Аналогия, конечно, хромает: Владик не глава гарема, и самка у него одна, и она его не кормит, они на равных с нею мясо добывают – но он вдруг представился самому себе тем львом. Он готов был защищать свою женщину до последней капли крови. Не только ради того, чтобы она принадлежала ему, а ради своего будущего ребенка. Женщина, бог бы с ней! Женщины приходят и уходят, но свое дитя он никому не отдаст!
Однако он не лев, совсем не глупый, движимый инстинктами лев, поэтому ему следовало не бросаться в схватку с соперником безоглядно. Не начинать выяснений с Галей немедленно. Нет, он будет хитрым, как лис, и станет действовать исподволь. Сначала надо разжиться информацией, кто таков его соперник. Насколько у жены с ним серьезно. Как его можно одолеть. А главное, как не допустить конкурента к дочке или сыну – к своему дитяте, который скоро родится.
Владик вскипятил чаю, заварил – густого, крепкого, черного. Все равно не уснуть. Выпил две добрых кружки. Он не будет лезть на рожон. Он станет вести себя словно Кадочников в «Подвиге разведчика». Не выдаст, что догадывается о ее связи на стороне. Все выведает про нее и сохранит ребеночка для себя.
Иноземцев, не разбудив супругу, пожевал пирожков (прихваченных ими вчера утром с праздничного стола у Флоринского) и отправился на работу. Электрички уже ходили, а пропуск к смежникам в НИИ-88 у него был круглосуточный – глядишь, случится у тех, кому дадено сейчас машинное время, аварийный останов, а он сумеет БЭСМ захватить и сделать пару расчетов – за выходные у него, несмотря на пьянку, любовь, работу и ревность, появилась новая идея.
* * *У Владика хватило выдержки не выяснять отношений с Галей. Он сделал вид, что ничего не заметил и ничего не ведает. Как ни мало он знал женщин, и тем более женщин беременных, – сердцем и кожей понимал: сейчас не время устраивать скандалы. Это может повредить будущему малышу. А ему надо, чтобы его отпрыск родился и вырос здоровым. Это, словно у льва в саванне, главная его семейная задача. С супружницей он выяснит отношения позднее – верна ли она ему, неверна. Любит другого? Или то была случайность или ошибка, или мимолетное приключение?
Он затаился и не стал даже спрашивать о том, как провела молодая жена тот день – воскресенье второго января. А она сама ничего, ни крошечки не рассказала – что было плохим симптомом, не в ее пользу свидетельствующим. Однако ревность Иноземцев старательно заглушил и попытался повернуть ситуацию так, чтобы будущий ребенок в любом случае оказался при нем.
Однажды вечером он спросил Галю:
– Что будем делать, когда родится наш мальчик?
Она улыбнулась.
– Девочка. Я чувствую, родится девочка.
– Хорошо, пусть так, но чисто практически – как мы организуем свою житуху?
– У меня будет декретный отпуск. Буду сидеть с ней, как положено, четыре месяца. Плюс отпуск за прошлый год. И за нынешний. Короче, до осени я с маленьким дотяну. Потом в ясли отдадим. Место мне уже обещали.
– Но я работаю. У нас сейчас горячая пора. Я вряд ли много сумею тебе помогать.
– Что ж делать! – довольно беспечно откликнулась Галя.
– А к маме своей ты поехать не хочешь?
– Я, может, и хотела бы, да она не зовет.
– Значит, останемся здесь, в Болшеве?
– А какие могут быть другие варианты? – спросила она и подумала про себя: «Мог бы быть один – если бы генерал твердо сказал: «Галя, бросай своего мужа, я усыновлю твоего будущего ребенка, а ты переедешь в мою квартиру в правительственном доме у Каменного моста». Но он ведь ничего подобного не предлагает. Одну только помощь в организации родов».
Зато у Владика имелась своя идея. Он гнул собственную линию.
– Может быть, поедем тогда к моим, в Энск? Мама зовет.
– Да, она и меня приглашала.
– Там у нас и горячая вода, и ванная, и канализация. Бабушка не работает, будет тебе помогать во всем. Да и мамочка – в любой момент, если что, может со службы сбежать. Библиотека ее от дома в пяти минутах ходьбы. Готовить будет, прибираться. Да и отчим, Аркадий Матвеевич, – у него своих детей никогда не было, он внука ждет, как манну небесную.
– Значит, хочешь сбагрить меня подальше? Да еще под надзор свекровушки засадить?
– Для начала я отпуск возьму, я за прошлый год еще не отгулял. Отвезу вас в Энск, побуду с вами.
– А потом вернешься и пустишься здесь без нас во все тяжкие? – улыбнулась Галя, но глаза ее недобро сверкнули.
«Чья бы корова мычала», – подумал Владик, а вслух сказал:
– Да какие у меня тяжкие? ОКБ да БЭСМ. Горю на работе. А я еще знаешь что придумал? Пока вы там, в Энске, будете, улучу момент, приду к Королеву на прием по личным вопросам. Скажу: у небезызвестной вам Антонины Дмитриевны, с кем вы еще в ГИРДе вместе работали, внук родился. Дайте квартиру молодой семье! Сейчас в Подлипках огромное строительство, целый микрорайон из новых пятиэтажек возводят. А когда мы человека в космос запустим – предприятию еще больше денег на жилье дадут. А пока суть да дело, я поищу для нас троих где-нибудь в Мытищах, Бабушкине или Лосинке квартиру съемную. С удобствами. А до того в Энске перекантуемся.
Постепенно, тихой сапой, Владик склонил ее к своей идее. Громадное, теплое письмо прислала Гале свекровь – расписывала преимущества житья в Энске. К письму сделала пригласительную приписку даже бабушка Ксения Илларионовна.
Галя, в свою очередь, ничего не рассказавши мужу, написала домой, матери. Забросила удочку (как тогда называлось): «Может, ты приедешь в Болшево помочь мне с ребенком? Или я вместе с маленьким поселюсь на первое время у нас дома?» Однако мама хоть извиняющимся тоном, но отказала: хозяйство, сестры, бросить нельзя, а для тебя с детенышем у нас в избе и места нет.
Но решающим для Гали стало другое обстоятельство: одна из сотрудниц, та самая Ольга, которая прикрывала ее по поводу свидания с генералом, под страшным секретом рассказала, что в Москве началась эпидемия черной оспы: «Всю Боткинскую больницу перевели на казарменное положение. Никого не выпускают, даже врачей! По всему городу рыщут сотрудники санэпидстанций, проводят дезинфекции, выявляют контактеров. Не дай бог, что творится, еще и ты с ребеночком в карантин попадешь или заразишься».
Иноземцева вечером заикнулась о том супругу. Тот на нее обрушился: «Это еще что за гадские сплетни?! Опять агентство «ОБС» – «одна бабка сказала» – действует? Не может быть у нас никакой черной оспы! В СССР оспа, да будет тебе известно, полностью побеждена, всем прививки делают!» Галя все то, о чем кричал Владик, знала и сама – однако возражать распалившемуся мужу не стала, просто решила про себя: дыма без огня не бывает, люди болтать зря не станут, а здоровье ребенка (да и свое) дороже, чем глупая гордыня. Чем угодить, не дай бог, в карантин, лучше ехать с ребеночком в Энск к Иноземцевым – хоть и не лежит у нее к этому душа.
Много лет спустя, когда Советский Союз кончился, Владик, к удивлению своему и стыду, узнал, что слухи тогда не на пустом месте выросли, и как раз в конце пятьдесят девятого – начале шестидесятого эпидемия оспы в столице была. Ее завез из Индии советский художник, успел заразить жену и любовницу, умер сам. Но благодаря экстраординарным усилиям врачей, милиции, КГБ – например, только за одну неделю было вакцинировано около восьми миллионов человек! – эпидемию удалось тогда сдержать: заболели всего сто двадцать человек, а скончалось трое. И ведь никто даже не узнал ничего – ни собственные жители, ни враждебные силы за рубежом!
* * *Однажды в коридоре ОКБ Владик наткнулся вдруг на знакомую фигуру: Вилен! Тот обрадовался (или сделал вид, что рад), разулыбался, долго тряс руку. Будто и не случилось ничего в прошлом октябре, словно и не было бойкота, который, не сговариваясь, объявили Кудимову старые друзья, знавшие правду о смерти Жанны.
– Здорово, Владька! Страшно рад тебя видеть!
– А ты к нам как? В местной командировке?
– Нет, брат! Теперь я у вас работаю, понял! В семнадцатом отделе. Проектант.
– А почему с места распределения сбежал?
Впоследствии Владик ругал себя за непринужденный разговор с Кудимовым. Хотя одновременно перед собой и оправдывался: «А что мне было делать? Пройти мимо? Сделать вид, что не заметил?» Вдобавок встреча случилась неожиданно, сразу не сообразишь, как себя вести.
Вилен доверительно понизил голос, словно записывая в соучастники, а на деле излагал легенду, разработанную совместно с куратором для прикрытия внедрения на ОКБ-1:
– Скучно мне в том ящике стало – во, до смерти! – он показал рукой на собственном горле, сколь ему на прошлом месте не нравилось. – И я узнал, только не спрашивай откуда, что у вас тут местечко образовалось для молодого-перспективного. Пошел к своему руководителю – а что он, не человек, что ли? Вошел в положение и отпустил – даже переводом, я ни одного рабочего дня не потерял. Так что вместе теперь пахать будем! Ты заходи, я в этой комнате сижу, а ты?
Вилен доверительно понизил голос, словно записывая в соучастники, а на деле излагал легенду, разработанную совместно с куратором для прикрытия внедрения на ОКБ-1:
– Скучно мне в том ящике стало – во, до смерти! – он показал рукой на собственном горле, сколь ему на прошлом месте не нравилось. – И я узнал, только не спрашивай откуда, что у вас тут местечко образовалось для молодого-перспективного. Пошел к своему руководителю – а что он, не человек, что ли? Вошел в положение и отпустил – даже переводом, я ни одного рабочего дня не потерял. Так что вместе теперь пахать будем! Ты заходи, я в этой комнате сижу, а ты?
Ничего не оставалось, как назвать номер комнаты, где он работает. «Может, и впрямь восстановить отношения? – думал впоследствии Владик. – Кудимов, конечно, прощелыга и с Жанной поступил отвратительно и ужасно – но все-таки почти шесть лет в одной комнате прожили, теперь работать вместе будем. Может, простить его?» А потом начинал сам себя ругать за слабохарактерность.
На работе у него полно дел было. Для начала следовало чертежи и другие материалы по изделию «Восток» изучить. Они хранились в первом отделе и выдавались для ознакомления только там, на месте. Владик просматривал чертежи, эскизы и пояснительную записку к проекту космолета (как упорно называл «Восток» Феофанов), или космического корабля (как не менее упорно именовал его Королев), и изделие (как величали его режимщики) ему нравилось. Все просто, безыскусно и грамотно. И красиво. И по своим принципам – не сложней автомашины «Победа» или «Москвич», а потому должно работать. И несколько элементов для конструкции он, Иноземцев, придумает и создаст сам.
Пока он знать не знал и ведать не ведал, что созданный им механизм останется не востребованным во время первого, а также шести последующих космических полетов. А вот на седьмой раз, пять лет спустя, – спасет жизнь двум советским космонавтам. Но все это будет далеко впереди. Никто пока не думал (может, кроме Королева) о втором, третьем, пятом полете. Запустить бы на орбиту и вернуть первого человека!
Однажды его опять вызвал Феофанов:
– Спецгруппа ВВС номер один прибыла для прохождения дальнейшей службы в Москву. Надо их готовить к полету и тренировать. Но вот как – никто не знает. То есть, с точки зрения физических упражнений, в целом понятно: центрифуга, вибростенды, сурдокамера, медленное поджаривание или суперохлаждение, прыжки с парашютом. Но ведь должны быть, черт возьми, у них и теоретические занятия. Не одной же марксистко-ленинской подготовкой заниматься – с ума сойдут! Поэтому решено, что я будущим астронавтам прочту курс лекций об устройстве космолета, или, если угодно, космического корабля. И тебе, товарищ Иноземцев, поручается прочесть спецгруппе ВВС номер один доклад на тему…
– …«есть ли жизнь на Марсе», – влез Владислав. Феофанов начальником был приятным, с ним, когда он в хорошем расположении духа, можно было и пошутить.
– Нет, – не принял шутливый тон Константин Петрович. – Примерная тема занятия такова: с какими испытаниями – при разных раскладах, в особенности при плохом, – придется встретиться пилотам во время полета. Перегрузка, вибрация, жара, холод, одиночество, невесомость… Надо обосновать, понимаешь ли, для чего мы здесь, на Земле, подвергаем их столь суровым тренировкам. Задача ясна?
– Так точно, – пародируя военную субординацию, выдохнул Владик.
– Поэтому ровно через неделю, время на подготовку есть, тебе надлежит прочитать этим парням из ВВС часовую лекцию под примерным девизом «Тяжело на Земле – легко в небе», или каким образом и почему врачи и командиры будут мучить их оставшееся до первого запуска время». Они, эти парни-летчики, твои ровесники, поэтому, думаю, вы найдете общий язык. Только имей в виду, что они вузов не кончали, и хоть ребята здоровые, как быки или лоси, и смышленые, и даже остроумные, а все ж таки военные, и рассказывать им надо попроще, без интегралов с дифференциалами.
Между тем, Гале подходило время рожать. Страшно было, но она подбадривала себя: неужели страшней, чем первый раз из самолета выпрыгнуть? Провотворов несколько раз звонил ей на работу. Обещал, что роды принимать будут лучшие врачи, они сделают все как следует и все будет хорошо. Тон генерала в телефонной трубке звучал сухо и по-деловому. Она тоже никак не могла размякнуть – в служебном помещении, где впритык стояли столы не менее двадцати женщин, которые исподволь слушали их беседу. Единственное, что радовало в тех разговорах, – короткие реплики Ивана Петровича: «Я все для тебя сделаю, Галя. Для тебя и твоего сына».
Владик тоже хлопотал вокруг будущего отпрыска. Купил им билеты в Энск в мягком вагоне – в те времена запасаться проездным документом следовало заранее, иначе не достанешь. Даже странно было, что они по этим имевшимся двум билетам покатят втроем, и третьим человечком станет тот, кто сейчас бьется у нее под сердцем.
Галя рассказала Владику, что рожать будет у Грауэрмана – тот, конечно, знал, что это лучший роддом Москвы. Спросил: «Каким образом ты туда устроилась?» – она наврала, краснея, про сотрудницу из отдела, у которой там работает мать и которая оказала ей столь нужную любезность. Муж вроде бы поверил – однако роды в самом престижном столичном роддоме стали еще одним камнем в здании его подозрений.
Больница в центре Москвы потребовала заранее решить другую проблему: как довезти туда роженицу? «Скорую» вызывать было нельзя – она, согласно инструкции, доставит будущую мамашу в ближайший или дежурный роддом. Даже помыслить о том, что можно подкупить врача из «неотложки», чтобы отправил ее на Арбат, Владик тогда не мог. Вызывать такси, когда начнутся схватки, тоже было боязно. Во-первых, потратишь время, пока сбегаешь на станцию, чтобы позвонить (да и роженицу одну оставлять страшно). Во-вторых, непонятно, когда заказанная машина приедет – не опоздает ли, не завязнет ли в сугробах, найдет ли дом… Требовалось что-то придумать. И тут, как обычно бывало при социализме, неразвитость сферы услуг и инфраструктуры компенсировалась душевностью и милостью людей.
Частных машин у них в поселке было – раз-два и обчелся. Но одна из них принадлежала семейству Смирновых, жившему неподалеку. Семья была большая – три поколения под одной крышей. Самые старшие, Федор Никифорович и Вера Павловна, средние – их сын Евгений Федорович и его жена, полячка Ядвига, и третье в лице их сынка Женика-младшего. Трудились все, за исключением шестилетнего Женика, в ОКБ-1, Федор Никифорович еще с тех времен, когда нынешняя «королевская шарашка» была артиллерийским заводом. Руки у всех были золотые, головы ясные.
Евгений Федорович, крепкий сорокалетний мужчина, прошел войну. В тяжелейшем сорок первом, когда медалями не баловали, награжден был орденом Красной Звезды, в сорок втором ранен и комиссован по болезни. Выучился в техникуме, потом в институте, работал инженером – вот на таких людях, как он, рукастых, головастых и безотказных, и держалось производство королевских ракет и спутников. Владик даже немного робел при нем – кто он в сравнении с Евгением Федоровичем? Сосунок, теоретик без году неделя.
Смирновы владели личной автомашиной «Москвич», купленной за девять тысяч рублей. В те годы, в отличие от позднесоветских времен, приобрести автомобиль можно было свободно: приходи в магазин, плати денежки и забирай покупку. Другое дело, что среди громадных нехваток в семьях, от башмаков до кастрюль, лимузин казался глупой и ненужной роскошью. Куда на нем ездить? По городу – на метро или электричке дешевле выходит. На курорт – все равно без путевки нигде не устроишься, а отдыхать в палатках моды не настало. В другой город, на экскурсию, в Киев, Ленинград или, допустим, Ташкент, обычно отправлял профсоюз, забесплатно или за десятую долю цены.
Однако Евгений Федорович был охотником и рыболовом. И кабанчика порой с друзьями заваливал. И утку бил. И с Селигера мешки рыбы привозил. Порой по грибы, по ягоды всей семьей выбирались, полный багажник боровичков добывали. Жена, красавица Ядвига, хоть и ворчала на отсутствие Федорыча в законный выходной, однако против фактов пойти не могла: семье от его трофеев выходило большое продуктовое подспорье.
Вот к этому человеку Владик и отправился – договориться, чтобы тот, как придет время, отвез Галю в роддом Грауэрмана. «Отвезу! – похлопал его по плечу Евгений Федорович. – Если вечером или ночью случится, беги прямо домой ко мне, я никуда не собираюсь в ближайшее время. А если днем вдруг прихватит – на завод звони, отпрошусь, приеду. Доставим женушку для рождения нового советского человека, куда скажешь». – «Бензин я вам компенсирую», – проблеял Иноземцев. «Стыдно мне даже слышать такие речи», – усмехнулся автовладелец.