– Вы знаете, а он мне рассказывал однажды, – с жаром заговорила Валентина Сергеевна, – что в районах вечной мерзлоты дороги будут строить на сваях! Представляете? Без грунтового полотна! В таком случае не будет растепления грунта, это будет вечная дорога!
– Может, когда-то и будут, – согласился профессор, – но сейчас нам такое не по карману…
И лишь спустя два года от Петра пришло письмо. «Долго мучился, писать тебе или нет. Ведь напишу – искать меня станешь. Прошу тебя, не ищи. Так лучше, – писал Петр. – Живу я здесь неплохо, работаю техником-геодезистом. Трудно начинать с нуля, иногда, особенно по ночам, кажется, уже невозможно достигнуть прежнего, но утром оживаю и радуюсь, что человеку дано такое благо – начинать снова. Время еще есть впереди, я построю свою дорогу. Кое-какие материалы по исследованию вечномерзлых пород я взял с собой, работаю над ними. Хватило бы только здоровья…»
Здоровья-то Петру и не хватило. В пятьдесят четвертом году он работал на Чукотке. Подался в тундру, чтобы быть поближе к своей вечной мерзлоте. Однажды простудился, заболел ангиной, которая дала сильное осложнение на сердце, и через месяц умер в больнице города Анадыря. Из больницы Валентина Сергеевна получила два письма. Петр хорохорился, бодрился, но каждый раз просил присмотреть за Вилором, дескать, сиротой живет при живом отце. Я, мол, свои идеи доказываю, а мальчишка без твердой руки растет. Ему же сейчас крепкую руку надо.
4
В приемной на стене висели деревянные часы с маятником, и стук их раздражал Смоленского. После пяти минут ожидания он вышел в коридор, застеленный мягкой дорожкой, и стал ходить взад-вперед, засунув руки в карманы. Несмотря на поздний вечер, в здании горисполкома были люди, ходили из кабинета в кабинет с папками, с листками, трепещущими в руках, а несколько человек, разномастно одетых, что не поймешь, кто и откуда, ожидали, как и Смоленский, в приемной. Вилор Петрович уже жалел, что согласился поехать. Впрочем, он даже и не соглашался, все произошло неожиданно для него самого. Сказали – надо ехать. И только потом, в машине, сообразил, что можно было просто-напросто отказаться. Мол, кто хочет его видеть, пусть приезжает сам.
Между тем очередь в приемной рассосалась. Мужчины, сидевшие там, по одному заходили в кабинет и, пробыв там недолго, уходили. Когда Вилор Петрович, проходя мимо, заглянул в приемную, там оставался всего один человек, одетый в свитер и болотные сапоги.
Вилор Петрович молча сел с ним рядом, безразлично глядя по сторонам. Мужчина тут же объяснил, что он директор городского рынка, и что его грузовики попадаются уже в третий раз, и теперь уж точно не будет прощения, а либо выговор, либо денежный начет. Шоферы завтра же придут увольняться и скандалить: зарплата у них небольшая, вот они и делают левые рейсы по выходным.
Директора рынка продержали в кабинете минут десять, а когда он появился оттуда, успел бросить на ходу.
– Все, сняли меня…
«Так тебе и надо, – подумал Смоленский, открывая двери кабинета, – не будешь шоферов распускать!»
Курилин оказался человеком неожиданно молодым, лет на тридцать пять, а то и меньше. Широкоскулое решительное лицо и одновременно простоватое, улыбчивое. Обстановка в кабинете тоже неброская, без лишней претенциозности, без длинных столов и кресел. Курилин вышел из-за стола, поздоровался с таким видом, словно был безмерно рад Смоленскому, давно жаждал увидеться и совсем не собирался выговаривать за инцидент на шоссе. Затем он вернулся за стол и отыскал какую-то бумажку.
– «Вилор Петрович Смоленский», – прочитал Курилин. – Начальник партии изыскателей?
– Главный инженер проекта, – поправил его Вилор Петрович, – попрошу вас объяснить, что за нелепые указания задерживать на дорогах автомобили?
– Сразу видно – человек новый! – улыбнулся Курилин и серьезно пояснил: – Мы ежегодно проводим месячник по экономии горючего. Вы, наверное, видели, сколько сегодня было здесь руководителей предприятий. Это за один выходной день…
– Мы работаем без выходных, – сдержанно сказал Смоленский, – специфика работы. Приходится использовать каждый погожий день.
– Мы вот тоже, – снова улыбнулся Курилин. – Вы смелый человек, Вилор Петрович. В наших краях я впервые слышу, чтобы вот так от инспектора ГАИ удирали. Наши-то шоферы все стараются обхитрить, липовый путевой лист подсунуть или еще что. А вот так, напролом… – Он покачал головой. – В Ленинграде вы бы такого не позволили себе. А здесь, на периферии, выходит, можно?
– В Ленинграде бы меня предупредили заранее и выдали пропуск.
– Мы бы так и сделали, – нашелся Курилин, – но ваша партия – организация на нашей территории временная. Свои-то мы знаем все. Кстати, я о вас слышал и давно хотел познакомиться с вашими работами… Вы куда направлялись-то?
– В район нового бокситового месторождения, – сухо ответил Смоленский и глянул на часы: одиннадцать… Со своей корректностью Курилин наверняка задержит еще минут на двадцать. Сказал бы уж прямо: штраф надо заплатить. Прежде Смоленскому доводилось встречаться с местными властями по самым разным причинам: где-то трасса через огород частника прошла, где-то заповедник на пути стоит, который нужно обходить. В любом случае долгих разговоров не было. Все же производственные вопросы решались через заказчика. Изыскатель – это первая ласточка, это предвестник каких-то изменений в районе, и поэтому к нему всегда относятся благосклонно.
– Одну минуту, а что вы там делаете? – вдруг насторожился Курилин.
– Мы делаем изыскания под дорогу к месторождению, – объяснил Смоленский и подумал: «Ну начал – что да зачем…»
– Погодите, Вилор Петрович, – чуть растерянно проговорил Курилин. – Насколько мне известно, дорогу к месторождению делает бокситовый рудник собственными силами. Кстати, на прошлой неделе Лобов отчитывался об этом на исполкоме!
Он перелистал какие-то бумаги на столе, отыскал нужную и, глянув туда, поднял руку, дескать, что я вам говорил.
– И мы тоже, – подтвердил Смоленский. – Тем более партия работает второй сезон.
– Позвольте, кто же вас подрядил?
– Институт Гипроникель.
Курилин озабоченно встал из-за стола и сел рядом со Смоленским. «Теперь все, – раздраженно подумал Вилор Петрович, – теперь надо битый час, чтобы все объяснить. А там Валентина Сергеевна приехала…»
– Ничего не понимаю, – сказал после паузы Курилин. – Вы простите, Вилор Петрович, я тоже на этом месте человек, можно сказать, новый… При чем здесь Гипроникель? Вас, может быть, подрядили в качестве помощи изыскателям Лобова?
– Да нет же… – поморщился Смоленский. – Мы ведем свою трассу, они – свою.
– Две дороги на одно месторождение? – переспросил Курилин, уже не скрывая недоумения.
– Пока две трассы, – уточнил Смоленский. – И позвольте откланяться: меня ждут в партии.
– Нет, вы уж погодите! – решительно сказал Курилнн и пошел к телефону. – Что значит откланяться? Рассказываете такие вещи и убегаете? Нет, я не тот инспектор ГАИ…
– Мне нужно ехать, – твердо сказал Смоленский. – Вы, пожалуйста, разбирайтесь тут сами.
– Ехать? – вдруг возмущенно спросил Курилин. – Мы так знаете куда уедем?.. Извините, я быстро.
Он набрал какой-то номер телефона и стал спрашивать Лобова. Смоленский не вслушивался в смысл разговора, но понял, что Лобова нет дома и что он еще в субботу уехал на рыбалку и пока не вернулся.
– Время такое, – пожаловался Курилии, досадливо морщась, – на местных озерах какой-то особый клев начался, полгорода на рыбалке… – Он поставил стул напротив Смоленского и сел. – Вилор Петрович, давайте по порядку. Вас подрядил бокситовый рудник?
– Да нет же… Институт Гипроникель! Еще в прошлом году, – устало объяснил Вилор Петрович, – Он наш непосредственный заказчик.
– Каким образом? Здесь какая-то путаница…
– Ничего подобного! – отрезал Смоленский. – Рудник обратился в Гипроникель, они давно, видимо, связаны. Гипроникель заказ принял, поставил себе в план, но обеспечить изыскательские работы не смог. Не хватило специалистов, или что там, как всегда бывает… Короче, Гипроникель обратился к нам. Институту тоже надо было план добирать, и он согласился принять заказ. Это же элементарно!
– Почему же не напрямую к вам? Так-то проще?!
– У них там, возможно, свои отношения с Гипроникелем… – отмахнулся Вилор Петрович. – И вообще, меня меньше всего интересует вся эта кухня. Я изыскатель, а не плановик. Мне выдается задание, я получаю материалы и проектирую дорогу.
– В таком случае почему Лобов начал изыскания силами рудника? – то ли размышлял вслух, то ли спросил Курилин. – Вот же на исполкоме он докладывал: с трассой все в порядке, изыскания идут…
– Не знаю, – бросил Смоленский. – И можно ли это назвать изысканиями? Они взяли за основу старую проселочную дорогу и срезают на ней повороты, вроде бы попрямее делают. Можно представить, если они за полтора месяца нас обогнали…
– Не знаю, – бросил Смоленский. – И можно ли это назвать изысканиями? Они взяли за основу старую проселочную дорогу и срезают на ней повороты, вроде бы попрямее делают. Можно представить, если они за полтора месяца нас обогнали…
– Почему вы меня не поставили в известность раньше? – спросил Курилин. – Вы же заинтересованное лицо, так сказать, вопрос чести.
– Для меня вопрос чести – проложить хорошую дорогу, – отрезал Вилор Петрович, – чем я, собственно, и занимаюсь. Сроков работ я не нарушал, наоборот, мы идем с опережением. Жалоб от того же Лобова на мой проект не было. И, простите, вы тут хозяин, и я до сегодняшнего дня был уверен, что вторую трассу изыскивают с вашего ведома. Это же не шутка – целая партия работает!.. Вообще ненавижу дилетантства! Каждый должен делать свою работу умно и толково. Лишь в этом случае подобных недоразумений не будет.
– Ваш намек, Вилор Петрович, я понял, – вздохнул Курилин. – Вы можете представить, сколько у меня дел? Нет? Вы знаете одно – дорога во что бы то ни стало. Мне же приходится беспокоиться о всей промышленности города и района. Один бокситовый рудник чего стоит! И вот здесь, в моей работе, подразумевается помощь всех, и ваша, Вилор Петрович, в том числе… Впрочем, что теперь говорить, прошляпили так прошляпили… Странно, – грустно улыбнулся он, – я час назад почти вашими словами говорил одному тут… директору рынка. Не умеет хозяйствовать… Ишь ты как обернулось! Он мне тоже оправдывался: у меня весовое хозяйство, у меня рубщики мяса!..
Телефон задребезжал неприятно и как-то зло. Курилин поморщился и взял трубку.
– А-а, Прокопий Николаевич! – обрадованно воскликнул он. – Вот именно вас только здесь и недостает… С кем сижу? Вдвоем мы тут сидим и ждем вас, с вашим подрядчиком-изыскателем… Да нет, не с Шараповым. Со Смоленским… Слышали, да? А я вот не слышал…
Затем Курилин долго молчал, слушая, и неожиданно строго официально закончил:
– Вы член исполкома, товарищ Лобов! Будьте так добры…
Курилин положил трубку и стал расхаживать по кабинету, на мгновение, видимо, забыв о посетителе, ноздри его слегка раздувались, а широкие скулы обозначились еще четче. Смоленский, исподлобья наблюдая за ним, неожиданно понял, что Курилин первый раз так резко говорил с Лобовым. Видимо, раньше у них были хорошие отношения, как у старшего с более молодым, как у опытного человека, но подчиненного, с менее опытным, но начальником. Смоленский встречался с Лобовым единственный раз в прошлом сезоне и то мельком. Запомнился сильный низкий голос и мохнатые длинные брови, сросшиеся в переносье. Все остальное стерлось в памяти.
– Сейчас приедет главный виновник, – сообщил Курилин.
– И зря же ты, Олег Владимирович, не поехал! – с порога забасил Лобов. – Клевало – я тебе дам! Окунищи – во! Наживку с воды берет!..
Смоленский чуть исподлобья рассматривал его высокую, громоздкую фигуру в кожаной куртке и смеялся про себя: вот кому подражал Шарапов. Лобову только маузера не хватает…
– Говорил тебе – поехали! – продолжал Лобов, усаживаясь за торец стола Курилина. – А теперь вот сидишь злой, кричишь по телефону…
Со Смоленским он не поздоровался, лишь едва кивнул, занятый своим. По-хозяйски сдвинув бумаги с края стола, Лобов положил свои руки, неожиданно маленькие и длиннопалые, затем шумно вздохнул и уставился на Курилина.
Курилин с появлением Лобова посуровел, казалось, стал прямее и суше. Привычная улыбка исчезла с его лица, и плотно сжатые губы выдавали напряжение. Он молчал, с легким прищуром глядя на Лобова.
– Только домой вошел, жена говорит: Курилин звонил, – без прежнего напора сказал Лобов. – Во! Еще рыбью чешую с рук не смыл!..
Он что-то поковырял у себя на ладони сухим жестким ногтем.
– Прокопий Николаевич!.. Прокопий Николаевич, объясните, пожалуйста, как вышло, что на месторождение ведут две трассы? – спокойно спросил Курилин. – Меня Вилор Петрович уже посвятил в суть, так что я в курсе.
Лобов деловито снял кепку, взъерошил наполовину седые короткие волосы. Куртка его протяжно заскрипела и еще плотнее облегла широченную спину, словно в мгновение стала тесной.
– Вилор Петрович – это он, что ли? – Лобов кивнул на Смоленского. – Зовут-то как хорошо! Вилор Петрович! Ви-лор!.. Ну, будем знакомы, Вилор Петрович! – Он неожиданно и стремительно, несмотря на медвежью фигуру, шагнул к Смоленскому и подал руку.
– Мы уже знакомились, – сухо бросил Смоленский, но руку все-таки пожал.
– А-а! Знаешь, я на своем веку с кем только не знакомился! – громко расхохотался Лобов. – Всех разве в уме удержишь?
– Хорош заказчик, – не выдержал Курилин и похрустел пальцами, будто разминая в них что-то. – На второй год работы удосужился наконец познакомиться с исполнителем!..
– А он не мой! – возвращаясь на место, сказал Лобов. – Я имею дело с Гипроникелем. С ним и связь держу. А он – ленинградский. Да… Помню, ко мне иностранцы приезжали, из Чехословакии, за опытом. Хорошие ребята, познакомились, я их на рыбалку свозил разок… А потом, слышь, поехал я к ним в прошлом году, тоже в порядке обмена. Веришь, никого признать не мог! Да… Один говорит, дескать, мы с тобой окуней вместе ловили! А я, убей бог, не помню, и все…
– Прокопий Николаевич, объясните все-таки… – прервал его Курилин. – Я вас не вспоминать сюда позвал.
– Надо будет – три поведу! – заявил Лобов, наваливаясь всем телом на стол. – Три! Только бы руду взять.
– А если без гонора, Прокопий Николаевич? – холодно спросил Курилин.
Лобов на секунду замешкался, поглядел по сторонам и решительно сказал:
– Если так надо – потом объясню. Могу хоть на исполкоме, хоть на бюро горкома отчитаться.
«Вот это выдержка! – отметил про себя Смоленский. – Он, видимо, никого здесь не боится. Так сказать, местный воротила…»
– Стоило ли из-за этого самому, Олег Владимирович, до полуночи здесь сидеть, – продолжал Лобов, – человека держать и меня вызывать? Позвонил бы завтра с утра, я бы тебе все и объяснял спокойно…
– Нет, не спокойно! – Курилин пристукнул ребром ладони по столу и встал. – Мне нужно знать это сегодня! Сейчас же!.. Вы соображаете, Прокопий Николаевич? Это ЧП! Это… это я не знаю как назвать! Самоуправство или черт знает что! Дуроломство какое-то!
– Ну, дождался на шестом десятке! – возмущенно проговорил Лобов. – Работал-работал, а теперь, выходит, дурак? Плохо работал? Эх…
– Почему на месторождении делают изыскания по двум трассам? – упрямо повторил Курилин. – Кто так распорядился? Кто давал «добро», Прокопий Николаевич?
– Я! – заявил Лобов. – Я распорядился!.. Мне ленинградцев ждать не резон. У них одних изысканий на два года, а потом еще строить будут года три! А я эти изыскания могу за сезон провести! У меня там Шарапов горы своротит!.. На этой неделе я уже снимаю бульдозеры и грейдеры с карьера и гоню их на строительство!.. У меня на будущий год дорога будет, я шахты начну строить!.. Есть смысл? Или Лобов все-таки дуролом?
– Ясно… – проговорил Курилин и, выйдя из-за стола, сел на место для посетителей. – Ты, допустим, можешь своими силами. Тогда почему ленинградцы продолжают работы? Почему им не дали отбой?
– Это не так-то просто, – отозвался Смоленский. – Сейчас уже никакого отбоя быть не может.
– Во! – Лобов торжествующе поднял палец. – Вилор Петрович в самый корень смотрит!.. Деньги-то мы перечислили Гипроникелю еще в начале года! Гипроникель отправил их в Ленинград, ему, – он кивнул на Смоленского, – а он теперь их помаленьку осваивает! Вернуть?.. Ты, Олег Владимирович, на производстве работал и знаешь. Порвать договор с Гипроникелем мне невозможно. У меня в плане эти денежки стоят, у Гипроникеля тоже и у ленинградцев. Какой же дурак согласится своими руками губить свой план?.. Да если и согласится и снимут эти деньги – потом я ни к одним проектантам не достучусь! Со мной дела иметь никто не захочет!
– Ну хорошо, – после паузы согласился Курилин. – А Шарапов ваш, этот, который горы своротит, что? Бесплатно их сворачивает? Из каких средств вы финансировали его партию?
– Это другое дело! – протянул Лобов, распрямляясь на стуле. – Я что, сто тысяч не найду где взять?.. Финансировал обыкновенно, через банк. Представил титульный список – получил… И нечего на меня нападать, Олег Владимирович. Я директор, я обязан искать выход… Я что всю жизнь делаю, так это ищу выходы из всяких положений. Когда я после войны сюда пришел – голое место было. Комбинат еще только строился, а с меня уже бокситы спрашивали! Ты-то, Олег Владимирович, не помнишь, в школе, поди, еще учился, а спрашивали тогда строго. Бокситы-то не шутка, а самолеты!.. И я выкручивался! Еще разведку путем не сделали и запасы не считали, а я уже чуть ли не тайно первую шахту заложил. И руду дал!.. Потому что не по инструкции сработал, а по уму и расчету. И теперь тоже… Сам же знаешь, замминистра приезжал и сказал – надо быстрее взять бокситы. Комбинату после реконструкции надо наращивать мощности, а руды мало. Помнишь, я в горкоме при тебе же и говорил, что не могу раньше, что у меня есть план освоения месторождения, утвержденный министерством. А он что сказал? Мы эти планы составляем, мы и корректировать будем. А кто мне их скорректировал?.. Как стояли по плану изыскания Гипроникеля, так и остались… Куда я попру?.. Не буду же я силой его, – он кивнул на Смоленского, – выгонять отсюда. Да он и не уйдет…