Послышался звук открывающейся где-то двери, а за ним – шаги. Ноам бросился в коридор и помчался вниз по лестнице. Добежав до первого этажа, он перешел на нормальный шаг, чтобы не привлекать внимания. Но едва оказавшись на улице, снова побежал, чтобы скорее попасть в людное место. Там он опять перешел на шаг и смешался с толпой. От неожиданности, бега, страха сердце его колотилось как бешеное, по лицу, по спине струился пот, промокшая одежда липла к телу. Ноам несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Так он шел несколько минут, затем остановил такси и назвал адрес своего отеля.
* * *События принимали все более безумный оборот. Ноам чувствовал, что смешон, он совсем запутался в этой истории, ничего не понимал, от него ничего не зависело. Итак, его приняли за вора. Он содрогнулся при мысли о том, что было бы, если бы его остановили. Что бы он сказал полиции? Никто не поверил бы его невероятным объяснениям. Он подумал о той бедной женщине, должно быть, дочери или родственнице итальянского профессора. Ей и так было горько видеть, как умирает дорогой ей человек, а теперь она еще и уверена, что чудом вырвалась из когтей злоумышленника, пришедшего ограбить старика. Ему вспомнился испуганный взгляд мальчика. Интересно, оправился он уже после этого испуга. Может, написать в хоспис письмо с извинениями. Нет, лучше оставить все как есть. Хватит глупостей! Это таинственное расследование вынуждает его действовать вопреки здравому смыслу. Кроме того, он ничего не разузнал об этом человеке – так, самую малость. Во всяком случае, ничего такого, что могло бы прояснить загаданную Сарой загадку. Хуже того, из-за его необдуманных действий о старом философе теперь вообще нельзя будет расспрашивать, по крайней мере не здесь. Надо возвращаться в Париж и там обдумать дальнейшие действия.
* * *На следующий день, едва приехав, он отправился на работу. Сами ушел на какую-то встречу, и он воспользовался этим, чтобы, используя скудные сведения, почерпнутые из бумажника старика, навести о нем справки в Интернете. Поисковик выдал множество тем и статей.
Филиппо Луццато считался одним из самых выдающихся итальянских мыслителей своего времени. Во время войны он выступал против диктатуры Муссолини и был в рядах Сопротивления. В шестнадцать лет! После войны пошел учиться философии, и сила его мысли была замечена и оценена по заслугам. Затем он получил место преподавателя. Он проповедовал достоинства критики с позиций оптимизма, его лекции превращались в бурные дебаты, а студенты души в нем не чаяли. Он активно восставал против их обожания, утверждая, что подобные чувства сродни религиозному поклонению и смертельно опасны для критического разума. Он был автором множества научных работ, считавшихся основополагающими, а в многочисленных интервью говорил о своей привязанности к родным и близким и о том, как это важно. Он считал, что философ не может довольствоваться одним лишь осмыслением мира. Он должен сделать свою жизнь «живым отображением силы собственной мысли». А еще Филиппо Луццато отказывался от поступавших ему многочисленных предложений принять участие в коллоквиуме, прочитать лекцию, поездить по свету, предпочитая побыть лишний раз с семьей и не желая разжигать нездоровые настроения, которые в наше время порождает любая форма известности.
В нескольких материалах говорилось об ухудшении здоровья знаменитого философа и упоминалось, что за свою жизнь он уже победил лейкемию, восстановился после инфаркта и в конце концов решил оставить преподавание и работу над книгами, чтобы на старости лет посвятить себя внукам. В одной из статей, относительно новой, сообщалось о помещении философа в некое медицинское учреждение. При этом, говоря о старике, журналист употребил слово «умирающий». Многие из его бывших студентов приходили к его изголовью, чтобы засвидетельствовать свою любовь.
Ограничив поиски последними днями, Ноам был глубоко потрясен статьей, вышедшей тем же утром в «Коррьере делла Сера».
Инцидент в клинике «Донна Мария»
Вор вторгся в палату знаменитого профессора Филиппо Луццато
Вчера в палату философа Филиппо Луццато проник неизвестный. Это случилось днем, когда его невестка Мартина вышла с маленьким сыном, чтобы утолить жажду. Вернувшись, она застала в комнате мужчину лет сорока, который рылся в вещах ее знаменитого свекра. Неизвестный с силой оттолкнул Мартину и сбежал, не успев совершить преступление. Кто это был: почитатель, захотевший взять что-то на память о профессоре, или обычный вор? У Мартины нет никаких сомнений относительно намерений этого человека. «У него были глаза сумасшедшего или наркомана в период ломки. Он грубо оттолкнул меня и, если бы я не закричала, наверняка причинил бы мне вред. Больше всего я испугалась за сына», – рассказала она нашему репортеру. Трудно передать возмущение, в которое вчерашнее происшествие повергло родных, близких и студентов профессора. «Профессор Луццато не заслуживает подобного обращения. Он стольким людям указал путь к истине, его мысль озарила жизнь целого поколения», – сказал личный секретарь философа синьор Ди Витта.
Администрация хосписа заверила, что усилит контроль на входе в учреждение. Полиция составила фоторобот злоумышленника и обещала провести серьезное расследование.
* * *Ноам растерялся. Из-за своей безответственности он оскорбил чувства близких умирающего старика. Его приняли за психа, за наркомана. Неужели этот бег наперегонки со смертью так изменил его? А теперь его еще и полиция разыскивает. Эта мысль показалась ему не только безумной, но и тревожной. Ему стало стыдно, что он проявил такое неуважение к этому человеку, прожившему образцовую во всех отношениях жизнь, став темным пятном на его незапятнанном жизненном пути.
* * *– А, наконец-то! Куда ты подевался? – воскликнул Сами, входя в офис. – Я пытался дозвониться до тебя в выходные.
– Просто отдыхал.
– Я оставил тебе сообщение на автоответчике, мог бы и перезвонить!
– Да, прости.
– Да что с тобой? Ты как будто не в себе…
– Да нет, ничего, все в порядке.
– Ну ладно, там твой клиент явился.
Ноам заглянул в ежедневник. Действительно, у него была назначена встреча с Дени Дютертром, директором швейной фабрики «Дютертр-Стиль», их старым партнером, которому он собирался предложить возобновить отношения в рамках дела «Барама».
Дютертр вошел решительным шагом с деловой улыбкой на лице и протянул Ноаму руку.
– Очень рад вас видеть, господин Бомон, – сказал он. – Давненько мы не работали вместе.
– Возможно, нам удастся возобновить наше сотрудничество, – ответил Ноам, стараясь не показывать своего скептицизма.
– Надеюсь, – жизнерадостно ответил тот.
Ноам отметил у собеседника признаки волнения. Дютертру было около пятидесяти. Предприятие, которым он руководил, имело два производственных цеха: один в департаменте Луара, другой – в Марокко. В первом небольшими партиями шили высококачественную одежду по заказу известных фирм. Второй специализировался на массовом производстве одежды более низкого качества. Они проработали вместе несколько лет, но потом предприятие не смогло конкурировать с азиатскими производителями, и Ноам отказался от его услуг.
Ноам принялся зачитывать перечень партнерских обязательств. По мере того как он углублялся в детали, лицо посетителя вытягивалось.
– Как вы думаете, сможете вы соответствовать нашим требованиям?
– Вы требуете невозможного, – возмутился господин Дютертр. – Что касается изготовления и сроков, тут я еще могу согласиться. Надо будет только перестроиться, организовать сверхурочную работу. Но все это недешево, вы же сами знаете! Нам не удастся работать по ценам, которые вы мне навязываете. Не стану скрывать, из-за кризиса мое предприятие находится в трудном положении. Так что я готов к падению прибыли. Но на ваших условиях я буду работать себе в убыток.
Ноаму стало жаль этого человека. После его звонка хозяин «Дютертр-Стиля» наверняка обрадовался возобновлению взаимоотношений со старым партнером, рассчитывая на благоприятный исход переговоров, считая себя спасенным. Он пришел исполненный надежд. Теперь же все рушилось. Ему хотели накинуть веревку на шею. Ноам прочел на его лице полное смятение.
– Подумайте, – сказал он, вставая с места, чтобы поскорее покончить со все больше овладевавшей им неловкостью. – Возможно, вы найдете какой-то выход.
Мужчина проследовал за ним к двери, его одолевали самые мрачные мысли, но он все же заставил себя улыбнуться и протянуть руку.
– Я перезвоню вам, – буркнул он и вышел.
Оставшись один, Ноам дал выход злости, ударив обоими кулаками по стене.
– Дерьмовая работа! – выругался он.
* * *Придя домой, Ноам бросился к компьютеру, чтобы поискать еще информацию о старом итальянце. Он обнаружил несколько отрывков из его трудов, переведенных на французский, с хвалебными комментариями коллег.
– Подумайте, – сказал он, вставая с места, чтобы поскорее покончить со все больше овладевавшей им неловкостью. – Возможно, вы найдете какой-то выход.
Мужчина проследовал за ним к двери, его одолевали самые мрачные мысли, но он все же заставил себя улыбнуться и протянуть руку.
– Я перезвоню вам, – буркнул он и вышел.
Оставшись один, Ноам дал выход злости, ударив обоими кулаками по стене.
– Дерьмовая работа! – выругался он.
* * *Придя домой, Ноам бросился к компьютеру, чтобы поискать еще информацию о старом итальянце. Он обнаружил несколько отрывков из его трудов, переведенных на французский, с хвалебными комментариями коллег.
Одно из основных положений профессора заключалось в том, что в каждом из нас есть дух сопротивления. Однако современная жизнь притупила его, отвлекла от настоящих битв, чтобы свести к самой нейтральной, самой безобидной форме – сопереживанию. На его взгляд, это чувство представляло собой механизм, при помощи которого власть имущие, политтехнологи и средства массовой информации строили свою власть. Луццато считал, что основополагающие ценности были извращены. Потерявшимся в постоянно меняющемся социуме людям нечем было руководствоваться, кроме собственных эмоций. Принадлежащие элитам медиа пропагандировали модели поведения, при которых каждый попадал в ловушку сопереживания. Ведь все передачи, в сущности, направлены на разжигание эмоций, выжимание слез, чтобы телезрители думали, будто их чувства – это главное. И этому подыгрывают журналисты. Учебные заведения готовят солдатиков от информации, которые вопреки всякому здравому смыслу гоняются за сенсациями, сантиментами, встают на сторону тех, кто громче плачет. Если верить профессору, смысл этой глобальной манипуляции состоит в том, чтобы заставить людей судить о мире, руководствуясь не разумом, а чувствами. Тогда как чувства, по его мнению, должны быть ограничены частной сферой. Человек формируется дома, среди близких, среди друзей, и вот там чувство должно превалировать над разумом. Любовь – дело частное.
«Любовь должна сначала сформировать каждого человека, каждую семью и только потом претендовать на формирование мира», – писал он. Увы! Система дала сбой. Семьи распадаются, любовь покидает семейный очаг, и люди идут искать ее на стороне. Так что при взгляде на современное общество становится ясно, что разуму пора снова вступать в свои права и подчинять себе эмоции. Дух сопротивления в наше время означает способность бороться против этого извращенного соотношения, выгодного для правящих элит, которые, манипулируя массами, сами пользуются исключительно разумом. Люди, добавлял Луццато, должны формироваться внутри семьи, среди своего окружения – родных, близких, друзей. Но не только. Они должны восстановить связь со своими традицонными ценностями, с землей, историей. И так, вновь обретя утраченное равновесие, они смогут постичь мир, в котором живут, и вести политическую борьбу, достойную так называться.
* * *Ноам выключил компьютер и стал размышлять над этими мыслями, тем более интересными, что они отсылали его к вопросам, которыми задавался он сам. А он сумел выстроить свою жизнь? Отказался он сам от своих ценностей? Действительно ли его волнует счастье его близких? И какова его роль в современной политической и социальной борьбе?
Ответы были очевидны, даже если он и не осмеливался мысленно произнести их, и больно задевали его совесть.
Внезапно ему показалось, что он пропустил какую-то крайне важную информацию. Он стал ломать голову, перебирая в памяти последние события – вспоминал прочитанные статьи о профессоре, но так и не смог отделаться от этого неприятного ощущения.
Он терялся в сомнениях, когда компьютер просигнализировал ему о получении очередного сообщения.
В углу монитора засветилось окно. На этот раз он открыл сообщение не раздумывая.
От: Сара
Тема: 3-e имя
Кристан Надь, ул. Альмош, 35, Будапешт.
* * *Ноам шагал взад-вперед по своей гостиной с сигаретой в руке. События набирали обороты. Он едва вернулся из Рима, не успел еще понять, что связывает его с двумя предыдущими персонажами этой истории, и вот уже перед ним новый след. История превращалась в какую-то нелепую авантюру, в кошмар. Поиски оказались слишком трудоемкими, и чем дальше, тем непонятнее они становились. Не попадет ли он из-за них в ситуацию, к которой не имеет никакого отношения? Он не ощущал в себе сил, чтобы начинать новую главу, предложенную Сарой. Что его ждет? Новые неприятности, разочарования? Эти поездки ничего ему не дают, он не узнал ничего нового. Наоборот, он возвращался из них все в большем смятении.
* * *Зазвонил телефон. Аврора. Хочет узнать последние новости.
– Когда ты вернулся?
– Вчера вечером.
– Ну и как? Рассказывай.
Ему захотелось отказаться, перенести разговор на потом, он не испытывал ни малейшего желания сообщать ей, каким безответственным дураком он показал себя. Но у него не хватило духу обидеть человека, который с самого начала так о нем беспокоился, проявлял к его проблемам такой интерес.
– Ну… если то, что говорит Сара, правда, мне осталось жить самое большее несколько недель.
– Хорошенькое начало, – сказала она, – ты умеешь заинтриговать слушателя.
Ноам вкратце рассказал, что ему удалось обнаружить в Риме.
– М-да… Если верить тому, что говорит Сара, и к тому же понимать ее слова буквально, у тебя и правда маловато времени на составление завещания. Но все ведь не так, правда?
– Разумеется, – пробормотал Ноам.
– Я тут пока загуглила твоего профессора. Вот тут его биография.
– Я не нашел ничего, что могло бы нас связывать.
– Так ты уже искал?
– Я прочитал часть из того, что любезно выдали мне поисковики. Между его жизнью и моей нет никакой связи. Я не знаю его семью, у нас нет ничего общего в прошлом, мы живем и работаем в совершенно разных странах, в разных мирах. И мы бы никогда не встретились, если бы Сара не направила меня к нему.
– Странно.
– Я там еще и глупостей натворил, – признался он.
– Ты что, убил его, чтобы обмануть судьбу? – сострила Аврора, но тут же спохватилась: – Прости, это была неудачная шутка. Так что ты сделал?
Он рассказал о том, что произошло в клинике.
– Тебя заносит, Ноам, – внезапно посерьезнев, сказала Аврора. – Ты чуть не влип в жуткую историю.
– Да, мне не следовало рыться в его вещах. Не знаю, что на меня нашло, это совершенно на меня не похоже.
– Да ладно. Это не самое страшное преступление. Но будь осторожен: ты можешь просто погубить себя из-за этой ненормальной истории. Главное во всем этом – не забывать, кто ты есть.
– Ты, часом, не претендуешь на место духовного наставника Ноама Бомона?
– Нет, я претендую на место в твоей голове, чтобы по ночам смущать твой покой, – рассмеялась она.
Ноам, занятый своими мыслями, не ответил.
– Ладно, это, может, было и не смешно, но ты мог бы по крайней мере притвориться, – выразила свое неудовольствие Аврора.
– Прости, я был невнимателен. У меня такое ощущение, что мне показали ключ к разгадке смысла этой гонки, а я его не разглядел.
– Тогда не торопись. Прокрути снова всю историю, пройдись еще раз по тем страницам в Интернете, которые ты читал, отмечай все, что привлечет твое внимание, и, может быть, тебе удастся размотать этот клубок.
– Не знаю, будет ли у меня на все это время, потому что… я получил новое сообщение от Сары.
– Уже? Ну и куда она отправляет тебя на этот раз?
– В Будапешт.
– В Будапешт? По-моему, Сара работает на какого-то туроператора, который специализируется на мировых столицах. А с этим городом тебя что-нибудь связывает?
– Нет. Вернее… связь того же порядка, что и с Римом. Мой отец – итальянец по происхождению, а вот у матери были венгерские корни. Но родственников у меня нет ни там, ни там.
– И… ты поедешь?
– Мне не больно-то хочется, учитывая, что две предыдущие поездки ничего не дали. Но разве у меня есть выбор?
– Конечно, есть, Ноам! Ты еще можешь остановиться, а если все же решишь продолжать, тебе стоит задуматься о том, чего ты ищешь. В первые две поездки ты пытался установить связь между тобой и каждым из этих людей. Но ты наверняка ошибаешься. Кто знает, а вдруг главное откровение придет в самом конце твоих странствий? Кто знает, а вдруг главное – связь, которая объединяет этих людей между собой?
– Интересная мысль, – признал Ноам.
– Когда ты едешь?
– Мне становится трудно контролировать эти перемещения. В ближайшую пятницу, наверно.
– Я тут подумала об одной вещи. Я сейчас собираю материалы о применении стволовых клеток в лечении лейкемии. Так вот, команда венгерских медиков недавно опубликовала результаты своих исследований по этой теме. Я могла бы взять у них интервью, а заодно и тебя проводить!