Такое вступление несколько обескуражило госпожу либерального экономиста. Тем не менее она выдавила из себя подобие улыбки. И только тут заметила, что господин Ширман смотрит на нее отнюдь не дружелюбно и не улыбается, а скалит зубы на манер бультерьера, которого держал на поводке охранник при входе в офис.
– Жопа у тебя есть, – произнес Ширман и тут же захохотал и почти одновременно, чередуя смешки с фразами, сообщил следующее: – Ты чего думаешь – ты экономист, да? Уродина ты носатая, гнида ты жирная! Сейчас прирежу тебя, как свинью, и зажарю...
Госпожа либеральный экономист стала хватать ртом воздух, точно задыхалась в приступе астмы. На самом деле у нее просто не было слов, пожалуй, впервые с ней разговаривали в таком тоне.
– Нет, прежде чем зарезать, я отпилю тебе ноги и сделаю из них холодец! – продолжил Иван. – Вот такая экономика!
Будущая Шпазма вскочила со стула, рванула к двери, но та оказалась запертой, а выломать ее было не так-то просто.
– А ну-ка вернись! Комсомольское собрание не окончено! – рявкнул Ширман.
Команда прозвучала столь грозно и при этом голос Ширмана показался ей настолько знакомым, что Будущая Шпазма покорно выполнила приказ. И только вернувшись в кресло, она наконец узнала этого «лысеющего юношу». Много лет назад он был худеньким, беззащитным, с длинными, неподатливыми расческе космами. Да-да! Без всяких сомнений, она попала в лапы к своему бывшему однокласснику Ване Сидорову. Ныне весьма вовремя сменившему фамилию матери на отцовскую и весьма неплохо нашедшему себя в новой жизни. Мир тесен, и с этим ничего не поделаешь.
– Если ты думаешь, что я хочу отомстить тебе за свое исключение из школы, то это не так, – неожиданно перейдя на спокойный, даже миролюбивый тон, продолжил Ширман. – Конечно, ты тогда мне основательно подгадила, но я окончил вечернюю школу и сумел получить целых два высших образования. Так вот, я предлагаю тебе очень выгодную работу. Твои экономические статьи будут печататься в лучших изданиях, в том числе зарубежных. Ты будешь иметь возможность выступать на конгрессах, ездить в деловые поездки по всему миру, а заодно и отдыхать на лучших курортах. И все это буду оплачивать я... Не задавай вопросы, я сейчас все объясню. Как экономист ты полное говно, уж извини! Я читал твои статьи, и все они сводятся к одной нехитрой мысли – экономика должна быть либеральной. Точно так же экономика должна была быть экономной в годы твоей комсовой юности. Но я своими деньгами буду поддерживать твой имидж. А ты в свою очередь будешь развлекать меня и моих приятелей.
– Что? – изумленно переспросила Будущая Шпазма.
– Шутом у меня будешь! – пояснил Ширман. – В старину все знатные люди имели собственных шутов. Вот и я решил восстановить традицию... Напялишь колпак и будешь чего-нибудь нам изображать. Например, трахающегося кашалота! – Ширман вновь захохотал. – Но, главное, о том, кем ты здесь будешь работать, никто не узнает, – отхохотавшись, сообщил бывший Ваня Сидоров, – здесь ты будешь в шутовском колпаке, а за пределами офиса – в дорогом парике и костюме, будешь блистать на либеральных тусовках... Ну а если откажешься, я тебя раздавлю, как вонючего клопа! Найму хороших спецов по тем вопросам, которые ты пытаешься освещать в своих писульках, и они раздолбают тебя по всем пунктам. И куда ты тогда денешься? У нас, конечно же, демократия, но не все, далеко не все в нее вписываются.
Некоторое время Будущая Шпазма сидела молча. «А почему бы и нет? – вдруг подумала она. – Ведь Сидоров (то есть Ширман) говорит, что меня в шутовском одеянии никто не узнает, чего ж тогда стыдиться?! Ведь деньги и возможности он предлагает очень неплохие. Мне таких в ближайшее время не заработать...» Точно прочитав ее мысли, Сидоров-Ширман назвал такую сумму ее месячного жалованья, что у Будущей Шпазмы отвисла челюсть.
– Ответ мне нужен немедленно! Никаких «дайте подумать!» – категорично закончил Ширман.
Добавлять – «иначе задавлю» Иван не стал. Насчет этого уже и так не было ни малейших сомнений.
– Я согласна! – выпалила Будущая Шпазма. – Но только при условии, что меня никто не узнает.
– Я не бросаю слов зазря! Утром ты шут, вечером светская дама! Или наоборот, в зависимости от того, когда мне потребуется расслабиться и похохотать.
– Я принимаю ваше предложение, – окончательно согласилась Будущая светская дама.
– Имя твое теперь будет – Шпазма! – перешел к делу Иван Эмильевич. – Смешно, правда? Я сначала хотел назвать тебя Клизмой, но Шпазма еще смешнее. Эдакий сюр... В ближайшее время тебе нужно будет выстричь себе лысину... И раздобыть где-нибудь пенсне.
– Зачем? – спросила Шпазма, уже перестав быть Будущей.
– Поспрашивай мне тут! – грозно, но в то же время шутейно взмахнул пухлым кулачком Ширман. – Будешь участвовать в конкурсе двойников Берии. Твой основной конкурент – бультерьер Лаврентий. Видела при входе? Вот такие дела! Колпак для прочих представлений получишь завтра. Его шьют по моему спецзаказу в «Доме моды» Виталия Юмашкина. Для тебя стараются лучшие модельеры страны!
Теперь уже вне всяких сомнений – гнусное письмо о сходстве с Берией в те уже далекие перестроечные годы прислал ей Ваня Сидоров – Ширман.
Ширман сдержал свое слово. Вечером шут, утром – светская дама. Утром – шут, вечером – светская дама. Именно так покатилась жизнь бывшей выпускницы МГУ, вечной активистки и комсорга. Бывший Ваня Сидоров безраздельно повелевал ею, унижал всеми доступными способами...
А сегодня у нее появилась возможность отыграться.
И она ее не упустит!
Совсем недавно она навела справки о судьбе самого красивого мальчика, который столь бессовестно обхохотал ее на том треклятом собрании. Оказалось, что после окончания школы синеглазый герой ее грез пристрастился к спиртному и наркотикам, а в перестроечные годы угодил в тюрьму за торговлю этими самыми наркотиками и, отсидев год, умер в тюремной больнице... О том, что Ширман под прикрытием антинаркотического союза как раз и приторговывает зельем, Шпазма прекрасно догадывалась. Вот так, второй раз он отнял у нее красивого синеглазого мальчика.
10
В наушниках послышался голос Ивана Эмильевича:
Ведущие прослушивание Сократ Иванович и Николай молча переглянулись. Оба они сидели уже не в микроавтобусе, а в специальной машине, оснащенной пеленгатором, которая была замаскирована под «аварийку». Сами они были одеты в рабочие робы, поэтому могли, не привлекая особого внимания, находиться в двадцати метрах от ширмановского офиса, остановив машину во дворе соседнего дома. Возможности у Сократа Ивановича оказались вполне соответствующими ситуации. Он и в самом деле многое мог как частное лицо. Сейчас они имели возможность слушать все, что происходило в кабинете Ширмана. Шут был вызван туда для своего привычного занятия – развлечения Ивана Эмильевича и его деловых партнеров.
– А если на время деловых переговоров они включат какую-нибудь глушилку вроде скеллера? – спросил находившийся рядом Петр.
– Не включат, – покачал головой Прохоров. – Тогда весь кабинет лишится связи. А как деловым людям без связи? Нет, на наличие прослушки кабинет проверили пять минут назад, перед тем как все собрались там. Поводили приборчиками, убедились, что ничего нет, и достаточно.
– А после выступления Шпазмы проверять не будут? – спросил Водорезов.
– Думаю, нет, – уверенно отозвался Сократ Иванович. – Гостям Ширман доверяет в этом плане. Слишком много сам про них всего знает, тем «сдавать» его, как говорится, «западло» будет.
В самом деле – покривлялся шут и был таков. Перед ответственными заседаниями Ширман всегда хоть на пару минут вызывал Шпазму, чтобы поднять настроение. Так произошло и сейчас...
В кабинете Ивана Эмильевича в данную минуту происходило следующее. Деловые партнеры были в полном сборе, присутствовала и неожиданно приехавшая к отцу дочь Машенька, которая так же любила смотреть представления Шпазмы. Ей было всего девять лет, она была еще худенькой и хорошенькой, и частенько отвлекала отца в самые неподходящие моменты... Например, ей не терпелось срочно нажаловаться на няню или рассказать отцу о только что вычитанной информации о кружевных бюстгальтерах в детском журнале «Отбойный молоток».
– Машенька, я очень занят! – увидев на пороге дочь, всплеснул руками Ширман. – Может быть, подождешь часик-другой?
– Хорошо, – на радость отцу неожиданно согласилась дочь. – Посмотрю на Шпазму, потом съезжу в детское сюр-кафе, а потом вернусь к тебе.
– Замечательно, – кивнул Ширман. – Итак, друзья мои! – Иван Эмильевич обратился ко всем собравшимся в кабинете. – Для начала – приятное, потом – полезное! Начинай! – Ширман щелкнул пальцами топтавшемуся у дверей шуту.
В кабинете Ивана Эмильевича в данную минуту происходило следующее. Деловые партнеры были в полном сборе, присутствовала и неожиданно приехавшая к отцу дочь Машенька, которая так же любила смотреть представления Шпазмы. Ей было всего девять лет, она была еще худенькой и хорошенькой, и частенько отвлекала отца в самые неподходящие моменты... Например, ей не терпелось срочно нажаловаться на няню или рассказать отцу о только что вычитанной информации о кружевных бюстгальтерах в детском журнале «Отбойный молоток».
– Машенька, я очень занят! – увидев на пороге дочь, всплеснул руками Ширман. – Может быть, подождешь часик-другой?
– Хорошо, – на радость отцу неожиданно согласилась дочь. – Посмотрю на Шпазму, потом съезжу в детское сюр-кафе, а потом вернусь к тебе.
– Замечательно, – кивнул Ширман. – Итак, друзья мои! – Иван Эмильевич обратился ко всем собравшимся в кабинете. – Для начала – приятное, потом – полезное! Начинай! – Ширман щелкнул пальцами топтавшемуся у дверей шуту.
Тот начал с уже традиционной программы. Для начала покосился на Машеньку, но когда Ширман сделал разрешающий жест, прочитал матерный стишок. Затем была включена музыка в стиле СКА, и шут начал отбивать под нее чечетку.
– А где Хрюша? – перекричав музыку и долбление в пол, поинтересовалась Маша.
– Хрюша! – позвал, хлопнув в ладоши, Иван Эмильевич.
Музыка тут же смолкла, а шут опустился на четвереньки и буквально врезался носом в ковровую дорожку на полу. Казалось, он готов был разрыть носом его лакированную поверхность. Шут хрюкал и тряс головой так неистово, что один из бубенцов сорвался с колпака и закатился под стол, за которым восседал Иван Эмильевич. Тот, похоже, не обратил на это никакого внимания. Шут же продолжал трясти головой и терзать носом покрытый дорожкой пол.
– Достаточно! – скомандовал, взглянув на часы, Ширман.
Шпазма поднялся с пола, поправил колпак. Однако дочь Ивана Эмильевича желала продолжения.
– Шпазма! Посвинничай еще! – требовательно-капризным тоном произнесла Машенька.
Круглые птичьи глаза Шпазмы умоляюще посмотрели сперва на девочку, потом на ее отца. Видно было, что шут устал.
– Маша, а волшебное слово? – напомнил дочери Иван Эмильевич.
– Шпазма, посвинничай, пожалуйста, еще! – попросила Маша.
При всех изъянах воспитания дочка Ширмана оставалась вежливой девочкой.
«Надо же, моя дочь под стать Александру Исаевичу Солженицыну обогащает великий и могучий русский язык новыми словами! – искренне восхитился дочерью Ширман. – Солженицын придумал глагол „угреться“, а Машенька не менее интересный глагол „посвинничать“... Любого мальчика, любого мужика ей куплю, какого в скором времени захочет...»
Шут вновь присел на четвереньки, захрюкал, уже в который раз стал носом рыть бархатную ковровую дорожку.
– Машенька, Шпазме надо отдохнуть! – урезонил дочь Иван Эмильевич. – Ему в ближайшее время предстоит сложная хирургическая операция.
Маша раскрыла рот, а шут перестал рыть ковровую дорожку и с опасением, снизу вверх посмотрел на Ширмана. Про хирургическую операцию он слышал впервые.
– Какая операция? – спросила наконец Машенька.
– Липосакция, – ответил Ширман. – Знаешь, что это такое?
– Знаю! – радостно отозвалась Маша.
Детский журнал «Отбойный молоток» сообщал юным читательницам и об этом.
– А знаешь, кто будет делать операцию? – подмигнув вяло улыбающемуся шуту, спросил Иван Эмильевич.
– Кто? – с нетерпением поинтересовалась девочка.
– Знаменитый пластический хирург – бультерьер Лаврентий! – торжественно изрек Ширман. – Откусит Шпазме полжопы, и привет!
Шпазма угодливо захихикал, Маша засмеялась чуть громче, но сильнее всех хохотал над своим перлом сам Иван Эмильевич. Впрочем, как и всегда.
– Бубенчик можно забрать? – спросил шут, когда Ширман перестал смеяться.
– Забирай и вали отсюда! – брезгливо ответил Иван Эмильевич. – На сегодня свободен!
Шут робко нагнулся, стал шарить под хозяйским столом. На это у него ушло не более шести секунд, как только бубенчик был извлечен, шут торопливо покинул кабинет. Следом за ним, поцеловав отца, отправилась и Машенька.
– Приятное послушали, теперь будем слушать полезное, – произнес во время образовавшейся паузы Водорезов.
Через пару секунд в наушниках послышался голос Ивана Эмильевича:
– Ну что, друзья мои, историческое заседание можно считать открытым!
Сократ Иванович облегченно вздохнул. Шуту удалось выполнить сложный маневр: сперва, во время пляски, стряхнуть с колпака бубенец с вмонтированным в него «клопом», затем вытащить из-под стола бубенец, а «клопа» при этом незаметно укрепить на ножке.
– Через каких-то две, ну максимум три недели, у нас с вами, друзья мои, будет все! – продолжил Ширман. – Полная экономическая свобода!
Говорил Иван Эмильевич несколько театрально, сказывалось, что по первому образованию он был режиссером народного театра, окончив соответствующий факультет института культуры. И сейчас в некоторой степени тоже был режиссером.
Народного театра.
Внешне Иван Эмильевич немного походил на покойного советского актера Савелия Крамарова. Только комический актер был довольно-таки спортивного телосложения, а господин Ширман изрядно располнел, особенно за последние годы. В остальном же похожего было очень много. Ширман тоже любил шутки, посмеяться, похохмить. Веселым был дяденькой, одним словом. Даже собственного шута имел. Когда-то давно, без малого двадцать лет назад, Иван Эмильевич Ширман окончил также высшие курсы сценаристов и режиссеров при Госкино. Ему тогда казалось, что он может экранизировать все! От Булгакова до Хармса, от маркиза де Сада до Эжена Ионеско. Однако действительность оказалась куда более суровой. Преподаватель сценарного мастерства, прочитав опус Вани Ширмана, написанный по мотивам романа Юрия Олеши «Зависть», произнес:
– Слушайте, Иван, а зачем вы вообще взялись за Юрия Карловича?
– Ну как же... – смутился не ожидавший такого поворота студент, – классик советской и мировой литературы...
– Вот именно – классик, – кивнул мастер сценарного ремесла, не очень вежливо перебив Ивана, – только классик этот хорош сам по себе, понимаете, Иван? Ну, без вашего... соучастия.
Ширман не знал, что сказать в ответ. Самому Ивану его трактовка «Зависти» казалась гениальной. И при чем тут соучастие?! Скорее – сотворчество.
– Если не можете сами придумать внятную историю, попросите помощи у ребят со сценарного отделения, – вынес окончательный вердикт мастер, – а Юрия Карловича, а также Михаила Афанасьевича давайте, Ваня, оставим в покое!
На этом разговор с мастером был окончен. Просить помощи у «ребят со сценарного» Иван Ширман считал ниже своего достоинства. Однако придумать «внятную историю» также оказалось выше его сил. Тогда Иван Эмильевич выкинул довольно-таки хитрый трюк. Вместо короткометражного игрового фильма (который должен был зачесться в качестве дипломного) он снял документальный. Сюжета (истории) в этом фильме не было, но зато тема была поднята весьма актуальная по тем временам. Зарождение первых кооперативов. Иван наснимал несколько интервью с уличными торговцами всякой всячиной, типа значков «Не учите меня жить», смонтировал все это, подложив в качестве фона музыку Энио Морриконе... И таким образом получил режиссерский диплом. Правда, ни документалистом, ни режиссером игровых фильмов Иван Ширман так и не стал. Вот и сейчас рядом с DVD-приставкой у Ширмана лежало несколько отечественных фильмов и сериалов. «Питер FM», «Никто не знает про секс», «Русское лекарство»... Некоторые из них вышли довольно-таки давно, но у Ивана Эмильевича все никак не находилось времени, чтобы их посмотреть. Впрочем, и без всякого просмотра было ясно, что будь Ширман режиссером, он снял бы куда лучше. Однако быть режиссером в жизни куда интересней (и выгодней!), нежели ставить выдуманные, как правило, далекие от жизни историйки.
Сейчас, открыв поистине судьбоносное заседание, Иван Эмильевич чувствовал себя одновременно и сценаристом, и режиссером, и продюсером, и исполнителем главной роли.
– Что мы имеем на сегодняшний день? – обведя взглядом всех присутствующих, Ширман остановился на Юрии Генриховиче Рыбакове.
Ширман взял выразительную паузу, слушатели, в свою очередь, не торопились перебивать Ивана Эмильевича.
столь же артистично, нараспев закончил четверостишие Ширман. Все промолчали, лишь присутствующий телепродюсер Олег Молочков сдержанно улыбнулся. Дескать, шутку я понимаю и ценю, но давайте переходить к делу.
– Это лирическое вступление, не нужно понимать его буквально, – проговорил Ширман. – Теперь ваше слово, господин Молочков! – повернулся он к телепродюсеру.