Последнее отнюдь не являлось новостью. Но все равно — неприятно, особенно — на фоне предыдущих успехов.
— Ладно, — прервал неприятный разговор Бхан. — Сейчас главное — соединиться с остальными. А там решим, каким образом взять этот орешек. Ведь все равно, возьмем…
60Ялан был неправ. Большая часть заставы действительно пребывала в нирване по случаю легкой победы, но кое-кто устоял перед соблазнами. По самым разным причинам.
В числе устоявших был и сам президент. Пост считался весьма высоким, сулил дальнейшее продвижение по политической лестнице, а уж нынешний успех вообще мог сыграть роль в карьере вплоть до участия в следующих выборах на один из ключевых постов в правительстве.
Он немедленно послал донесение о случившемся, но к некоторому удивлению, не услышал ничего в ближайших новостях. Затем пришло послание Месед. Прямой начальник не просила, а приказывала сделать все, чтобы победа осталась в тайне. Официально никакого вторжения в Элосту не было, соответственно, не было и разгрома вторгшихся. Более того, правительство вынуждено пока принять план номер десять. И лишь в самом конце сладкой пилюлей шла приписка, мол, труды руководителя заставы не пропадут втуне, и уже оценены самым лучшим образом.
План номер десять предусматривал полную информационную блокаду заставы. Все терминалы отключались от общей Сети, вместо прямого общения включались специальные программы, подобранные так, что ни у кого из возможных корреспондентов не могло возникнуть сомнений, будто они общаются с реальными людьми. Всем обитателям заставы запрещалось покидать ее пределы под угрозой полного лишения потребительских прав. И что толку в дополнительных льготах, когда подобное положение действовало вплоть до отмены самым высоким начальством, то есть, может быть — и бесконечно долго.
Все это заставляло поневоле задуматься. Теперь ни о какой свободе не было речи. Даже программы мобилей отключались по команде из столицы, и все транспортные средства не могли преодолеть некий барьер. Подобное могло означать лишь одно: положение намного серьезнее, чем показалось на первый взгляд. Президент немедленно прозондировал почву, благо, он являлся креатурой Месед, и мог рассчитывать на какие-то пояснения с ее стороны.
Ответ отнюдь не обрадовал. Более того, заставил усомниться в собственном решении выбрать именно такой способ карьеры.
Правда, нанесение превентивного удара давало надежду, что история закончится миром. С другой стороны, номер десятый касался всей границы, и, следовательно, положение было отнюдь не столь радужным. Или вторгшаяся банда была весьма велика и представляла нешуточную угрозу.
По роду деятельности, президент заставы знал гораздо больше простого обывателя, вплоть до реально происходящего в соседних странах, как и о падении Благодатных Земель в Средиземноморье. Знал он и о том, что реальных мобильных сил в Элосте практически нет. Основной упор делался на упреждающий ракетный удар и охрану границы, а воевать на собственной территории никто не предполагал. Просто у страны вечно не хватало средств на модернизацию и ремонт автоматических боевых комплексов, не говоря уже о строительстве новых. Простому человеку главное — избыток самого необходимого от бытовых механизмов и прочих средств обеспечивающих комфорт, до еды, зрелищ и всевозможных дурманящих препаратов. Вот попробуй лишить его привычного комфорта — тогда он взвоет и начнет обвинять всех и каждого. Что ему отдаленная угроза, которую мозг давно привык воспринимать как нечто несерьезное? На то, мол, есть бравые ребята, которые обязательно предотвратят и победят. И невдомек, что бравые ребята давно избалованы тем же комфортом, и потому никого защищать не собираются, а вся некогда грозная армия давно сократилась настолько, что с легкостью размещается на редких пограничных заставах, да и там придается всеобщим порокам, а отнюдь не предотвращает угрозы и бережет родную страну. Все важное делает автоматика.
Президент сам себя тоже отнюдь не считал бравым парнем, и был бы не прочь немедленно прервать контракт, но — поздно. Нет бы, на денек раньше. Теперь, с момента вступления пресловутого десятого пункта, любые отставки не принимаются, более того — даже покинуть приграничную зону никому, включая начальство, не удастся. Дабы не беспокоить зря население и не сеять паники. Пройдет немного времени, подтвержденный приказ достигнет главного мозга заставы, и тот немедленно перепрограммирует всю автоматику так, что попытка уехать обернется элементарной остановкой мобиля в пределах установленной зоны. И хоть пешком иди, только все равно не дойдешь.
Согласно букве правил, требовалось объявить всему персоналу базы о принятых начальством мерах и введении нового положения. Но президент представил бурю всеобщего возмущения, и решил отложить объявление на утро.
Все равно никто никуда никогда не ездит. Разве что, имеет на это право, к тому же — подкрепленное прямыми обязанностями.
Имел до сегодняшнего дня.
61Напряжение потихоньку спадало, а затем стало сменяться расслабленностью, как почти всегда бывает, когда опасность оказывается далеко позади. Грозные дыроколы опустились на колени, затем и вообще успокоились рядом с сиденьями, вроде и в стороне, и в то же время фактически под рукой. Мобиль стремительно преодолел большую часть пути, оставляя позади не только расстояния, но и подлинные и мнимые угрозы.
Теперь можно было перевести дух. Как бы ни были безумны дикари, они все равно не могли объявиться в здешних местах. Пусть их тысяча или даже две или три, им все равно не по зубам многомиллионный город, значит, рыскать в его дальних окрестностях нет ни иалейшего смысла.
— Кажется, вырвались, — подал голос Ялан.
И — сглазил.
Нет, никто не бросился на мобиль из проносящегося по обочинам дороги леса, не стал стрелять по несущейся машине, и даже не выпустил вслед гранату с чувствительной к теплу головкой. Но скорость мобиля резко упала, а затем он притулился к краю и застыл так, словно стоял здесь всегда. Или просто обустроился надолго.
— Что за?.. — выругалась Браминда.
— Откуда я знаю? — огрызнулся Ялан, но руки его уже сами порхали над сенсорами.
Никакого видимого результата это не принесло. Лишь на крохотном экране вспыхнули цифры, и пришлось напрячь память, чтобы узнать их значение.
— Десятка, — Ялан вопросительно посмотрел на спутницу, и тут в его глазах появилось понимание.
Он вручную распахнул дверь, вывалился наружу, однако тут же вскочил и дернул из машины «дырокол».
— Выметайся!
— Зачем? — Браминда явно не понимала происходящего.
— Скорее, дура! — крикнул мужчина и подхватил с заднего сидения первую попавшуюся сумку.
И настолько повелителен был тон, что Браминда не рассуждая тоже выскочила из мобиля, лишь успев подхватить пистолет-пулемет.
В следующее мгновение двери машины сами собой закрылись.
— Эй! — Браминда попыталась открыть машину, яростно дернула за ручку, но с тем же успехом можно было бы одним рывком обрушить на себя капитальный дом, или, скажем, сдвинуть гору средних размеров.
Стекла поднялись, наглухо отрезая внутреннее пространство от кипевших снаружи страстей. Равно как и оставшиеся вещи от своих мимолетных хозяев.
— Да что это такое! — выкрикнула Браминда.
— План номер десять подразумевает изоляцию заставы от остального мира, — устало пояснил ей Ялан. — Как информационную, так и любую иную. Всякие перемещения запрещены, вся техника блокируется и возвращается в пределы приграничной зоны. Нам еще повезло, что успели выбраться.
Как бы подтверждая его слова, мобиль тронулся с места, развернулся и понесся обратно. Автоматика спешила исполнить приоритетный приказ, и ей было все равно, остались люди внутри, или нет. Впрочем, средств вернуть недавних пассажиров в свое нутро у мобиля все равно не было.
Браминда рванулась было вдогонку ускользающему транспортному средству, но дело было настолько безнадежным, что погоня угасла после десятка шагов.
— Стой! — все же выкрикнула женщина.
Никакой реакции не последовало, и тогда в досаде «дырокол» взвился к плечу. Запоздало и безнадежно прогремела длинная, чуть не на весь магазин, очередь. Но грозный пистолет-пулемет был оружием ближнего боя, машина же успела отдалиться на порядочное расстояние, и с каждым мгновением увеличивала его все больше.
— Стой! — Браминда выпустила последние патроны и повернулась к своему спутнику. — Да сделай же что-нибудь!
— Что? — поинтересовался тот.
В противоположность женщине, Ялан не выглядел отчаявшимся, лишь безмерно усталым. Лишь сквозь усталость стало пробиваться нечто новое, которого явно не было до самого последнего момента.
— Мы же погибнем здесь! — Браминда внезапно отбросила прочь пистолет-пулемет и повторила. — Погибнем! Погибнем!
— Почему здесь? — спокойно произнес Ялан. — Сейчас пойдем. Здесь нам точно делать нечего.
— Куда пойдем? До заставы отсюда знаешь сколько? — женщина уже не говорила, а кричала.
— Какая застава? Ты что, откровенно дура? — мужчина тоже не выдержал и заорал в ответ. — Или не понимаешь, что десятку ввели не просто так? Да раз решили прервать все связи, тут явно нечисто. Вплоть до того, что прорыв дикарей гораздо серьезнее, чем мы думаем, и правители заранее считают нас всех мертвецами! Тут подальше двигать надо! До Хитхана в два с лишним раза ближе, чем до заставы! Дойдем, куда денемся? Еще счастье, вырваться удалось, а то так бы и покоились с остальными! Ну! Пошли! Чего стоишь? Ночевать здесь собралась?
Ночевать посреди леса было настолько неуютно, что одно напоминание об этом несколько привело Браминду в чувство. Она заозиралась вокруг, впервые осознав, что вокруг лежит самая что ни на есть дикая природа, и вокруг на огромном расстоянии нет ни одного человека. Лишь двое беглецов, в мгновение ока лишившиеся казавшейся столь надежной техники.
Почему-то сразу пропало желание кричать на напарника. Напротив, наличие рядом хотя бы одного человека стало восприниматься в качестве подарка. Очень уж не по себе было оказаться наедине с дикой природой. Вместе-то по любому легче, и не столь важно, кто именно стоит неподалеку.
— Как же мы пойдем? — вопросила Браминда.
— Ножками. Скажи спасибо, я хоть что-то вытащить из мобиля успел, — Ялан кивнул на валявшуюся у его ног сумку.
Женщина покорно кивнула, подобрала свой «дырокол» и забросила его за спину, даже не поинтересовавшись, заряжен он, или нет.
Но трудно сделать первый шаг, даже если страшно оставаться на месте. И чтобы протянуть время, Браминда спросила:
— Что хоть в сумке?
— Понятия не имею, — Ялан собирал вещи в горячке, и действительно не помнил, куда и что кидал.
Вопреки зародившимся надеждам, в сумке не оказалось ни дури, ни фляги с чем-нибудь бодрящим, ни даже простой воды. Лишь груда обойм к оставшимся в мобиле пистолетам, магазины для «дыроколов» и подарками — аптечка да четыре банки консервов, уж непонятно для чего брошенных сюда Яланом.
Лицо мужчины вытянулось от разочарования, а женщина лишь произнесла:
— Пить хочется.
— Потерпи, — оборвал ее спутник.
Он и сам вдруг ощутил накатывающуюся жажду, и яростно принялся выбрасывать ненужные пистолетные обоймы. Он бы и магазины к пистолет-пулеметам выбросил, чтобы не тащить, только вовремя вспомнил, что тогда единственное оружие превратится в ненужные железяки. А так — все какая-то иллюзия защиты.
И впереди лишь сплошная жуть, но то, что позади, гораздо страшнее. Так хоть какой-то шанс, а там…
Без всякой надежды, уже подозревая о результате, Ялан все же попробовал позвонить по связнику. Что может быть естественнее, чем вызвать машину из города?
Браминда поняла и застыла, наблюдая, как Ялан приложил стержень связника к лицу.
— Бесполезно, — сдался мужчина. — Спутник просто отключил соответствующий сегмент, и сейчас мы вне зоны связи. Так что…
Ялан посмотрел на казавшиеся зловещими джунгли, поудобнее перехватил пистолет-пулемет, взял полегчавшую сумку и бросил:
— Пошли. Все равно здесь ничего не высидим.
После чего сделал первый шаг по дороге.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
62Перед городом общая полковая колонна распалась. По плану операции нам надлежало не вытеснить из города неведомого противника, а уничтожить его, и роты сворачивали, двигались в обход, чтобы зайти с разных сторон, блокировать чужой населенный пункт, атаковать его одновременно с фронта, флангов и тыла.
Сам город был пока не виден. Маневрирование производилось так, чтобы нас не смогли обнаружить раньше времени. Благо, на этот раз карты были весьма подробными, и мы не рисковали заблудиться где-нибудь в прилегающих к городу скалах или садах.
Дальше всех приходилось идти разведроте, однако, на то они и разведчики, чтобы брать на себя самое трудное. По сравнению с ними мой марш перед развертыванием можно было считать увеселительной прогулкой.
Увеселительность подчеркивал идущий впереди колонны танк с нацепленным на него противоминным тралом. Мы привычно сидели на броне, смотрели по сторонам, и не сказать, чтобы на душе ощущался какой-нибудь подъем. Но и уныния не было. Лишь собранность, давно ставшая для большинства привычной. Проглядишь опасность — а в итоге не только сам отправишься в райские кущи, но и рискуешь прихватить с собой товарищей.
Дорога была неплохой, и чем-то напоминала основное шоссе, выдерживающее любую технику. Или тут все дороги такие? Вот только подзанесло ее маленько, и потому пыль поднималась в воздух, висела за каждой машиной, пока ее не сволакивал в сторону устойчиво дующий ветер. Если бы не он, дышать было бы совсем нечем.
Мы плевались, пытались хоть как-то укрыться от пыли, но под броню никто не лез.
Наконец, танк свернул на другую дорогу и застыл. Колонна послушно встала след за ним, и я спрыгнул с бээмпэшки, и направился к нашему тральщику. Сюда же подтянулись остальные офицеры.
Судя по карте, мы были на исходных. Судя по часам, у нас оставалось еще почти сорок минут до намеченного времени.
— А дорога, между прочим, клевая, — хмыкнул командир приданного танкового взвода Толик Земченок.
Он был родом из моего города, что сразу же породило между нами сходные с родственными связи двух земляков, закинутых на чужбину. Еще одним был мой техник, которого я даже переманил из батальона Пронина.
Высокий, чуть сутуловатый танкист, внешне не слишком походил на выбравших соответствующую воинскую специальность, но что значит внешность? Ничего не значащий стереотип.
Дорога действительно была такой же, какая шла от Врат до самого лагеря. Тут даже колонной идти — сплошное удовольствие. Жаль, что теперь было уже не до дорог, а улицы — совсем иное.
Доклад полкачу занял секунды. Мы же не журналисты и не радиолюбители, чтобы засорять эфир понапрасну.
— Перекур! — крикнул я бойцам. — От машин далеко не отходить. Наблюдать за обстановкой!
Кто-то сразу приложился к фляжке, благо, на броне — не своим ходом, и мы прихватили с собой порядочный запас воды. Другие потянулись к сигаретам, как можно удобнее расположились в тенистых местах, и со вкусом закурили.
Есть не хотелось. Жарковато для чего-нибудь серьезного, но постепенно разум взял верх над желаниями, и то один, то другой боец потянулся к консервам.
Время тянулось медленно, как оно всегда тянется перед боем. Кроме тех случаев, когда все начинается внезапно.
Стрелки часов неторопливо двигались, словно желая подразнить нас, а мы демонстративно старались смотреть на них пореже, да пытались травить старые заезженные анекдоты.
— Помните, как Величко провожали? — когда очередь дошла до меня, спросил я.
Величко был прежним начальником штаба батальона.
Кое-кто этой истории не знал, и я со вкусом принялся за рассказ.
— Он подхватил гепатит, ну и после госпиталя, как положено, должен был направиться на реабилитацию на Иссык-Куль. А мужик был классный, вот мы и направились его провожать. Я, как тогда еще новый ротный, Пермяков и Николаев, замначштаба, которому потом ногу оторвало. Как водится, прихватили с собой литр первача, выпили его на четверых еще в госпитале, пока медики документы оформляли. Показалось — мало. Достали еще литр. Пока ехали на аэродром, уговорили и его. Там у летчиков разжились еще двумя бутылками. И вот Величко монументально застыл в дверях вертушки, уже раскручивается винт, «крокодилы» прикрытия поднялись, а Пермяков сует нашему болезному стакан. Михайлыч, на посошок! А стакан налит щедро, с горочкой. Михайлыч не спеша выпивает, и мы ему суем огурец. Закуси, чтобы не развезло! Михайлыч очумело на него посмотрел, и так возмущенно: «Вы что, мужики? Мне же острого нельзя!»
Все грохнули, представив бывшего начштаба. Впрочем, он еще весной отбыл по замене в Союз, и теперь мог соблюдать полную диету, или не соблюдать вообще ничего.
Главное — всегда и везде находить что-то веселое, иначе можно просто свихнуться.
— Десять минут, — напомнил Лобов.
— Еще успеем выкурить по последней сигарете, — я извлек пачку, убедился, что она пуста, смял и полез за следующей.
— Абрек — твои дома по правую руку. Лоб — по левую. Колокольчик в резерве, — напомнил я офицерам расклад. — Предупредите бойцов, чтобы экспроприациями не увлекались. Тут целый отряд положили, неровен час… Кстати, Микола, — повернулся я к Кравчуку. — Приказ не увлекаться касается и тебя.
— А что я — для себя что ли? — под общий смех вопросил прапорщик. — Я ж для роты стараюсь.