Затем карьера Кристиана пошла вверх. Он опубликовал результаты своих исследований и начал разъезжать по свету с лекциями и семинарами. Елена ездила вместе с ним. У них родился второй ребенок, потом третий и четвертый. Устав от разъездов, Кристиан решил перейти на оседлый образ жизни, получил должность профессора и купил этот дом.
– Мы тогда сделали свой выбор, решив жить ради детей, – закончила она свой рассказ.
– Значит, вас можно считать счастливой семьей, – улыбнулась Аврора.
– Да, просто непристойно счастливой, – ответила она. – Мы с мужем по-прежнему любим друг друга. К тому же Кристиан – фантастический отец, он столько времени проводит с детьми! А те нас постоянно радуют: они все большие умницы.
Эта идиллическая картина растрогала Ноама. Более того, его восхищала сила Елены Надь, ее самоотверженность, преданность семье. И потому ему было неловко обманывать эту женщину, с таким доверием поведавшую им о своем счастье. Как она, должно быть, расстроится, не увидев статьи о своей жизни.
– А что, по-вашему, дает силу этой любви?
Елена задумалась.
– Наверное, сознание, что ты живешь для других, – ответила она наконец. – Когда мы были молодыми, мы жили друг для друга. Объездили всю планету. Были в Африке, Индии, Соединенных Штатах, в других местах. Нам все было интересно – все философские школы, все религии. Нам хотелось узнавать, открывать для себя что-то новое. А когда появились дети, внимание переключилось на них. Первую половину жизни мы занимались собственным самосовершенствованием, а вторую посвятили развитию и воспитанию тех, кого мы любим, – наших детей.
В этот самый момент открылась дверь, и в комнату вошел мужчина. Высокий, спортивного телосложения, с твердым лицом, он излучал спокойствие и жизнерадостность, которые наверняка сразу покоряли всех, кто с ним знакомился. Обнаружив у себя в гостиной неизвестных людей, он выразил вежливое удивление. Елена Надь радостно поднялась и подошла к мужу. Они поцеловались, после чего она представила ему гостей и объяснила цель их визита. Кристиан Надь выслушал супругу, непринужденно улыбаясь, затем сел рядом с ней.
– Значит, теперь вы всё знаете о нашей жизни, – приветливо сказал он.
– И о вашей любви тоже, – ответила Аврора.
Кристиан поднял брови.
– Ну, здесь моя жена имеет склонность к преувеличению. Вы впервые в Венгрии?
– Да, для нас обоих это первый визит.
– Правда, у моей матери были венгерские корни, – поспешно добавил Ноам, пользуясь возможностью проверить и эту версию.
– Да? Ее родители были венгры?
– Нет, только бабушка и дедушка со стороны отца. Они жили в Дебрецене. Их фамилия была Ярока.
Он внимательно следил за выражением лица супругов Надь, но те лишь кивнули.
– Я раз или два ездил в Дебрецен, встречался там с учеными. Это город со значительным научным потенциалом.
– А вам не встречались люди с фамилией Ярока? – на всякий случай спросил Ноам. – Мир, как известно, тесен: было бы забавно, если бы мы оказались родственниками!
– Нет, – с улыбкой ответил Кристиан. – А тебе, дорогая?
– Тоже нет.
Вошли мальчики. Младший бросился к матери и крепко обнял ее. Двое старших подошли к Авроре и Ноаму и пожали им руки. Глядя на них, Ласло с самым серьезным видом последовал их примеру, вызвав этим смех родителей.
Елена что-то сказала им, и они вышли из комнаты.
– Они пошли принять душ, а заодно помоют и своего младшего братца.
– У этого малыша, можно сказать, три мамы и три папы, – пояснил Кристиан.
Тронутый этой семейной картиной, Ноам позавидовал их счастью и душевному равновесию. Но тут же он вспомнил предсказание Анны, и ему стало не по себе. Неужели возможно, чтобы такая гармония вскоре оказалась разрушенной? Что станет тогда с этой образцовой матерью, с ее любящими детьми?
Аврора, по-видимому, почувствовала его смятение и попыталась вернуть к разговору.
– Ноам, у тебя еще есть вопросы к госпоже и господину Надь?
– Только один: вы знаете философа Филиппо Луццато?
– Нет, – удивился Кристиан. – А ты, Елена?
– И я не знаю. А что?
Их ответы разочаровали Ноама, но он все же продолжил:
– Он живет в Риме и много писал о семейном счастье. Ваши жизненные взгляды похожи.
– Интересно, – заметил муж.
– А вы бывали в Риме? – нарочито равнодушным тоном спросил Ноам.
– Мы собираемся съездить в Италию, чтобы отпраздновать двадцатипятилетие нашего знакомства. Я бы хотел поехать в Рим, а вот жене больше хочется в Венецию. А поскольку я всегда иду у нее на поводу…
– Вас и Франция привлекает, насколько я поняла, – поддержала разговор Аврора, уловив, куда клонит ее друг.
– Мы там провели как-то три дня, ездили на конференцию, правда, уже давно. И да, мы хотели бы побывать там еще раз. Но на свете столько мест, где мы хотели бы побывать!
– А в Израиле? – слишком поспешно вставил Ноам.
– Израиль? – повторил Кристиан, которого явно озадачил этот вопрос. – А почему именно Израиль?
– Потому что… я только что оттуда. И… я в восторге.
– Столько стран, где хотелось бы побывать! Жизни не хватит, – заключил Кристиан.
– Вот выйдем на пенсию и, может, снова начнем путешествовать, – пошутила Елена.
Тогда Аврора стала расспрашивать Кристиана Надя о его карьере. Венгр с явным удовольствием отвечал на ее вопросы, свидетельствовавшие о том, что журналистка неплохо разбирается в физике.
– Ну, нам пора, – завершила разговор Аврора.
– Может, останетесь выпить аперитив? – предложила Елена.
– Нет, спасибо, это очень мило с вашей стороны, но мы должны идти. Нам надо еще кое с кем встретиться.
– Вы не будете фотографировать? – удивилась Елена.
– Господи, я же совсем забыла! Конечно же, я сейчас сниму вас вдвоем.
– А детей?
– И детей тоже.
Аврора сфотографировала супругов на диване, потом у входа в дом вместе с детьми. Ноама глубоко тронул и взволновал вид этой дружной счастливой семьи. Эти люди показались ему жертвами вдвойне: во-первых, жертвами фальшивого интервью, придававшего всей ситуации комический оттенок, во-вторых, Сариного предсказания, если оно окажется правдой. При мысли, что он воспользовался их доброжелательностью, в то время как над ними нависла такая трагедия, он почувствовал себя гнусным, ничтожным подлецом.
Супруги Надь проводили их до ворот.
– Вот возьмите, это наш адрес. Если бы вы прислали нам статью и фотографиии по почте, мы были бы очень признательны, – улыбнулась Елена.
– Обязательно, – ответила Аврора.
* * *В такси Ноам и Аврора молчали. Они устали от этой комедии, им было стыдно за обман, и теперь они медленно приходили в себя.
– Спасибо тебе, – прошептал наконец Ноам. – Ты была сногсшибательна.
– Я просто играла журналистку. Знакомая роль. А они оказались по-настоящему радушными хозяевами.
– Если бы они ими не оказались, мне было бы не так стыдно за это вранье. Да, эта семья будет сильно разочарована, когда поймет, что статью с прекрасной историей их жизни так никогда и не напечатают.
Такси остановилось перед отелем.
– Послушай, мы оба выжаты как лимон. Давай примем душ, отдохнем немного, а потом прогуляемся по центру и сходим в ресторан.
* * *Через сорок пять минут они снова встретились в холле гостиницы. Душ не смыл с Ноама ни усталости, ни его терзаний, но он старался не подавать виду, чтобы подарить Авроре приятный вечер – она его заслужила. Они прошлись по набережной Дуная, разделявшего город на две части – Буду и Пешт, перешли Цепной мост, остановились перед собором Святого Матьяша, где император Франц-Иосиф и знаменитая Сисси венчались короной венгерских королей, затем постояли на Рыбацком бастионе, любуясь потрясающим видом на Пешт и Дунай. После этого они отправились на торговую улицу Ваци, чтобы поужинать.
Они уселись за столик в ресторанчике с красочным интерьером, украшенным причудливой деревянной резьбой, и, решив отведать местной кухни, заказали себе гуляш и цыпленка с паприкой.
– Вижу, как ты стараешься делать вид, что все хорошо, – пошла в наступление Аврора. – Но у тебя плохо получается.
– Я устал. Меня вымотали предыдущие поездки, да и сегодняшняя встреча стала серьезным испытанием.
– Были моменты, когда мне казалось, что ты сломаешься и выложишь им истинные причины нашего появления.
– Да, правда, меня так и подмывало это сделать. Но что бы это дало? Они приняли бы меня за психа, и я растревожил бы их без всякой пользы.
– Правильно. Тем более что это предсказание мне кажется все нелепее и нелепее. Надеюсь, ты со мной согласишься.
– Да. Вернее, я пытаюсь себя в этом убедить. На самом деле я страшно злюсь на себя. Не могу понять, что со мной происходит, какого черта я копошусь в этой непонятной истории. Мчусь на встречу с какими-то совершенно чужими людьми, слушаю их откровения, не имеющие ко мне никакого отношения.
– Да. Вернее, я пытаюсь себя в этом убедить. На самом деле я страшно злюсь на себя. Не могу понять, что со мной происходит, какого черта я копошусь в этой непонятной истории. Мчусь на встречу с какими-то совершенно чужими людьми, слушаю их откровения, не имеющие ко мне никакого отношения.
– Ты действительно ждал, что в ходе этого визита узнаешь что-то? Установишь какую-то конкретную связь между собой и этим венгерским преподавателем?
– Я… да, я надеялся…
– Осторожно, Ноам, ты слишком увлекся этой игрой. Предсказание очень туманно. И даже если между вами существует какая-то связь, она должна быть очень тонкой. Повторяю: у меня имеются сильные сомнения относительно теорий твоей врачихи и утверждений ее так называемой прорицательницы. Согласись: все эти встречи оказываются явно бесполезными!
– Готов согласиться. Но почему она указала мне на этих людей? Откуда ей известно об их существовании, как она может знать их имена, адреса?
– Именно! И теперь для меня это и есть настоящая тайна: связь, существующая между Сарой и этими незнакомцами, а не между ними и тобой.
Ноам кивнул.
– И все же одну точку соприкосновения между Кристианом Надем и Филиппо Луццато я нашел.
– Значение, которое они придают семье?
– Да. Не слишком жирно, правда?
Больше за ужином они к этой теме не возвращались. Вечер они закончили в пабе, смакуя токай, который Людовик XIV называл «вином королей и королем вин». Стараясь заглушить тревогу и забыть о Вайнштейнах и Надях, Ноам выпил больше обычного. Чтобы проветрить затуманенные алкогольными парами головы, они решили вернуться в отель пешком. Когда они оказались в коридоре, в который выходили двери их номеров, Аврора затащила Ноама к себе.
* * *Ноама разбудили торопливые движения Авроры. Уже одетая, она складывала вещи в дорожную сумку, ругаясь вполголоса.
– Прости, что разбудила тебя, – сказала она, – но я опаздываю. У меня встреча с моим ученым, и я не хочу заставлять его ждать. Он и так сделал мне любезность, согласившись встретиться в воскресенье.
Ноам взглянул на часы. Одиннадцать. Еще горячими спросонок глазами он стал наблюдать за Авророй. Красивая женщина. Стройное, гибкое тело. Во влажных волосах словно запутались золотые лучи льющегося через окно солнца. Он не стал задумываться над своими чувствами к ней. Они познакомились совсем недавно, а обстоятельства, при которых зарождались их отношения, были слишком странными, чтобы судить обо всем этом с должной объективностью.
Аврора села на край кровати и провела рукой по непокорной челке Ноама.
– Вот что мы сделаем. Сумку я собрала, но плохо представляю себе, как пойду с ней на эту встречу. И заехать за ней в отель я не успею, потому что мы с моим ученым встречаемся в гольф-клубе за городом. Так что, скорее всего, это будет долго. Так вот, ты позавтракаешь, соберешь свои вещи, и в два часа дня мы встретимся с тобой в аэропорту. Идет?
Не дожидаясь ответа, она поцеловала его в губы и встала.
– Видишь, как хорошо иногда проспать: никакой утренней неловкости после первой совместной ночи, – рассмеялась она и исчезла.
* * *Аврора примчалась в аэропорт за десять минут до конца посадки. Ноам ждал ее уже около часа. Они бросились к стойке регистрации, показали билеты и благополучно прошли контроль. Расслабились они только в самолете.
– Ну и гонка! Я думала, что опоздаю. А что бы ты делал, если бы я не пришла вовремя? – лукаво спросила она.
– Я отдал бы твою сумку службе безопасности, а сам сел бы в самолет. А чтобы они знали, кому ее отдать, я достал бы белье, которое было на тебе вчера, и сказал бы: «Видите, она носит вот это. Вы ее сразу узнаете».
– Мерзавец.
– А ты как думала, что я буду делать? Поменяю билеты на следующий рейс. Ну, как прошла твоя встреча?
– Отлично, просто гениально. Дяденька оказался очень интересный. Поэтому я и опоздала.
Она рассказала основное содержание интервью, объяснила, насколько важны исследования, которые проводятся в центре под руководством этого самого ученого, и сколько надежд связано с ними в лечении некоторых видов рака.
– Короче говоря, – сказала она в заключение, – для меня это интервью было гораздо приятнее вчерашнего. И то, что он рассказал, показалось мне намного более интересным.
– У меня такое впечатление, что, несмотря на радушие супругов Надь, их показное счастье было тебе неприятно.
– Не то чтобы неприятно, – поправила Аврора. – Скажем так: меня раздражает их взгляд на жизнь. В одномерности этой любви есть что-то гнетущее. В жизни должны время от времени случаться переломные моменты, ссоры. Красота – только в напряжении сил, а утешение – в примирении. По правде сказать, такая любовь… она показалась мне почти непристойной.
– А по-моему, это прекрасно.
– Прекрасно? Да это какая-то карикатура на любовь!
– Почему? Просто это один из многих способов любить и быть счастливыми – ничуть не хуже других.
– Ну так я постараюсь найти эти другие! – пошутила Аврора.
– А ты не думаешь, что их любовь так смутила нас, потому что показалась недосягаемой?
– То есть, по-твоему, мое скептическое отношение к ним вызвано завистью? – переспросила она, явно заинтригованная.
– Про тебя не знаю. А вот что касается меня, то их любовь четко обозначила мою неспособность построить подобную жизнь. Я не почувствовал ни досады, ни желания посмеяться над ними. Просто понял, что не принадлежу к их миру. И позавидовал их семейной гармонии.
– Погоди, мы же не знаем, что скрывалось за их красивыми словами. У него, может быть, куча любовниц, а она временами впадает в отчаяние от своей бесполезности.
– Не наговаривай на них, – возмутился Ноам. – Какая еще бесполезность? Не та ли, которая так пугает всех этих бизнес-леди, помешанных на якобы свободе, на своем праве на независимость и свободных от любых семейных обязательств? Тех, что в сорок лет рвут на себе волосы, потому что у них нет детей и они никогда не увидят, как те растут?
Аврора, которую эти слова удивили и задели, пожала плечами.
– Так вот как ты меня воспринимаешь? – с плохо скрываемой агрессией отозвалась она.
Ноам пожалел, что проявил такую мстительность. Но он не смог сдержать гнева, охватившего его, когда Аврора стала высмеивать Надей.
– Прости, – тихо сказал он, – я не хотел тебя обидеть. Нет, я тебя совсем не так воспринимаю. Я плохо знаю тебя. Знаю только, что ты великодушная, внимательная, всегда готова выслушать. Но пойми и меня: мне не повезло, я не знал радостей нормальной семейной жизни. Мое детство и юность прошли на фоне сплошных ссор, разрывов, измен. И моя неспособность построить полноценную семейную жизнь происходит от того, что я не знаю, что на самом деле значит любить. Супруги Надь дали мне определение любви. Определение жестокое, поскольку оно подчеркнуло, что я не принадлежу к их миру, но прекрасное, поскольку дает мне по крайней мере надежду.
– Я не знала, что ты такой чувствительный. Я лично считаю, что в твоем одиночестве, в твоей неприкаянности есть определенный шарм.
– Мои слабые места – это следы перенесенных травм. А излечиться от ран всем хочется.
– Так что́, получается, что я всего лишь мещаночка, запавшая на израненного воина?
– Я слишком плохо знаю, кто я такой, чтобы дать тебе такое четкое и лаконичное определение!
Они оба почувствовали, как между ними возникло напряжение, вдруг разделившее их, ощутили его скрытое пагубное влияние.
– Знаешь, этой ночью… – запинаясь, проговорил Ноам.
– Не бери в голову. Мы оба взрослые люди и этой ночью действовали по обоюдному согласию. Конечно, мы были чуточку навеселе, но согласие между нами было.
– Я хочу, чтобы между нами все было ясно, Аврора.
– Успокойся, Ноам, я не предъявляю никаких прав ни на тебя, ни на твои чувства. Мы же не дети, которым вздумалось поиграть во влюбленных. Мой интерес к тебе сильнее, чем влечение. И, что бы там ни случилось дальше, этот интерес никуда не денется.
Ноам был благодарен ей за желание избежать конфликта и перенести их отношения на нейтральную почву.
– И что бы там ни случилось дальше, как ты только что сказала, знай: я никогда не забуду того, что ты для меня сделала.
– Этой ночью? – пошутила она.
Они рассмеялись, а Ноам взял ее руку и поднес к губам.
– Все же ты… особенная женщина, Аврора.
– Слишком особенная для тебя, правда?
Раскаяние
Мой разум парит в безграничном пространстве. Он отвергает границы, будь то время или реальность, погружаясь в грезы и живя в воспоминаниях, как в настоящем. Окружающие приписывают мои блуждания болезни, разъедающей мой мозг. Но они стали мне прибежищем гораздо раньше.
Что станет с этими мыслями, когда мое сердце – уже совсем скоро – перестанет биться? Они тоже угаснут? Или продолжат блуждать по этому свету, а может, улетят в неизвестные миры, где властвуют людские грезы, надежды, сожаления и где я так долго прожил?