«Феномены социальной психологии должны быть объяснены как процессы активной и пассивной адаптации инстинктивного аппарата к социально-экономической ситуации. В определенных аспектах инстинктивный аппарат как таковой является биологически данным; но в высокой степени подвержен преобразованиям. Роль первичных формационных (образующих) факторов переходит к экономическим условиям. Через семью экономическая ситуация оказывает свое образующее влияние на индивидуальную психику. Задача социальной психологии заключается в том, чтобы объяснить долю психических установок и идеологии – в особенности их бессознательных корней – через влияние экономических условий на либидозные порывы» [72] . В неофрейдизме к биологическому фактору прибавляется солидный социально-экономический фактор, а лежащие в основе развивающейся системы закономерности полностью остаются согласующимися с их пониманием в метапсихологии психоанализа.
Двухфакторные схемы детерминации развития личности в результате подобной критики уточняются, «переодеваются» в новые термины, но содержание их остается неизменным. В связи с этим особенно сложной становится задача их критического анализа, выделения тех реальных фактов, на которые опираются в современной психологии личности схемы двухфакторной детерминации развития личности, а также тех устойчивых стереотипов, схематизмов сознания в мышлении ученых, которые препятствуют продуктивной постановке проблемы биологического и социального в человекознании.
Методологические предпосылки концепции двойной детерминации развития личности
3. Фрейд и В. Штерн по праву считаются классиками современной психологии личности, а не исследователями, чьи идеи принадлежат лишь истории. Именно поэтому следует со всей тщательностью осмыслить лежащие в основе их теорий методологические предпосылки концепции двойной детерминации развития личности.
При всем различии подходов к изучению соотношения «среды» и «наследственности», «степени животности» и «степени человечности», «индивидуального» и «социального» в развитии человека эти подходы опираются на некоторые общие методологические установки.
Антропоцентристская парадигма мышления. Сущность человека ищется либо в самом человеке, либо в воздействующей на него среде (биологической, социальной или физической). Тем самым на уровне философской методологии разработка проблемы соотношения биологического и социального ведется в контексте биологизированной, социологизированной или психологизированной антропоцентрической парадигмы мышления о человеке, изучающей « человека вне мира » , а « мир вне человека ». Иными словами, из антропоцентристской парадигмы мышления вытекает дуалистический взгляд на человека, приводящий к изъятию человека из природы и общества, а затем с помощью схем двухфакторной детерминации развития человека превращающий его в кентавра из древнегреческих мифов – полуживотное, получеловека, полубиологическое, полусоциальное существо.
Абсолютизация филогенетических, социогенетических, онтогенетических закономерностей развития человека. Из антропоцентристской парадигмы мышления о человеке вытекает либо взгляд на человека вне истории его развития, либо абсолютизация закономерностей какого-либо этапа процесса эволюции человека.
Бушующие дискуссии о «степени животности» или «степени человечности» человека, как правило, начинают свое обсуждение «биосоциальной» природы человека с рассмотрения его в онтогенезе либо совершают рекордный по временному интервалу прыжок из филогенеза в онтогенез. При этом изменения человека в ходе эволюции его образа жизни в антропогенезе и социогенезе полностью сбрасываются со счетов.
Человек – существо социально-генетическое не только потому, что он родился в обществе. За его появлением на свет стоит сложнейший процесс преобразования эволюционных закономерностей образа жизни в истории филогенеза, антропогенеза и социогенеза.
В связи с этим постановка вопроса о « степени животности » и « степени человечности » человека в обществе некорректна в самой своей основе. Она, во-первых, изолирует человека из системы общества, в которой он только и существует; во-вторых, абстрагируется от истории преобразования образа жизни человеческого вида в антропогенезе и социогенезе, игнорирует специфику истории человеческого вида в эволюции, смену закономерностей этой эволюции.
Поэтому, например, бихевиористы, изучающие человека как «стимульно-реактивное» существо, взаимодействующее с той же средой, что и животные, допускают не только неправомерную абстракцию от закономерностей развития человека в истории общества. Они допускают также и необоснованную абстракцию как биологи, отождествляя закономерности развития вида «человека» с закономерностями других видов. Аналогичную двойную абстракцию проделывает и социобиология, перенося закономерности развития «общественных» насекомых на закономерности человеческого вида и общества.
Своего рода образцом скачка из филогенеза и эмбриогенеза в область изучения типологии личности служит конституционная концепция личности Уильяма Шелдона. Беря за основание своей концепции понятие «соматотония» (тип телосложения), У. Шелдон из трех слоев зародышевых листиков в эмбриогенезе – эндодермы (из эндодермы образуются внутренние органы), мезодермы (из мезодермы образуются мышечные ткани) и эктодермы (из эктодермы развиваются кожа и нервные ткани) выводит разные соматотипы , из них – типы темперамента , из них – характер личности, а затем и закономерности развития общества. Закономерности эмбриогенеза организма, присущие самым разным биологическим видам в филогенезе, абсолютизируются и возводятся в ранг закономерностей развития общества. На место закономерностей развития общества становятся закономерности филогенеза и эмбриогенеза, присущие разным биологическим видам. Концепция У. Шелдона опять же не только не учитывает социального происхождения личности, она еще в большей степени, чем концепции бихевиористов, погружает процесс развития человека в самые глубокие пласты биологической эволюции, забывая о биологической специфике вида Homo sapiens.
Примером абсолютизации закономерностей социогенеза и их прямого переноса на онтогенез личности является концепция рекапитуляции Стенли Холла. Согласно С. Холлу, подобно тому как эмбриогенез в сжатом виде воспроизводит филогенез, онтогенез в сжатом виде проходит основные исторические этапы социогенеза. С. Холл устанавливает отношения изоморфизма между тремя разными периодами развития человеческого вида – эмбриогенезом, социогенезом и онтогенезом. Так, ребенок в индивидуальном развитии воспроизводит все фазы развития общества (животная фаза, фаза охоты и рыболовства, конец дикости и начало цивилизации и т. д.), как эмбрион проходит основные этапы филогенеза.
За этими примерами стоит абсолютизация тех или иных частных реальных закономерностей эволюционного процесса и изолирование процесса становления личности из антропогенетического, социогенетического и онтогенетического историко-эволюционного процесса развития человечества. Развитие личности опосредствовано историей антропогенеза и социогенеза человеческого вида, а поэтому вопрос о существовании животного, «низшего» начала в человеке и т. п. как с точки зрения философской методологии, так и с позиций системной и конкрентно-научной методологии упускает из виду тот факт, что человек рождается человеком в мире человека.
« Искусственные миры » вместо « мира человека в обществе ». Парадоксальность различных представлений о «среде», «культуре» и т. п. заключается в том, что так называемые «среды», например « физическая среда » в понимании Ньютона, « геометрическое пространство » Эвклида, « система координат » Декарта, являются человеческим изобретением, , как и любые другие системные проявления предметного мира.
В психологии предпринималось немало усилий, чтобы человек очутился в «мире необработанного опыта». Благодаря специальным процедурам, например методической процедуре аналитической интроспекции , предметы изымались из мира общественно-исторического опыта, освобождались от значений. Если, например, испытуемые после специальной тренировки входили в «мир необработанного опыта», то они обучались вместо «дороги» видеть «две прямые линии», вместо слова «мама» слышать набор незнакомых звуков и т. п. Предполагалось, что человек наконец окажется в реальном «физическом мире», который вызывает «чистые ощущения». Логика подобных исследований неоднократно подвергалась критике в психологии за искусственность процедур анализа, помещение человека в неестественную обстановку. При этом, однако, упускалось из виду, что «мир необработанного опыта» – это совсем не физическая среда обитания человека, а та открытая наукой на данный момент их истории реальность, которая считается «физической средой».
« Искусственные миры » вместо « мира человека в обществе ». Парадоксальность различных представлений о «среде», «культуре» и т. п. заключается в том, что так называемые «среды», например « физическая среда » в понимании Ньютона, « геометрическое пространство » Эвклида, « система координат » Декарта, являются человеческим изобретением, , как и любые другие системные проявления предметного мира.
В психологии предпринималось немало усилий, чтобы человек очутился в «мире необработанного опыта». Благодаря специальным процедурам, например методической процедуре аналитической интроспекции , предметы изымались из мира общественно-исторического опыта, освобождались от значений. Если, например, испытуемые после специальной тренировки входили в «мир необработанного опыта», то они обучались вместо «дороги» видеть «две прямые линии», вместо слова «мама» слышать набор незнакомых звуков и т. п. Предполагалось, что человек наконец окажется в реальном «физическом мире», который вызывает «чистые ощущения». Логика подобных исследований неоднократно подвергалась критике в психологии за искусственность процедур анализа, помещение человека в неестественную обстановку. При этом, однако, упускалось из виду, что «мир необработанного опыта» – это совсем не физическая среда обитания человека, а та открытая наукой на данный момент их истории реальность, которая считается «физической средой».
В.И. Вернадский называл научную деятельность человечества тем геологическим фактором, который приводит к возникновению ноосферы. В ноосфере и обитают многочисленные «лабораторные миры», «искусственные среды», «абстрактное время и пространство», открытые наукой, а потом принятые за «реальность», подчиняющуюся универсальным законам. Один из американских исследователей психологии развития – Дж. Бруннер озаглавил свою книгу «За пределами непосредственной информации», выпукло отразив стремление психологов выйти за пределы «мира стимулов» и заглянуть в мир культуры и мотивации личности. В действительности же книгу об истории многих психологических течений – бихевиоризма, интроспективной психологии, психофизиологии, когнитивной психологии, психолингвистики Н. Хомского – можно было бы озаглавить « За пределами мира человека ».
За пределами мира человека открывают «искусственные миры», которые конструируются в соответствии с представлениями науки и культуры конкретно-исторической эпохи.
В «башне молчания» И.П. Павлова или «проблемной клетке» бихевиористов человек начинает реагировать на стимулы, причем иногда по ряду параметров быстрее или медленнее, чем крыса или собака.
Психоаналитик, проработавший много часов с лежащим на кушетке пациентом, в конце концов заставит его поверить, что он всю жизнь ненавидел свою жену или же бессознательно хотел смерти собственного отца из-за того, что отец был «барьером» на пути его детского либидозного влечения к матери.
«Искусственные миры», неявно выдаваемые за особенности образа жизни в данном обществе или оправдываемые действительно необходимой аналитической стратегией экспериментатора, приводят к возникновению не только «психологических миров», «физической среды», «биологической среды», но и в не меньшей степени к «искусственным мирам» культуры.
«Человеческое существо живет не в одном только объективном мире, не в одном только мире социальной деятельности, как это обычно считается. В значительной степени человек находится во власти конкретного языка, являющегося для данного общества средством выражения. Было бы заблуждением считать, что человек приспосабливается к действительности абсолютно без участия языка.
На самом же деле “реальный мир” в большей степени строится бессознательно на основе языковых норм данной группы. Мы видим, слышим и воспринимаем действительность так, а не иначе, в значительной мере потому, что языковые нормы нашего общества предрасполагают к определенному выбору интерпретации» [73] .
Эти строки известного лингвиста Э. Сепира не только представляют собой предельное выражение гипотезы « лингвистического детерминизма » в объяснении поведения и познания личности, но и символизируют помещение человека в новый «искусственный мир» – «мир языка». Основой образа жизни человека становится язык, который и представляет собой, по Сепиру, человеческую среду. Позднее французский психоаналитик Ж. Лакан определит человека как «говорящее существо», появятся идеи Л. фон Берталанфи о «символическом существе». С развитием современной семиотики культура начинает интерпретироваться как « текст » , а человек – как « знаковое » или « психосемантическое » существо. Из реального влияния языка на развитие познания и личности делаются абсолютизирующие роль языка выводы о том, что человек живет в «мире языка».
Гипертрофия культуры может привести и к тому, что « среда » обернется « миром безличных социальных норм », которые подчиняют социальным шаблонам антропологические характеристики разных индивидов, их природные мотивы и потребности. «Культурные модели предстают перед индивидом как готовое платье: они приблизительно соответствуют мерке его требований, но не идут ему по-настоящему до тех пор, пока они не уменьшены здесь и не распущены там. Так же как костюмы, реальные модели имеют границы, в которых возможны подобные модификации, но обычно эти границы достаточно широки для обеспечения всякой случайности, кроме значительного отклонения от нормы» [74] – так характеризует соотношение общества и индивида культурный антрополог Р. Линтон. Мир культуры уподобляется Р. Линтоном дому готовых моделей, подгоняемых под биологическую фигуру индивида.
Из реальных фактов существования социальных норм в «мире человека» исследователь, оказавшийся под влиянием схем двухфакторной детерминации развития личности, вынужден сделать выводы о существовании двух изолированных миров – «мира социальных норм», присущего некоей типичной личности в данной культуре («базовой личности»), и «психофизиологического мира» индивида, от индивидуальных естественных особенностей которого зависит в незначительной степени адаптация к этим социальным нормам.
При анализе «искусственных миров», подчиняющихся неизменным законам классической науки, складывается поразительное впечатление, что многие исследователи психологии личности во что бы то ни стало пытаются вместить изучение личности в рамки обезличенной рациональной науки, в то время как некоторые современные химики и математики, например И. Пригожин, H.H. Моисеев, восстают против дегуманизированного мира ньютоновской рациональности. Символом рациональности, мирового порядка часто служили часы: «Часы – механизм, управляемый рациональностью, которая лежит вне его, планом, которому слепо следуют внутренние детали. Мировые часы – метафора, наводящая на мысль о боге-часовщике, рациональном вседержателе, управляющем природой, послушно выполняющей его указания наподобие робота» [75] . И. Пригожин показывает, что взгляды, использующие идеал рациональности на мир как на мир-автомат и на мир, подчиненный богу, сходятся: автомату необходим бог. Именно принятие рациональной картины природы и общества, мира универсальных законов равновесия и порядка сближает характеристики «искусственных миров», в которых любые индивидуальные проявления жизни человека подчинены принципу гомеостаза.
Гомеостатическая модель развития психики человека. За схемами двухфакторной детерминации развития личности стоит гомеостатическая модель, выводящая любые проявления активности организма в ходе эволюции из стремления к достижению равновесия. Именно эта модель была исходной для психоанализа З. Фрейда, его метапсихологических построений. Впоследствии на гомеостатическую модель опиралось большинство теорий психического развития человека, в том числе и теория швейцарской школы генетической психологии Ж. Пиаже , по праву получившей мировую известность. Ж. Пиаже провел скрупулезный анализ разных вариантов гомеостатических объяснений эволюции в биологии и психологии, рассматривающих процесс взаимоотношения организма со средой.
По мнению Ж. Пиаже, могут быть выделены неэволюционистские и эволюционистские подходы к пониманию адаптации. К числу самых распространенных неэволюционистских подходов относится преформизм , сводящий адаптацию к актуализации изначально заложенных в организм наследственных структур и, по сути, нивелирующий роль внешней среды в процессе эволюции. Среди эволюционистских взглядов на взаимоотношение организма и среды Ж. Пиаже выделил три варианта: а) объяснение адаптивных изменений организма исключительно влиянием среды (ламаркизм); б) объяснение адаптации эндогенными внутренними мутациями с последующим отбором; в) объяснение адаптации прогрессирующим влиянием внешних и внутренних факторов. Свою теорию познавательного развития Ж. Пиаже относит к третьему варианту – к концепции двухфакторной детерминации познавательного развития ребенка.