— А что я — для себя что ли? — под общий смех вопросил прапорщик. — Я ж для роты стараюсь.
— Вот пройдем город, можешь стараться изо всех сил, а пока лучше воздержаться. Хороши мы будем с мешками за плечами и широкими галстуками! — вспомнил я старый армейский анекдот.
— «Здравствуйте, товарищи прапорщики!» — тоном высокого начальства добавил Лобов. — «Воруете?» — «Ура! Ура! Ура!»
На подобные подначки старшина давно не обижался. Привык, и даже сам порою рассказывал что-нибудь из жизни абстрактных прапоров. Но иногда что-то просыпалось в его душе, и тогда он доводил до нашего сведения, что еще ни один прапорщик дом не построил, и вообще, много ли он может украсть без ведома старших офицеров?
— Ладно. По машинам! — прервал я веселье, и махнул рукой бойцам.
Минута — и бээмпэшки были оседланы. Башни чуть сдвинулись, поводя длинными стволами по сторонам, словно уже отыскивали цели, а потом застыли.
Где-то в напряжении выстроились самоходки. На подлете были боевые «крокодилы», и сейчас истекали последние мгновения тишины.
— Заводи! — я дождался заветного слова, прозвучавшего в рации, и совсем как Гагарин бросил. — Поехали!
Пока мы никуда не спешили. Колонна двинулась прежним порядком на малой скорости. Впереди — танк с тралом, и под его прикрытием все остальные. Дорога покатилась вниз, и мы оказались в зеленке. Не слишком густой, однако вид цветущих кустов и деревьев настолько действовал на нервы, что поневоле подумалось: неужели это на всю жизнь, и я отныне обречен взирать на любой лес или парк с точки зрения возможной засады?
Если вернусь. Если…
Мы выехали на открытое пространство довольно неожиданно. Только что по обеим сторонам тянулись деревья, и вдруг открылся просвет, а дальше разлегся широченный луг с песчаными проплешинами, простирающийся до самого города.
Колонна застыла без всякого приказа. Я немедленно поднялся и вскинул к глазам бинокль, выискивая вдалеке какой-нибудь намек на опасность.
Город как город. Видали и покрасивее. Невысокие, не выше четырех этажей, дома, на первый взгляд лишенные каких-либо украшений, будь то лепнина, кариатиды, мраморная плитка или плакаты, широкая улица, начинавшаяся прямо от поля, и полнейшее безлюдье.
Насчет последнего я был не уверен. Нет ничего проще укрыться где-нибудь на чердаках и подвалах, и хладнокровно поджидать въезжающих в город. Не дураки же неведомые противники, чтобы демонстрировать себя во всей красе, похваляясь перед нами бравым видом и пулеметными лентами на плечах!
— Приготовились!
Защелкали затворы.
— Вперед!
Послушный моей воле и приказу танк с тралом покатился к городу, и оставалось лишь с напряжением следить — громыхнет, не громыхнет?
63Техника застыла в паре сотен метров от первых домов. Пара выделенных нам дядей Сашей саперов споро прошлись по обочинам, замахали руками, и машины съехали с дороги, выстраиваясь в готовую поддержать нас огнем цепь.
Может, я рисковал, оставляя технику в такой близи от города, но почему-то казалось, что противник не станет удерживать окраины, напротив, постарается, чтобы мы вошли поглубже, увязли в линейке улиц, и уж тогда нанесет удар. В противном случае нас бы уже давно встретили огнем, пока мы катились вслед друг другу, и на любой маневр нам требовалось время.
Надеюсь, я не ошибся. Очень уж хорошую мишень представляли собой застывшие без движения машины. С другой стороны, любое нападение мы могли парировать таким огнем, что мало никому не покажется.
Мы тоже, вздумай начать пеший марш раньше, были бы мечтой для любого пулеметчика или просто меткого стрелка. Так что, кто знает, какое решение хуже, если город при любом раскладе сулит нам мало хорошего? Так хоть мы тоже можем ответить, и уж окрестным домам точно не поздоровится.
Разворачивать уставную цепь с дистанцией десять-пятнадцать метров от человек до человека я не рискнул. В памяти были свежи воспоминания о многочисленных взрывоопасных сюрпризах, которые щедро раскидывали у нас на пути предыдущие враги. Дорога хоть выложена из таких плит, что захочешь — не очень поднимешь, и, следовательно, минная опасность тут была минимальной. Относительно, только что под луною может считаться абсолютным?
Десант растянулся вдоль дороги. Бойцы были проинструктированы, да и опыт подсказывал не держаться друг к другу вплотную.
Нервы были напряжены. Когда шагаешь по открытому месту, поневоле ждешь каждую секунду свиста пуль над головой и грохота близких очередей. Но окна домов были темны, и нигде пока не было видно маячившего там силуэта.
Еще немного, и мы вошли.
Да что же это такое — я в первый раз вхожу в действительно чужой город, находящийся где-то в параллельных измерениях, а в руках моих автомат, и я каждое мгновение готов отпрыгнуть в сторону и поливать огнем все, что лишь покажется мне подозрительным! И это — вековая мечта человечества?!
Крайние дома не производили впечатления. Обычные коробки с довольно покатыми крышами. Никаких стекол в окнах не сохранилось, и дома взирали на нас пустыми глазницами.
Бойцы слаженно устремились внутрь первых жилищ. Донесся грохот — очевидно, кто-то предпочел не открывать дверь, а просто выбивать ее, или же, по крайней мере, пользовался при этом не руками, а ногой. Руки-то заняты оружием.
Мы оставались на улице, прижимаясь к стенам домов и были готовы поддержать находящихся внутри. Но время шло, а выстрелов и взрывов не было.
Наконец, из подъезда выскочил Абрек и выдохнул:
— Пусто! Нэт, понимаешь, совсем пусто! Те, кто жил, все забрал с собой. Ни мебели, ничего. Даже двери — те редкость.
Я повернулся к Свешневу:
— Ты что скажешь, охотник?
— В комнатах слой пыли, земли, мусора, стены в трещинах, но кто-то здесь был после всеобщего переезда. Сохранились следы. Судя по всему — свежие. Неделя, две — не больше.
— А последние дни? — спросил я самое основное.
Снайпер пожал плечами.
— По-моему, нет, товарищ старший лейтенант. Но я был не во всех квартирах.
Дома на окраине потихоньку были осмотрены, и я смог подозвать поближе технику. Нечего ей маячить на открытом месте, тем более — отсутствие врагов сейчас — не гарантия, что они не появятся в ближайшее время.
Рота двинулась дальше. Попробуйте, имея в распоряжении меньше полусотни человек, осмотреть довольно большую часть города! И пропустить затаившегося врага страшно — потом жди удара в спину.
Мы шли, ежесекундно ожидая стрельбы. Не у нас, так в другом районе, где действовали прочие роты, однако пока все было тихо. Лишь чуть позади урчали моторами бээмпэшки, осуществлявшие поддержку.
Бойцы действовали тройками, дабы хоть немного исключить случайности, и иметь возможность прикрыть друг друга. Кроме того, после каждого дома взводные осуществляли перекличку, проверяя наличие людей, и после этого докладывали мне о результатах.
Впечатления в целом были удручающими. Если не считать плит улицы, во многих местах пробились трава и какие-то куцые деревья, в одном месте вообще были бурные заросли, видно где-то там к поверхности подходила вода, и песок, песок повсюду.
Сами здания тоже не внушали доверия. Порою казалось, что они могут обрушиться в любой момент, настолько обшарпанными выглядели стены. А в добавок — какой-то странный запах. Наверно, запах запустения.
— Ничего себе! — шедший рядом со мной Тенсино кивнул вперед.
Там прямо посреди улицы застыли остатки каких-то машин. Искореженные, сожженные, явно подкарауленные здесь, а затем расстрелянные из ближайших домов.
Дома тоже носили следы ответного огня. Стены выщерблены, кое-где, вроде, покрытые копотью, хотя, может, то была просто грязь в нескольких местах чернели пробоины, нанесенные каким-то более серьезным оружием типа гранатомета, а то и орудия.
— Наверно, это и есть тот разгромленный отряд, — сказал я.
Вряд ли неведомая банда решится повторить засаду в том же самом месте, только люди явно напряглись еще больше, и ожидание боя стало просто непереносимым. На всякий случай мы продолжали двигаться прежним порядком и со всеми прежними мерами предосторожности, включая осмотр всех домов.
По мере приближения, картина разгрома становилась все более зловещей. Никто и не думал убирать трупы. Несколько дней жары лишь способствовало их скорейшему разложению, и в воздухе висел противный сладковатый запах мертвой плоти, слегка перемешанный с застаревшей гарью, да вились неисчислимые полчища мух. При нашем приближении прочь рванули какие-то мелкие зверьки, судя по тяжести бега — падальщики.
— Лихо их! — пробурчал сзади кто-то из бойцов.
— Устав читать надо, — чуть более резко, чем хотелось, оборвал я. — В той части, где говорится об охранении на марше. И не лезть, очертя голову.
Ближайшие к нам машины были подобием наших грузовиков, приспособленных для перевозки людей, или же — аналогом армейских автобусов, по наличию в них комфорта. Впрочем, былой комфорт больше угадывался, очень уж все было разворочено, а потом еще и сожжено. Никакой брони не было, потому машины явно не являлись боевыми.
Так и запишем — остатки транспортов для перевозки людей, повторил я по себя. Что ж они на таком, да без разведки в город сунулись? Ведь прерванная связь сама по себе должна наводить на мысль о разнообразных случайностях.
Но и банда была странная. Рядом с некоторыми трупами, сами трупы, точнее — останки, мы не рассматривали, валялось оружие, словно нападавшие имели свои прекрасно оснащенные склады, и не нуждались в трофеях. Духи-то обычно подбирали все. Или — не смогли разобраться в принципах работы?
Стараясь не дышать глубоко, я подошел к одному из убитых, наполовину обгрызанному, покрытому мухами так, что казался черным, и подобрал лежащий рядом с ним предмет.
Начиная с определенного этапа все, что производится человеком и предназначается для конкретной цели поневоле похоже между собой. Тем более, когда речь идет о стрелковом оружии. С одной стороны — требования анатомии, ведь «стрелялку» должно быть удобно держать в руках, с другой — обычные законы механики и баллистики.
Пуля должна покидать оружие через ствол, причем, от его длины зависит начальная скорость и дальность боя. Приклад улучшает упор и способствует меткости, особенно, когда стрельбу приходится вести дальше нескольких десятков метров. На оружии должен иметься предохранитель, чтобы не допустить случайного выстрела. «Стрелковая» рука должна помещаться возможно удобнее. Точно так же обязателен магазин, в котором располагаются патроны, ну, и так далее и тому подобное. Так чего же тут особо разбираться?
Оружие местных аборигенов по габаритам было чем-то средним между десантным «калашниковым» и АКСУ. Приклад откидной имелся, как же без него? Тоже рукоять рядом с курком, лишь газовой трубки не видно, да и ствол покороче, а калибр… Я присмотрелся и невольно присвистнул. Тут же как у ДШК, а то и КПВТ! То-то магазин был необычайно широким!
Все же, я скорее бы предположил, что в руках у меня не автомат, а пистолет-пулемет. Наподобие наших ППШ или немецких МП. Ну, не походил он на оружие дальнего боя! Никак не походил! Кстати, у того же МП калибр тоже был не семь с чем-то там (семь девяносто два, помню, конечно), а девять — под парабеллум.
Что было хорошо — весила игрушка немного, гораздо меньше, чем должна бы по любым расчетам, и это поневоле наводило на мысль о каких-то сплавах, пошедших на конструкцию. В остальном… Палец нашарил полоску с выемкой, явный предохранитель. Теперь посмотрим, в каком положении она запирает затвор… Понятненько…
Единственное — пришлось повозиться в поисках защелки, удерживающей магазин. Но — нашел, и отсоединил рожок несколько непривычной формы. Теперь передернуть затвор… Кажется, так…
Вопреки ожиданиям, никакого патрона в стволе не оказалось. Да что это за солдат такой, в опасный момент не подготовивший оружие к стрельбе! Ясно, почему их тут всех положили тепленькими!
Патроны в магазине были непохожими на любые, которые я когда-либо видел в жизни. Пуля, гильза — чего уж такого, однако вместо привычного металлического цилиндра с донышком последняя напоминала… Напоминала…
Спрессованный по размерам порошок? Наверно. Других слов у меня не было. Не филолог бо еси, а пехотный офицер.
Сзади с любопытством надвинулся Тенсино.
Артиллерист повертел в руках выщелкнутый мной патрон и авторитетно заявил:
— Безгильзовые боеприпасы. Слушай, давай попробуем стрельнуть.
Любой мужчина остается ребенком на всю жизнь. Словно мы не настрелялись из всего, что только может стрелять! Но тот же Тенсино некоторое время носился со старым ППШ, найденном нами на поле боя, у меня был маузер, комсорг до сих пор не может расстаться с винчестером…
По всем действующим правилам оружие мы были обязаны сдать, только выполняли это зачастую с изрядной задержкой. А кое-какие наиболее раритетные экземпляры дарили особисту Серафиму, который собирал коллекцию. Только в Союз эти сокровища все равно не увезешь, и скорее всего, сменщика ждал шикарный подарок.
— И поднимем тревогу? — в занимаемом нами городе все еще было тихо, и я представлял, какие чувства породит внезапно раздавшаяся очередь.
— Ерунда! — отмахнулся Тенсино. — Скажем — померещилось.
И тут внутри дома, рядом с которым мы стояли, раздался взрыв. Судя по громкости — нечто вроде гранаты.
Разговор мгновенно прервался. Позабыв про собственные наставления, я рванул внутрь, преодолел пару пролетов и оказался в длинном коридоре.
Там висела пыль. Одна из дверей была снесена, а рядом стоял один из приданных нам саперов, и очумело тряс головой. Еще трое солдат выглядывало из соседнего помещения.
— Что случилось? — никто не стрелял, и вопрос был закономерен.
— Растяжка, товарищ старший лейтенант, — излишне громко сообщил сапер. — Смотрю — дверь, стал открывать, вижу — там какая-то проволока. Или веревочка. Ну, я и отпрыгнул за стену. А оно как рванет!
Сапер извлек откуда-то сигарету, и попытался прикурить. Пальцы его заметно дрожали. Я поднес солдату зажигалку, и лишь после этого заглянул в квартиру.
Ничего такого, что стоило бы защищать, здесь не было. Посеченные осколками стены, деревянный замусоренный пол, окна, давно лишившиеся стекол, россыпь стреляных гильз.
Отсюда не столь давно велась стрельба по беззаботно въехавшему в город отряду. Я даже выглянул в окно, убедившись, что с этой позиции можно было бить на выбор по судорожно мечущимся людям.
Гильзы были вполне знакомыми, от АК, что ровным счетом ни о чем не говорило. Бессмертным творением Калашникова духи пользовались широко, явно предпочитая его любому другому оружию.
Зато отметалась какая-то третья сила. Вряд ли кто-то мог владеть нашим оружием в параллельном мире. Так что, хоть с противником смогли определиться. Еще бы его найти — цены бы нам всем не было.
— Предупреди всех, чтобы были осторожнее. Возможны сюрпризы, — приказал я вошедшему в комнату бойцу, а сам прошел дальше по квартире.
По соседству валялась еще одна горсть гильз, на этот раз — от ПК. И больше ничего.
— Друзья, — Тенсино повторил весь ход моей мысли.
— Они самые.
Мы вышли на улицу. За краткое время нашего отсутствия Лобов успел продвинуться чуть дальше, и теперь торопливо возвращался ко мне.
— Там две боевые машины. Подбитые, — сообщил мне старлей. — Только в них кто-то явно покопался.
— Посмотрим, — кивнул я. — Только кое-что доложу.
Я имел в виду причины взрыва, место разгрома отряда и находку гильз. Именно так меня понял Тенсино, так как немедленно забрал у меня трофейный пистолет-пулемет, присоединил магазин, передернул затвор и полоснул очередью по стене дальнего дома.
Эффектно полетели куски. Оружие и впрямь было мощным.
— Мать твою! — выругался Тенсино раньше, чем я успел сделать ему замечание. — Ну и отдача!
Он присмотрелся к стене и отметил:
— Да и кучность хреновая. Калашников куда лучше.
— Ты сейчас сюда всех духов соберешь, — все-таки, высказал я артиллеристу.
— Нет здесь никаких духов. Что они, дурные, в городе сидеть?
Внутренне я был согласен с приятелем, однако шанс нарваться у нас был, и потому меры предосторожности требовалось соблюдать.
— Ладно. Там видно будет, кто здесь есть, а кого нет. Кончай играть, и пошли лучше на подбитую машину смотреть. Настреляешься еще вволю.
— Ага! Да эту штуку вмиг от нас заберут на предмет изучения, — не согласился Тенсино.
Конечно, заберут. Диковина, однако…
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
64— Нам удалось полностью договориться с правительством. Потому прочие действия отныне будут лишь мешать.
Собравшиеся трое мужчин были одеты в штатские костюмы, но лишь говорящий являлся единственным гражданским человеком из троицы. Остальные с тем же успехом могли нарядиться в мундиры, однако положение обязывает…
— Я уже отдал приказ о срочном сворачивании всех намеченных операций, — кивнул сидящий напротив.
Он был единственный из трех, кто носил очки, старомодные, в роговой оправе, отчасти скрывавшие выражение глаз.
— Хорошо, — кивнул первый, самый старший из присутствующих. Впрочем, молодых здесь не было, и средний возраст каждого давно перевалил за шестьдесят. Так давно, что можно было уже говорить о другом десятилетии. — Я думаю, товарищи, что пора изложить все нынешнему секретарю.
Некоторое время собеседники старательно обдумывали услышанное, а затем тот, что в очках, произнес без всякой аффектации: