– Прошу прощения, – извинился Ноам, когда они остались наедине. – Похоже, ты попала в западню, правда, я тут совершенно ни при чем.
– Откровенность за откровенность: я знала, что ты тут будешь. То есть я хочу сказать, знала, что меня собираются с кем-то познакомить.
– И все же приняла приглашение?
– А с чего мне было отказываться? Меня же никто не заставляет в тебя влюбляться! – со смехом ответила она.
Он оценил ее искренность и с удивлением отметил, что ему нравятся очертания ее губ.
– Где ты познакомилась с Клер? – спросил он, чтобы сменить тему.
– Когда готовила одну статью. Я журналистка, работаю в научном журнале. Брала у нее интервью в рамках опроса о рисках, связанных с атомной энергетикой во Франции. Оказалось, что у нас много общего, и мы подружились. А ты откуда знаешь Сами?
– Мы вместе работаем.
Он рассказал, как они познакомились, как складывались их отношения, переросшие впоследствии в теплую дружбу. Затем они расспросили друг друга о работе, после чего снова появились Клер и Сами с блюдами в руках.
– Какой ты хорошенький в этом передничке, Сами, – пошутил Ноам.
– Ага, ладно, давайте есть, пока все горячее, – ответил тот.
– Ноам прав, ты такой аппетитный, – подтвердила Клер и погладила мужа по ляжкам.
– Да хватит вам уже! – проворчал Сами. – Северин, Гаспар! Идите за стол! – крикнул он, обращаясь к плескавшимся в бассейне ребятишкам.
– Мы не хотим есть! – хором ответили они.
– Оставь их, пусть играют, – сказала Клер. – Потом поедят, я им разогрею.
– Ноам – крестный Гаспара, – пояснил Сами. – У него есть еще одна крестница – его племянница Анна. Дети его просто обожают.
– Мысль, которую с присущей ему деликатностью пытается внушить Сами, заключается в том, что у меня есть все данные, чтобы стать прекрасным отцом, – пошутил Ноам.
Аврора расхохоталась.
* * *После обеда Сами отвел Ноама в сторону, и они прогулялись по саду.
– Ну как? Что ты думаешь об этой девице? Потрясающая, правда? Красивая, умная и с юмором.
– Я был у врача, – сказал Ноам.
– Это не ответ на мой вопрос… но мне все же интересно. У психотерапевта?
– В некотором роде.
– Психотерапевт в некотором роде? Ты меня пугаешь. Про психотерапевта и так трудно сказать, что это за зверь такой, а тут – «в некотором роде».
– Она училась психологии, но интересовалась параллельно и другими науками.
– Ну и ну. Ты меня опять пугаешь. Будь осторожен, психотерапевтом можно либо быть, либо не быть, но психотерапевт «в некотором роде» – это точно шарлатан.
– Мне посоветовал ее один очень надежный человек. Она говорила такие странные вещи.
– Шарлатаны всегда говорят странные вещи. Что она сказала?
Ноам пересказал их разговор. Упомянул он и о детях-пророках, но вскользь.
– Но это вообще нечто! – вскипел друг. – Только не говори, что ты веришь этой болтовне! Тогда ты еще ненормальнее, чем я думал.
– Спасибо! Мне просто любопытно узнать, что за всем этим скрывается.
– Это значит, что ты согласишься пройти у нее лечение?
– А у меня есть другой выход?
– Всего сотня – и все реальные и разумные. Например, сходить к настоящему психологу, жениться, бросить пить и таскаться по кабакам, купить полное собрание фильмов Вуди Аллена или подать заявку на участие в ближайшем выпуске Secret Story с ужасной тайной: «Моя племянница предсказала мою смерть». Короче, любое, что может заставить тебя свернуть с этой скользкой тропинки. А что за лечение предлагает тебе эта тетка?
– Еще не знаю. Я должен снова с ней встретиться. Мне необходимо узнать, что творится у нее в голове.
– Ну хорошо, сходи из чистого любопытства, а потом смени лавочку.
– Она красивая, – заявил вдруг Ноам.
– Да плевать, красивая она или нет, эта твоя «в некотором роде»! Она должна быть компетентной, а в ее компетентности я очень сомневаюсь.
– Нет, я про Аврору.
Сами увидел, что та идет к ним.
– Мне все труднее уследить за твоими мыслями, Ноам, – прошептал он.
– Я пришла попрощаться, – сказала молодая женщина. – Мне еще надо написать кое-что. Простите, я прервала ваш разговор.
– Да нет, что ты! – успокоил ее Сами. – Я просто читал Ноаму мораль.
– Ты читал ему мораль?
– Да, иногда мне кажется, что я только и делаю, что пытаюсь его образумить.
– Сами считает, что я придаю слишком большое значение тому, что значения не имеет, и не умею видеть главное.
– И это не единственный твой недостаток… – пробормотал Сами. – Но об остальных я предпочту сегодня умолчать.
– А мне Ноам кажется таким спокойным, уравновешенным, – с улыбкой сказала Аврора.
– Если бы ты слышала, что он мне тут говорил минуту назад, ты бы в этом усомнилась.
– Да? О чем же вы говорили?
– О всяких заумных, но не слишком умных теориях, – сказал Сами, широко разведя руками.
– Например?
Сами украдкой взглянул на Ноама, извиняясь.
– Слушай, мне как раз хотелось бы услышать твое мнение. Ты же журналист, а значит, женщина любознательная, широких взглядов. Мы только что обсуждали одну тему и поспорили. Тебе знакомо учение о невинных пророках? – спросил Ноам.
– Нет, – отозвалась Аврора, явно заинтересовавшись. – А что это?
Он рассказал ей то, что сам узнал накануне.
– Интересно, – сказала она. – Никогда не слышала, чтобы это так называлось. С другой стороны, один знакомый рассказывал мне, что в иудейской традиции к словам детей относятся с большим доверием. Говорят, что в старину некоторые мистики расспрашивали учеников талмудических школ после окончания занятий. Спрашивали, какой сюжет, какой отрывок из Торы изучали те сегодня. И в тексте, который называли ребятишки, пытались найти ответы на свои вопросы. Примерно так же, как греки вопрошали оракулов. Похоже на пророчество невинных, правда?
– Правда, – задумчиво ответил Ноам. – Та же идея: Бог открывает людям истину, вкладывая ее в уста невинных созданий.
– А где ты услышал про это учение? – спросила Аврора.
– О, это длинная история! – прервал их Сами, обеспокоенный тем, что подумает Аврора, если Ноам откроет ей правду. – Он тебе в следующий раз расскажет.
* * *– А зачем Богу вдруг понадобилось со мной заговорить? – Ноам сидел перед Линетт Маркюс, и в его вопросе слышалась легкая агрессия. Он воспринимал свое присутствие в этом кабинете как капитуляцию, признание в собственной слабости. Его разум не смог найти достаточно аргументов, чтобы развеять сомнения и побороть любопытство. Поэтому, чтобы оправдать свою неудержимую потребность позвонить ей, увидеться с ней вновь, он прикрыл ее легким налетом обычного интеллектуального снобизма. Но правда – в этом он был уверен – заключалась в другом: Линетт Маркюс была единственной, кто предложил ему пусть безумное, но все же объяснение, какой-то выход.
– Не обязательно Бог, – спокойно ответила она. – Я уже говорила вам, это может быть некая высшая сила. Не всемогущая, всеведущая сущность, а возможно, просто ваша совесть, глубинная часть вашей души.
– Моей души?
– Да, я с этого начала свое объяснение при нашей первой встрече: с мистической точки зрения ваша душа заключает в себе все истины. Она знала их еще до вашего рождения, но потом, когда вы пришли в этот мир, забыла. Ваша миссия, таким образом, обрести их вновь, познать заново, чтобы прийти в то состояние полноты и гармонии, в котором ваша душа пребывала, находясь в мире ином. Время от времени, когда вы уклоняетесь от истинного пути, она посылает вам сигналы.
– Послушайте, мне кажется, я тут даром трачу время, и не только свое, но и ваше. Скажу откровенно: все ваши доводы кажутся мне… смешными. Ладно, скажем иначе – иррациональными. Я не поверю в это ни на секунду.
– Вы не хотите поверить. Вы пытаетесь заглушить в себе голос, побуждающий вас только допустить возможность… иррационального, как вы говорите, объяснения.
Она была права. Встреча с Линетт Маркюс вызвала в нем внутренний конфликт – между рассудком и сердцем, между здравым смыслом и чувствами.
– Ладно, согласен, рассмотрим вашу теорию дальше. Если предположить, что ко мне, то есть к той части моей души, что осталась чистой, обратился Бог или похожая сила, некое высшее существо, почему это случилось именно сейчас?
– Я уже говорила: чтобы указать вам путь. На самом деле связь между нами и миром иным устанавливается с нашего рождения. Затем каждый сам решает, хочет ли он ее использовать. Эта связь может принимать самые разные формы: мы получаем знаки, испытания или прямые послания, которые передают нам пророки. Если мы признаем, что это возможно, то вы не будете какой-то особенной личностью, просто одним из тех, кто ясно услышал адресованное ему послание.
– Но психушки ломятся от несчастных, уверенных, что Бог общается с ними или будто ими руководит внутренний голос. Там полно шизофреников, параноиков и прочих психов.
– Верно. Но вы говорите о бредовых состояниях, о людях, утративших способность рассуждать здраво.
– Иногда возникает впечатление, будто и я один из них, – прошептал Ноам. – Так какой путь вы хотели исследовать?
– Тот, что указала ваша племянница.
– Моя племянница? Но она произнесла только одну фразу. Если вы вздумали расспрашивать ее, чтобы она открыла еще какие-то истины, давайте лучше сразу прекратим все это.
– Речь идет не о вашей племяннице как таковой. Анна передала послание. А послание имело целью заставить вас начать поиск, поиск смысла.
– Значит, вы считаете правдой то, что она сказала? Я умру от сердечного приступа?
– Возможно.
– Но это же ужасно, – возмутился Ноам. – С чего это маленькой девочке предсказывать собственному дяде скорую смерть? Где тут логика?
– А кто утверждает, что эта смерть неотвратима? Это вы так поняли, но ведь она ни слова не сказала о дате вашей кончины. Может быть, это притча, иносказание. На эту… фразу наверняка стоит взглянуть как-то иначе. У пророков притчи были полны образов, в которых таился скрытый смысл.
– Его-то я и должен отыскать?
– Думаю, да. На самом деле вам следует задать себе один вопрос: какую истину хотел бы я открыть для себя в конце пути, на который уже готов ступить?
Опешив от масштаба вопроса, Ноам прекратил сопротивление… и задумался. Ответ показался ему очевидным.
– Я хотел бы узнать дату своей смерти.
Линетт Маркюс кивнула с серьезным видом.
И Ноам понял, что принял наконец логику этой хрупкой женщины. Бастионы, за которыми он до сих пор пытался от нее укрыться, пали, и он полностью подчинился ей.
– Все люди желают узнать эту последнюю из тайн: когда я умру? Или, скорее, все пытаются забыть о том, что ответ на этот вопрос существует, и предпочитают, чтобы он оставался для них под запретом.
– Если рассматривать слова Анны как предсказание, я уже знаю, что умру от проблемы с сердцем. Если это произойдет со мной в восьмидесятилетнем возрасте… ну и что! А если день моей смерти ближе…
– А вы готовы вынести последствия такой истины, если она будет вам открыта?
– Не знаю, – задумчиво проговорил Ноам, и в голосе его послышался испуг. – В любом случае я не могу больше жить с этим страхом. Постоянно ощущать угрозу смерти, нет, это… это несовместимо с жизнью.
– Представим себе, будто вы узнали, что умрете через месяц.
– Тогда я окажусь в положении неизлечимо больного человека. Я постараюсь насладиться своими последними днями по максимуму. И, как бы парадоксально это ни звучало, освободившись от этого гнета, каждый оставшийся мне миг я буду жить полной жизнью.
– А если вы узнаете, что вам осталось жить сорок лет?
– Я почувствую облегчение от того, что у меня впереди еще много лет жизни и без этой непомерной тоски.
– Выходит, ответ на этот вопрос крайне важен для вашего внутреннего равновесия?
– Да, верно. Так какой же выход вы мне предлагаете?
Линетт Маркюс умолкла. Лицо ее стало строгим.
– Вы действительно готовы отправиться на поиск этой истины, Ноам? – торжественно спросила она.
– Думаю, да.
– Думать тут недостаточно. Надо, чтобы вы были уверены. Потому что поиск может оказаться трудным.
– Перестаньте! У меня такое чувство, будто я попал в фантастический фильм.
– Я говорю совершенно серьезно, Ноам. Вы готовы претерпеть последствия того, что узнаете?
– Как я могу ответить? Единственное, в чем я уверен – я не могу больше отступать и желаю пройти этот путь.
– Это все, что я хотела услышать.
– Очень хорошо. Ну, и с чего начнется поиск?
– С Израиля.
– С Израиля?
– Точнее – с Иерусалима.
– Почему оттуда?
– Потому что там вас ждет девочка-пророк.
* * *– Не знаю, правильно ли мы поступили… – пробормотала доктор Лоран.
Нерешительность в голосе выдающегося психиатра удивила Линетт Маркюс.
– У вас появились сомнения? – спросила она.
Она услышала вздох своей старшей коллеги на том конце линии, представила себе, как та ворошит воспоминания, пересматривает собственные теории, взвешивает мысли.
– Он показался мне таким… уязвимым, – призналась она наконец.
– Мы совершили ошибку и должны ее исправить. Речь идет о его будущем.
– Почему «мы»? – воскликнула Арета. – Если кто-то и совершил ошибку, Линетт, то это я. Если только вы чего-то не скрываете от меня?
Та, не ответив, продолжила:
– Скоро мы узнаем, способен ли Ноам отыскать истину, которую так долго ищет.
– Но мне кажется очень рискованным обращаться к этой… девочке-пророку, – призналась в конце концов доктор Лоран.
– Вы же были согласны.
– Я была согласна с самим подходом. Но с тех пор все время сомневаюсь относительно методики. Его душевное равновесие так неустойчиво сейчас. Узнать правду для него крайне важно, но я не уверена, продержится ли он до конца.
– Придется рискнуть.
– Возможно, – вздохнула та.
– Доверьтесь мне, доктор.
– В любом случае жребий брошен. Держите меня в курсе.
Повесив трубку, Линетт Маркюс на мгновение задумалась. Она предчувствовала, что разыгрывает одну из самых важных партий в своей карьере.
Возможно даже, на кону стоял смысл ее жизни.
* * *Сами ходил взад-вперед по офису и ругался.
– Значит, ты собираешься прислушаться к болтовне этой иллюминатки и поехать в Израиль, потому что она, видите ли, утверждает, будто там ты найдешь ответ на твою чертову тревогу?
– Меня не будет всего три дня.
– Но зачем ехать к врачу в Израиль? Их что, во Франции мало? Ты навел о ней справки? Она хотя бы известная?
Ноам счел, что будет благоразумнее не говорить, что он уезжает для встречи с некой прорицательницей. Это известие только напрасно взволновало бы Сами, кроме того, ему пришлось бы еще ожесточеннее отстаивать необходимость поездки. Он сказал, что едет проконсультироваться с известным специалистом – женщиной.
– Да, не беспокойся.
– Ладно… если это для твоего блага, – уступил наконец Сами.
После недавней беседы с Линетт Маркюс мысль о встрече с девочкой-прорицательницей не оставляла Ноама. Он думал о ней беспрестанно – с любопытством и иногда со страхом. И еще с неловкостью – настолько безумным казался ему этот поступок, настолько противоречил он его принципам. Исчерпав все аргументы «за», он прикрывался примитивной логикой: «Я ничего не теряю, я только попробую. А если я этого не сделаю, то буду жалеть».
И он забронировал билет на самолет.
– Сегодня вечером я встречаюсь с Авророй, – объявил он.
Фраза произвела ожидаемый эффект. Лицо Сами прояснилось, и он уселся напротив него.
– Супер! Когда ты ей позвонил?
– Она сама мне позвонила. Клер дала ей мой номер, и она пригласила меня в ресторан.
Аврора позвонила ему на следующий день после их знакомства. Ее поступок удивил Ноама, но благодаря непосредственности журналистки, ее естественности приглашение прозвучало так дружески, что он решил принять его.
– Ну и ну, до чего предприимчивые стали женщины.
– Я не посмел отказаться, – признался Ноам.
– А с чего бы тебе было отказываться? Она тебе что, не нравится?
– Да нет, не в этом дело. Просто я занят другим, и мне сейчас не до новых историй.
– Должно быть, она поняла, что если будет ждать, пока ты освободишься, то попросту зачахнет у телефона.
– А может, кто-то ей это подсказал.
– Думаешь, Клер? Может быть. Но осторожно, надеюсь, у тебя честные намерения? Аврора – девушка порядочная. Не из тех, с кем ты привык коротать ночи.
– Каким ты бываешь занудой, Сами!
– Я знаю одно: эта распутная жизнь тебе ни к чему, а Аврора заслуживает приличного обхождения.
– Ладно.
– Так не упусти своего счастья, Ноам.
* * *Ноам пришел раньше условленного времени. Он уселся за столик и в ожидании Авроры стал потягивать скотч из стакана, оглядывая заполненный зал модного ресторана. Возбуждения, которое должно было бы сопутствовать первому свиданию, он не испытывал. Хуже того, он чувствовал себя здесь одиноким и потерянным, призраком, блуждающим среди живых людей. Его одолевали тысячи мучительных вопросов. Окружающее оживление не касалось его. Он смотрел на посетителей ресторана, на их жесты, мимику, улыбки. Ролевая игра…
– Добрый вечер!
Перед ним, сияя обворожительной улыбкой, стояла Аврора. Она хорошо подготовилась. Платье и яркий макияж были выдержаны в тональности, которую она желала придать свиданию.
Ноам встал, поцеловал ее.
– Прости, я не заметил, как ты вошла.
– У тебя был такой мрачный вид, почти сердитый.
Аврора села и молча посмотрела на него.
– Тебя удивил мой звонок? – наконец спросила она.
– Нет. Хотя… немного.
– Сам бы ты мне не позвонил, правда? Не надо, не отвечай, я не хочу тебя смущать. Знаешь, я не люблю, когда условности берут верх над моими желаниями. Я хотела лучше узнать тебя, и мне показалось вполне естественным предложить тебе эту встречу.