Войдя на следующий день в Корбей, — зная, что ночью ворота закрываются, он переночевал в гостеприимном монастыре в одном лье от города, —'он все еще чувствовал себя счастливым от той доброй новости, что нес Реми, но это блаженное состояние души рассеялось, когда он подошел к стройке. Вместо того чтобы быть на лесах, рабочие толковали о чем-то, окружив Ковена и Реми. Тот, заметив Оливье, направился к нему. Он был бледен, явно встревожен, и для этого были веские основания: Матье исчез.
— Как это исчез? — с удивлением спросил Оливье.
— Он ушел со стройки вчера днем, чтобы вернуться к себе. Когда же я пришел туда, его не было на месте, хотя никто не видел, как он уходил. Не представляя себе, куда он мог податься, я прождал всю ночь, но он так и не появился.
— Вы осмотрели дом? Может быть, он оставил записку, хотя бы несколько строк?
— Я ничего не нашел, но я слишком волновался. Я, конечно, плохо искал.
— Пойдемте, посмотрим!
Смотреть было нечего. В домике на берегу реки царил полный порядок. Ничто не указывало на поспешное бегство или неожиданное нападение. Реми, к тому же, сразу заметил бы это. Продолжая, тем не менее, искать, молодой человек заметил, что в сундуке отца не хватает кое-какой одежды. Кроме того, запас денег, которые он хранил здесь, уменьшился наполовину.
— Может быть, он отправился в путешествие? — предположил Реми, сам не веря своим словам. — Но зачем? И почему он мне об этом не сказал?
— Чтобы вы ему не помешали! А может быть... нет, это невозможно! Как он мог узнать...
— Что?
— Что король не приедет в Фонтенбло этой осенью, потому что он находится в Пон-Сен-Максансе, на Уазе. Я узнал это в Париже и поспешил сюда, чтобы сообщить об этом вам, но ни в коем случае не ему. Это помешало бы ему совершить тот безумный поступок, который он задумал. Оставалось только ждать, пока истечет срок...
— Вы уверены в этом?
— Да. В Париже все об этом знают. Должно быть, мэтр Матье встретил кого-нибудь оттуда, кто его и просветил. Мы находимся совсем рядом с Парижем, и лодки, которые снабжают город...
Вдруг Оливье замолчал. Причина отсутствия Матье стала очевидна. Шаланды, которые почти каждый день спускались по Сене, затем возвращались обратно с помощью мощных лошадей, которые тащили их вверх по реке. Как же он не догадался, что секрет, который он принес, всем давным-давно известен? Достаточно было мастеру зодчих поговорить с одним из этих людей, чтобы узнать об изменившихся планах короля...
— Какой же я дурак! — в ярости воскликнул Оливье и повернулся к другу. — Не знаете ли вы, не спускался ли он вчера утром в порт и не разговаривал ли с кем?
— Не знаю, но это можно выяснить...
Они направились к пристани и, разделившись, стали расспрашивать людей. Матье с его ростом, почти неподвижной рукой и седой львиной гривой был хорошо известен всем. Но никто из опрошенных его не видел, и ни один корабль не спускался по реке ни вечером, ни утром.
Хоть бейся головой об стену, ничего не получалось!
Вечером, закрывшись в доме, они с Ковеном стали держать совет. Помощнику мастера были известны цареубийственные намерения Матье. Он не одобрял их, но был готов рискнуть, чтобы помочь мэтру.
— Если Оливье прав и мэтр покинул город, — сказал он, — один из нас должен пойти в столицу и разузнать, что да как. Даже если никто этого не заметил, мэтр Матье должен был встретить какого-нибудь болтуна.
При этом он смотрел на Куртене, ясно давая понять, что эту задачу должен решить тамплиер. Сам он не мог отлучиться со стройки, за которую отвечал в отсутствие главного мастера. Важная обязанность, учитывая мнение каноников, которые наняли на работу человека, разыскиваемого властями. Нельзя было отвечать им неблагодарностью, бросив работу, за которую они щедро платили даже сверх положенного.
Реми тоже понял взгляд помощника мастера. Он произнес:
— Это должен сделать я! Оливье не может еще раз пойти в Париж. Не ждите объяснений, Ковен!
Оливье же думал иначе. Что-то беспокоило его, и он произнес:
— Все это не похоже на мэтра Матье. Если он отправился так далеко, совершенно изменив планы, он не сделал бы этого молча, тайком, оставив здесь всех в затруднительном положении. К тому же, он знал, как будет беспокоиться Реми. Кроме того, даже если он стал другим человеком, с тех пор как вбил себе в голову то, что называет своей «миссией», тем не менее он сохранил в себе чувство долга и достаточно порядочности, чтобы не желать прослыть вором в глазах капитула приходской церкви...
— Что же вы предлагаете? — проворчал Ковен.
— Подождать еще немного. По крайней мере эту ночь, а завтра снова попытаться что-нибудь узнать. Мы сегодня насквозь прочесали порт, но безрезультатно. Завтра попробуем тщательно осмотреть город, чтобы узнать, не видел ли его кто-нибудь?
— Разумное предложение, — одобрил Реми. — Может быть, мы слишком быстро впали в панику, а он вдруг явится?
— Почему бы и нет, в конце концов? — подавил зевок Ковен. — Во всяком случае, ворота закрыты, так воспользуемся этим и попробуем выспаться. Утро вечера мудренее... будем надеяться.
На этом и порешили. Ковен, который ночевал у одного из каменщиков, повернул к дому, а Реми предложил Оливье, который собирался ночевать на постоялом дворе, остаться у себя.
Но утром Матье не вернулся. Зато только лишь прозвонил главный колокол, как на стройку явился мальчик-служка из церкви Сент-Этьен-д'Эссон и спросил мэтра Бернара. Ему указали на сарай, где находились Реми и Оливье. Он доложил, что кюре и бальи дали мэтру разрешение взять несколько камней из бывшего, почти разрушенного командорства тамплиеров в Сен-Жан-ан-Лиле.
— В этом месте было командорство? — не удержался от вопроса Оливье.
— О, небольшое, но с красивыми зданиями. Обчистив его сверху донизу, люди короля подожгли строение, а потом деревенские поживились, чем могли, пока бальи не запретил им прикасаться к руинам. А когда пришел мэтр Бернар...
— Когда это случилось? — спросил Реми.
— Два или три дня назад, думаю... Подождите, сейчас вспомню точно. Да, два дня назад, утром. Он разговаривал в церкви с нашим кюре, когда я вошел, все еще не придя в себя от того, что увидел, как по большой дороге проехал эскорт нашего короля.
— Кого? — выкрикнули, не сговариваясь, в два голоса Оливье и Реми.
Мальчишка-певчий подпрыгнул от неожиданности и взглянул на них с беспокойством:
— Ну... эскорт короля. Не очень большой, но все-таки. Всадники, богато одетые, со знаменами, украшенными королевскими лилиями, а среди них — наш сир. Такой благородный, такой высокий! Его было легко узнать.
— Вы его раньше видели? — спросил Оливье.
— Нет, но с такой свитой! И люди так радовались и кричали ему вслед: «Да здравствует король!» Ну, так как насчет камней?
— Мы пошлем за ними. Спасибо, что сообщили, — сказал Реми.
— Не за что! — ответил служка с сияющей улыбкой. — Можно мне немножко посмотреть, как работают ваши люди? У них все так красиво получается!
— Смотрите, сколько хотите!
Когда он исчез за углом церкви, Оливье и Реми замолчали, но только на секунду, и потом Реми вздохнул:
— Ни к чему продолжать поиски! Мой отец в Фонтенбло.
— Не может быть! — рассвирепел Оливье. — Как Филипп мог проехать по этой дороге, тогда как все знают, что он находится на берегах Уазы?
— Он ведь король, — пожал плечами Реми. — Почему бы ему не передумать и не отправиться в свой любимый замок без предупреждения? Крепкие ноги его коней одолеют любую дорогу. Может статься, ему что-нибудь пришлось не по вкусу, и он изменил свои планы? Поди узнай!
— Как бы там ни было, это просто катастрофа. Теперь нам остается только поспешить в Фонтенбло в надежде, что еще не слишком поздно!
— Нет, еще не поздно! Если бы он уже нанес удар, то об этом сразу же стало бы известно: такие новости ветром разносятся, и все колокола уже звонили бы отходную.
— Они могут зазвонить в любую минуту! Я сейчас же отправляюсь в путь!
— Дайте мне только предупредить Ковена, и я отправлюсь с вами. Вдвоем нам будет легче его найти.
Реми направился к строительным лесам, а Оливье вернулся в дом. И тут тайна, которая минуту назад как будто прояснилась, снова покрылась мраком, когда перед ним возник Пьер де Монту, еще более пыльный, чем обычно.
— Наконец-то я нашел вас, — проворчал он. — Вы можете гордиться, что заставили меня бежать. Почему вы не дождались меня?
— Я подумал, что, может быть, дела задержат вас дольше, чем вы того хотели, а мне нужно было вернуться сюда, чтобы успокоить Реми и тех, кого беспокоят намерения Матье... К сожалению, вы ошиблись...
— В чем?
— А в том, что король, несмотря на ваши утверждения, приехал в Фонтенбло.
— Это невозможно! Король во дворце Сите, куда его привезли на барже из Пон-Сен-Максанса. Я видел, как его переносили на носилках в дом.
Реми направился к строительным лесам, а Оливье вернулся в дом. И тут тайна, которая минуту назад как будто прояснилась, снова покрылась мраком, когда перед ним возник Пьер де Монту, еще более пыльный, чем обычно.
— Наконец-то я нашел вас, — проворчал он. — Вы можете гордиться, что заставили меня бежать. Почему вы не дождались меня?
— Я подумал, что, может быть, дела задержат вас дольше, чем вы того хотели, а мне нужно было вернуться сюда, чтобы успокоить Реми и тех, кого беспокоят намерения Матье... К сожалению, вы ошиблись...
— В чем?
— А в том, что король, несмотря на ваши утверждения, приехал в Фонтенбло.
— Это невозможно! Король во дворце Сите, куда его привезли на барже из Пон-Сен-Максанса. Я видел, как его переносили на носилках в дом.
— Вы что-то перепутали! Молодой служка, который сейчас наблюдает за работой наших каменщиков, видел его два дня назад: он пересекал Эсону верхом, в сопровождении свиты.
— А как он его узнал? Он видел его раньше?
— Не знаю, но все было как положено: величественный вид, красивая свита, флаги с цветами лилии...
— Не только Филипп имеет право на цветы лилии, и ваш будущий кюре, кажется, простофиля. Говорю вам, что раз короля доставили в Париж по воде, так это потому, что он болен.
— Он? Болен? Вот еще! Да он же железный!
— Но и железо может проржаветь насквозь. Я, к вашему сведению, постарался собрать побольше информации, и вот что выяснилось: охотясь, он, как обычно, углубился в лес один со своими собаками, как вдруг егеря услышали вой. Они бросились в ту сторону и нашли короля лежащим на"'земле около своего коня. Утро было холодным, землю покрывал иней, и деревья уже облетели. Так вот, когда егеря нашли Филиппа, они увидели оленя, убегавшего в лес, и один отросток его рогов имел форму креста, на котором играло солнце. Они были так испуганы, что никто и не подумал о том, чтобы преследовать зверя. Кроме того, нашлись дела и поважнее. Больного перенесли в замок, и ночью он пришел в сознание, но был так слаб, что его отнесли в лодку, спустились вниз по Уазе, поднялись по Сене до самого Сите... Что вы думаете об этой истории, мессир Куртене? Странно, не так ли?
Побледневший Оливье ответил не сразу. Он, казалось, с трудом перевел дыхание. Потом испуганно перекрестился:
— Да исполнится предсказание Великого магистра о смерти короля... и да свершится воля Господня без участия мэтра Матье. Правда, этот сумасшедший отправился недавно в Фонтенбло, чтобы преследовать... теперь уж не знаю кого!
— Думаю, что это монсеньор д'Эвре. У него поместье недалеко от замка. Если Матье де Монтрей бросился в погоню, думая, что преследует короля, он очень быстро обнаружит свою ошибку и вернется обратно.
— Вы так считаете?
— Он очень хорошо знает того, на кого охотится, впрочем, как и Людовика д'Эвре и Карла де Валуа. Он не может ошибиться.
— Но он сам не свой из-за своей идеи отмщения, она просто пожирает его. Но совершить ошибку, перепутав одного с другим, — в этом нет ничего невозможного.
— Если я правильно понял, то он бродит где-то в окрестностях замка Фонтенбло. Так как там нет никого, кроме охранников, он быстро поймет, что ошибся.
Монту, без сомнения, был прав. Однако Оливье не успокоился. Матье стал слишком непредсказуемым, чтобы можно было успокоиться. В эту минуту к нему подошел Реми. Оливье поделился с ним своими мыслями. Потрясенный молодой человек согласился с его мнением:
— Мой отец по-прежнему отлично соображает в том, что касается его ремесла. Но, когда речь заходит о короле, он совершенно теряет разум. Надо его найти. Одному Богу ведомо, что он способен совершить, если его предоставить самому себе!
— Согласен! Пора отправляться!
— Если вы предложите мне чем-нибудь подкрепиться, я с удовольствием пойду с вами, — проговорил Монту с приветливой улыбкой. — По правде говоря... я покинул Париж навсегда.
Лишь тогда под плащом у бывшего тамплиера Оливье заметил лук, которым тот пользовался с таким устрашающим умением.
— Что случилось?
— Захотелось посмотреть страну. Для здоровья полезно размяться.
По тому, как Монту оскалился при этих словах, Куртене понял, что больше тот ничего не скажет и что, должно быть, у него была веская причина для столь внезапного желания подышать деревенским воздухом. И так как Реми смотрел на пришельца с подозрением, Оливье поспешил добавить:
— Со времени Нельской башни я знаю, какой вы надежный боевой товарищ! Беру вас с собой... с радостью!
Пока он сопровождал Монту на постоялый двор, Реми пошел к каноникам просить лошадей, чтобы как можно быстрее отправиться в Фонтенбло, которое располагалось примерно в восьми лье отсюда. И ради этого он решился на бессовестную ложь: сказал им, что его отец в течение нескольких дней страдает ужасными головными болями. Чтобы излечиться, он отправился в Мелен — помолиться Святому Аспе, целителю, об облегчении своих страданий. Однако он долго не возвращался, и Реми, беспокоясь, хотел отправиться искать его вместе с двумя товарищами, но пешком это путешествие заняло бы слишком много времени. Серьезно беспокоясь за человека, талант которого трудно было переоценить, капитул выделил трех крепких мулов, при виде которых Монту изрядно развеселился:
— Верхом на этих мулах нас примут за епископов! — загоготал он, влезая на одного из них.
Это было не так-то просто, потому, наверное, что животное не понимало шуток.
Глядя на эти упражнения в верховой езде, Оливье высказал мысль, что было бы, пожалуй, лучше нанять лошадей из тех, что тащат баржи по реке, но Реми возразил, что они привыкли ходить шагом и, должно быть, практически невозможно заставить их пуститься в галоп. Оливье пришлось согласиться. Тяжко вздохнув, он подумал, что отдал бы все то немногое, что у него осталось, лишь бы почувствовать меж ног мощные и нервные бока боевого коня.
Мулы тоже не пустились в галоп, но, по крайней мере, удалось заставить их двигаться спорой рысью, и через два часа с небольшим трое мужчин прибыли на место.
Расположившись на поляне густого леса под названием Бьер, Фонтенбло представляло собой деревушку, сгруппировавшуюся вокруг часовни Сен-Сатюрнен. Она относилась к владению, еще век назад бывшему простым охотничьим домиком, который Людовик Святой превратил в замок средних размеров.
С высоты башен родного дома Филиппа Красивого, расположенного рядом с приходской церковью Сен-Пьер в деревне Авон, открывался великолепный вид на излучины Сены, на ее берега, покрытые зарослями, густо зеленеющими в ясные летние дни, наполненными пением птиц и едва различимыми звуками многочисленных лесных животных. Сейчас листья густо устилали землю, деревья стояли обнаженные, но это место по-прежнему излучало глубокое спокойствие, что благотворно подействовало на трех путников.
Они нашли приют на постоялом дворе рядом с Сеной. Хозяйкой оказалась здоровая белобрысая женщина, высокий рост и мускулистые руки которой внушали уважение не меньшее, чем твердый взгляд и квадратная челюсть с крепкими белыми зубами. К тому же, дом ее был хотя и скромным, но аккуратным. Трактирщица отличалась чистоплотностью и разговорчивостью, с первого взгляда определяя, с кем имеет дело. Троим приятелям не составило труда узнать от нее — звали ее Николь, — что Матье действительно останавливался у нее, но уже давно покинул этот приют.
— Пожилой человек, очень вежливый и обходительный, — доверчиво сообщила она, — но не думаю, что у него все в порядке с головой. Он пришел сюда, уверенный, что наш сир король находится в замке. Напрасно мы его уверяли, что короля там нет и неизвестно, приедет ли он вообще, как это делал обычно каждый год, ведь уже поздняя осень. Он не хотел верить и даже утверждал, что король вот-вот приедет, бродил вокруг замка, как больной полк, и охранники уже начинали косо на него посматривать.
— Но почему? — спросил Оливье. — Он ведь никому не причинил зла?
— Нет, но он задавал все время один и тот же вопрос, и это стало надоедать. Если он ваш родственник, то вам стоило бы увести его отсюда! Хотя это меня не касается.
— Мы как раз его и разыскиваем, — произнес Реми. — Где он сейчас?
Николь указала головой на дверь:
— Я же вам сказала, что здесь его нет.
Им не пришлось далеко искать мэтра. Матье сидел на бугорке напротив подъемного моста. Между ног у него стояла тяжелая палка, которую он, должно быть, обстругал для себя, чтобы было удобнее идти. Он не слышал, как трое друзей подошли, и Реми окликнул его:
— Отец, вам не следует оставаться здесь!
Матье повернул голову, и у молодого человека сжалось сердце, — так резко и за такое короткое время изменилось родное лицо. Лев перестал быть величественным и стал диким и беспокойным. Не понравился Реми и странный блеск в отцовских глазах. Тем не менее Матье узнал сына: