– Он пока у мамы дома. Хандрит, как всегда, – ответил Чарльз. – Хотите забрать его себе?
Когда меня спрашивают, откуда у меня столько котов, я пожимаю плечами и говорю:
– Не знаю. Сами с улицы приходят.
Этот ответ не только удобен, но и удачно замалчивает кое-какие недостатки моего характера. Однако он – выдумка. Всех своих котов я в какой-то мере выбрал. Живи я и правда в доме, куда регулярно захаживают бесприютные мурлыки, вряд ли бы я писал сейчас книгу: я бы просто не нашел клавиатуру под слоем кошачьей шерсти.
И вот теперь я стоял перед сложной дилеммой. С одной стороны, разве можно не хотеть забрать Самсона? Он ведь покорил меня с первого «мяу». Самсон не только будет великолепно смотреться на диване – его беззаботная вальяжность наверняка окажет благотворное успокаивающее влияние на всех восьмерых домочадцев. Мой человекообразный ум воспринимал «усыновление» Самсона как появление в нашем доме бодхисаттвы. Однако мы с Ди сходились во мнении: полдюжины котов – наш предел. Иногда шесть все равно что шестнадцать, а учитывая бурные баталии между Пабло и Ральфом, вводить еще один рыжий элемент было рискованно. В последнее время эти двое повадились разбрызгивать вокруг кошачьей дверцы некую темно-оранжевую субстанцию. Вряд ли это был персиковый пунш, который они в счастливом единении втайне готовили на кухне. Сколько в нашем подвале было мочи? Подозреваю, что ответ на данный вопрос содержался в другом вопросе: «Сколько мочи в наших котах?»
Многие думают – раз я по долгу службы пишу о котах, то знаю множество людей, которые ищут себе питомца. На самом деле наоборот: я знаю множество котов, нуждающихся в приюте, и мало людей, желающих такой приют дать. Где найти Самсону новых хозяев? Мы с Ди долго ломали головы, наводили справки – безрезультатно. Мы уже начали обреченно думать, как обустроить свой дом в угоду рыже-полосатому апартеиду. Нам мысленно виделось будущее, полное измочаленных диванов. Но тут Ди вспомнила про Луизу с Даниелем.
Шансы выглядели призрачными. У Луизы с Даниелем жили две кошки, Элли и Дейзи. Еще недавно котов было трое. Гарви – «изумительный длинноногий котенок, белый в полоску» – прибился к техникуму, где работал Даниель, и немедленно покорил сердца учеников и сотрудников. В особенности же – сердце Даниеля. Тот кинул клич по всей округе, стал искать хозяев малыша, уточнил информацию в центре по защите животных. Глухо. Они с Луизой забрали Гарви к себе. Котенок быстро заслужил одобрение Элли, Дейзи и вест-хайленд-терьера Рози и набросился на «Бешеную мышь» с энтузиазмом, который мог бы реабилитировать игрушку в глазах местных кошатников.
Тогда Гарви еще не звался Гарви. Вскоре Даниель, который ощутил с котенком очень душевную мужскую связь, решил: нужно назвать малыша в честь лидера «Elbow», любимой мужской инди-рок-группы Даниеля. Гарви прожил у ребят целую неделю – срок достаточный, чтобы они начали считать котенка своим. Точнее, себя – его. Но тут на пороге техникума Даниеля возникли настоящие хозяева, оповещенные центром по защите животных, и предъявили на Гарви права. Луиза с Даниелем в глубокой печали отвезли котенка в муниципальную квартиру, где его сгреб в охапку трехлетний сынишка владельцев.
– Кличка у него какая-то дурацкая. Пушок, что ли, – вспоминал Даниель.
Они с Луизой очень любили зверей. В этом отношении роли внутри их пары, по-моему, распределялись примерно так же, как у нас с Ди. Луиза, как женщина и сотрудница приюта для животных, выглядела более сентиментальной и ранимой. Однако стоило копнуть глубже – и выходило, что отъезд Гарви сильнее подкосил Даниеля. Не так давно ребята потеряли еще одного кота, Мерфи; он умер от рака челюсти. Когда Даниель рассказывал о Мерфи, я понимал, что слушаю величайшего тайного Кошатника. Однажды тощая, побитая молью матушка Мерфи явилась из ниоткуда, села на грудь Даниеля, лежавшего под своей «Альфа-Ромео», и не исчезла из семьи, пока через месяц не родила Мерфи. Даниель, чуть не плача, говорил, что был с Мерфи «от его первого вздоха и до последнего». Ребята долго не решались на встречу с Самсоном, и я понимал: Даниель наверняка опасается новой душевной раны.
Я встретил их у порога Руби. В доме было тепло и уютно, как обычно. Я не мог поверить, что хозяйка не сидит в гостиной, в любимом кресле, с зачитанным томиком «Мэра Кэстербриджа». Чарльз открыл нам дверь, и я тут же ощутил себя чем-то средним между риелтором, кошачьим агентом и музейным гидом.
«Тут, – едва не произнес я, – расположена кухня. Просторная, как видите. К тому же есть возможность расширения. А вон там – холодильник, с него Самсон часто наблюдал, как Руби разгадывает судоку в «Таймс»…»
Проходя мимо лестницы, я чуть не повел гостей наверх – показать ту самую кровать, где прятался Самсон в день своего «исчезновения», – но вспомнил, что я сам гость.
У меня есть досадная привычка: когда я знакомлю своих друзей, незнакомых между собой, я их друг другу старательно нахваливаю – как настоящая сводня. Сегодня я просто из кожи вон лез, так сильно хотел, чтобы Даниель и Луиза поладили с Самсоном.
Кот лежал в гостиной, без всякого выражения глазел на огонь в камине.
– Самсон, это Даниель и Луиза, – проворковал я.
Он медленно-медленно поднял на нас взгляд. Неужели в них и правда мелькнула тоска? Думаю, да. Когда брат Ральфа, Брюер, трагически погиб под колесами автомобиля, Ральф на целых два месяца впал в апатию. Некоторые утверждают, будто это было вызвано тем, что он поглощал несметное количество недоброкачественных крыс. Но я не согласен. Ральф переживал тяжкую утрату. Я убежден: животные способны горевать, причем и по людям тоже. Естественно, Самсону без Руби очень плохо! Никогда кот с человеком не были так близки.
Я взял Самсона на руки и передал Даниелю вместе с его любимой расческой[3]. Мною двигало острое сочувствие и, наверное, желание свахи поскорее сбыть товар. Вычесываться Самсон обожал. Правда, как и все коты, испытывал при этом какое-то садомазохистское удовольствие: «Да, вот так! Нет, не так! Давай еще!» Самсон выразил свое мнение путем покусывания костяшек Даниеля, получил воспитательный щелчок по носу и постепенно утихомирился. Особенно после того, как Даниель обнаружил заветное местечко кота – возле самых губ.
Шипли тоже любит почесать губы. Если утром он первым делом не потрет морду мне о ладонь, будет потом ругаться три часа кряду. Но расческу в районе рта Шипли не признает. Если б к моим губам кто-нибудь приложил металлические зубцы, я бы влепил наглецу пощечину. Однако для Самсона это было высшее счастье. Удовлетворенный и вычесанный, он уснул глубоким сном на коленях Даниеля. Луиза тем временем ласково поглаживала рыжику загривок.
Выбрать кота – совсем не то же самое, что выбрать машину или дом. Наверное, было бы разумно посмотреть несколько мурлык, затем пойти домой и все хорошенько взвесить. Но так не принято. Да и что обсуждать-взвешивать? Стоимость кота при перепродаже? Износ лап? К тому же долгие колебания могут нечаянно обидеть человеческую родню обсуждаемых котиков.
Позже Даниель с Луизой мне признались – как только Самсон уснул, они его сразу полюбили. Тогда я об этом не подозревал. Когда ребята сказали, что забирают кота себе, я ощутил тревогу – не поспешили ли они? Может, им просто перед Чарльзом неудобно?
– Вы точно не хотите пару дней подумать? – спросил я.
Что, если я перестарался с ролью свахи? Я вдруг увидел Самсона другими глазами. Описывая его ребятам, я употреблял эпитеты «покладистый», «ласковый», «плюшевый». Но на деле я, по-моему, навязал Даниелю с Луизой большого толстого кота, который рьяно работает челюстями и любит драть диваны.
Услышав решение гостей, Чарльз стал собирать вещи Самсона. Четыре больших упаковки сухого корма, две расчески-щетки, кошачья подстилка, четыре перьевых игрушки на палочке, шесть-семь мышек и рыбок. Когда Чарльз во второй раз пошел к «шкафчику Самсона», мы удивились. Результатом третьего похода стали: кошачий игровой городок (по размеру с хороший кукольный домик), несколько кошачьих книг и нечто, напоминающее кошачий скейтборд (я такое впервые увидел). Мы поняли: перед нами – самый горячо любимый кот в Норфолке.
– Ах да, – спохватился Чарльз, когда мы, нагруженные до бровей, шли к машине ребят. – Это необязательно, конечно, и вы решайте сами, но должен предупредить – Самсон привык каждый день съедать хотя бы одно куриное крылышко.
Через две недели дома у Руби состоялись поминки. На первом этаже было не протолкнуться: пришли почти все друзья и соседи, которых я встречал на ее популярных предновогодних вечеринках. На каминной доске, столиках, тумбочках кто-то расставил фотографии Руби. На них глаза ее сияли счастьем, а руки держали кота. Коты были разные, из прошлого Руби – многие тоже рыжие и весьма упитанные. Но преобладал над всеми, конечно, Самсон – я насчитал не меньше двадцати его снимков то там, то сям. Каждый гость задавал мне один и тот же вопрос:
– Как поживает Самсон?
К счастью, накануне я побывал у Даниеля с Луизой и потому смог дать желающим радужный отчет, ничего особого не приукрашивая. Хотя еще недавно назад картина выглядела не слишком радужно.
– У нас тут жарче, чем в секторе Газа, – охарактеризовал Даниель первую ночь Самсона в новом доме. – Балансируем на грани мира и одностороннего прекращения когтя. Воюем с Элли и Дейзи.
Оказалось, Самсон не питал ни малейшего уважения к социальной иерархии, которая ставила на первое место среди четвероногих домочадцев Элли, на второе – Дейзи, на третье – собаку Рози, и только на четвертое – любого новенького. Первые сутки Самсон провел за диваном. К тому же рыжика сильно «озадачили» ламинат, суперсовременная звуковая система и отсутствие камина.
На второй день он решил залезть туда, где хранят кошачий корм: попробовал запрыгнуть на кухонный стул, промахнулся, рухнул сам и свалил на себя сиденье. На шум прибежала Луиза. Самсон лежал кверху брюхом, прикрытый сиденьем, и всем своим видом выражал недоумение: «Где я? Ты мне поможешь?» Венцом этих невзгод стала новая неаппетитная диета, состоящая исключительно из сухого корма, без намека на куриные крылышки.
Однако к моему приезду Самсон хоть и не полюбил еще свою новую жизнь, но уже не так страдал. Элли и Дейзи начали понимать: пусть новенький не столь умен, как они, пусть он допускает кучу оплошностей в котикете, но все же этот пришелец создан не для войны, а для любви (хоть, слава богу, и не в том смысле, что Пабло с Бутси). Когда Самсон с тихой грустью приплелся ко мне на диван и залез на колени, мне показалось, будто тушка его чуть полегчала.
Я в самых оптимистичных выражениях передал эту информацию интересующимся и прошел в кухню, где застал Гейнор и Барбару, помощницу Руби по хозяйству. Обе всю жизнь держали котов и сейчас с нежностью вспоминали привычки Самсона: как он разбрызгивал лапой воду из поилки, вместо того, чтобы из нее пить; как не любил сидеть в одиночестве, всегда брел поближе к людям. Барбара по случаю рассказала про нахального, но религиозного кота Бонзо, который жил у нее по молодости. Он обожал по воскресеньям тайком пробираться в церковь следом за Барбарой, ее двумя детьми и лабрадором. Однажды Бонзо провел в запертом храме жуткую ночь вместе с духами более набожных котов.
Все очень тепло вспоминали Руби: ее дружелюбие и живой ум, забавные казусы, связанные с плохим слухом. И, конечно, вспоминали котов, которые скрашивали ее жизнь и делали последние одинокие годы не столь одинокими. Возле выхода меня остановили очередные соседи – смешливая кудрявая женщина и ее муж, лысый дизайнер-садовод по имени Джон (мне почему-то постоянно хотелось назвать его Рой). Они спросили, где теперь Самсон. Я ответил.
– Наша дочь очень за него переживала. Теперь можно ее успокоить. Мы бы сами его забрали, если б никто другой не захотел.
Выходит, у Самсона был собственный фан-клуб.
Напоследок Чарльз протянул мне пакет:
– Вот, забыл отдать.
Со дня смерти Руби я не пролил ни слезинки – возможно, потому, что жизнь ее была очень светлой и радостной, причем, похоже, до самого конца. Однако от содержимого пакета у меня перехватило горло. Внутри я нашел шесть подставок под чашки, каждая была украшена выцветшей фотографией Самсона. Толстый, как никогда, рыжик глупо, но нежно смотрел в объектив – или, вероятней всего, на свежее куриное крылышко в руке человека с объективом.
Самсона я видел еще только раз, через несколько месяцев. Он заметно постройнел и стал походить на кота в растянутом рыжем свитере. Некоторые черствые люди могли бы сравнить обвисшую шкуру Самсона с «крылышками» под руками у пышнотелых дам. Однако шествовал он по-прежнему с вальяжностью крупного кота.
Даниель и дальше держал меня в курсе успехов Самсона. Тот похудел еще сильнее, но все равно остался большим. Настолько большим, что его было видно из космоса. Правда-правда: когда Даниель нашел на «Гугл планета Земля» фото своего дома, то в углу подъездной дорожки явственно различил солидную рыжую лужу – Самсона.
Зимой Самсон в основном спит на собачьей подстилке, но иногда на день-два исчезает. Приходит назад весь в грязи и спокойно спрашивает, что сегодня на ужин. По мнению Даниеля, Самсон – большой любитель совать нос в чужие садовые сарайчики с инструментом. Он с интересом изучает их содержимое, а по возвращении хозяев просто не успевает вовремя сбежать, как другие коты: не хватает скорости и смекалки. Несмотря на это, Самсон, похоже, всегда приземляется на лапы – пусть и не в буквальном смысле.
Когда у ребят родился первый ребенок – Молли, – Самсон ничуть не пал духом. Кусается он теперь не так рьяно, хотя коллеги Даниеля иногда и подозревают последнего в самовредительтве. «Бешеная мышь» по-прежнему востребована. Даниель как-то прислал мне по электронной почте видео, на котором Самсон лупит несчастную игрушку под аккомпанемент песни «I Predict a Riot» группы «Kaiser Chiefs». Веселенькое музыкальное сопровождение. Не знаю, как отнесся бы к выступлению Самсона доктор Алекс Герман. На видео рыжик временами начинает витать в облаках, да и задние лапы как-то отлынивают от работы. Впрочем, Самсон, наверное, такой и есть – кошачья версия человеческой прически «маллет»: деловой спереди, расслабленный сзади.
Подставки под чашки с фотографиями Самсона я отдал Даниелю, но одна каким-то образом зависла у меня в гостиной. Я все хотел отвезти ее ребятам, однако Даниель сказал: «Не надо». Теперь она живет на моем кофейном столике. Шипли на этом столике сидеть не должен, да что толку? Я вот не должен пить сладкую колу, но ведь пью. На голой столешнице Шипли отдыхать не любит, вечно мостит свою пятую точку (большую, но не смертельно, по меркам Алекса Германа) на какую-нибудь салфеточку. Может, у меня бред, только, по-моему, Шипли старается сесть Самсону на морду.
– Мечтай дальше, – говорю я.
Шипли так и делает: устраивается с комфортом, жмурит глаза и улетает в параллельные миры, где он – самый толстый и самый крутой, а разные рыжие коты в ужасе убегают при виде его внушительной, с комфортом устроенной попы.
Животные, которых мне хотелось украсть.
Номер два – ворчливая летучая мышь
Имя:
Летучая мышь Джордж (предположительно)
Профессия:
С 2009 по 2010 год – резервное привидение, бутафорный вампир, случайный дух и прочие должности в Британском управлении по нашествиям, Восточноанглийское подразделение.
Место жительства:
Адская пасть, Южный Норфолк, Великобритания («Второй поворот налево после автозаправки, там увидите. Если заметите справа оптовый склад электрооборудования, значит, проскочили мимо, возвращайтесь»).
Краткая биографическая справка:
Джорджа принес и бросил возле кошачьей дверцы Пабло. На вид совсем нежеваный («Что еще за мышь такая непонятная?»), Джордж поначалу выглядел мертвым. Потом он начал ворчливо на меня попискивать, причем морда у него при этом была выразительнее и смышленее, чем у Гизмо в «Гремлинах». В конце концов гость взлетел, уселся на раздвижные двери гостиной и продолжил ворчать оттуда. Поначалу я принял это ворчание за дикую панику, но вскоре оно превратилось в критику свыше. Мышь ругала не только Пабло, Шипли и Бутси, которые с постными минами взирали на нее снизу, но и меня, мою новую разноцветную футболку, купленную на распродаже в «Эйч энд Эм», и даже диск «Фрэмптон воскрес!», лежащий на обеденном столе. Кончилось все тем, что Джорджа поймали большой сувенирной кружкой с надписью «Гольф: триста лет попираем законы моды» и бережно выпустили на волю.
Плюсы:
Цепкая хватка, при помощи которой хорошо усмирять самодовольных людей и котов: «Будь умницей, Шипли, заткнись, не то летучую мышь позову». Чрезвычайно эффективный аксессуар на плечо – из тех, что «сперва не замечают, а потом с них глаз не сводят». Потенциальное средство устрашения спящих врагов: великолепно запускается в окна спальни с невразумительной миссией «пошептать на ушко».
Минусы:
Брюзгливость. Привычка давить на совесть. Вечные разговоры в ключе: «Да что с тобой?» – «Ничего… Все ОТЛИЧНО!» Появление на людях приводит к недоразумениям с готами.
Делайте ставку на пони
С учетом того, как сложились наши отношения в дальнейшем, заявляю прямо: я сразу понял, что характер у Бориса – не сахар. Да, согласен: иногда мое первое впечатление о ком-то оказывалось неверным. Но хорошо помню, что в тот раз тревожные колокольчики с самого начала звучали очень громко. Знаю, кое-кто из присутствовавших при нашей встрече скажет – мол, глупости все это; мол, я неправильно интерпретирую разрозненные факты. Что ж, они имеют право на собственное мнение. Оно ошибочно, но пусть думают как хотят. Я там был. Я знаю, что именно видел и слышал.