Огузами-переселенцами в своей значительной части являются и жители селений Каякент, Темираул, Чонтаул и одного квартала сел. Костек, которые появились здесь, согласно источникам, в XVI–XVIII веках.
Тюркизация приморской равнины Дагестана не сопровождалась сменой древнего населения данной территории с его нетюркскими и тюркскими субстратами, а путем слияния новых переселенцев с ним. В ряде случаев, как нам представляется, происходила лишь тюркизация языка коренного населения предгорья как результат социально-экономической и политической зависимости, насаждения ислама и других факторов.
8. (С. 25). Автор преувеличивает размеры территории хазар и подвластного им населения. См.: Артамонов М. И. История хазар. М., 1962; История Дагестана. М., 1967. Т. I. – С. 127–131.
9. (С. 25). Термин «татары» Д.-М. Шихалиев употребляет в значении «тюрки».
10. (С. 26). См. примечание 7.
11. (С. 26). О Золотой Орде и татаро-монгольских завоеваниях см.: Греков В. Д. и Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.-Л., 1950; Монголы в Европе и Азии. М., 1970 и др.
12. (С. 27). Автор, очевидно, пользовался рукописными списками «Дербенд-наме», ибо первое издание этой хроники в России относится к 1851 году. Мог он пользоваться также немецким переводом источника, изданным в 1814 г. Ю.Клапротом. Об изданиях «Дербенд-наме» см.: Стори Ч. А. Персидская литература. Биобиблиографический обзор / перераб. и доп. Ю. Э. Брегель. – М., 1972. Ч. II; Дербенд-наме / пер. Г. Оразаева, А. Шихсаидова. – Махачкала, 1992.
13. (С. 27). Ханжи – одна из транскрипций Анжи. Многие дагестанцы, в том числе и кумыки, и поныне называют Махачкалу (быв. Порт-Петровск) Анжикалой.
14. (С. 29). Сведения о Дербентской стене см.: Артамонов М. И. Древний Дербент // «Советская археология», 1946. № 8; Хан-Магомедов СО. Дербент. М., 1958 и др.
15. (С. 30). Утверждение автора о том, что русские первые ознакомились с Закавказьем при Петре I, не соответствует действительности. Русско-закавказские связи имеют большую историю. См.: Белокуров С. А. Сношения России с Кавказом. М., 1889; Материалы по истории грузино-русских взаимоотношений. Тбилиси, 1937; Полиевктов М. А. Европейские путешественники XIII–XVIII вв. по Кавказу. Тифлис, 1935; Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией в XVI–XVIII вв. М., 1963; Косвен М. О. Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке // «Кавказский этнографический сборник». – М., 1955–1962. Т. I–III и др.
16. (С. 30). Утверждение Шихалиева о «беспечности кумыков» совершенно бездоказательно, ибо многочисленные путешественники и даже представители дворянской историографии писали о трудолюбии населения Дагестана, их занятиях поливным земледелием, садоводством, о наличии у них скотоводства в широких размерах, о развитии ремесла и торговли и т. д. Последующие сведения Шихалиева о развитой системе земледелия, водопользования полностью опровергают его же более раннее утверждение. 17. (С. 31). Говоря об отсутствии постоянных поселений хазар на Кумыкской плоскости (т. е. на Терско-Сулакской низменности), автор допускает неточность. Еще армянские (VI–VII вв.) и арабские авторы (IX–X вв.) отмечали существование на территории Северного равнинного Дагестана многочисленных оседлых поселений, а также городов Варачан, Беленджер и Семендер. Исследования советских археологов, в частности дагестанских, подтвердили достоверность этих сведений раннесредневековых авторов. См.: Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962; История Дагестана. Т. I. С. 127–131.
18. (С. 32). Карагачская земля (точнее караагачская: кара – черный, агач – лес) в конце XV – нач. XVII вв. составляла отдельное феодальное владение – удел Муцала – брата Султанмута, его сыновей и внуков. См.: Кушева Е. Н. Указ. соч. С. 44–45.
19. (С. 32). См. примечание 43.
20. (С. 32). Под кумыкскими ногайцами имеются в виду ногайцы, подвластные аксаевским и костековским князьям, а под тарковскими – подвластные Тарковским шамхалам.
21. (С. 37). Имеются в виду походы русских войск конца XVI и начала XVII вв., совершенные против шамхала под начальством главным образом терских воевод Андрея Хворостинина (1589–1590,1594 гг.), Григория Засекина и Петра Шаховского (1591 г.), Ивана Бутурлина (1604–1605 гг.) и др.
Эти походы имели целью укрепить положение России на Северном Кавказе и в Закавказье, оказать помощь Грузии против шамхала, «очистить» дороги русским послам в Закавказье через Дагестан.
Созданием в 90-х годах XVI в. Терского города у устья р. Терек, острогов Койсинского у устья Койсу – Сулак, Сунженского при впадении р. Сунжи в р. Терек Россия стремилась закрыть дорогу турецко-крымским силам к «железным воротам» – Дербенту и в Закавказье, не допустить сношений шамхала с Турцией и Крымом. Особая стратегическая роль отводилась Терскому городу – русской крепости (Терка, Тюменский город), построенной в 1588 году воеводой А. И. Хворостининым на р. Тюменке, в дельте р. Терек. Скоро после своего основания он стал очень важным пунктом, через который в конце XVI в. и в XVII в. осуществлялись сношения русского правительства с народами Северного Кавказа и Закавказья. Терский город являлся также крупным для своего времени местным торговым центром с разнонациональным составом населения. См.: Куш ев а Е. Н. Указ соч.: История Дагестана. Т. I; Белокуров С. А.Указ. соч.: Русско-дагестанские отношения…
22. (С. 39). Здесь речь идет о начавшемся в середине XVI века феодальном дроблении шамхальства, объединявшего ранее всю Лакию, основную часть Кумыкии и ряд сопредельных земель. В конце XVI в. от шамхальства отделяется Казикумухское ханство во главе с представителями шамхальского дома. Затем уже из единого в этническом отношении кумыкского шамхальства с резиденцией в Тарках выделяются Буйнакские, Эндирейское (Эндирийское), Кафыр-Кумухское, Карабудахкентское, Эрпелинское, Караагачское, Таркалинское, Дженгутайское владения. Самым значительным феодальным образованием продолжало, однако, оставаться Тарковское шамхальство, владетели которого считались, хотя часто и формально, верховными правителями над всей кумыкской землей, над всеми удельными князьями.
Об этом периоде шамхальства, о шамхалах, о правлении Султанмута см. также: Кушева Е. Н. Указ соч.; Белокуров С. А. Указ. соч. Русско-дагестанские отношения; Шамхалы Тарковские. – Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1868. Вып. 1 (в дальнейшем: Шамхалы Тарковские); Аббас – Кули– Ага Бакиханов. Полистан-ирам. Баку, 1926 и др.
23. (С. 39). Д.-М. Шихалиев один из первых сообщает интересные сведения о родоначальнике кумыкских засулакских князей Эндирейском (Эндирийском) владетеле Султанмуте (он же в источниках называется Султан-Магомед, Султанмамут, Султан-Махмуд), о его междоусобной борьбе с братьями и отцом за удел. Источники того периода называли Султанмута и безъюртным, т. е. не имеющим удела.
Автор приводит две версии, которые потом широко вошли в литературу. Согласно одной из них, Султанмут был сыном Андия. По второй (ее приводит известный азербайджанский историк и мыслитель I половины XIX в. Аббас-Кули-Ага Бакиханов) – Андий, Ильдар, Гирей, Магомед и Султанмут (от другой матери) были братьями, сыновьями Чобан-шамхала (очевидно, Чопан или Чупан-шамхала).
Однако полной ясности в этом вопросе нет. В документах XVII в. (Русско-дагестанские отношения… С. 48, 101) братьями названы только Гирей и Ильдар – сыновья Суркай-шамхала, а Султанмут их дядей по отцу, т. е. братом Суркая. Ясно только то, что Султанмут был сыном шамхала, ибо в документах назван «Шевкаловым» (см.: Там же. С. 59), но определенно сказать, какого шамхала, невозможно. Султанмут называется в этих же документах и братом шамхала Андия (см.: Русско-дагестанские отношения… С. 55), а Андий, в свою очередь, сыном «Шевкала старого» (Белокуров С. А. Указ. соч. С. 542), имя которого в документах не приводится.
Есть основание полагать, что и А. Бакиханов, и Д.-М. Шихалиев в данном случае пользовались одним и тем же источником, о чем говорит дословное совпадение в ряде случаев их текстов. См.: А б б а с – Ку – ли-Ага Бакиханов. Указ. соч. С. 88.
Многие исследователи считают, что Султанмут погиб у Тарков в сражении с войсками Бутурлина в 1605 году. Примечательно, что в одной исторической песне, переданной князем А. Хамзаевым Н. Семенову, автору известной работы «Туземцы Северо-Восточного Кавказа», говорится о храбром военачальнике Султанмуте, погибшем в битве с отрядами русских воевод.
Обнаруженные за последнее время документы XVII в., подтверждая высокие воинские качества и особую роль Султанмута в организации отпора отрядам Бутурлина, вместе с тем опровергают версию о его гибели в 1605 году В отписках воевод Посольского приказа, грамотах из Посольского приказа и других официальных русских документах того периода Султанмут, как Эндирейский владелец, фигурирует до 1643 года. В 1635 году после смерти Эльдара шамхальство должно было перейти к Султанмуту, но тот «за старостью» («его по старости любят» – См.: Русско-дагестанские отношения… С. 68) уступил престол своему сыну Айдемиру, который был убит «на государевой службе» в 1640 г. в неудачном походе против мурз Казыевой Кабарды и Малой Ногайской Орды на реке Малке. В последние годы жизни, очевидно, также по старости, Султанмут официально не управляет своим уделом, передав его своему сыну Казаналипу В 1635 году Казаналип как законный владелец Эндери приезжает в Терский город для присяги на русское подданство. В то же время в ряде документов фигурируют и тот, и другой. В 1643 году Казаналип-мурза от имени отца, т. е. Султанмута, и от своего имени посылает челобитную царю Михаилу Федоровичу о помощи, причем к челобитной была приложена печать самого Казаналипа: «раб божий Казаналип». Очевидно, Султанмут вскоре умер, так как позже в документах он не упоминается.
Таким образом, остается много неясного относительно Султанмута, его жизни, годах правления, обстоятельствах смерти. Допустимы несколько вариантов: могло случиться, что Султанмут был убит в какой-нибудь стычке с русскими отрядами в преклонном возрасте. В песне о Султанмуте отразились в этом случае все важные события его жизни, в том числе его воинские подвиги в битвах 1604–1605 гг. Возможна и другая трактовка этой версии: песня о Султанмуте содержит поздние вставки, которые не соответствуют действительности. Дальнейшие исследования на основе новых источников могут внести в этот вопрос ясность. См.: Аб б ас-Кули– Ага Бакиханов. Указ. соч. С. 88–89; Шамхалы Тарковские… С. 58; Семенов Н. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. СПб, 1895. – С. 242–244, 351–353; Куше-в а Е. Н. Указ. соч. С. 44–47, 57–58, 69, 70, 284, 288; Русско-дагестанские отношения. С. 156–158, 178–179, 247–248, 250, 256–258, 264–266, 274; Кабардино-русские отношения в XVI–XVIII вв. / сост. Н. Ф. Демидова, Е. Н. Кушева, А. М. Пер сов. – М., 1957. Т. I. – С. 72, 93, 98-100, 128,153, 161, 204–205, 239; Бело-к у р о в С. А. Указ. соч. С. 476–480, 542.
24. (С. 42). Под Кумыкским владением были известны владения Эндирейское, Аксайское и Костекское (в литературе соответственно: Эндиреевское, Аксаевское и Костековское), т. е. владения, расположенные на Терско-Сулакской низменности. Последняя была заселена с древнейших времен, о чем свидетельствуют археологические раскопки городищ и поселений. Поэтому мнение автора о том, что «пространство это было не поселено», противоречит истине. Кумыкская плоскость подверглась наибольшему опустошению в период татаро-монгольского нашествия и была занята пришлыми, преимущественно тюркскими (кыпчакскими) племенами. В после-монгольский период вновь усиливается процесс активного освоения этого района выходцами из Северо-Восточного Дагестана, оттесненными в свое время в глубь страны, а также тюменами (ногайцами) и другими этническими группами.
25. (С. 42). См.: Комментарий 21.
26. (С. 42). В данном случае автор, очевидно, имеет в виду наряду с такими известными острогами, как Койсинский у устья р. Койсу – Сулак (1594), Сунженский при впадении р. Сунжи в Терек (1590), также и укрепления, которые начал строить Бутурлин в Тарках, назвав его «Новым городом», на Тузлаке (у соляных озер близ Тарков) и в Кумтор-кале – «…городы в кумыцкой земле поставили в Тарках, в Торкалах да у Соли у Тузлука». По всей вероятности, в это же время построено и Эндирейское укрепление. В январе 1605 года Иван Бутурлин из Тарков писал русским послам в Кахетии, что он «… Ондрееву деревню и иные места воевали». Сохранились до недавнего времени развалины более позднего укрепления «Внезапное», которое было построено при А.П. Ермолове на левом берегу р. Акташ, напротив Андрейаула. См.: Белокуров С. А. Указ. соч. С. 480–486; Ку ш е в а Е. Н. Указ. соч. С. 283–388; История Дагестана. М., 1967. Т. I. – С. 287. 27. (С. 45). Эндирейские владетели, очевидно, несколько раз меняли свою резиденцию, сохраняя прежнее ее название. По известию 1617 г. Эндирейский мурза Султан-Махмуд, бывший «не в миру» с Тарковским шамхалом Гиреем, «из Ондреевы деревни пошел в крепи в Старые Окохи», т. е. на Акташ (см.: Куш ев а Е. Н. Указ. соч. С. 70). Переселение же сына Султанмута на новое место жительства в пределах того же урочища Чумли, согласно источникам, произошло в 1647 г. В отписке терских воевод в Посольский приказ в 1647 г. сообщалось, что князь Казаналип «… с кабаками своими со всем владеньем с прежнего своего житья перешел и поселился возле Борагун по речке Акташу в урочище в Чемлях к Терскому городу ближе прежнего его житья полуднищем… для того, что, де, ему, Казаналпу, обида и теснота от тарковского Суркай-шевкала. А се, де, то место, на которое он ныне перешел, старинное отца его Казаналопова». Эндирей дважды был так же сожжен в 1592–1593 гг. терским воеводой Григорием Засекиным и в 1722 году по указу Петра I за оказанное владельцем Эндирея Айдемиром вооруженного сопротивления царским войскам.
В 1723 году Айдемир обращается к царским властям разрешить ему «селиться на старине в Андреевой деревне и хлеб пахать». См.: Русско-дагестанские отношения. С. 178–179, 280–281; Белокуров С. А. Указ. соч. С. 253. Только неясно, каково было конкретно расстояние между этими населенными пунктами – старым и новым Эндиреем.
28. (С. 45). См.: Комментарий 35.
29. (С. 46). Попытка автора связать название селения Эндери или Эндирей Засулакской Кумыкии с русским именем Андрей бездоказательна. Андреево, или Андреева деревня, как ее называют русские источники XVI–XVIII вв., напротив, скорее всего искаженный топоним Эндери или Эндирей и не имеет никакого отношения к личному имени атамана Андрея, историческая достоверность которого не доказана.
В некоторых списках дагестанской исторической хроники «Дербенд-наме» упоминается Эндери в связи с событиями VII–VIII вв. Согласно списку хроники, изданному Ю. Клапротом, в более древний период город Эндери именовался Балхом и свое новое название получил по имени хазарского военачальника и правителя этого города Эндери (см.: Приложение I // Тарихи Дербенд-наме / Под ред. М. Алиханова-Аварского. – С. 107; Артамонов М.И. Очерки древней истории хазар. Л., 1937. – С. 93). В этой связи интересно вспомнить отрывок из того же извлечения Клапрота, где описывается, как сын хазарского хакана Пашенак после неудачного боя с арабским полководцем Джаррахом (722 г.) в Южном Дагестане поспешно возвращается в свои пределы (в Северный Дагестан): сперва – в Инжи, а потом – в Ихран. Пашенак «по прибытии в Ихран объявил всем начальникам своих войск, чтобы командовали: в Гюльбахе – правитель Ихрана, в Эндери – правитель Балха, в Сурхаб – правитель укрепления Кизил-Яр, в Тчумли (очевидно, что Чумли – старое поселение, расположенное в 3 км от современного Андрей-аула, где по сей день сохраняются остатки развалин. – С.Г.) – правитель Киччи-Маджара, Джулада и Шегери-Татара и что все они должны подчиняться Гюльбаху, правителю Ихрана. Он прибавил, что при вторжении в эти провинции армии мусульман все начальники должны собираться со своими войсками в Ихран и сражаться в согласии с Гюльбахом» (см.: Тарихи Дербенд-наме. С. 107–108). Вызывает интерес совпадение названия города Балха в Северном Дагестане (дохазарский период) с названием известного среднеазиатского города Балха (в бассейне р. Аму-Дарьи) – столицы древней Бактрии.
Таким образом, дагестанская историческая хроника название селения Эндери связывает с именем хазарского царевича. Не считая полностью доказанным данное положение источника, вместе с тем следует отметить, что его многовековое существование (Хазарского каганата) не могло не отразиться на топонимике и этномике Дагестана. В этом же плане, но только применительно к периоду владычества монголов и походов Тимура, возможно, следует рассмотреть и топонимы Отемыш (сел. Утемыш Каякентского района), Казаниш, Дженгутай (селения Казанище и Дженгутай Буйнакского района), Берекей (сел. Берикей Дербентского р-на), Чжэбэ (сел. Джаба Ахтынского р-на), Манас (территория в Ленинском р-не), Темирхан-тюбе (курган Темирхана в Каякентском р-не) и некоторые другие. В частности, топоним Берикей (на языках народов Дагестана «Берекей», «Баркай»), думается, связан с именем правителя Золотой Орды Бэркэя или Беркая (1257–1266 гг.), сына Джучи. Как известно, Орда Бэркэ находилась тогда между Дербентом и Волгой (см.: Бартольд В. В. Сочинения. М., 1968. Т. V. – С. 141), «пастбища которого находятся в направлении к железным воротам, где лежит путь всех саррационов (мусульман. – С.Г.), едущих из Персии и из Турции; они, направляясь к Бату и проезжая через владения Берки, привозят ему дары» (см.: Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 117). Граница Золотой Орды и государства Хулагуидов проходила в районе Дербента и Бэркэ, который воевал с последними на территории Дагестана (1262 г.), принимал непосредственное участие в походах против Хулагуидов в Закавказье (к берегам Куры, в 1266), мог иметь в качестве многолетней и хорошо укрепленной ставки территорию севернее Дербента, т. е. район Берикея. Рубрук ясно указывает именно на эту территорию как на его кочевье (удел, юрт).
Что касается топонима Къазанищ, то он так же связан с именем Къазанчи – одного из известных военачальников Золотой Орды при Тохтамыше. По сообщению Низам-ад-Дина, «Шами Токтамыш, назначив Казанчи в авангард, послал его вперед с большим войском. Они (посланные) пришли и остановились на берегу реки Кой…» (см.: Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1941, Т. П. – С. 119).
Изложенное может свидетельствовать об особом значении, которое придавали правители Золотой Орды укреплению своих южных границ. Господство Хулагуидов, а затем и Тимура в Северном Азербайджане делало еще более необходимым укрепление этих границ и сосредоточение здесь постоянных ставок. Вполне реально, что отдельные пастбищные земли дагестанской равнины были закреплены за представителями монгольской кочевой знати.