Вызванный на слушания Объединенного комитета капитан военной разведки Джон Реджинальд Крейг повторил конгрессменам легенду о «немце с шапкой» и заверил, что радиоактивная пыль попала на головной убор до начала производственного цикла наработки плутония. Потому, дескать, на нем не оказалось сопутствующих полному плутониевому циклу «хвостов», но сомневаться в точности докладов разведки оснований нет никаких — в Томске-7 готовится к запуску именно масштабное плутониевое производство. Такое объяснение, однако, не удовлетворило законодателей, и они потребовали явиться на слушания начальника капитана Крейга — главного «атомного разведчика» Пентагона полковника Бориса Пашковского. Тот ничего не добавил к словам своего подчиненного, заверив конгрессменов в точности информации, которая им предоставлена разведкой.
Однако парламентарии ему не поверили тоже. Ведь они получали информацию не только от ЦРУ или военной разведки, но и от других ведомств (прежде всего Государственного департамента), и потому неплохо были осведомлены о положении дел в СССР. Конгрессмены прекрасно понимали, что советские власти никогда бы не выпустили из страны этнического немца, проживавшего в закрытом городе в непосредственной близости от одной из самых секретных строек Страны Советов (Томск был объявлен «закрытым для посещения иностранцами» городом 15 января 1952 г. наряду с некоторыми другими сибирскими городами). Кроме того, советские люди той поры никогда не выезжали из страны в той одежде, которой пользовались на работе и дома. Перед поездкой каждый счастливчик получал направление в особое ателье, где ему шили совершенно новую одежду. Отъезжающий полностью заменял свой гардероб — от шапок до ботинок — по стоимости, равной примерно 10 % цены этих вещей в коммерческом магазине. Потом на протяжении многих лет эти вещи бережно донашивались, потому что шанса еще раз так удачно обновить гардероб могло более не представиться. Такая практика продержалась вплоть до начала 1970-х. В каждом крупном советском городе, где осуществлялось оформление документов на выезд, находилось и специальное ателье для пошива одежды выезжающим за рубеж — это не шутка и не преувеличение. О том, что эти граждане проходили еще и специальный инструктаж, думаю, сейчас знают все благодаря бессмертной песне Владимира Высоцкого («Я вчера закончил ковку, // Я два плана залудил…»). Невозможно поверить, чтобы пожилой немец, получивший долгожданное разрешение на выезд к сыну, согласился бы рискнуть своей свободой и положил в багаж старую шапку — ее обнаружение при выездном контроле на границе грозило ему тюрьмой до конца жизни.
То, что Пашковский и его подчиненный не сообщили на комитетских слушаниях истинной информации, было расценено как попытка ввести конгрессменов в заблуждение. Игра была очень опасной, поскольку от Конгресса всецело зависело финансирование разведывательных программ. Все лица, выступавшие перед членами комитета, приводились к присяге, и получалось, что полковник Паш оказался клятвопреступником. В отношении него было возбуждено служебное расследование, по итогам которого Борис Федорович был отправлен в том же году на пенсию с выслугой в военной разведке всего 17 лет. «Мавр сделал свое дело…»
Впрочем, настоящей причиной отставки Бориса Паша могла явиться проблема совсем иного рода — дело в том, что в середине 1957 г. в руки КГБ попал его ближайший подчиненный, ответственный за оперативно-боевую подготовку забрасываемой агентуры Пауль Мальт. Хотя, если быть совсем уж точным, сначала Мальт угодил в ловушку, расставленную венгерской контрразведкой АВХ (AVH — Alam Vedami Hatosoga, Министерство государственной безопасности, существовавшее в период с 1949 по 1990 г.). Ну, а затем уже венгерские «товарищи» передали крупную рыбу своим старшим коллегам из КГБ. История эта довольно любопытна и напрямую связана с темой нашего повествования, так что ее можно осветить поподробнее.
С середины 1956 г. на базе расположенных в ФРГ учебных центров военной разведки США началась систематическая подготовка Венгерских эмигрантов. В социалистической Венгрии назревали серьезные события, и, предвидя скорое вооруженное противостояние, политическое руководство США приняло решение подтолкнуть процесс в нужном направлении. Из венгерских эмигрантов стали готовить боевиков, которым предстояло развернуть профессиональную партизанскую войну против коммунистической власти и советских войск, дислоцированных в Венгрии. Сам Борис Паш был категорически против отвлечения подчиненных ему сил и ресурсов на решение «венгерского вопроса», но летом 1956 г. мнение полковника никого не интересовало — приоритеты на некоторое время поменялись и Венгрию требовалось любой ценой вырвать из ловушки «социалистического лагеря». Паулю Мальту пришлось заняться отбором и обучением будущих диверсантов из числа этнических венгров, хотя истинной специализацией этого разведчика всегда была Россия.
Мальт родился в Москве в семье крупного промышленника, этнического немца, проживал в России до 1918 г., когда его родные, спасаясь от «красного террора», бежали на историческую Родину. Рожден он был под фамилией Мальген, каковую носил вплоть до 1942 или 1943 г. В Германии Мальген закончил военное училище и как офицер, свободно владеющий по меньшей мере пятью языками, попал в военную разведку, в абвер. Дальнейшая карьера привела его в посольство фашистской Германии в Москве, где в период с июля 1936 г. по март 1941 г. он исполнял обязанности помощника военного атташе. Во время Второй мировой войны жизнь Пауля сделала воистину непредсказуемый кульбит, достойный разве что детективного романа или кино. Немецко-фашистским войскам удалось пленить генерал-майора РККА П. С. Мишутина, командира дивизии, который оказался похож на Мальгена буквально как брат-близнец. Удивительное сходство пленного советского генерала и профессионального разведчика абвер решил использовать для довольно коварной игры. Мальген стал выдавать себя за пленного и в роли Мишутина использовался в самых разных оперативных комбинациях, в основном в качестве «подсадной утки» для вербовки советских военнопленных. Для того чтобы максимально обезопасить себя, Мальген лично участвовал в допросах Мишутина, в точности перенял его манеру речи и жестикуляцию, а затем присутствовал при казни генерал-майора. После казни настоящего Мишутина и возник «Мишутин»-Мальген, вступивший в РОА и призывавший к тому же самому других советских военнопленных. Подмена оказалась настолько удачной, что советские спецслужбы вплоть до 1957 г. считали генерал-майора Мишутина изменником Родины.
Мальген попал в близкое окружение Рейнхарда Гелена, начальника 12-го отдела Генштаба «Иностранные армии Востока», возглавлявшего разведывательную работу абвера против РККА-СА. 22 мая 1945 г. Гелен сдался американским войскам вместе с ближайшими офицерами и ценными разведывательными материалами на руках. Американцы привлекли Гелена к работе против СССР, а Гелен, в свою очередь, не забыл об очень перспективном разведчике Пауле Мальгене — тот тоже получил приглашение к сотрудничеству. После окончания войны «Мишутин»-Мальген превратился в Пауля Мальта и продолжал использоваться американцами по своей основной специальности — для вербовки и оперативной проверки лиц славянской национальности, оказавшихся на Западе, в целях последующего использования завербованных в интересах военной разведки США.
В 1956 г. ему пришлось заняться и венграми. После разгрома «венгерского путча» осенью того же года перед американцами встала задача собрать рассеянные силы и организовать партизанское движение. С этой целью Пауль Малы весной 1957 г. был командирован в Будапешт. Летел он через Италию и изображал из себя бизнесмена, но уже при прохождении таможенного контроля в аэропорту привлек к себе внимание — его фотография имелась в папке самых разыскиваемых венгерской AVH лиц. За Мальтом установили слежку и арестовали с поличным во время встречи на конспиративной квартире с группой его бывших воспитанников. В дальнейшем венгерская контрразведка передала арестованного КГБ, и можно не сомневаться в том, что на Лубянке из бывшего помощника военного атташе вытрясли всю душу. В итоге Пауль Мальт был расстрелян.
Это был серьезнейший провал американской разведки, поскольку Мальт, будучи одним из главных вербовщиков этнических русских, попавших на Запад, знал не только уже засланных в СССР агентов, но и «кадровый резерв», который могли использовать Борис Паш и его подразделение в своей работе. И хотя лично полковник Паш не нес ответственности за захват Мальта венгерской госбезопасностью, вполне возможно, что все случившееся с последним в Будапеште было поставлено Борису Федоровичу в вину. Довольно типичная для всех спецслужб мира история — награждают непричастных, а наказывают — невиновных. Вот Борису Федоровичу и досталось…
В общем, 1957 г. оказался для главного «атомного шпиона Америки» крайне неудачным. Правда, надо отметить, что проводили Бориса Федоровича со службы с почетом, как человека, который пострадал несправедливо и притом за хорошее дело. В его честь в Зале Славы военной разведки была установлена плита из розового мрамора с барельефом офицера и списком наград. К сожалению, ни одной фотографии этой памятной плиты добыть так и не удалось, есть лишь изображение мемориала в честь офицеров военной разведки США, погибших при исполнении служебных обязанностей. Завершая разговор о судьбе Бориса Пашковского, остается сказать, что после ухода из Вооруженных сил он прожил еще очень долгую жизнь, энергично участвовал в деятельности русской колонии в Калифорнии, помогал в создании казачьего музея, оставался прихожанином православной церкви. Умер Пашковский 11 мая 1995 г., похоронен на Сербском кладбище в Сан-Франциско.
Вернемся, впрочем, к шапке, доставленной из Томска-7. Безусловно, таковая существовала, но попала она к американским разведчикам совсем не так, как об этом рассказывали на слушаниях в парламентском комитете Крейг и Паш. Никакой «немец» из закрытого Томска, а уж тем более Томска-7, не имел ни малейшего шанса выехать в 1950-х гг. за пределы СССР и вывезти с собою шапку, изобличавшую его как шпиона. Упомянутая шапка появилась у американцев в результате спланированной и тщательно исполненной разведывательной операции — сомнений в этом быть не может. Однако детали этой операции американские разведчики не пожелали сообщить на закрытых заседаниях Объединенного комитета по атомной энергии. Причем они не пожелали это сделать даже под угрозой увольнения (в конечном счете для Пашковского этим все и закончилось!). Почему так случилось, в чем крылась причина такого нежелания говорить правду?
Ответ может быть только один — разведчики боялись утечки информации через административные структуры, связанные с комитетом Конгресса. Конгресс США не мог гарантировать сохранения втайне информации, получаемой от разведывательных служб, хотя формально и не разрешал ее разглашать. Представители разведок считали, что сообщаемые парламентариям сведения фактически открываются для всего мира (отличное рассуждение на эту тему содержится в книге Аллена Даллеса «ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа», в главе 16 «Демократия и безопасность»). А потому неудивительно, что полковник Паш не пожелал открывать конгрессменам истинные детали секретной операции.
Что же могло происходить в Томске-7 на самом деле? Скорее всего, американцам удалось каким-то образом завербовать технического специалиста, работавшего там. Этот человек определенно имел допуск в реакторный зал и либо присутствовал при загрузке ядерного топлива, либо побывал там в скором времени после операции. Он был достаточно компетентен для того, чтобы объяснить американцам, какой именно тип ядерного топлива призван нарабатывать первый из шести реакторов. Подчеркнем, что речь шла о еще не работавшем в тот момент атомном реакторе! Определенно, этот человек не являлся строителем, поскольку строители ничего не смыслили в технической «начинке» тех сооружений, которые возводили. Вместе с тем американский агент не был высокопоставленным техническим или административным руководителем, посвященным в существенные детали проекта «Сибирской станции». Для выноса образца пыли он использовал шапку лишь потому, что иначе вынести образец с охраняемой территории, не привлекая внимания окружающих и охраны, просто не мог. Любой пакетик с землей, опущенный в карман, провоцировал лишние вопросы и подозрения и прямо грозил разоблачением в случае его обнаружения.
Использование воздушных танкеров позволило американской разведке снять все ограничения по дальности самолетов-разведчиков RC-47. С четырьмя дозаправками в воздухе «стратоджет» совершил даже беспосадочный полет вокруг земного шара, продолжавшийся около 22 часов.
История с шапкой из Томска-7 стала известна в СССР и привела к довольно неожиданным ответным действиям. В сентябре 1958 г. в газете «Правда» появилось официальное сообщение о вступлении в строй первой очереди второй атомной электростанции, проектной мощностью 600 МВт (первой атомной электростанцией в СССР считался опытный реактор в Обнинске мощностью 5 МВт, запущенный в июне 1954 г., хотя всерьез говорить о нем как об электростанции довольно сложно — строился он не для электроснабжения, а для совсем других целей). И в то же самое время советская делегация на Второй Женевской конференции по мирному использованию атомной энергии представила иностранным специалистам документальный фильм о «мирном атоме Страны Советов». В нем рассказывалось как о первом реакторе «Сибирской станции», так и о строившемся ледоколе «Ленин». Чуть позже в том же 1958 г. о чудо-ледоколе на скорую руку склепали отдельный короткометражный фильм в двух частях. На Западе проявление подобной неслыханной прежде открытости Советского Союза расценили как попытку сделать хорошую мину при плохой игре: Хрущев, убедившись в том, что секреты Томска-7 более не являются секретами для стран НАТО, решил устроить пропагандистскую акцию, наполненную показным миролюбием. Многие западные специалисты и журналисты обратили внимание на то, что о физическом пуске первого реактора ледокола «Ленин» СССР сообщил спустя более полугода после события — довольно своеобразная открытость, что и говорить.
С пресловутой «Сибирской станцией» получилось еще смешнее. Возводимый в Томске комплекс политическое руководство СССР попыталось представить как сугубо мирный проект, однако это удалось, прямо скажем, не очень хорошо. К 1964 г., когда были запущены все энергоблоки «Сибирской станции», стало ясно, что объект этот продолжает находиться в подчинении Минсредмаша, министерства, обеспечивающего полный производственный цикл ядерного оружия (от разработки до передачи заказчику в лице Министерства обороны). Между тем выработкой и распределением электроэнергии в СССР занималось совсем другое ведомство. Было очевидно, что фильм о реакторах в Томске-7 появился в 1958 г. по одной лишь причине — объект перестал быть секретом для западных разведок и в СССР об этом узнали. И решили добровольно «раскрыть» информацию, переставшую быть секретной. Напомним, что к этому времени «Сибирская станция» была далека от завершения — ее стройка закончилась лишь через шесть лет. А потому не может быть никаких сомнений в том, что какой-то американский «крот» действительно работал там в 1957 г.
В 1956 г. американская разведка осуществила одну из самых скандальных операций за все время своего существования, вошедшую в историю под названием «хоум ран» («home run»). В период с 21 марта по 10 мая самолеты-разведчики «стратоджет» различных модификаций совершили по крайней мере 156 глубоких вторжений в воздушное пространство СССР в районе Кольского полуострова, Урала и Сибири. К операции привлекались в общей сложности 21 самолет-разведчик и до 15 самолетов-за-правщиков; благодаря использованию последних дальность полетов «стратоджетов» увеличивалась с 6,5 тыс. км до 9,4 тыс. км и даже более в зависимости от количества дозаправок в полете.
Разведчики, размещенные на авиабазе Туле (Гренландия), летели к Советскому Союзу через Северный полюс, а самолеты-заправщики поднимались из Фэрбэнкса на Аляске и дозаправляли их в зависимости от полетного задания либо при движении к цели, либо уже на обратном пути. Во время отдельных вылетов «стратоджеты» сжигали топлива больше собственного взлетного веса.
Схема из американской книги, иллюстрирующая операцию «home run». Она наглядно демонстрирует маршруты разведывательных полетов RC-47 во второй половине 1950-х гг. Условные обозначения: 1 — авиабаза ВВС США в г. Туле, Гренландия, выбранная для размещения самолетов RC-47 ввиду равноуда-ленности от основных районов разведки на территории СССР; 2 — аэропорт в г. Фэрбанкс, Аляска, используемый для базирования самолетов-заправщиков; + — м. Канин Нос в Баренцевом море, в районе которого летом 1960 г. истребитель МиГ-19 капитана В. Полякова сбил американский самолет-разведчик RC-47 «Стратоджбт», пытавшийся проникнуть в район Северодвинска.
Успех капитана Полякова резко охладил пыл американской военной разведки. Хорошо видны три основных сектора, на которые были разделены северные районы Советского Союза: Кольский полуостров и Новая земля, Урал, Чукотка. Последняя особенно интересовала американцев как район базирования советской авиации для удара по Аляске в случае войны. Некоторые «бывшие советские летчики» пытались высмеять на интернет-форумах саму мысль о возможности разведывательных полетов американских самолетов через Северный полюс с дозаправками, до такой степени она казалась им вздорной. Что ж, пусть посмотрят на американскую картинку… А мы порадуемся, что этим «бывшим военным» балбесам не довелось защищать нас от настоящих американских «бомберов» — итог, боюсь, оказался бы очень печален для всех нас.