Его сообщение было встречено восторженным «О-о-о!», поздравлениями и аплодисментами. Креолка, с сожалением выпустив Буряка из своих объятий, грустно улыбнулась и, что-то ему сказав, отошла в сторону.
К этому моменту место их импровизированной пресс-конференции постепенно обросло зеваками. Прибежали и двое полицейских, проходивших по другой стороне улицы. Видимо, им показалось, что у российского посольства кто-то опять надумал проводить несанкционированный митинг. Уяснив, что происходящее общественной безопасности и политическому климату никоим образом не угрожает, они тем не менее и сами остались послушать – люди-то живые, тоже интересно, тем более, что главными героями происходящего были их российские коллеги.
Незаметно окинув взглядом зевак, Гуров с удовлетворением отметил присутствие того самого мужчины, который несколько часов назад тащился за ним хвостом от салона сотовой связи. «Ага! – мысленно отметил Лев. – Клюнули! Ну, добро… Сейчас подкинем вам такой информации, что кисло не покажется!»
Тем временем, уже при свете уличных фонарей и осветителей видеокамер, репортеры перешли к вопросам по расследованию, проводимому гостями из Москвы. Станислав, указав на Гурова, через Костю уведомил:
– Все вопросы по данному происшествию – к лучшему в мире сыщику Льву Гурову!
Усмехнувшись – ну, надо же, загнул – «лучший»! – Гуров в пределах допустимого, в самых общих чертах рассказал о сути случившегося с Горбылиным и о некоторых первых итогах расследования. Причем, не сказав, по сути, ничего конкретного и существенного, он сумел заинтриговать журналистов. Поэтому, едва Лев сделал паузу, на него тут же обрушился град вопросов: была ли замешана в этой истории женщина? Оставил ли Горбылин предсмертную записку, если считать его смерть самоубийством? Правда ли, что он работал на спецслужбы США?..
Внимательно выслушав Буряка, с трудом успевавшего переводить разноголосую скороговорку представителей прессы, Гуров понимающе кивнул и сказал о том, что и рад бы углубиться в детали, столь заинтересовавшие его собеседников, но в интересах следствия может ответить только в самых общих чертах.
– …По поводу присутствия женщины. Да, этого мы не исключаем… – Лев дружелюбно улыбнулся работникам мексиканских СМИ. – Никакой записки не было. Это, безусловно, не суицид. Что касается работы на спецслужбы США или, например, острова Пасхи, то об этом нам ничего не известно – мы служим в угрозыске, а не в ФСБ. Но! Один секрет я вам все-таки открою. Он не тянет на сенсацию, однако вашим зрителям и читателям может быть интересен. Так вот, из неофициальных источников нам стало известно, что незадолго до смерти господина Горбылина ему был передан некий, пока что неизвестный нам предмет. Кто передал и для чего – мы тоже пока не знаем. Но уверены в том, что именно этот предмет в его судьбе и сыграл роковую роль. Именно он стал причиной того, что этот человек ушел из жизни. Мы во многом уже определили, где он может быть спрятан. Можно сказать, мы на полпути к разгадке всей этой криминальной шарады. Думаю, через несколько дней мы вам сообщим о том, почему и каким образом погиб господин Горбылин. Благодарим за внимание!
Покинув оживленно гомонящих репортеров, которые начали расходиться к своим машинам, опера и Константин Буряк направились восвояси. Гуров, заметив мелькнувшую в свете фонарей сутулую фигуру, иронично заметил:
– Приходил мой шпик, крутился там от начала до конца. Ну, теперь все… Подельники Горбылина гарантированно получат «дезу» – за это можно не беспокоиться.
– Ага! Видел я его. Такой, весь враскорячку, в темных очках, – хохотнул Стас. – Ну, они и шпика подобрали! Этого обалдуя корявого даже не захочешь заметить – все равно в глаза бросится. Да, кстати, что вы там нарешали с Женей?
– Завтра подаем заявление… – улыбнувшись, тоном скромного человека сообщил Константин. – Распишут нас здесь, в посольстве. Жаль, вы к той поре, скорее всего, уедете.
– Ну, если срок ожидания месячный, то – понятное дело… – Лев рассмеялся. – Ничего, мы и так за вас обоих очень рады. Ну, давай, будь здоров! Удачи вам обоим.
– Кстати, Костя! – зевнув, сказал Крячко. – Завтра опять едем в полицию и еще на улицу Красивых Облаков – не проспи!
Когда опера вернулись к себе, Гуров объявил, что считает крайне недальновидным испытывать свой организм на прочность и поэтому немедленно ложится спать. Ну, а для здорового крепкого сна решил принять душ. Поколебавшись, Стас согласился – да, и в самом деле, надо бы бай-бай… Он вообще-то предполагал посмотреть телевизор, но какой смыл таращиться на телеэкран, толком не понимая по-испански? Насчет душа идея ему понравилась, и он тоже приготовил чистую смену белья.
Но тут неожиданно зазвонил стоящий на столе телефон. Лев поднял трубку и услышал молодой женский голос, который попросил позвать «Станислава Васильевича». Подойдя к телефону, Крячко поднес трубку к уху и даже просиял, взволнованно повторяя:
– Да, да, конечно, конечно, как только освобожусь, немедленно подойду! Розетка? О-о-о! Это очень серьезно! Меры примем! Да, да! Сейчас, сейчас, Лева! – положив трубку, и схватив в охапку все свои причандалы для душа, Стас изобразил просительную гримасу. – Ты не против, я ополоснусь первым? Ну-у, тут…
– У Вероники заискрила розетка… – хмыкнул Гуров. – Догадываюсь, какая именно. Понимаю! Первое правило электрика: не ходи чинить розетку, не помывшись в душе! Да иди уж, иди, сыщик-электрик…
В пожарном порядке покончив с процедурами в душе, побритый и приодетый Крячко поспешил к выходу.
– Смотри, отвертку не забудь, – насмешливо обронил Лев, направляясь в душ.
– Она всегда при мне! – подмигнув, Стас скрылся за дверью.
После душа, несмотря на то что в Москве в это время уже начался день, Гуров уснул, едва коснувшись головой подушки. Сколько он спал и что ему снилось, он не помнил. Проснулся уже перед самым рассветом по-мексикански, коротким и стремительным.
Подняв голову, при свете ночника Лев увидел Станислава, который мирно спал, подсунув под голову кулак. В окне было еще темно, но на настенных часах время близилось к шести утра. «Все, пора!» – определил Гуров.
Он надел легкий спортивный костюм и, выйдя на улицу, после пробежки размялся на замеченной еще днем спортплощадке, оборудованной за медчастью. За какие-то полчаса небо посветлело, и из-за горизонта без долгих рассветных прелюдий, свойственных России, лихо выкатило солнце южных широт. День начался.
Когда Лев вышел из душа, Стас уже проснулся. Он сидел на постели, с хрустом потягиваясь.
– Ну, как ремонт? Как розетка? – поинтересовался Гуров. – Больше не искрит?
– Розетка? О-о-о! Розетка – суперская, – причмокнув, Крячко спрыгнул с койки и отправился в душ. – Не искрит, Лева, не искрит!..
Некоторое время спустя он выглянул из-за двери ванной и, фыркая, сообщил:
– Лева, с Никой мы вчера говорили насчет венерической болезни у Горбылина. По этому поводу он к ней не обращался. Но, судя по ряду косвенных признаков, она уверена в том, что она у него была. Так что, думается мне, сидел он на крючке у америкосов, и еще как сидел!
– Значит, сегодня у тебя в планах поездка в массажный салон… – пройдясь по комнате, как бы про себя произнес Гуров. – Смотри уж, не попади под действие тамошней магии.
– Лева! – Крячко хохотнул. – Наша спецбригада никакой магии не боится. У Кости – своя суперприсуха, а у меня… После вчерашнего «ремонта розетки» на сутки вперед аппетит перебило, – добавил он, снова скрываясь в душе.
Сразу после завтрака, еще раз вкратце обсудив намеченное на этот день, опера занялись каждый своими делами. Гуров, зайдя к Смирнову, взял копию досье Горбылина. Стас, созвонившись с Буряком, отправился в полицейское управление.
…Личное дело Горбылина оказалось по своему объему тощеньким и ничем не выдающимся. Вот его документы об учебе в военном институте. Учился он там средненько и даже ниже среднего. Характеристики, данные ему тогдашними наставниками, превосходительными эпитетами не изобиловали. Все – под общую гребенку: учеба и общественная работа – без особого старания и усердия, без горения и инициатив, личная жизнь – вообще «за кадром». Как можно было прочесть между строк, настоящих друзей у Горбылина в институте не было.
Вот его первое назначение – м.н.с. (младший научный сотрудник) военного НИИ. «Обалдеть! – удивленно отметил Лев, перечитав этот документ еще раз. – Этого тупаря и бездельника послали двигать военную науку?! Это кто же до этого додумался?..» Впрочем, каких-либо документов о реальной научной работе МНС Горбылина в досье не нашлось. Зато обнаружился приказ, согласно которому он переводился в строевую часть для «дальнейшего прохождения службы».
Как явствовало из дальнейших документов, лейтенанта Горбылина пристроили при штабе округа младшим помощником ответственного за воспитательную работу. И вот там-то очень скоро он и стал «старлеем». Потом – капитаном. Потом – майором. Получив звание подполковника всего в тридцать, через Минобороны Горбылин был переведен на дипломатическую службу. Он отработал года три в атташате некоторых стран Бенилюкса, после чего и был назначен врио военного атташе в Мехико. Ни о какой службе в качестве командира боевого подразделения в личном деле даже не упоминалось.
Как явствовало из дальнейших документов, лейтенанта Горбылина пристроили при штабе округа младшим помощником ответственного за воспитательную работу. И вот там-то очень скоро он и стал «старлеем». Потом – капитаном. Потом – майором. Получив звание подполковника всего в тридцать, через Минобороны Горбылин был переведен на дипломатическую службу. Он отработал года три в атташате некоторых стран Бенилюкса, после чего и был назначен врио военного атташе в Мехико. Ни о какой службе в качестве командира боевого подразделения в личном деле даже не упоминалось.
«Ну и трепло! – мысленно констатировал Гуров, еще раз перелистав предоставленные ему бумаги. – Как же иным хочется казаться крутыми и авторитетными!..»
Только в этом досье Гурову наконец-то удалось найти информацию о личной жизни врио атташе. Первый раз Горбылин женился после начала работы в НИИ. Развелся сразу же после перехода в штаб, где женился вторично. Развелся незадолго до перевода на дипломатическую службу. От обоих браков остались двое детей. Черепно-мозговую травму Горбылин получил во время службы при штабе. В справке, приложенной к делу, обстоятельств случившегося не излагалось.
«Уж, не обиженная ли им жена грохнула его по темени пустой кастрюлей?.. – усмехнувшись, предположил Лев, закрывая личное дело. – Ничего дельного, никаких реальных зацепок. И Петр чего-то не звонит…»
Словно откликаясь на его упоминание, ожил телефон спутниковой связи. Орлов был бодр и оптимистичен. Поздоровавшись, он первым делом поинтересовался, как обстоят дела у приятелей. Их затею с вбросом дезинформации генерал одобрил.
– Отлично, отлично! – повторял он, слушая про вчерашнюю «пресс-конференцию». – Молодцы, мужики! И выдумку проявили, и смекалку.
Он, в свою очередь, рассказал о том, что Прохорову и Жаворонкову в оперативном порядке удалось найти информацию о причинах травмы, приключившейся с Горбылиным. Об этом рассказал человек, одновременно с ним служивший в штабе округа. По словам очевидца, майор Горбылин при минимуме усердия в плане исполнения служебных обязанностей обладал непомерными запросами в плане материальном. Он обожал дорогие машины, компании молодых красоток, посиделки в дорогих ресторанах.
Но где взять так много денег, если и зарплата не министерская, и жена, сидящая дома с ребенком, постоянно требует денег? И тогда Горбылин нашел, как ему казалось, очень простой и удобный выход из ситуации. Используя свое служебное положение, он начинал обхаживать кого-то из сослуживцев ниже по рангу. Самыми разными уловками создавал зависимость этого человека от своей персоны и в какой-то момент подходил с просьбой стать гарантом при взятии потребительского кредита. На слишком большие суммы он не замахивался. Тысяч на тридцать-сорок – максимум. Когда приходил срок оплачивать кредит, он и в ус не дул. А вот гаранту приходилось оплачивать его прихоти своими, кровно заработанными.
Попытки напомнить Горбылину о данных им обещаниях успеха не имели. Вначале обманутому им сослуживцу он врал, что вот-вот начнет выплачивать, потом просто отмахивался. Попытки судиться с ним успеха не имели. Человек, соглашаясь на роль гаранта, сам подписывался под обязательством не ропща гасить долг. Жаловаться начальству тоже бесполезно. Кто-то сверху очень старательно опекал жулика, и поэтому любые разбирательства спускались на тормозах.
Конец горбылинским аферам положил один лейтенант-строевик, которого майор «кинул» сразу на сто тысяч. Когда обнаружилось, что обманутый офицер должен выплачивать огромные деньги, от него немедленно ушла жена. Она всячески отговаривала мужа от того, чтобы он соглашался на уловку ушлого мошенника. Но тот, не веря, что товарищ по оружию может так поступить, согласился стать гарантом. И немалую роль в этом сыграло обещание Горбылина посодействовать тому, чтобы семья лейтенанта в ближайшее время получила благоустроенную квартиру.
Когда обман раскрылся и лейтенант остался один – жена подала на развод и уехала к матери, – он пришел в штаб и, встретив Горбылина, набил ему морду.
Как видно, лейтенантские кулаки оказались довольно-таки увесистыми, да и обида, судя по всему, у парня хлестала через край. Как было написано в уголовном деле, «…в результате нанесения пяти ударов кулаками по лицу майор Горбылин получил травмы разной степени тяжести – кровоподтеки мягких тканей лица, перелом нижней челюсти и сильное сотрясение головного мозга, с которым в бессознательном состоянии потерпевший был доставлен в госпиталь». За рукоприкладство в отношении старшего по званию и нанесение тяжелых травм (прокурор даже пытался приписать попытку убийства) лейтенанту дали пять лет «строгача».
– Я выяснял – этой весной он вышел на свободу, – в голосе Орлова звучала нотка досады и сожаления. – Но жизнь, конечно, сломана… Как рассказал тот очевидец, на суде лейтенант вместо последнего слова сказал Горбылину: «Ты до пенсии не доживешь. Сдохнешь, как собака!» Ну, как видно, суд небесный с ним был солидарен – получил он свое сполна. Узнал я и об иске бывшей жены Горбылина. Оказывается, он украл документы на квартиру ее родителей и втихаря через «черных» риелторов переоформил ее на свое имя. Она об этом даже и не подозревала. А недавно сунулась – документов нет. Стала искать концы, и обнаружилась такая вот афера. Теперь она через суд переоформляет жилплощадь на себя.
Обсудив с Гуровым еще кое-какие текущие вопросы – взаимоотношения с местными правоохранителями и возможные риски в плане хотя бы косвенных контактов с местным криминалитетом, – он попрощался. Лев, бросив копию личного дела в стол, отправился в медчасть. Его очень интересовали результаты работы местных криминалистов.
Вероника, встретив его дружелюбной улыбкой, рассказала, что по просьбе Смирнова уже звонила мексиканским судмедэкспертам, и те по телефону сообщили ей свои предварительные результаты. Как оказалось, на вскрытии, помимо следов тех травм и болезней, которые были отмечены в медицинской карте Горбылина, был установлен и факт болезни гонореей, последствия которой до конца так и не были преодолены.
– Недаром говорят, что самолечение чаще всего переводит заболевание в хроническую форму и человек продолжает болеть, даже не подозревая об этом, – резюмировала собеседница Гурова. – Но при этом он продолжает заражать своих партнерш гонококками. Да и сам, если бы не умер, в перспективе гарантированно стал бы бесплодным.
– То есть американские антибиотики оказались вовсе не панацеей? – усмехнувшись, уточнил Лев.
– Если только они были настоящие, а не подделка, – Вероника поморщилась. – Вы думаете, тут подобного мало? Полным-полно!
Говоря о причинах, повлекших смерть врио атташе, докторша лишь развела руками. По ее словам, токсикологическая экспертиза пока ничего не дала. Мексиканцы пообещали эту работу продолжить, но предупредили, что за результат не ручаются. Вся причина в том, что у немалого числа представителей местной ядовитой фауны выделяемые ими токсины в крови и тканевых жидкостях организма разрушаются в течение часа. А Горбылин после наступления смерти пролежал в своей прихожей не менее того.
– Мне почему-то кажется, что установить реальную причину его смерти не удастся никому, – с сомнением в голосе объявила Вероника. – Я не вижу, за что тут можно было бы зацепиться, чтобы сделать хоть какие-то выводы. Сердце остановилось в момент диастолы желудочков – заполнения их кровью, выброшенной из предсердий. То есть они заполнились, но миокард сократиться уже не смог. Почему? Можно предположить паралич мозжечка, центра сердцебиения. Но отчего он мог отказать? В принципе, подобная картина возможна в случае отравления препаратами раувольфии – наперстянки. Но тогда кто и как угостил его раувольфией? Вне территории посольства? Исключено. Этот яд действует, по сути, мгновенно. В этой истории пока что вообще понять ничего невозможно…
Попрощавшись, Гуров пошел к себе. Взяв документы и денег, он решил проехаться по городу. Все равно больше делать было нечего, а сидеть без дела, дожидаясь невесть чего, Лев не любил.
Глава 7
Очередное появление в отделении полиции все тех же русских сеньоров удивления там не вызвало. Вечерний видеосюжет о происшествии в «Огнях Неаполя» видели все без исключения, поэтому Станислава и Константина встретили не только как старых знакомых, но и как героев дня. На просьбу Крячко связаться с тем райотделом, где содержались под стражей вчерашние налетчики, чтобы выяснить возможных заказчиков нападения, мексиканцы пообещали сегодня же решить этот вопрос.
Впрочем, местных полицейских такая постановка вопроса очень удивила.
– Сеньоры, вы хотите сказать, что нападение было совершено именно на вас? И именно в связи с проводимым вами расследованием? – недоуменно разводя руками, вопрошал капитан – заместитель начальника полицейского участка, с которым Станислав общался минувшим днем.