чистоты, свежевыстиранного белья. Они пользовались этим же мешком для похищения других людей?
Что им от нее нужно? Она небогата, и шансов получить с нее выкуп никаких.
Лаванда. Капюшон пах лавандой. И даже теперь, даже здесь, ее ум отметил, что слово «лаванда» происходит от французского laver – «мыть», «стирать»[20]. В Средневековье цветы лаванды использовались, чтобы скрыть запахи и защитить дорогую одежду от плесени. Свежевыстиранное белье оставляли на солнце и посыпали цветами. Слово родилось в конце XIV века.
Глаза ей щипали слезы. Черт возьми! Что им от нее нужно?
Тянулись часы, на нее не обращали никакого внимания, разве что спрашивали, не хочет ли она пить. По-английски ее похитители говорили со страшным акцентом.
– Да, пожалуйста, – наконец взмолилась Грейс. Ей не хотелось доставлять им удовлетворение, но очень мучила жажда.
Послышался треск пробки, когда открывали пластиковую бутылку, и бульканье наливаемой в стакан воды.
Верхний свет в машине вспыхнул лишь на минуту, и Грейс почувствовала, как мужчина потянулся к ней с переднего сиденья. Бледные просвечивающие пальцы приподняли край мешка у нее на голове и поднесли ко рту тонкую трубочку.
– Это соломинка, – проговорил молодой мужской голос. – Капюшон мы пока не снимем, госпожа. Пейте.
Пальцы, засунувшие ей в рот соломинку, были призрачно-бледными – белые кости на фоне черной ткани. От них исходил металлический, нечеловеческий запах. С содроганием Грейс попыталась отодвинуть голову от этих пальцев.
– Не хотите воды? Она из глубоких источников под замком. Целебная, горные минералы лечат все болезни…
Водитель злобно выругался на непонятном языке. Человек, давший ей воды, несколько секунд ничего не говорил, а потом повторил:
– Вот. Выпейте, госпожа. Пейте же.
Глава 11
Деловая часть Манхэттена
Художественный музей Рубина
6 декабря 2010 года
Давя шинами мокрый снег, такси подрулило к тротуару у дома 150 на Западной Семнадцатой улице.
Бетси расплатилась с пакистанцем-водителем, не пожалев чаевых. Причиной этого она сочла свое волнение: сейчас она наяву увидит «Красную книгу» Юнга! – и ей хотелось, чтобы весь мир разделил ее возбуждение, радость предвкушения.
«Не анализируй ничего, Пэт, – твердила она себе. – У тебя выходные».
Она прошла по заляпанному грязью и слякотью тротуару, ее щеки горели от ветра. Бетси всегда поражалась, какой же резкий на Манхэттене ветер, сравнимый с порывами метели в Скалистых горах.
Толкнув стеклянную дверь, она погрузилась в тепло и желтый свет и в восторге вздохнула.
Музей Рубина источал запах святилища. Бетси уже бывала здесь, осматривала буддийские мандалы и тибетское искусство. Когда она приезжала на юнговские конференции или посещала друзей в Нью-Йорке, то зимой часто заскакивала в маленький частный музей выпить чашку пряного чая или супа с карри, чтобы прогнать холод.
Здесь она часто думала об отце, хотя тот умер за несколько лет до открытия музея. Но он наверняка полюбил бы его.
Однако в сегодняшней программе была единственная причина, по которой она прилетела на выходные в Нью-Йорк: в музее Рубина выставлялась «Красная книга» Карла Юнга, иллюстрированное автором описание его путешествия по закоулкам человеческой души и борьбы с безумием. Оригинал этого манускрипта пятьдесят лет был заперт в сейфе швейцарского банка и сейчас впервые выставлялся на публичное обозрение. Вместе с самой книгой музей предложил необычайную серию дискуссий, виртуально представив публике юнговский анализ выдающихся художников, писателей, интеллектуалов и мистиков.
Юнг, протеже Зигмунда Фрейда, все дальше и дальше отходил от фрейдистских принципов. Он отверг жесткую приверженность своего ментора к сексуальным травмам как корню большинства психических расстройств. Юнг верил в коллективное бессознательное, в то, что все люди имеют доступ к общему источнику древних знаний и опыта, о котором они сами не знают, но который оказывает влияние на каждый момент их жизни. Сновидения и интуиция являлись ценными инструментами для изучения не только психики, но и души.
В возрасте тридцати восьми лет, в 1913 году, Юнга преследовали собственные демоны, предсказывая смерть и разрушения Первой мировой войны. Его мучили видения, и он даже назвал это «психозом» или «шизофренией», но вместо того, чтобы вылечиться самому, Юнг стал исследовать их методом так называемой активной имагинации. Он проиллюстрировал свои сновидения и начал вести записи в тетрадках, которые позже переписал в большую книгу в красном кожаном переплете, ту самую «Красную книгу».
В вечерних дискуссиях программы «Диалоги о «Красной книге» должны принимать участие юнговский психоаналитик и какой-нибудь знаменитый гость. Приглашенной знаменитости показывают иллюстрацию из «Красной книги», гость видит ее впервые прямо на сцене, а потом психоаналитик задает вопросы о его чувствах и интерпретациях рисунка.
Конкретно в этот вечер знаменитостью являлась толковательница карт Таро по имени Рикки Джиллетт, а беседовать с нею должна была доктор Джейн Килпатрик из Института Юнга.
Первоначально мать собиралась встретиться с Бетси на этом мероприятии, но потом слишком погрузилась в свои исследования в Словакии. Кроме того, подумала Бетси, мама никогда не «понимала» Юнга. Это вышло бы далеко за пределы ее зоны комфорта.
Она подумала об отце. Если б он только дожил, чтобы сегодня увидеть «Красную книгу»!..
В толпе было полно знакомых лиц. Прийти посмотреть на рукопись, написанную и проиллюстрированную самим Карлом Юнгом, – для психоаналитика своего рода паломничество в Мекку.
Бетси ждала своей очереди взглянуть на огромный том за пуленепробиваемым стеклом. Каждые несколько дней его страницы переворачивали. Она в благоговении смотрела на замысловатые цвета и причудливые формы двух избранных на сегодня страниц.
Поверх лабиринта лазурно-синих и бежевых линий располагалась какая-то фигура – мужчины в тюрбане? – выделенная красным и черным. Он падал назад, словно отшатнувшись от золотистого луча света – пронзавшего его сердце? Но если это было его сердце, почему оно выглядит как знак треф на игральной карте? Его лицо не выражало никакого страха – возможно, удивление, – и…
Бетси наклонилась поближе.
Экстаз. Человека коснулось нечто неземное.
Вокруг столпились другие посетители, она ощутила запах карри в чьем-то дыхании – возможно, от стоящей рядом женщины. Только тут Бетси осознала, что человек в тюрбане стоит на змее, злобной змее, изготовившейся ужалить.
– Простите, можно мне посмотреть, если вы уже закончили?
Бетси кивнула, но ей было мучительно трудно отойти от оригинала рукописи Юнга. Слава богу, несколько недель назад мать подарила ей экземпляр первого издания этой книги на день рождения.
Бетси встала в медленно движущуюся очередь в зрительный зал. Билетер попросил ее взять карту Таро из расправленной веером колоды карт у него в руке.
– Это часть сегодняшнего представления, – пояснил он и подмигнул. – Держитесь за нее.
Бетси перевернула карту, и ей перехватило горло.
На карте была изображена девушка, сидящая на кровати. Девушка закрыла лицо руками – она, очевидно, плакала или была напугана. А над ней повисли в воздухе девять мечей. Постельное покрывало было усеяно знаками зодиака и розами.
Пройдя на свободное сиденье, Бетси достала айфон и быстро произвела поиск в Интернете:
«Девятка Мечей говорит, что скорая весть принесет горе, страдания и даже ужас».
Свет погас, и английский ведущий представил двух гостей, аналитика и анализируемого – гадалку, которой предстояло поделиться своим толкованием одной из юнговых иллюстраций.
Не отрываясь от экрана, Бетси читала дальше:
«В гадании по картам Таро это считается огорчительным и тревожным знамением».
– Не были бы вы так любезны выключить ваши пейджеры и сотовые телефоны? – попросил ведущий. – Спасибо.
Стоящий рядом мужчина посмотрел на нее, и она выключила айфон.
Доктор Килпатрик представила Рикки Джиллетт и показала иллюстрацию. Это был тот самый образ, который Бетси так внимательно рассматривала несколько минут назад. Собравшимся показали проекцию на стене: красно-черный человек в тюрбане, а сзади лабиринт.
– Пожалуйста, опишите ваше непосредственное впечатление от этой иллюстрации.
– Моя первая реакция – мне захотелось кричать, – ответила Джиллетт. Потом ненадолго задумалась. – Лабиринт напоминает Ван Гога, его борьбу за свой способ ухода… остановка безумия и сердечной чакры.