Над краем ванны мелькнула худая волосатая нога. Из крана бьет толстая струя, вода разбрызгивается. Мои пальцы все так же без моего участия сняли душ на гибком шланге, перевели рычаг, вода пошла без шума, мелким дождиком.
Я лег на дно, вода приятно щекочет ногу. Кроме убаюкивающего плеска, никаких звуков, сердце уже перестало колотиться, кровь течет спокойнее, тело расслабляется, я медленно и с наслаждением ощутил приятную тяжесть, удовольствие, глубокое животное наслаждение уютом, теплом, покоем, просто жизнью.
Удар ужаса был внезапен и страшен. В груди похолодело, чернота возникла и разрослась внутри грудной клетки, ледяными струйками потекла в мозг. Челюсти стиснулись, я напрягся всем телом разумоносителя, стараясь ощутить каждую жилку в нем, чтобы знать, что это я, что я еще жив, что я есть, не исчез.
Волны дикого животного ужаса, слепого и беспощадного, накатывали, как при быстро наступающем приливе на низкий берег. Мозг был словно сахарный островок среди океана кипящей воды. С каждым ударом черных волн я чувствовал, как сознание угасает, вот уже искорка, что только трепещет, вот-вот погаснет…
– Я еще жив, – прошептал я вслух. – Я есть…
Голос был страшный и нечеловеческий, но он все-таки прозвучал, и чернота слегка отхлынула. Страшась, что она уйдет вовсе, я заставил себя расслабиться снова, снова вообразил то страшное состояние, когда эта ванная с теплой водой исчезнет, когда исчезнет мое тело, моя плоть. Мозг упорно отказывался представить такое, но я уперся, сосредоточился. Не на мысли, мысль бледна, а на ощущении небытия…
Второй удар наполнил тоской и чувством невосполнимой потери. Всего этого мира уже не будет! Как не будет этой ванны и теплой воды, так и всей комнаты, города, синего неба и солнца, земли и деревьев…
Не будет даже черноты, в которой бы я висел и держался ужасом. Просто ничего не будет. Ничего.
Краем сознания чувствовал, что вода постепенно поднимается, мой вес исчез окончательно. Теплая, вровень с температурой тела, она растворила меня, и когда, я зажмурился и стал дышать совсем ровно, без усилий, снова ощутил, что Меня нет… вернее, нет этого тела, а есть только Я, чистая мысль, что зависла в черноте космоса, как первотворец, что не знает и не чувствует ни времени, ни пространства.
Третья волна ужаса накрыла с головой. Посудина с некогда теплой водой превратилась в ванну с жидким гелием. Ледяной холод расколол кости и заморозил внутри костный мозг. Меня трясло, мое сознание пыталось отступить хотя бы на шажок, скрыться, но я сам же удерживал Себя, заставляя смотреть в страшное Небытие.
– Нет, – сказало из глубины черноты нечто во Мне, – весь Я не умру… Оно останется! Оно, которое Сверхсущество… А значит, останусь и Я.
Чернота накрыла и погасила последнюю искорку сознания. В безумии я видел и осязал бездну. Я чувствовал себя уже мертвым, несуществующим, холод смерти сковал то немногое, чем я был, и коснулся сердца. Лязгая несуществующими зубами, я смотрел и смотрел. Говорят, на солнце и смерть во все глаза не посмотришь, но на смерть я сейчас смотрел неотрывно, пристально, и хотя умирал в черном, затопившем душу ужасе, смотрел.
– Я – часть Вселенной, – услышал я чей-то страшный и печальный голос, но не узнал в нем свой. – Никогда не стану бессмертным… Да, умру… исчезну бесследно. Но Вселенная будет жить благодаря мне тоже. Теперь мне только надо понять… как жить… зная это все…
Из черноты медленно проступило светлое пятно. Разрослось, я различил продольные полосы, затем оно разбилось на ровные квадратики кафельной плитки.
Каждая жилка трепетала, в душе поселился страх, нет, на этот раз не страх, а осознание, что был в чем-то великом… нет, сверхвеликом, всеобъемлющем, словно стал частицей не то Галактики, не то Вселенной.
Стены комнаты из кафельных плиток качнулись и встали на свои места. Да, я здесь, в этом теле, этом времени и в этой части Вселенной. Я возник в теле существа, именуемого человеком.
Стены качнулись снова, противоположная придвинулась рывком. Это я вылез, с шумом расплескивая воду. Тело тряслось, в нем остались страх перед бездной и странное ликование, или пока что тень ликования, словно я владел чем-то несметным, неимоверным, пока еще не зная, как пользоваться и даже как к своей мощи и богатству подступиться, но это уже есть со мной, это мое, это во мне.
Я – переходное звено! Не отличаюсь внешне от других, таких же двуногих, таких же спешащих на службу, но я ощутил то, что другим пока что не дано ощутить!
Может быть, не такие уж и идиоты эти, которые помахивают руками и говорят о том, что общаются с Высшим Космическим Разумом? Нет, конечно же, идиоты, да еще и клинические, у которых слюни текут, если не отъявленное жулье. Те могут оказаться совсем не дураками…
Но и те и другие могут смутно чувствовать, как и другие люди, очень-очень смутно, что они не каждый сам по себе, а есть какие-то связи, незримые, очень тонкие, намного более тонкие, чем если бы слона привязали ниткой из паутины…
Но человечку хочется чуда, вот и начинает придумывать либо сказки, либо Высший Космический Разум, что то же самое, что для одних идиотов Бог, для других – щука, дающая свое щучье веленье, для третьих – НЛО, с которых за ними бдительно следят Старшие Братья по Разуму, готовые в любой момент смазать наши разбитые колени зеленкой, вытереть носы, дать конфетку, предотвратить ядерные войны, вылечить, сунуть бессмертие в кулечке…
Очень нужно мне заботиться о каждом из своих лейкоцитов или фагоцитов! Не говоря уже о том, могу ли? Черт, вроде бы слишком часто обращаюсь к аналогии со своим телом… Но с другой стороны, основной чертеж для всего мира один, а разными нас делают лишь модификации. Даже с так называемой неживой природой общего больше, чем надо для случайности. Не только то, что мы состоим из той же земли, если копнуть глубже, но даже строение, скажем, симметрия абсолютно одинакова как для галактик, так и для морских раковин. А также для кристаллов, морозного узора на замерзшем окне, амеб или человеков.
Мы – порождение неживой материи. Состоим из нее целиком и полностью. Из тех же атомов, что и звезды, космическая пыль, далекие галактики!
Но этот космический зверь, в теле которого наше человечество, да что там человечество – вся наша звездная система помещается, как помещается кровяной шарик в моих жилах, так же беспомощен, как и я! Я кажусь сверхбогом какому-нибудь фагоциту, что ползает у меня по жилам и бьет по голове микробов. Но я не могу ему продлить жизнь, не могу ему подать руку. Не могу ему сказать спасибо… И как он умрет через несколько минут, ибо у него такой срок жизни, так и я умру через тридцать-сорок лет. Впрочем, тот Сверхорганизм умрет через какие-нибудь пару миллиардов лет, которые для него кажутся ничтожно малым сроком.
Честно говоря, он кажется ничтожно малым даже мне. Ибо, когда пройдет эта пара миллиардов, впереди замаячит все та же страшная пустота, что уже встает впереди сейчас.
Ноги начали подкашиваться от усталости. Почти на рефлексах я заполз в постель, на последнем проблеске сознания успел подумать смятенно, что не могло Сверхсущество дать мне задание! Оно само судорожно пытается понять себя!.. Пытается понять всеми своими чувствами, всеми кровяными шариками, нервами, пытается понять мною, ибо я тоже какой-то нерв, крохотная часть нерва, что ощущает мир!
И все же, засыпая, не мог заснуть, что-то тревожило, пока не лег, скрючившись, подогнув колени и укрывая даже локтями самое ценное и уязвимое место, без которого бессмысленно развиваться, расти, даже жить, если потеряю возможность размножаться. Спину выгнул горбиком, там всего лишь пласты мышц, за них пусть кусают…
Блаженное тепло пришло почти сразу. Я расслабился, начал проваливаться в то состояние, когда перестаешь чувствовать тело, затем очень медленно угасает мозг, размывается сознание. Я погружался, растворялся в Огромном Организме… сливался с ним полностью на уровне рефлексов, когда от меня уже ничего не остается, как от ложки сахара, брошенной в океан, в то время как океан не станет слаще… на этой грани, начиная нечто воспринимать от Сверхсущества и успевая перевести в убогую кодировку этого существа…
Нет, мои чувства не могли ничего воспринять… Пока еще оставалась искорка сознания, осталось только ощущение вселенской огромности.
ГЛАВА 3
Среди ночи я проснулся от своих рыданий. Организм кричал от ужаса. В душе клубился черный мрак, сердце застыло, скованное холодом. Во Вселенной что-то открылось страшное своей истинностью, а во мне кричало криком, что я еще не готов, но неземной глас, огромный и страшный, гремел обрекающе… Ты должен, ты обязан!
Я отворачивался, я не смел взглянуть в глаза правде бытия, я хотел оставаться на плоской земле, с надеждой на неумирание, но нечто более сильное властно поворачивало мне голову, заставляя взглянуть…
Я отворачивался, я не смел взглянуть в глаза правде бытия, я хотел оставаться на плоской земле, с надеждой на неумирание, но нечто более сильное властно поворачивало мне голову, заставляя взглянуть…
Только краешком глаза я успел увидеть ЭТО, только размытый край, как тут же проснулся в холодном поту и весь залитый слезами. Мои рыдания могли бы услышать на улице, ночь существ этой планеты сравнительно тиха, я укрылся одеялом с головой, вытер слезы, заставил себя дышать ровно, медленно погрузился снова в это странное состояние, именуемое сном…
Вынырнул из недр Сверхсущества я уже… или это был уже не я? Не тот я, каким вчера засыпал? Что во мне происходило, что в меня вписывалось, что во мне менялось?
Сейчас, к примеру, я кристально четко вижу, что древние прозрения на своем языке говорили о вездесущем Боге. И что ни один листок не упадет без его ведома, ни один волос с головы человека или зверя. Впрочем, со зверя должна падать шерсть, а не волосы. Словом, ни одна собака не полиняет без прямого указания этого Сверхсущества, так как любая собака тоже его часть.
Пока разогревалась вода для кофе, я врубил комп, дал ЦУ модему. Кофемолка гремит, как скоростная камнедробилка, и дергается, как мустанг при виде седла, но и сквозь грохот разламываемых зерен я улавливал характерные скрипы, с которыми модем дозванивался до провайдера. Связь наладилась, как всегда, быстро: моему разумоносителю хватило ума стать клиентом только что возникшего тогда «Релкома», а там ребята, несмотря на кризисы, всегда держат канал связи на «вырост»: дозваниваюсь с первой попытки, на самой высокой частоте. Заставка высветилась, будто загрузилась с харда, я перевел дыхание: здесь мое спасение, мой мир.
Интернет – это начало быстрого осознания самого Сверхорганизма как саморазвивающейся системы. Это система коммуникаций органов Сверхорганизма. Это единение, это начало воссоединения в единое целое. Оно тоже идет на таком подсознательном уровне!
Сейчас Сверхсущество налаживает добавочные связи с отдельными частями своего тела. Поверх глубинных связей тянет и эти странные и эфемерные, но которые связывают человечество в самом деле в единый организм. С помощью этих связей я вот сейчас копаюсь во всех библиотеках мира, разговариваю с людьми на той стороне планеты и не прикидываю судорожно: в какую же копеечку влетит такое расточительство.
Правда, в списке «Избранное» как на ладони то, чем интересовался мой разумоноситель раньше. Идиот с высшим образованием. Недочеловек. Голая похотливая обезьяна. Секс, порно, игрушки… да и те с кодами, чтобы мозги не утруждать.
Наконец курсор скользнул по соседней борде, где весь мир, я зацепился взглядом за «Географию», вспомнил о Черепаховых островах, отыскал похожий по названию сайт. Загрузилось на диво быстро, вот тебе и черепахи! Мне с Митино связываться труднее, а здесь вот они, картинки с пальмами, лазурное море, синее небо, радостные и сексуальные аборигены, вроде макак в Сухуми, что светят красными задницами туристам и выпрашивают конфеты.
Виртуальная прогулка по острову показывает, что деньги вложили в этот сайт немалые. По Эрмитажу не ходишь с такой легкостью, как по здешним тропинкам, не осматриваешь курортные комплексы снаружи и изнутри легко и просто, а вон на ту огромную зеленую гору, уверен, можно взобраться как одним прыжком, так и пройти шаг за шагом до самой вершины, рассматривая экзотические деревья, лианы, попугаев на каждом дереве, здесь это как наши воробьи или вороны.
Я подвигал картинки, посмотрел так и эдак, но своих не увидел, хотя туристов наснимали самых разных, мол, приезжайте, здесь рады всем, кто с деньгами… Хотел выйти, но взгляд зацепился за гору, массивную и зеленую, где деревья стоят тесно, а лианы с трудом карабкаются по ним, зато, выбравшись на верхушки, выбрасывают листья и распускают широкие красные цветы.
Словно легкая тень промелькнула в комнате. Я уже начал выходить из сайта, но пальцы дрогнули, я нажал «Стоп», вернулся, взял гору крупным планом, долго смотрел тупо, отодвинулся, ничего не произошло, снова всмотрелся, наконец скользнул по ссылке на другой конец планеты, высмотрел новые чипы для нашей институтской машины, но на душе остался неясный осадок, словно что-то проглядел важное, что извернется и всадит жало в спину.
По емэйлу попросили освободить телефон. Я поспешно отрубил связь, тут же зазвенело. Из трубки послышался энергичный голос Вавилова:
– Ну ты даешь!.. Опять порносайты проверяешь?.. Тут тебе одну срочную работку сбрасываю. До послезавтра сможешь?
– Надо посмотреть, – ответил я осторожно.
– Сможешь. – Голос густой, как гудение запутавшегося в трубке шмеля. – Если что, тут же звони!
– Хорошо, – ответил я досадливо и положил трубку.
Черт, этот уже никогда не научится пользоваться чатом, когда можно поговорить, не выходя из Интернета. Разные существа, разные уровни понимания, разные уровни взросления…
Пикнуло, я вздрогнул, непонимающе смотрел на трубку в руке. Оказывается, машинально снял и уже начал набирать номер. Какой? Ага, первая цифра – выход за пределы, вторая… что за вторая… а, это справочная туристических фирм…
Набирал номер долго, пальцы вздрагивали и соскальзывали с выпуклых кнопок. Потом долго журчали и скрипели то ли электроны, то ли еще что-то непонятное, что каким-то образом связывает мой комп через пространство с мобильной коробочкой, с которой не расстается Лена.
Дважды доносился характерный перенабор номера, после чего милый голосок деловито сообщал, что абонент временно отсутствует, я уже хотел было заняться другим делом, но что-то в нас есть притягивающее к «круглым» цифрам: три, семь, двенадцать, с третьей попытки, она же и последняя, на том конце послышался щелчок, веселый голосок сказал живо:
– Алло!
– Лена, – сказал я, чувствуя себя полным идиотом, – это я. Смотрел на ваш остров…
Ее голосок зазвенел радостно и живо:
– Ой, какая слышимость!.. Ты как будто рядом!.. Ты давай говори быстро, а то за междугородный, а тут и вовсе международный! Как ты там?
– Да хорошо, – сказал я торопливо. – Лена, я сегодня… Словом, хватай Галчонка и давай уматывай с того острова.
Я чувствовал, как она отшатнулась от коробочки, словно там затикала бомба. Голос прервался, затем зазвучал негодующе:
– Что у тебя там стряслось? Опять пальчик прищемил?
– Не у меня, – проговорил я с трудом.
– А что?
– Понимаешь… – выдавил я с трудом, – я просто очень беспокоюсь за вас.
Ее голос стал строже:
– Ты ни во что там не вляпался?.. Теперь бабы пошли крутые!..
– Да при чем тут бабы…
– Но что тогда? Говори, я начинаю с ума сходить.
Я чувствовал, какую глупость сморозил, ибо у нее такой характер, что докопаться не докопается, зато изгрызет себя и окружающих подозрениями и самыми дикими догадками.
– Лена, – сказал я как можно настойчивее, – тебе грозит беда.
– Что случилось? Тебе звонили с моей работы?
– Да нет, – ответил я и подумал, что на самом деле никогда не интересовался ее работой. – Понимаешь, та зеленая гора… Это все-таки вулкан!
На том конце незримого провода ахнуло, наступила пауза, затем я услышал встревоженный голос:
– С тобой действительно все в порядке?
– Лена, – сказал я с тоской, – ну почему ты… Я просто прошу тебя. Сколько осталось до конца путевки? Два дня?.. Плюнь, бери билет на вечерний самолет.
Она на миг задумалась, даже забыла про жуткую стоимость международных переговоров, потом в ее голосе послышалось подозрение:
– Погоди… Это никак не связано с твоей работой?
– Почему? – пробормотал я.
– Ну, мне так показалось, – ответила она уже суше.
Мне почудилось, что она вот-вот нажмет кнопку «Nо», и я, в порыве вдохновения, соврал нагло и бессовестно:
– Мне нельзя это говорить, понимаешь?.. Но есть данные, что там может быть извержение.
Она охнула, сказала торопливо:
– Так тогда надо оповестить всех?..
– Не надо, – выдавил я. – Это не точно. Ты же знаешь, такие прогнозы мы еще не можем делать абсолютно точными. Так, вероятность пятьдесят на пятьдесят. Даже больше, семьдесят на тридцать! Но не стопроцентная…
– Хорошо, – донесся ее голос уже издалека, с хрипами и щелканьем, словно телеспутник уже уходит за край планеты, а второй еще не подхватил эстафету, – я попробую взять… билеты…
Захрипело чаще, противнее. Голос истончился и пропал. Я медленно опустил трубку. Пальцы дрожали, рубашка на спине прилипла. По лбу подбежало что-то мокрое, защипало глаз, комната стала расплываться. Я вытер пот краем рубашки. В раковине мерно капала вода, но не было сил встать и привернуть кран.
Идиот, что я брякнул! Ну, возникло это странное чувство тревоги… Так две трети населения вовсе принимают решения под влиянием… черной кошки через дорогу, бабы с ведрами, попа навстречу, советов ясновидящих с экрана! Я всегда издевался над идиотами. А теперь?