Про будильник папа, естественно, написал Эмме, потратив на письмо часа полтора – выбирал наиделикатнейшие выражения. Хозяйка ответила незамедлительно. Дело в том, что до нас в домике жила семья. Предыдущий папа ровно в семь отправлялся на велосипедную прогулку. В восемь у той мамы было занятие по йоге. Скорее всего, звонок в пять утра объяснялся их ранним вылетом, а вот почему будильник звонит в шесть – непонятно. Так вот, писала хозяйка, принося самые искренние извинения, – в верхнем ящике стола мы можем найти подробнейшие инструкции к часам, кухонной плите и посудомоечной машине. Инструкция к стиральной машине лежит прямо на стиральной машине. А инструкция к телевизору – на телевизоре. На журнальном столике – рекламные проспекты, карта местности и телефон врача. Там же – книга отзывов. Возможно, нам пригодится опыт предыдущих постояльцев.
Папа уселся изучать инструкции. Я попытался перенастроить часы. Через два часа, покончив с предыдущим посланием, папа отправился в ванную. После чего сел писать новое письмо – он случайно отломал держатель туалетной бумаги и не нашел, как переключается душ, поэтому мылся под краном. Невыспавшаяся мама, которой папа сообщил о возникших проблемах, должным образом не отреагировала – она разбиралась со стиральной машиной и чересчур мелкой манкой, из которой собиралась варить кашу.
На следующий день будильник снова зазвонил в шесть утра – видимо, я не учел часовой пояс.
Мама неосторожно обмолвилась, что фен, имеющийся в наличии, подразумевает переходник, которого, конечно же, нет. Папа в самых вежливых выражениях написал хозяйке очередное письмо, в котором оповещал, что с плитой и стиральной машиной мы разобрались, а вот часы наверняка сломаны. Так же, как и фен. И держатель туалетной бумаги, и душ. Да, интересно, а из какой страны были прошлые жильцы – возможно, дело в часовых поясах?
Хозяйка незамедлительно прислала письмо, в котором подробно описывала, как переключается душ. Выражала сожаления по поводу держателя для туалетной бумаги (насколько срочно он требует замены, и не могли бы мы пока класть рулоны на бачок унитаза или на столешницу?) и интересовалась, может, нам стоит просто отключить часы, если в них нет особой необходимости? Прошлые жильцы были из Ирландии (хозяйка прислала ссылку, где описывалось, что это за страна, а также карту Гугл). Я отключил часы. Папа лично удостоверился, что ничего не работает.
В шесть утра на следующий день будильник начал настойчиво пикать. Возможно, часы были как-то связаны с плитой, на которой мама устанавливала таймер. Не знаю. Но в шесть утра папа писал письмо хозяйке с требованием срочно прислать мастера по ремонту бытовой техники. Заодно сообщал, что, с его точки зрения, кондиционер требует незамедлительной чистки фильтра – утром на полу оказалась небольшая лужица. Да, совсем небольшая, возможно, вовсе не от кондиционера, но проверить не мешает. В этот же день, когда после обеда мы дружно спали, пришел мастер. Он сумрачно подул в шланг, который висел с обратной стороны дома, что означало чистку кондиционера, и внимательно осмотрел часы. Произвел какие-то действия, выставил правильное время и ушел.
На следующий день будильник зазвонил в семь утра. Но мы уже с шести не спали – привыкли к ранним побудкам. Папа вообще не спал с пяти – сидел рядом с часами и ждал, зазвонят они в шесть или нет. Когда часы молча показали шесть ноль-ноль, папа, успокоенный, пошел спать. В семь утра он писал хозяйке гневное письмо. Да, спасибо большое, что будильник звонит теперь не в шесть, а в семь. Но мы не хотим вставать в семь! Да, часы прекрасно работают, показывают правильное местное время, кондиционер тоже исправен, но нельзя ли сделать так, чтобы будильник не работал? Ни в каком часовом поясе!
Надо сказать, что ни меня, ни маму папа и близко теперь не подпускал к часам, считая, что, если мы нажмем хоть какую-нибудь кнопку, они взорвутся, как бомба с часовым механизмом.
Хозяйка написала сдержанный ответ, в котором заверяла: часы работают исправно, что подтверждает квитанция и гарантийный талон на ремонт от мастера (она прилагала скан и того и другого), что у нее впервые возникает именно такая проблема и что она просто не знает, чем еще может нам помочь. Папа стоял над часами и гипнотизировал их взглядом. Мама предлагала купить в аптеке беруши, а пока воспользоваться ватой. Я хотел подцепить панель ножом и добраться-таки до батареек.
На следующий день мы все дружно проснулись в девять и не поверили своим глазам. Сима сидела на диване в гостиной, смотрела мультики по телевизору и рисовала. Перед ней на столе стояла тарелка с хлопьями. То есть она давно встала, открыла холодильник, поела, включила телевизор и нашла себе занятие. Мама кинулась к часам. Они не подавали признаков жизни. Сима увидела, что мы ошарашенно таращимся на панель, отложила рисование и подошла к папе. Взяла за руку и подвела к розетке, из которой был выдернут шнур:
– Я починила. Пойдем уже на море?
Впрочем, эта история совершенно не испортила папиных отношений с Эммой. Напротив, они нашли друг в друге уже не просто единомышленников, а родственные души, для которых крайне важно, чтобы бумага висела на специальном держателе, а не стояла на бачке. И маленькая лужица под кондиционером имеет такое же архиважное значение, как, я не знаю, землетрясение, например. Папа не терпит бытовых неполадок. А Эмма, заглянувшая к нам через день, принесла банку со специальными таблетками для посудомойки и заметила, что соду использовать не нужно. Потому что… дальше я уже не понял. Зато все поняла тетя Наташа, которая сказала, что в гробу видала эту посудомойку – руками помоет.
Эмма, как оказалось, была не просто хозяйка, а внимательная хозяйка. Для дяди Бори она принесла подарок – стопку старых английских газет, где на последней странице нашлись задачки по бриджу. Дядя Боря, который в это время смотрел с Симой мультики по детскому каналу (видимо, он еще не всю программу изучил), подскочил, стиснул Эмму в объятиях и закружил. Хозяйка хоть и была слегка ошарашена, но совсем не возражала против кружения. Сима с недоумением смотрела на дядю Борю – ее он так никогда не кружил. Тетя Наташа и вовсе застыла с тарелкой в руках. Вообще-то это она всегда была звездой, которую мужчины должны были хватать в охапку и кружить, кружить. Это она все тридцать лет брака, даже во времена жесточайшего дефицита, через своих многочисленных родственников обеспечивала мужа свежими продуктами и терпела его увлечение бриджем. Вообще-то это она хотела выйти замуж и совсем не ожидала, что ее муж годится хоть на что-то. И вот теперь он кружит англичанку, которой, по мнению тети Наташи, уже сильно за шестьдесят, женщину, которая не знает, что такое краска для волос, и не просто кружит, а стискивает в объятиях.
Свидетелем этой сценки оказался еще один человек – тихий милый садовник, который приходил раз в неделю. Пожилой немногословный мужчина очень понравился маме, поскольку всегда срезал для нее одну розу. Розы были страстью садовника. К другим цветам он оставался равнодушен, зато розовые кусты подрезал с такой любовью, что мама завидовала цветам. Мама могла подолгу сидеть на террасе и смотреть, как садовник орудует ножницами, как бережно приподнимает бутоны, как ласково снимает с куста сухие листья. До всего остального сада ему не было никакого дела. Сад был заросший, кусты обстрижены наспех, трава – косо. Зато розы были вне всяких похвал. Так вот, держа в руках розу, садовник вошел в дом, поскольку дверь, как всегда, была открыта, и увидел дядю Борю, который изображал Ромео. Садовник молча положил розу на стол и вышел. Но тут случилось странное с Эммой. Она подергала ногами, чтобы дядя Боря ее опустил, и достаточно резко высвободилась из его объятий. Хозяйка кинулась за садовником, что-то говоря ему по-гречески.
– Что это с ней? – удивилась тетя Наташа, которая собиралась убить дядю Борю, но не знала, каким способом.
– Ничего, – ответила мама. – Садовник – муж Эммы.
– Не может быть! – ахнула тетя Наташа и временно решила не убивать дядю Борю.
– Почему не может? Он очень милый, – возразила мама.
– И он ее до сих пор ревнует! – Тетя Наташа вернулась к мыслям об убийстве дяди Бори. – Какие отношения! Какой мужчина! А она? Совсем его не ценит! Ну, где справедливость? Почему таким женщинам (тетя Наташа произнесла это с презрением) достаются такие мужчины (что было сказано с восхищением)!
– Между прочим, еще большой вопрос, кому повезло. Она – хозяйка, а он – просто садовник, – заметила мама, которая, если бы не папа и мы с Симой, точно стала бы предводительницей феминисток и борцом за права женщин.
– Значит, он благородный. – Тетя Наташа переключилась с возмущения собственным мужем на восхваление чужого. – А то, что он занимается розами, говорит о его тонкой душе! Не то что у некоторых (тетя Наташа пальнула взглядом в дядю Борю, но тому уже было все равно – он погрузился в газетный бридж. Впрочем, тетя Наташа всегда говорила при дяде Боре так, будто его нет в комнате).
– Ты бы хотела, чтобы дядя Боря тоже был садовником? – уточнила мама.
– Ну что ты все переворачиваешь? Может, у него есть другие таланты! Раз Эмма ради него бросила свою Англию и переехала жить сюда.
– Ради мужа она, между прочим, выучила его родной язык, а он так и не удосужился выучить английский. – Мама, как всегда, защищала женщин. – И она, я в этом не сомневаюсь, приносит доход в семью. И обеспечивает и себя, и мужа!
– Я тоже обеспечиваю мужа! – почти закричала тетя Наташа.
– Но ты же не научилась играть в бридж! – не сдавалась мама.
– Еще чего не хватало! – фыркнула тетя Наташа.
Мама с тетей Наташей разошлись по комнатам, и каждая осталась при своем мнении.
За ужином разговор вернулся к тому, кто ради кого что делает. Мы нашли, точнее, мама нашла, поскольку за еду отвечает она, маленькую таверну. Мама сказала, что, пока она не наладила регулярную поставку рыбы и мяса в наш дом, она просто не знает, чем нас кормить (замороженную еду из супермаркета мама обходит стороной, и мы можем умереть с голоду, но она ни за что не приготовит нам мясо, которое пережило ледниковый период в морозильной камере). На вывеске перед таверной значилось, что там готовят настоящую итальянскую пиццу, пасту и все остальное – тоже итальянское. Маме понравился вход и белье, которое сушилось на втором этаже дома-таверны. Она успела разглядеть, что на веревке развешаны детские вещи, и решительно вошла внутрь. Оказалось, что она заметила не только детские вещи, а это для нее является гарантией качественной пищи и душевной атмосферы, но и дрова, которые были сложены в аккуратную поленницу. Нас вышел встречать официант – спокойный молодой парень, который говорил очень тихо. Почти так же, как наш папа. Папе, кстати, он сразу понравился. Как и обстановка – музыка в таверне была еле слышна. А столики выходили на крошечный, на три шезлонга, пляж между камнями.
– У вас действительно настоящая итальянская кухня? – строго спросила мама: когда речь о еде, она всегда становится очень строгой. – Пицца настоящая или замороженная?
– Настоящая, – спокойно ответил официант.
– И вкусная? – уточнила мама.
Официант показал на пустые тарелки, которые только что собрал со стола.
– И у вас есть настоящая печь? – спросила мама.
– Да, хотите посмотреть? – нисколько не удивился тот.
– Хочу, – ответила мама и отправилась на кухню, как будто всю жизнь знала дорогу именно на эту кухню.
Мне всегда становится неудобно, когда мама себя так ведет. Но поделать с этим ничего нельзя – запретить ей входить на кухню невозможно. И пока она не сунет нос во все кастрюли – не успокоится. В обычных ресторанах на маму смотрят с возмущением и недоумением, поэтому в обычные рестораны мы не ходим.
Пока мама инспектировала кухню, мы разместились за столом.
– Я бы нанялся сюда работать. Сдавал бы лежаки туристам за деньги, – мечтательно сказал папа.
– Там футбол, – сказал я, поскольку увидел в доме большой телевизор, перед которым сидел дедушка и еще один мужчина, – чемпионат мира, между прочим.
Мне таверна тоже понравилась. Я пошел смотреть телевизор. Пока мама пропадала не пойми где, официант, явно по собственной инициативе, принес Симе мороженое и сок. Дяде Боре пиво. Для остальных он поставил на стол небольшой графин с вином.
– Подождите, мы еще не готовы заказывать. – Папа знал, что от нашей мамы можно ожидать всего. Вдруг ей печка не понравится?
– Я же не предлагаю вам есть, а пить наверняка хочется, – ответил спокойно официант.
Да, официант оказался не официантом, а хозяином. Его звали Василий, как и меня. И он, как и я, страдал от своего имени. Его должны были назвать Спиро, как и его отца и деда, и как всех мальчиков по соседству, но его мать была против. Собираясь рожать, она заявила мужу, что если он назовет сына Спиро, то она ребенка не родит. Вот так и останется беременной. Отец Василия (а именно он был тем дедушкой перед телевизором, с ним мы посмотрели весь чемпионат мира) испугался жены с огромным животом, которая мучилась схватками, и сразу на все согласился. Так вот Василий был единственным Василием в округе, как и я – в нашей округе. И что творилось в головах у наших матерей, когда они давали нам такое редкое имя, мы не знаем.
Тетя Наташа пила вино, дядя Боря смаковал пиво. Я смотрел футбол. Сима уплетала мороженое. А папа лежал в шезлонге с бокалом вина и смотрел на вулканические камни. Только мамы не было. Мы уже были не против поесть, но без ее команды не решались сделать заказ.
Мама появилась вместе с поваром, она помогала ему нести блюда для всех нас. После этого вечера в эту таверну мы ходили часто. Мы даже организовали доставку – я выполнял роль курьера. Да, еда здесь была отличная.
Как рассказала мама, повар Антонио действительно был итальянцем. По маме. По отцу – греком. Он вырос и выучился в Италии и очень любил свою маму. А мама Грецию не любила, потому что была обижена на папу Антонио. Обиду на мужа она перенесла на всех греков. И растила сына как итальянца. Но надо же было такому случиться, что Антонио привел в дом девушку-гречанку. То есть сначала он не знал, что она гречанка, – девушка училась в Италии. А когда выяснилось, было поздно – Антонио решил, что любит свою гречанку больше мамы. Мама-итальянка рвала и метала, насылая проклятия на все греческие острова. Она не понимала, как сын мог во всей Италии найти не итальянку, не испанку, не русскую, в конце концов – любую из иностранок мама приняла бы как родную. Нет, ему понадобилась именно гречанка. Мама взывала к греческим богам, но те молчали. Антонио женился наперекор маминым чувствам и был счастлив. Правда, его жена очень скучала по дому и предлагала вернуться на историческую, так сказать, родину. Ведь до Италии рукой подать. В любой момент можно проведать маму! И Антонио согласился.
Ему предлагали место в лучших ресторанах. Он мог выбрать любой город, любой остров. Но никто, кроме Василия, не предложил ему полную свободу, второй этаж для проживания семьи, крошечный пляжик и тишину. Антонио, как и Василий, с которым он познакомился случайно, на выходе из церкви Святого Спиридона, они оказались зажатыми в толпе бок о бок, очень ценил тишину и сдержанность – негромкую музыку и скупое по местным меркам меню – не талмуд, а две страницы.
И пицца. Настоящая. Невозможно вкусная. Антонио мечтал найти ресторан, в который приходили бы родители с детьми прямо с пляжа – с надувными кругами, в купальниках. Он хотел накормить их тирамису, крем-карамелью и пиццей. Только Василий разрешил ему оборудовать печь и организовать доставку правильных дров. Было лишь одно условие, точнее, просьба, – в разгар сезона готовить традиционное греческое блюдо для привлечения туристов. Антонио готовил мусаку, которая у него все равно получалась итальянской. Василий предлагал детское меню, но Антонио решительно отверг предложение. И оказался прав. У него открылся талант приучать детей к новым блюдам. Дети, до этого требовавшие обычные макароны без всего, за обе щеки уплетали спагетти-болоньезе. Мальчики-подростки успешно справлялись со взрослой пиццей, а мамы забывали про диеты и не отказывали себе в лазанье. Для мужчин у Антонио находился кусок мяса в винном соусе. Ну, а домашнее мороженое, крем-карамель и панна-котту ели все, даже когда уже не оставалось места в желудке.
Когда жена Антонио родила сына, повар решил дать ему итальянское имя. Но жена уперлась и решила следовать традициям острова – и сына Антонио назвали Спиро. В честь святого Спиридона, который подарил Антонио новую жизнь в деревушке. И Антонио не спорил. Правда, по слухам, его итальянская мама чуть в обморок не упала, когда узнала, как назвали ее первого внука. Но ведь не упала же. Антонио много раз звал маму в гости – ради нее он даже уговорил Василия повесить перед входом в таверну итальянский флаг. Флаг висел, а мама так и не приехала. В свободное от работы время Антонио смотрел с отцом Василия футбол – любой, все равно. У них не было любимой команды или игроков. Они болели одинаково за всех. За это качество их любили и остальные посетители – если в кафе заходили немцы, отец Василия, знавший немецкий, переключал на немецкий футбол. Если заходили французы (а Антонио немного выучил французский), то можно было нисколько не сомневаться, что Антонио и папа болеют за французский клуб. Ну а про итальянские клубы Антонио знал все. Чтобы не отставать, папа выучил историю испанского футбола. Эти двое оценивали матчи лучше всяких комментаторов, сыпали именами, историческими данными и датами.
Здесь было удивительно спокойно. Дети в ожидании еды бегали по участку рядом с рестораном (Антонио планировал организовать там огород) и ловили кузнечиков. Мужчины смотрели футбол в компании отца Василия. Мальчишки-подростки прыгали в море с вулканических камней. Мамы и бабушки пили вино и могли спокойно вздохнуть, не заботясь о внешнем виде, прическе и так и не выгуляв ни одно вечернее платье. Те, кто хоть раз побывал в этом ресторане, – одевшись для вечера, с облегчением отказывались от вынужденного вечернего переодевания и устраивали ранний ужин – прямо после пляжа.