– Почти угадал, – подтвердил ван Бьер. – Не с золотом, а с полковником Ульбахом Шемницем. Он хороший вояка, но конспиратор из него дерьмовый. Или он где-то проболтался, или его кто-то подслушал, но Брассу донесли, что командир его Шестой когорты втайне связался с Бурдюком. Зачем – генерал этого не выяснил. Но заподозрил, что Шемниц решил провернуть у него за спиной темное дельце. И явно не мелкое, учитывая, кого он пригласил в компаньоны.
– А почему сир Маларий просто не арестовал Ульбаха и не выпытал у него подробности? Разве так было не проще?
– Потому что все темные делишки, которыми легионеры занимаются на войне, касаются трофеев. А Ульбах, судя по его приготовлениям, замахнулся на огромный трофей. Генерал подозревал – и в итоге оказался прав! – что помимо наемников у Шемница есть сообщники в «Вентуме». После его ареста они сразу бы скрылись, и ищи их потом свищи. Полковник же мог соврать на допросе все, что угодно, и отправить Брасса по ложному следу. А тут еще южане стали теснить нас обратно к границе. Нам пришлось отступать, и сиру Маларию стало попросту не до этого.
– И он поручил это дело тебе?
– В точности так, парень. Кому еще он доверял? Много кто в окружении генерала мог быть замешан в авантюре Ульбаха. А я – человек со стороны, которого он сам пригласил в легион. Да к тому же кригариец. И я совершенно точно не стану плести интриги за спиной своего командира. Какую бы добычу ни решил прибрать к рукам полковник, она принадлежала не ему, а тетрарху Эфима. Которому мы с Брассом, в отличие от Шемница, не изменяли.
– И что дальше?
– А дальше я стал приглядывать за Ульбахом, но ему все равно повезло сбежать из «Вентума» незаметно ото всех. Однако к тому времени я успел вычислить одного его сообщника. И решил, что как только сбежит он, так я сразу последую за ним.
– Ты говоришь про святого сира Гириуса?
– Нет. Про Зейна Ринара.
– Ринар? – Я нахмурился. Лишь теперь до меня дошло, что будь отец Ойлы жив, он не стал бы сегодня нашим союзником, а тоже целился бы в нас из лука.
– Ойла ничего не знала о золоте, – заметил Баррелий явно мне в утешение. – Она не врала, когда говорила, что отец едет к Шемницу, который выполняет секретное задание Брасса. Зейн держал дочь в неведении своих истинных планов.
– Также, как ты меня, – буркнул я.
– Также, как я тебя, – согласился Пивной Бочонок. – И я болван едва не упустил и Ринаров, которые сбежали из «Вентума» в ночь перед тем, как мы с тобой проспали отступление легиона. На мое счастье, я предполагал, в какую сторону и по какой дороге отправится Зейн. К тому же его повозка оставляла в грязи приметные следы. А вот то, что по дороге его прикончат фантерии, этого я не ожидал.
– И что бы ты делал, останься он жив?
– Уж точно не лез бы на рожон. Тогда я шел бы по следу отряда, оставляя на развилках условные знаки.
– Для кого?
– Для другого отряда. Того, который отправил бы за нами генерал Брасс. И который, вижу, уже не прискачет нам на подмогу. Не иначе, «Вентуму» сегодня вконец худо. Если его и вовсе не втоптали в грязь на вейсарской границе.
– А зачем ты сунулся к Бурдюку и Шемницу после того, как спас Ойлу? Почему не стал преследовать их так, как собирался – на расстоянии?
– По двум причинам… – Ван Бьер больше не притворялся хромым и шагал так быстро, что теперь мне приходилось за ним поспевать. – Во-первых, Ойла рвалась занять место своего отца и ее наверняка взяли бы в отряд. А ведь она нас видела. И рассказала бы, что ее выручил из беды шедший следом кригариец. Но зачем я шел за нею и ее отцом? Это насторожило бы золотоискателей. Они стали бы проверять, нет ли за ними слежки, и вскоре нас обнаружили бы. А, во-вторых, смерть Зейна дала мне понять: в горах Промонтории сегодня небезопасно расхаживать в одиночку. Вот я и решил примкнуть к тем, кого преследовал. Тогда это казалось удачной идеей, избавляющей нас от неприятностей, на которые мы рисковали нарваться в дороге. К тому же мы всегда могли слинять из отряда под шумок, если бы вдруг что-то пошло не так.
– Но все в конце концов так и пошло. – Я удрученно вздохнул.
– Да, нам с тобой крупно не подфартило, – подтвердил кригариец. – А Ойле тем более. Ты знаешь… – Он неожиданно остановился и повернулся ко мне. – Ты знаешь, пока вы оба не свалились с той горы Арроду на голову, я был уверен, что в Годжи спас Ойле жизнь во второй раз.
– Как это? – Я тоже остановился.
– Помнишь, как ее корежило после тамошней резни? А до этого она переживала из-за смерти крестьянских детей. Ринар не сама сбежала – это я ее надоумил. Не знаю, что тогда на меня нашло – наверное, все из-за выпивки. В общем, когда ты уснул, я вернулся к Ойле и во всем ей признался. Сказал, что на самом деле Ульбах – предатель. Что чем дальше, тем он будет проливать все больше и больше невинной крови. И что ничем хорошим для Ойлы эта служба не кончится. Она спросила: а как же ты и Шон? А я ответил: за нас не волнуйся, я здесь как раз затем чтобы вот-вот покончить с изменниками.
– И она тебе поверила?
– Разумеется. А потом спросила, не может ли она нам чем-то помочь. «Можешь, – сказал я. – Беги на север, пока не встретишь скачущий мне на подмогу отряд «Вентума». Расскажи легионерам обо всем, что произошло, приведи их в Годжи, отыщи наши следы и покажи, куда двигаться дальше». «Хорошо, – сказала она. – Так и сделаю. Но если мы вдруг больше не свидимся, ты передай от меня Шону, что он – отличный парень. И что я всегда буду помнить, как он укрыл меня тем одеялом, когда я сидела голая и рыдала над телом отца».
– Неужто прямо так и сказала? – Я не выдержал и опустил глаза, на которые вновь навернулись слезы. – А мне она ни о чем подобном не говорила. Меня Ринар только и делала, что бранила за мою тупость и неуклюжесть… Но почему она тебя не послушалась?
– Поди теперь спроси, – развел руками Баррелий. – Возможно, Ойла поразмыслила и решила, что раз к нам идет подмога, то бежать ей навстречу – только время зазря терять. Не проще ли дождаться, когда легионеры сами прискачут к тебе по дороге? Благо повозки наемников оставляют колею, которую не разглядит разве что слепой… А, может, Ринар подумалось, что мне будет некогда за тобой приглядывать. Вот она и вернулась, чтобы стать твоим незримым опекуном, раз уж ты был в ее глазах отличным парнем.
– Может быть. – Я вспомнил стрелы, втыкающиеся в безглазую морду криджа, что хотел на меня напасть. По-моему, вторая догадка монаха была ближе к истине. Хотя он верно подметил: теперь нам не суждено узнать, что было тогда у Ойлы на уме.
– Ладно, идем, – махнул мне рукой Баррелий. – Негоже топтаться на месте, когда до рассвета осталось совсем чуть-чуть, и наемники, поди, уже седлают коней…
Какое-то время мы прошагали в угрюмом молчании. Но меня все еще мучили незаданные вопросы и вскоре я опять не вытерпел:
– А когда ты понял, что Брасс не выслал нам подмогу?
– Когда уже сидел в кандалах, – признался ван Бьер. – Пойми я это раньше, то, естественно, не допустил бы такого. Теперь-то задним умом я понимаю, что надо было драпать из отряда сразу после резни в Годжи. Но тогда я надеялся, что еще денек-другой, и кавалерия Брасса вот-вот нас настигнет. Увы, но даже на кригарийскую «старуху» бывает проруха. И теперь Большая Небесная Задница висит над нами так низко, как никогда прежде.
– Но с поединком ты все же здорово придумал. Откуда ты знал, что тебе удастся так легко одолеть Трескучего?
– Я этого не знал. И это было не так легко, как тебе показалось, – возразил Пивной Бочонок. – Ярбор был одним из лучших воинов, которых я повидал на своем веку – настоящий ужас во плоти. Но, как я и говорил, у него хватало гонору, но недоставало мозгов. Я внимательно наблюдал за ним со стороны тогда, в Годжи. И нашел его слабое место. Видел тот большой глубокий шрам у него на левом боку? Клинок, что оставил эту дырку, повредил некоторые мышцы и сухожилия, которые затем плохо срослись. Поэтому Трескучий поворачивался в одну сторону не так резко, как в другую. Его косые удары секирой справа налево были воистину быстры. А вот слева направо – уже медлительнее. Уверен, он и сам об этом знал, но моя хромота ввела его в заблуждение. И он не заподозрил подвоха, ведь я хромал с того самого дня, как он впервые меня увидел.
– Не хотел бы я однажды стать твоим врагом, когда вырасту, – рассудил я. – А вдруг ты уже начал готовиться к нашему бою и тоже морочишь мне голову какой-нибудь уловкой.
– Когда ты вырастешь… – начал было кригариец, но тут же поправился: – Вернее, если ты вырастешь, выйдя живым из этого дерьма, и если выживу я, к тому времени я буду слишком стар, чтобы драться с тобой. Так что на сей счет можешь не переживать, обещаю.
– А что насчет завтрашнего дня? – Наконец-то я отважился задать этот животрепещущий вопрос. Учитывая привычку ван Бьера высказывать мне горькую правду без обиняков, его грядущий ответ я ожидал со страхом.
– Ты, верно, хотел сказать «сегодняшнего дня», – уточнил он. – Завтра уже наступило, парень. И пока окончательно не рассвело, я попробую обзавестись союзниками.
– Как это? – опешил я. – Здесь же кроме камней и сухих деревьев больше ничего и никого нет!
– Не здесь, а в городе. Ты разве не заметил, куда мы идем?
– Что? – Я принялся озираться. Когда исчезли огни лагеря – их заслонили от нас скалы, – моими ориентирами во мраке стали спина кригарийца и его голос. А куда он меня вел, я об этом не задумывался. Вернее, я был уверен, что мы идем прочь от зловещего Азурита. Потому что именно в ту сторону мы отправились, покинув лагерь.
– Мы сделали крюк и скоро войдем в город, – пояснил Баррелий. – Это вряд ли собьет наемников с нашего следа. По крайней мере не Гиша и Пека. Зато даст нам хоть какое-то преимущество. А если нам вдобавок повезет отыскать союзников, будет совсем замечательно.
– Ты же имеешь в виду беглых рабов, а не гномье отродье, правда? – с надеждой осведомился я. Для полного счастья мне сейчас только новой встречи с чудовищами не хватало.
– Разумеется, я имею в виду отродье, а не каких-то оборванцев, которых наемники сразу же перебьют, – «обрадовал» меня ван Бьер. – С какой стати беглым рабам нам помогать? Им куда приятнее убить нас, зажарить и съесть, ведь с едой у них тут скудно.
– Ну а тварям какой резон с тобой якшаться?
– Экий ты тугодум! Твари могут убить и съесть наемников. Надо только свести их вместе до того, как наемники отыщут нас.
– И ты считаешь, это хороший план?
– Нет, конечно. Он непродуманный и отвратительный. Но где мне взять другой, скажи на милость? Ведь без плана мы с тобой не доживем и до полудня…
Глава 23
Вы вошли в Азурит еще затемно. Если бы не разруха и безлюдье, он мало чем отличался бы от других известных мне крупных городов Оринлэнда. Разве что в них меня не пробирал такой страх, как здесь.
Кривые улочки, заваленные обломками зданий, мрачные подворотни и черные проемы окон пугали даже кригарийца, не говоря обо мне. Еще по дороге он выломал себе дубину, а я – палку. А в городе каждый из нас еще взял в свободную руку по острому камню – затем чтобы швырнуть им во врага прежде чем тот к нам приблизится. Безусловно, речь идет о враге-человеке, потому что от криджей, себуров и тем паче громорбов камни и палки нас не спасут.
В отличие от редколесья, по которому мы сюда добирались, в Азурите зловещих шумов стало еще больше. То здесь то там во мраке раздавались шорохи, скрипы, стук падающих камней, а то и вовсе непонятные и оттого вдвойне пугающие звуки. Пребывая настороже, кригариец уподобился тени и шагал почти бесшумно. Я старался во всем ему подражать, но иногда все-таки запинался о камень, после чего ван Бьер оборачивался и молча грозил мне кулаком.
– Куда мы идем? – шепотом поинтересовался я у него, когда мы в очередной раз замерли на месте, прислушиваясь в ночным звукам.
– Пока темно, надо убраться подальше от окраины, – просветил меня кригариец. – И еще я разыскиваю дыру в земле. Она нам понадобится.
– Ту самую? – Я указал рукой на восток, где разверзлась главная нынешняя достопримечательность города – гигантский провал.
– Нет, поменьше, – мотнул головой Баррелий. – Здесь полным-полно и других дыр. Таких, куда Большая Небесная Задница уже не пролезет, зато оттуда тоже может выползти все, что угодно. Вчера, когда мы глядели на Азурит, я вроде бы приметил такую дырку где-то в этой части города. Вот к ней-то мы и идем…
Отыскать дыру до утра не получилось. Зато с рассветными сумерками в Азурите стало не так страшно. Да и сам город, несмотря на мертвый вид, выглядел теперь приятнее, чем во мраке. А после того, как мы перешли вброд текущую по его границе реку, вволю напились и умыли лица, я и вовсе ощутил некоторую уверенность в грядущем дне. Чем Гном не шутит, а вдруг нам вправду посчастливится улизнуть от погони? Ведь Азурит огромный, в нем есть где схорониться, а наемники вряд ли станут обыскивать его целиком…
Впрочем, моя уверенность вмиг испарилась, когда мы поднялись на другой, более высокий речной берег.
Солнце уже показало свой краешек из-за гор, и мы имели возможность обозревать долину до самого горизонта. Но на горизонте в этот момент не происходило ничего интересного. Чего нельзя сказать о городской окраине. Той, где недавно прошли мы, а теперь по ней приближались к Азуриту наемники.
Первым мы увидели караван из десяти повозок. Я впервые глядел на него издали и, не будь мне известно, кто его хозяева, я принял бы их за мирных торговцев или переселенцев. А все потому что караванщиков было немного: возницы, полдюжины охранников да пара скачущих впереди всадников. В последних даже с большого расстояния угадывались полковник Шемниц и курсор Гириус.
Вряд ли караван должен был въехать в город без охраны. Скорее всего, Аррод и Ульбах договорились, что пока первый будет за нами охотиться, второй, дабы не терять время, подгонит повозки к городу. И уже затем, когда наемники вернутся (с победой или нет, неважно), караван продолжит путь на юг.
Отсутствующие поначалу Аррод и двадцать с лишним всадников тоже не заставили себя долго ждать. Но появились они не на дороге, а в другой части долины, поскольку двигались своим путем. Тем, что совпадал с нашим.
– Отличная работа, Гиш и Пек, – пробормотал ван Бьер, взирая на преследователей. – Я знал, что вас трудно обвести вокруг пальца. Но вы вышли на след быстрее, чем я предполагал, закопай вас Гном.
– Все очень плохо? – с опаской полюбопытствовал я.
– Хорошего мало, но могло быть и хуже, – ответил Пивной Бочонок. – Не добеги мы до города, они настигли бы нас в поле и сейчас наши головы уже насадили бы на копья. Ну а так мы встретимся в невыгодном для них месте. И это, готов поспорить, выводит их из себя. Каждый из них, небось, гадает, а не его ли голова следит с плеч следующей. А чьи-то головы сегодня непременно полетят. Я усложнил правила игры, и эти шакалы чуют, что мы никуда не побежим из города.
– Лучше бы Бурдюк прислушался к твоему совету и не тратил на нас время, – вздохнул я. – Возможно, сейчас он как раз над этим размышляет.
– Ага, размечтался! – криво ухмыльнулся монах. – Вчера я сломал ему руку, ткнул его ножом, разбил ему о голову бутылку, а потом держал его же меч у его горла. Чтобы спасти себе жизнь, он поклялся отпустить меня на все четыре стороны. Отпустить после того, как я прикончил Энцу, Кирсу, а затем и Трескучего… Нет, парень, теперь Аррод просто так от нас не отстанет. Я обесчестил его перед всем отрядом. И наемники поклялись на крови убитых мною братьев, что отомстят мне. Для Аррода это вопрос чести, и он не уйдет на покой, не сняв со своей души этот камень.
– А я думал, что ради целой горы золота можно забыть обо всем: и о мести, и о чести, – заметил я.
– Ты сын торговца, тебе престало так думать, – рассудил ван Бьер. Меня это слегка задело, но я не обиделся на правду. – А Аррод и его люди – псы войны, одни из лучших в Оринлэнде. Они живут в другом мире и видят его иначе, чем ты. Для них вопросы чести всегда были отделимы от золота. И в этом мы с ними похожи. Разве что я не якшаюсь с курсорами и не торгую людьми, а тем более детьми.
Кригариец говорил правду: наемники действительно тревожились за свои головы. Держались они не боевым строем, но тесной группой, готовой отразить внезапную атаку. И двигались неторопливо, опасаясь нарваться на ловушку. Они не забывали, что кригариец умеет не только сверкать пятками, но и больно кусаться, даже в одиночку.
Выехав из редколесья, кавалерия не повернула к каравану, а продолжила двигаться нашим путем. Понятия не имею, чем мы себя выдали, но скачущие впереди отряда Гиш и Пек читали наши следы как открытую книгу. И вели соратников вперед, нигде не задерживаясь.
– Идем, – позвал меня Баррелий. – У нас осталось мало времени, чтобы спрятаться.
– А как же твоя дыра? – спросил я.
– Дыра никуда не денется, – отмахнулся Пивной Бочонок. – А вот мы можем до нее не добраться, если сейчас же не спрячемся где-нибудь.
Я был наслышан о запутанных улицах южных городов, и Азурит соответствовал этим слухам. Ища убежище, ван Бьер гнал меня по настоящим каменным лабиринтам. Если бы он велел мне запомнить дорогу, я сбился бы с мысли спустя пять-шесть поворотов, а они встречались здесь через каждые полсотни шагов. И это не считая лестниц! Одна другой круче, они попадались нам столь же часто и их также было не обойти.
Эта наша пробежка чем-то напоминала другую – ту, когда мы спасались от островитян в охваченном хаосом Кернфорте. Правда, там мы были лучше вооружены, зато и островитяне кусали нас за пятки. Короче говоря, ощущения были сходные. Вдобавок и тогда и теперь у меня напрочь отсутствовала уверенность в том, что я доживу до завтра.
Развалины, трещины в земле, завалы, бреши в стенах, прыжки по ступенькам, темные закоулки, тесные проулки и обходные пути… Мы бежали без остановки, и после изнурительной бессонной ночи я молился про себя о том, чтобы эта круговерть поскорее закончилась.