— Тут, под линолеумом, прекрасный каменный пол, — сказала миссис Мей, стуча по нему тростью.
Девушка с минуту с любопытством глядела на них, затем, словно это ей надоело, отвернулась и исчезла в темном коридоре за лестницей, шаркая растоптанными туфлями.
Кейт только было собралась открыть рот, как миссис Мей коснулась ее руки.
— Ш–ш! — шепнула она, и Кейт, затаив дыхание, чтобы ничем не нарушить тишину, услышала странный звук: то ли вздох, то ли стон. Миссис Мей кивнула:
— Да, это она. Дверь, обитая зеленой байкой.
— А где стояли часы? — спросила Кейт.
Миссис Мей указала на стену, туда, где висела длинная вешалка для пальто:
— Вон там. Вход Пода был, должно быть, за батареей, только тогда ее не было. Им бы батарея пришлась по вкусу… — Миссис Мей указала на дверь в другом конце холла, где висела табличка и четкими белыми буквами было написано: — «Директор». — А там был кабинет.
— Где жили Надкаминные? И откуда Под добывал промокашки? — Кейт стояла с минуту, глядя на дверь, затем, прежде чем миссис Мей успела ее остановить, подбежала и дернула за ручку.
— Кейт, вернись! Туда нельзя.
— Заперто, — сказала Кейт, возвращаясь. — А можно нам хоть одним глазком заглянуть наверх? — продолжала она. — Мне бы так хотелось увидеть детскую. Я поднимусь туда тихо–тихо…
— Нет, Кейт, пошли, нам пора. Нам вообще не положено здесь находиться. — И миссис Мей твердой походкой направилась к дверям.
— Ну позвольте мне хоть посмотреть снаружи в окно кухни, — умоляюще сказала Кейт, когда они снова оказались на солнце.
— Нет, Кейт, — сказала миссис Мей.
— Только взглянуть, где они жили. Где была та дырка под плитой — спуск Пода… Ну, пожалуйста.
— Ладно, только побыстрей, — сказала миссис Мей, с тревогой посматривая вокруг, в то время как Кейт бежала по дорожке.
Но и кухня принесла ей разочарование. Кейт знала, где она находится, ведь под ней была та самая решетка, и, приставив ладони к вискам, чтобы не мешало отраженное стеклом солнце, она прижалась лицом к окну. Постепенно очертания комнаты сделались четкими, но Кейт не увидела ничего, похожего на кухню. Полки с бутылями и сверкающими ретортами, тяжелые столы, вроде верстаков, ряды бунзеновских горелок. На месте кухни теперь была лаборатория.
Что ж, слезами горю не поможешь. По пути домой Кейт собрала крошечный букетик фиалок; на второй завтрак им подали телятину и мясной пирог с салатом, а на сладкое она могла выбрать сливы или булочку с вареньем. А затем приехал на машине мистер Зловрединг, чтобы взять их и показать домик миссис Мей.
Сперва Кейт не хотела ехать. Она надумала отправиться потихоньку на поле под названием «Паркинс–Бек» и побродить там в поисках барсучьих нор. Но когда миссис Мей сказала, что это поле находится сразу же за ее домом, Кейт решила все же поехать с ними, хотя бы ради того, чтобы позлить мистера Зловрединга. Все это время он, не скрывая своего нетерпения, выглядывал в окно машины с таким выражением лица, словно хотел сказать: «Будь это мой ребенок!..» И хорошо, что она так решила (как она часто потом говорила своим детям), ведь ей могло никогда больше не представиться случая побеседовать и (что куда важнее) завести дружбу с… Томасом Доброу.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— А это действительно нежилое жилье? — спросила миссис Мей, когда они ехали в машине. — Этого старика — я забыла его имя — там не будет?
— Старого Тома Доброу? О да, можете не сомневаться. Мы устроили его в дом для престарелых. Хотя, — тут мистер Зловрединг издал короткий смешок, — он этого вовсе не заслужил.
— Почему? — спросила Кейт, как всегда, прямо.
Мистер Зловрединг озадаченно взглянул на нее с таким видом, словно на его глазах заговорил пес.
— Потому, — сказал он, обращаясь к миссис Мей и не глядя на Кейт, — что он старый обманщик и пустозвон, который надоел тут всем хуже горькой редьки, вот почему. — Он снова издал самодовольный смешок. — И впридачу самый большой лжец в округе, как здесь у нас говорят.
Каменный домик с соломенной крышей стоял на вершине холма. Кругом расстилались луга, позади был лес. «У него какой–то заброшенный вид», — подумала Кейт, в то время как они с трудом взбирались наверх. Возле входной двери стояла деревянная кадушка с водой; она немного рассохлась и была зеленая от плесени. По вымощенной кирпичом дорожке текла узкая струйка, терявшаяся среди щавеля и репейника. В дальнем конце дома была деревянная пристройка, на стенах которой Кейт увидела звериные шкурки, прибитые для просушки.
Мистер Зловрединг громко постучал во входную дверь, с которой почти совсем слезла краска.
— Я не думала, что дом так далеко от дороги, — сказала миссис Мей, еле переводя дух, и добавила, указав концом трости на подножье заросшего травой холма. — Надо будет провести сюда тропинку.
Кейт услышала внутри дома шарканье. Мистер Зловрединг снова постучал в дверь и нетерпеливо крикнул:
— Пошевеливайся, Том! Долго нам тут ждать?
Шаги стали громче, дверь со скрипом приоткрылась и Кейт увидела старика — высокого, худого, но на удивление широкоплечего. Голова у него была опущена на грудь и чуть повернута в сторону, и, когда он улыбался (а он тут же ей улыбнулся), у него делался лукавый вид. Его голубые глаза были ясные и необыкновенно блестящие, и устремил он их сразу же на Кейт.
— Ну, Том, — деловито сказал мистер Зловрединг. — Как ты себя чувствуешь? Лучше, надеюсь? Это миссис Мей, новая хозяйка твоего дома. Можем мы зайти?
— Мне прятать нечего, — сказал старик, отступая, чтобы дать им пройти, но улыбаясь лишь одной Кейт. Ей подумалось, что старик нарочно избегает глядеть на мистера Зловрединга.
Они прошли гуськом мимо него в комнату. Там почти не было мебели; но она выглядела чистой и аккуратной, если не считать кучи стружек на каменном полу и груды чего–то, что Кейт сперва приняла за растопку. В почерневшем от сажи очаге, который, по–видимому, служил и для отопления, и для готовки, тлел огонь.
— Я вижу, ты тут немного прибрал, — сказал мистер Зловрединг, оглядываясь по сторонам. — Впрочем, это не имеет значения. На вашем месте, — добавил он, обращаясь к миссис Мей и почти не понизив голос, — я бы все здесь основательно вымыл и продезинфицировал до того, как начнут работать плотники.
— А по–моему, здесь чудесно! — с жаром вскричала Кейт; возмущенная его неделикатностью, и миссис Мей, бросив на старика дружеский взгляд, поспешила присоединиться к ней.
Но старый Том словно ничего не заметил. Он стоял, глядя на Кейт и улыбался своей загадочной улыбкой.
— Лестница наверх вот здесь, — сказал мистер Зловрединг, направляясь к двери в глубине комнаты, — а здесь судомойня.
Миссис Мей двинулась следом за ним, но задержалась на пороге.
— А ты разве не пойдешь со мной посмотреть дом, Кейт? — спросила она.
Кейт не тронулась с места. Она кинула быстрый взгляд на старика, затем на миссис Мей.
— Нет, спасибо, — сказала она.
Миссис Мей, несколько удивившись, поспешила за мистером Зловредингом в судомойню, а Кейт подошла к груде прутьев со снятой корой.
— Что вы делаете? — робко спросила она после недолгого молчания.
Старик очнулся от забытья.
— Это? — сказал он мягким голосом. — Это держалки… для соломенных крыш. — Он взял нож, попробовал лезвие на ороговевшей коже большого пальца и, подвинув низкую табуретку, сел. — Иди сюда, ко мне, — сказал он. — Я тебе покажу.
Кейт пододвинула к нему стул и молча стала смотреть, как он разрезает на несколько частей ветку лещины, которую она сперва приняла за растопку. Через минуту он сказал негромко, не поднимая головы:
— А он пусть себе говорит, что хочет. Ты не слушай.
— Мистер Зловрединг? — спросила Кейт. — А я и не слушаю. Зловрединг! Ну и глупое имя. По сравнению с вашим, я хочу сказать, — добавила она горячо. — Вы — что ни сделаете — будет хорошо, вы — Доброу.
Старик предостерегающе поднял голову к судомойне, прислушался, затем сказал:
— Пошли наверх.
И Кейт тоже уловила ухом звук тяжелых шагов по деревянным ступеням.
— Знаешь, сколько я прожил в этом доме? — спросил старик, все еще склоняя голову набок, словно считал шаги над головой. Шаги меряли во всех направлениях комнату, бывшую, видимо, его спальней. — Почти восемьдесят лет, — добавил он, немного помолчав. Он взял ободранный прут и крепко зажал концы в руках.
— А теперь вам надо уезжать отсюда? — сказала Кейт, глядя на его руки, еще крепче сжавшие прут.
Старик рассмеялся, словно ее слова были шуткой; Кейт заметила, что смеется он совсем беззвучно, тряся головой.
— Так они говорят, — сказал он, все еще смеясь, и одним движением рук перекрутил упругий прут так, как выкручивают мокрую тряпку и тем же движением сложил его пополам.
— А теперь вам надо уезжать отсюда? — сказала Кейт, глядя на его руки, еще крепче сжавшие прут.
Старик рассмеялся, словно ее слова были шуткой; Кейт заметила, что смеется он совсем беззвучно, тряся головой.
— Так они говорят, — сказал он, все еще смеясь, и одним движением рук перекрутил упругий прут так, как выкручивают мокрую тряпку и тем же движением сложил его пополам.
— Но я не уеду, — добавил он и кинул согнутый прут в кучу.
— Кто же станет вас выгонять? — сказала Кейт. — Разве только вы сами захотите уехать, — осторожно добавила она. — Не думаю, чтобы миссис Мей стала это делать.
— Она–то? — сказал старик, глядя на потолок. — Да она с ним заодно.
— Она приезжала сюда, когда была девочкой, — сказала Кейт. — Жила в том большом доме. Как он назывался — Фирбэнк, да?
— Ага, — сказал он.
— Вы ее знали? — с любопытством спросила Кейт. — Ее тогда звали мисс Эйда?
— Еще бы мне не знать мисс Эйды, — сказал старик. — И ее знал, и ее тетушку. И ее брата. — Он снова засмеялся. — Я знал всю их семейку.
И тут у Кейт возникло странное чувство: ей показалось, будто она уже слышала раньше эти слова, и произносил их такой же точно старик, и сидела она точно в такой же комнате возле освещенного солнцем окна в ясный, хотя и холодный, весенний день. Кейт озадаченно поглядела на побеленные известкой потрескавшиеся стены — и ей почудилось, что она узнает образованный трещинами узор. Даже выбоины и щели на кирпичном полу были ей знакомы. Удивительная вещь, ведь ей никогда не доводилось здесь бывать (в этом Кейт не сомневалась). Кейт взглянула на старика, набираясь смелости для следующего вопроса.
— А Крэмпфирла вы тоже знали? — сказала она, немного помолчав, и еще прежде, чем он раскрыл рот, Кейт догадалась, какой будет ответ.
— Еще бы мне его не знать, — сказал старик и снова рассмеялся, покачивая головой, словно радовался какой–то неведомой ей шутке.
— И миссис Драйвер, кухарку?
Тут веселье старого Тома достигло своего предела.
— Да, — сказал он, чуть не задохнувшись от безмолвного смеха. — Миссис Драйвер! — и он вытер глаза рукавом.
— А Розу Пикхэтчет? — продолжала Кейт. — Служанку, которая подняла такой визг?
— Нет, — сказал старый Том, все еще смеясь и качая головой. — Но я слышал о ней. Визжала, говорят, на весь дом.
— А вы знаете — почему? — взволнованно вскричала Кейт.
Он покачал головой:
— Без всяких на то причин, на мой взгляд.
— Но разве вам не рассказывали, что она увидела на каминной полке в гостиной человека ростом с фарфорового купидона? Она подумала, что это статуэтка и принялась смахивать с него пыль метелочкой из перьев… и вдруг он чихнул. На ее месте всякий бы завизжал, — закончила свой рассказ Кейт и только тут перевела дух.
— Почему? — сказал старый Том, ловко снимая кору с ветки, словно бы это была перчатка. — Они никому ничего худого не делают, добывайки–то. И беспорядка не устраивают. Не то что полевые мыши. Не могу понять, и никогда не мог, почему люди поднимают такой шум, стоит им увидеть хоть одного добывайку. Вопят, визжат и чего только не придумывают! — Он провел пальцем по голому дереву, проверяя, хорошо ли снята кора. — Выкуривают, травят, словно диких зверей. А к чему? Добывайки и сами уйдут, дайте срок, если узнают, что их увидели. Теперь возьмем полевых мышей… — Он сгибал прут и ему не хватило дыхания.
— Ой, не надо их брать! — вскрикнула Кейт. — Пожалуйста! Лучше расскажите мне еще про добываек.
— А что о них рассказывать? — сказал старик, бросая согнутый прут в кучу и выбирая новый. — Добывайки как две капли воды похожи на людей, а что можно рассказать о людях? Полевые мыши — другое дело: стоит одной из них забраться в дом, ваша песенка спета, коли можно так сказать. Уйди хоть на час, и они все до единой налетят, точно стая скворцов. Все загадят. Все разбросают. И без толку их выгонять — сегодня они здесь, а завтра их нет, а послезавтра — снова здесь. Понимаешь, что я хочу сказать? Уж коли они повадились — пиши пропало! Хуже саранчи. Да, — продолжал он, — тут и спору нет — в таком доме, как этот, от полевых мышей куда больше вреда, чем от добываек. В таком доме, как этот, — повторил он, — что стоит в стороне от жилья, чуть не у самого леса, добывайки могут быть компанией. — Он взглянул на потолок, там все еще слышались шаги. — Что они там делают, а? — спросил он.
— Меряют, — сказала Кейт. — Миссис Мей захватила с собой складной метр. Они скоро спустятся, — торопливо продолжала Кейт, а я хочу попросить вас о чем–то… о чем–то важном. Если меня завтра отправят гулять одну, я хочу сказать, — пока они будут говорить о делах, можно мне прийти сюда, к вам?
— Почему бы и нет, — сказал старик, принимаясь за следующий прут. — И коли ты принесешь острый нож, я научу тебя снимать кору.
— Знаете, — с выражением начала Кейт, но, взглянув на потолок, понизила голос. — Ее брат, брат миссис Мей… ну, миссис Эйды, или как вам больше нравится… своими глазами видел добываек в большом доме! — Она приостановилась для большего эффекта и впилась ему в лицо взглядом.
— Ну и что с того? — безмятежно сказал старик. — Надо только глядеть в оба. Мне довелось видеть куда более диковинные вещи, чем эти человечки… Возьмем, к примеру, барсуков. Вот придешь завтра сюда, я тебе такое о них порасскажу, ушам не поверишь, а я видел все это своими глазами.
— А добываек вы видели или нет? — нетерпеливо вскричала Кейт. — Вы видели хоть одного добывайку из большого дома?
— Тех, что жили в конюшне?
— Нет, тех, что жили под кухней.
— А, этих! Их выкурили оттуда. Но люди зря болтают… — сказал он, поднимая вдруг лицо, и Кейт заметила, что когда старый Том перестает улыбаться, оно делается очень печальным.
— Что болтают?
— Да что я напустил на них хорька. В жизни бы этого не сделал, раз узнал, что там добывайки.
— Ах! — воскликнула Кейт и от волнения забралась коленями на стул. — Так значит, вы — тот самый мальчик с хорьком!
Старый Том искоса посмотрел на нее.
— Я был мальчиком, — сдержанно сказал он, — и у меня был хорек.
— Но ведь они спаслись, правда? — взволнованно настаивала Кейт. — Миссис Мей говорит, что они убежали через решетку.
— Верно, — сказал старый Том, — перебрались через дорожку и поднялись на холм.
— Но вы же не знаете этого наверняка, — сказала Кейт, — вы же не видели этого… А может быть, все же видели? Из окна.
— Не волнуйся, я знаю это наверняка, — сказал старый Том. — Оно верно, я видел их в окно, но узнал я все иначе… — он приостановился и поглядел на Кейт. Хотя он улыбался, он все еще был настороже.
— Пожалуйста, расскажите мне. Пожалуйста, — умоляюще произнесла Кейт.
Старик бросил взгляд на потолок.
— Ты знаешь, кто он? — спросил он, наклоняя голову.
— Мистер Зловрединг? Стряпчий.
Старик кивнул.
— Верно. И нам ни к чему, чтобы все это было на бумаге.
— Не понимаю, — сказала Кейт.
Старик вздохнул и взял в руки нож.
— То, что я расскажу тебе, ты расскажешь ей, а он запишет все это на бумаге.
— Миссис Мей ничего ничего не расскажет ему. Она…
— Она с ним заодно, вот как я это мыслю. И понапрасну спорить со мной. Видно, теперь человек не может умереть там, где он рассчитывал умереть. И знаешь, почему? — спросил он, свирепо уставившись на Кейт. — Из–за того, что написано на бумаге. — И, яростно перекрутив прут, старый Том сложил его пополам.
Кейт глядела на него в полном недоумении.
— А если я пообещаю никому не говорить? — робко сказала она наконец.
— Пообещаешь?! — воскликнул старик. Глядя на Кейт, он указал пальцем наверх. — Ее двоюродный дедушка, старый сэр Монтегю, обещал мне этот дом. «Он твой, Том, до конца жизни», — сказал он. Обещания! — сердито повторил старый Том, словно выплюнул это слово. — Обещания — что корка от пирога: их на то и дают, чтобы порушить.
Глаза Кейт налились слезами.
— Ладно! — крикнула она. — И не надо… не рассказывайте!
Лицо Тома изменилось почти так же внезапно, как у Кейт.
— Ну полно, маленькая, не плачь, — умоляюще сказал он, удивленный и огорченный ее слезами.
Но Кейт, к своему стыду, не могла перестать. Слезы градом катились по щекам, кончик носа, как всегда, когда она плакала, пылал огнем.
— Я только хотела узнать, — всхлипывала Кейт, нашаривая платок, — все ли у них в порядке… и как им удалось устроиться… и нашли ли они барсучью нору…
— Уж ее–то они нашли, можешь не волноваться, — сказал старый Том. — Ну перестань же плакать, маленькая. Полно тебе.
— Я перестану… через минутку, — сказала Кейт приглушенным голосом и высморкала нос.
— Послушай–ка меня, — продолжал старик расстроенно. — Уйми слезы, утри глаза и старый Том тебе что–то покажет… — Он неуклюже встал с табуретки и склонился над ней, опустив плечи, как птица крылья, словно желая ее защитить. — Это тебе понравится. Ладно?