"Вот это да! — мысленно восклицал я, возвращаясь домой. — Мне доводилось слышать о многих чудесах и загадках. Но чтобы неразгаданное и непознанное находилось рядом со мной, с таким я сталкиваюсь впервые".
И я, невзирая на советы тети Клавы, решил при случае обязательно исследовать это таинственное место…
Глава четвертая
Кузьменко вышел из дома ровно в семь. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Определить это я смог по радиосигналам точного времени, донесшимся из открытой форточки.
Закрыв калитку и заметив меня, он удивленно вскинул брови:
— Пришел? А чего за забором стоишь? Почему не заходишь? Собак боишься?
— Да нет, — смущенно ответил я. — Просто неудобно как-то.
— Ну вот, тоже удумал, неудобно! Неудобно только деньги просить. А просто зайти — чего же тут неудобного?
Мы пошли по улице.
Вопреки моим ожиданиям, Кузьменко не стал любопытничать относительно причин моего появления в здешних краях. То ли ему это было безразлично, то ли дядя Саша уже все ему рассказал. Он сразу заговорил о работе.
— Конторка у нас небольшая. В штате человек десять. И это хорошо. Чем меньше фирма, тем непринужденнее в ней отношения. Объектов три: торговая база, частный дом и автостоянка. Кстати, именно на ней и находится наш офис. Но директор — мужик пробивной. Так что не исключено, что со временем появится что-то еще.
— Как он сам то? — спросил я. — Сработаться с ним можно?
Борис пожал плечами.
— Я сработался. Все остальные тоже сработались. Он, конечно, себе на уме. Но не деспот. Из "ментов". Ушел оттуда не по своей воле: попался на какой-то контрабанде. Никто не прикрыл, ну и попросили написать рапорт об уходе. Но я не думаю, что он от этого сильно переживает. Устроился, вроде, неплохо. Открыл ЧОП, нашел клиентов, и живет — не тужит.
— Контрабанда — это, конечно, серьезно, — вставил я.
Кузьменко иронично усмехнулся.
— Да ты его не демонизируй. Ты думаешь, он один в милиции этим занимался? Отнюдь. Просто, когда дело засветилось, понадобился крайний, и почему-то выбрали его.
— Ну да, никто не прикрыл, — понимающе кивнул я.
— В "ментовке" многие шустрят. На одну зарплату там не прожить. Поэтому каждый ищет, где бы подработать. Практически у всех есть какой-нибудь дополнительный источник, и не всегда законный. Просто, кто-то попадается, а кто-то нет. Роману Олеговичу, вот, не повезло.
— Это его имя-отчество? — спросил я.
— Да, — подтвердил Кузьменко. — Баруздин Роман Олегович. Ты его не бойся. Не такой уж он и страшный, каким может показаться вначале. Будешь нормально работать, не опаздывать, не пьянствовать — он тебе слова худого не скажет.
— Постараюсь, — пробормотал я.
Когда мы, миновав шлагбаум, зашли на территорию автостоянки, я сразу увидел небольшой строительный вагончик, окрашенный в синий цвет. На двери красовалась табличка: "ЧОП "Барс". Очевидно, это и был офис.
Шагнув на ступеньку и взявшись за ручку двери, Борис знаком попросил меня остаться снаружи.
— Подожди пока здесь, — сказал он.
Я послушно кивнул, заложил руки за спину, и стал медленно прохаживаться взад-вперед.
Стоянка была небольшой. Но машины на ней стояли солидные. В основном, это были иномарки: "Тойоты", "Мазды", "Опели", "Хонды". Был даже один "Бентли". К моему удивлению, его хозяином оказался молодой парнишка, лет восемнадцати. Смотреть на него было неприятно. Надменный взгляд, властная походка. Явно чувствует себя хозяином жизни. Видимо, "чей-то" сын. "Мальчик-мажор", представитель так называемой "золотой молодежи". Один из тех, кому все дается легко. Я горько вздохнул и повернулся к нему спиной, предпочтя сосредоточить свой взгляд на дремавшей у забора дворняжке. Ну его в баню!
Дверь вагончика открылась, и из него появилось несколько человек в черных камуфляжах. О чем-то переговариваясь, они направились к шлагбауму. Вслед за ними наружу выглянул Кузьменко и махнул мне рукой:
— Заходи.
Я глубоко вдохнул, старясь унять вспыхнувшее волнение, и скакнул на порог.
В "офисе" было сильно накурено. Очевидно, здесь не слишком заботились о здоровье окружающих. В моем горле запершило, и я с трудом удержался, чтобы не кашлянуть. Я ведь был некурящий.
В углу за небольшим столом сидел невысокий, но крепкий человек величавой наружности, с острыми, сверкающими глазами, чем-то напоминавшими пистолетные дула, выпуклым лбом, и большой массивной челюстью, которая придавала его лицу некоторую свирепость.
— Здрасьте, — выдавил я.
Баруздин, — а это, несомненно, был он, — пристально посмотрел на меня и кивком указал на стул. Я робко присел. Борис вышел на улицу, оставив нас наедине.
Не говоря ни слова, Баруздин протянул руку к лежавшей на столе пачке "Кэмэл", поднес сигарету к губам, и щелкнул зажигалкой, не переставая при этом наблюдать за мной с видом разомлевшего на солнцепеке кота. Мне стало не по себе. Я непроизвольно съежился и опустил глаза. Баруздин еще немного помолчал, разогнал перед собой дым, после чего, наконец, сподобился на первую реплику:
— И что тебя потянуло в охранники? — растягивая слова, хрипло пробасил он.
Я честно обрисовал ему свою ситуацию, ничего не приукрашивая и не притушевывая.
— Да-а-а, — протянул Баруздин, выслушав историю моего появления в Коломенском. — В провинции жить сейчас тяжело. Это хорошо, что ты мыслишь реально, и не ищешь журавля в небе. Без московской прописки хорошую работу по специальности в столице найти трудно. Я не говорю, что это невозможно. Глядишь, и получится со временем. Приживешься, заведешь знакомства, может даже женишься. Но начинать, действительно, нужно с малого. Сотрудники мне нужны. Работы хватает. Но вот сможешь ли ты потянуть наше дело? Скажу тебе честно, визуально ты не впечатляешь.
— Да, на Кинг-конга не похож, — смущенно улыбнулся я, ввернув заготовленную заранее шутку.
Но Баруздин на мой юмор не отреагировал.
— На наш основной объект, торговую базу, я тебя однозначно не поставлю. Там нужно глядеть в оба: кто что вносит, кто что выносит, и уметь, в случае необходимости, применить силу.
Я потупил глаза.
— Но у меня, помимо базы, есть еще два объекта: вот эта автостоянка и частный коттедж. По автостоянке все расписано, а вот по коттеджу имеется дыра. Переходить туда никто не хочет. Работать там нелегко.
— Почему? — спросил я.
— Потому, что хозяин тяжелый. Ты его знаешь — Геннадий Карпычев.
— Тот самый актер? — изумленно воскликнул я.
Как можно было не знать Геннадия Карпычева? Он был звездой отечественного кино. Перечень фильмов с его участием достигал уже пятого десятка.
Баруздин утвердительно кивнул головой.
— Да ты не торопись с энтузиазмом, — остудил меня он. — Это он на экране такой добрый и благородный. В жизни он совсем другой. Деньги любит не меньше остальных, но при этом имеет свою философию. Какую — разберешься сам. Не хочу навязывать свое мнение. Да и о клиентах не принято плохо говорить. Платит он хорошо, так что резон терпеть есть.
— Неужели он на самом деле такой сложный? — недоверчиво переспросил я.
— Личность творческая, неуравновешенная, эмоциональная, капризная, — вздохнул Баруздин. — Это не всякому придется по душе. Даже его жена, которая, скажу тебе по секрету, приходится мне родной сестрой, и та время от времени выходит из себя.
"Ага, — отметил я, — теперь понятно, каким образом ты там оказался".
— Сынишка у него тоже не подарок, — продолжал Баруздин. — Слишком много о себе мнит. Избалован до крайности. Кстати, он ему не родной, а приемный.
— Знаю, знаю, — закивал головой я.
Эта история с усыновлением была широко известна. О ней в свое время много писали и говорили.
Пару лет назад в кинотеатрах с большим успехом шел один фильм. Назывался он "Мальчик ищет отца". Это была грустная история о том, как в годы войны десятилетний ребенок разыскивал своих без вести пропавших родителей. Исполнитель главной роли Радислав Сулимов, — смугловатый, черноглазый пацаненок, с большими выразительными глазами, симпатичными кудряшками, и чарующей широкой, по-детски искренней, белозубой улыбкой, — влюбил в себя всю страну. Сыграл он потрясающе: правдиво и трогательно. В залах проливались реки слез. Всеобщему умилению способствовало и то, что Радик был круглым сиротой. Когда ему было шесть лет, его родители погибли в автомобильной катастрофе, и родственники, не пожелав взваливать на себя дополнительную обузу, отдали его в детский дом. Узнав об этом, Геннадий Карпычев, игравший в том фильме роль отца, принял решение усыновить талантливого ребенка, забрал его к себе и дал ему свою фамилию.
— Так что, ситуация такая. Это единственное, что я могу тебе предложить. Лицензии у тебя нет. Опыта работы в охране — никакого. Решай.
— Так что, ситуация такая. Это единственное, что я могу тебе предложить. Лицензии у тебя нет. Опыта работы в охране — никакого. Решай.
— А зарплата? — спросил я.
— Зарплата должна соответствовать квалификации, — развел руками Баруздин.
Он назвал мне сумму, от которой я разочарованно вздохнул. Честно говоря, я рассчитывал на большее. Первым моим порывом было встать, попрощаться и уйти. Но меня что-то остановило. Когда я найду это самое "большее"? Мое плачевое материальное положение не оставляло много времени на поиски. И найду ли я его вообще? А если и найду, в чем оно будет заключаться?
— Но плАтите хоть вовремя? — поинтересовался я.
— Вовремя, — ответил Баруздин. — Не позднее пятнадцатого числа каждого месяца. Не веришь — спроси у ребят.
Немного подумав, я решил, что синица в руке все же лучше журавля в небе. Подняв голову, я посмотрел на директора, и согласно кивнул головой.
— Тогда давай паспорт, — сказал он, и вытащил из стола несколько листков бумаги.
Через полчаса я вышел из вагончика, имея в кармане официальный документ под названием "Трудовой контракт".
"ЧОП "Барс" в лице директора Баруздина Романа Олеговича, именуемое в дальнейшем "Работодатель", с одной стороны, и гражданин Чернышев Евгений Николаевич, именуемый в дальнейшем "Работник", с другой, заключили договор о нижеследующем…".
"Ну что, гражданин Чернышов Евгений Николаевич, — мысленно спросил себя я, — Вас можно поздравить? Вы теперь не безработный".
Так-то оно было, конечно, так, но радости на душе я все же не чувствовал. Я, дипломированный инженер, имеющий высшее образование, пошел в охранники!
"Это ведь не на всю жизнь, — успокаивал себя я. — Это только на первое время. Немного поработаю, поднакоплю деньжат, осмотрюсь, а затем найду себе что-нибудь посерьезнее".
Аутотренинг сработал, и вскоре на место горечи заступило любопытство. Подумать только, я своими глазами увижу Геннадия Карпычева! Буду с ним здороваться, разговаривать. Уму не постижимо!
Тогда я даже не предполагал, сколь судьбоносным окажется для меня этот день…
Вернувшись домой, я тут же сообщил своим родственникам, что меня взяли на работу, и не без гордости назвал объект, который мне предстояло охранять с завтрашнего дня.
— Повезло тебе! — изумленно воскликнул дядя Саша.
— В чем ему повезло? — резко возразила тетя Клава. — В том, что он в прислуги попал?
— Ну, почему обязательно в прислуги? — осуждающе взглянул на нее муж. — Он же не кухаркой устроился. Он охранник. Это, все-таки, посолиднее.
— Будет в том числе и кухаркой, — махнула рукой тетя Клава. — Заставят. Ох, не люблю я этих знаменитостей. Сами — все из себя, не подойдешь. Смотрят надменно, свысока. С прислугой не церемонятся, издеваются над ней, как хотят. За людей не считают. Относятся, как к собакам. А уж про этого Карпычева я наслышана!…
И тетя Клава на одном дыхании выложила все, что она знала про известного артиста. Из ее пространного монолога я отметил для себя четыре момента.
Первое. Карпычевы живут очень закрыто, никого к себе не пускают, и ни то, что дружеских, а даже простых соседских отношений ни с кем не поддерживают.
Второе. Геннадий Карпычев женат уже в третий раз.
Третье. Его нынешняя супруга — гусыня и стерва.
Четвертое. Его приемный сын — оболтус из оболтусов. В школе ни с кем не дружит. Дерется с одноклассниками. Обзывается. Грубо реагирует на все замечания в свой адрес, и ничем не напоминает того восхитительного, обаятельного мальчугана, которого сыграл в кино.
— Вот так! — красноречиво вскинула палец тетя Клава, и поставила передо мной тарелку пельменей…
Глава пятая
На следующее утро мой сладкий сон прервал звонкий, голосистый будильник. Я бодро вскочил с постели, быстро совершил утренний моцион, оделся, позавтракал, и отправился на службу.
Рабочий день начался с развода (то бишь планерки, если использовать гражданскую терминологию).
Баруздин был немногословен. Сначала он представил меня присутствующим, затем коротко сообщил, что за истекшие сутки никаких ЧП не произошло, напоследок пожурил какого-то Кузнецова за то, что тот выпил в рабочее время бутылку пива, и, разомлев от жары, задремал на своем посту, после чего стукнул ладонями по столу и скомандовал:
— Всё! Вперед!
Мои сослуживцы поднялись и направились к выходу. Я тоже встал и в нерешительности замялся. Ведь я совершенно не знал, куда идти, и что именно мне следует делать.
— Присядь пока! — бросил мне Баруздин.
Я снова придвинул к себе стул.
Директор заполнил журнал, закрыл его, отложил в сторону, поставил локти на стол, сложил ладони лодочкой, прислонил их к подбородку, и обратился ко мне:
— Ну что, волнуешься?
— Есть маленько, — с неохотой признался я.
— Ничего, привыкнешь. Панченко, — это охранник, которого ты сменишь, — подробно введет тебя в курс дела. Такая команда ему уже дана. От себя же хочу дать тебе несколько советов. Рекомендую к ним прислушаться, ибо они родились не на пустом месте, а на определенном опыте. Люди, живущие в доме, который ты будешь охранять, очень богаты. Как ни крути, они господа, а мы холопы. Не мы им, а они нам дают возможность зарабатывать себе на жизнь. Если мы им вдруг разонравимся, они легко найдут себе других охранников. Поэтому, первое, что ты должен зарубить себе на носу, клиент всегда прав. Он прав даже тогда, когда он явно не прав. Ты с этим обязательно столкнешься. Так что будь к этому готов. Что бы ни случилось, что бы тебе ни сказали, как бы тебя ни обидели, с твоей стороны всегда должны следовать железная выдержка и ледяное спокойствие. Если вдруг почувствуешь, что заводишься, позвони мне. Я приеду и разрулю ситуацию. Но сам ни в какие споры, ни в какие конфликты ни с кем не вступай. Имей в виду, если меня вдруг попросят тебя заменить, я буду вынужден с тобой расстаться. Это понятно?
— Понятно, — глухо отозвался я.
— Самое главное, научись себя правильно вести. Не вздумай выказывать Карпычеву восторг и восхищение, типа "Вы мой самый любимый артист! Встреча с Вами для меня большое событие!", и тому подобное. Он от таких признаний уже устал. Он слышит их каждый день. Они его уже не просто утомляют, а откровенно раздражают. Он прекрасно знает себе цену, и не нуждается ни в чьих славословиях. Не демонстрируй ему повышенную услужливость. Его от этого тошнит. Если он попросит тебя что-нибудь сделать — сделай. Только без лишней суеты. Но и в другую крайность, эдакий нигилизм, полное непризнание авторитетов, тоже не впадай. В его глазах это будет выглядеть, как откровенное хамство. Не пытайся завести с ним дружбу. Ты не из его круга. Ты ему не ровня. Ты не ровня даже этому тринадцатилетнему сопляку, которому подфартило заиметь такого приемного папашу. Ты просто у них работаешь, и не более того. В твои обязанности входит охранять их дом. Охранять от назойливых поклонников, от "папарацци", от мелких воришек. Правда, сейчас им никто особо уже не докучает. Когда мы там появились, мы быстро навели там порядок. Но время от времени все равно кто-нибудь, да норовит заглянуть через забор…
Во время напутственной речи мои щеки багровели все гуще и гуще, а кулаки сжимались все крепче и крепче. Кому приятно, когда ему вежливо, но откровенно объясняют, что он есть самое настоящее дерьмо.
— Вот пока и все, что я хотел тебе сказать, — резюмировал Баруздин. — Остальное тебе расскажет Панченко. Поехали, отвезу к месту службы. Только сначала переоденься.
Он встал из-за стола, вручил мне форменную одежду, и вышел из вагончика. Облачившись в черный камуфляж, я последовал за ним.
У шлагбаума меня ожидал черный "Лэнд Крузер". Двигаясь с небольшой скоростью, мы минут через десять оказались на месте. Дом Карпычева находился почти в самом конце улицы, которая целиком состояла из коттеджей.
Это был двухэтажный особняк из красного кирпича, с черепичной, на скандинавский манер, крышей. Вокруг него возвышался коричневый забор из профлиста с полимерным покрытием. Въездные ворота и расположенная справа от них узкая калитка были обложены "воротничками" из облицовочного камня.
Баруздин нажал на кнопку домофона. В динамике треснуло.
— Сейчас иду, Роман Олегович, — донесся оттуда мягкий баритон.
Мой напарник оказался невысоким, примерно моего возраста мужичком, с добродушным, широким лицом, и заметно выпиравшим наружу "пивным" животиком. Покрывавшие его голову русые волосы напоминали по форме горшок.
Едва мы вошли во двор, как Панченко вытянулся в постойке "смирно":
— Товарищ директор, за истекшие сутки никаких происшествий не зафиксировано.
Баруздин угукнул, и мы направились к небольшой будке, стоявшей в самом углу двора. Пока мы шли, я не удержался от соблазна покрутить головой по сторонам. Везде царили чистота и порядок. На дорожках не валялось ни одной бумажки, ни одного камешка, ни одной палки. Тянувшиеся вдоль забора клумбы были аккуратно вскопаны. Окна дома были плотно занавешены шторами. Рядом с самым большим из них красовалась спутниковая тарелка. Возле будки стояла черная, чисто вымытая "Тойота". Очевидно, это была машина хозяина.