При всем своеобразии теории генетической психологии Ж. Пиаже она в понимании адаптации процесса развития сходна с представлениями психоанализа об ассимиляции и диссимиляции, обеспечивающими стремление организма при взаимодействии со средой к состоянию равновесия. Тем самым идеи психоанализа о развитии, о двухфакторной детерминации личности ни в коей мере не следует считать только достоянием истории психологии.
Дать конструктивную критику психоанализа, а также схем двухфакторной детерминации развития личности на уровне системной и деятельностной методологии науки – это значит ответить на вопрос: правомерны ли представления о развитии организма в эволюции как адаптивном процессе ? Из принципов анализа человека как активного «элемента» развивающейся системы следует, что обязательным условием развития является возникновение преадаптивных неутилитарных проявлений поведения человека, возникающих в системе и обеспечивающих ее историческую изменяемость, особенно в критических непредвиденных ситуациях. Подобное понимание развития систем в историко-эволюционном подходе к пониманию человека резко расходится с пониманием развития в психоанализе. Само ядро данного понимания может быть передано следующим образом: « Процесс жизни есть не уравновешивание с окружающей средой… а преодоление этой среды, направленной не на сохранение статуса или гомеостаза, а на движение в направлении родовой программы развития и самообеспечения » [76] .
Из принципов гомеостатического понимания развития человека вытекает ряд прикладных направлений изучения динамики поведения организма. Встает вопрос: существуют ли конкретные факты, которые рассогласуются с гомеостатической моделью развития ? Так, из схемы конфронтации двух факторов, в частности, следует, что организм, стремящийся к удовольствию, при встрече с неблагоприятными обстоятельствами или барьерами на пути достижения объекта испытывает отрицательные эмоции , которые им подавляются или, если есть возможность, сводятся к минимуму. Эта схема З. Фрейда получила широкое распространение в психосоматике – направлении психологии и медицины, изучающей влияние психологических факторов, психотравмирующих ситуаций на многие соматические заболевания. В психосоматике как общепризнанный факт принимается положение о том, что неотреагированные отрицательные эмоции (тревога, страх, гнев) приводят к вредным соматическим последствиям.
Основываясь на идеях З. Фрейда, Ф. Александер предложил свою схему действия на организм отрицательных эмоций у человека. Адаптивное значение отрицательных эмоций в регуляции поведения организма заключается в том, чтобы оценить смысл для организма неблагоприятной ситуации. После эмоциональной оценки ситуации как неблагоприятной могут быть осуществлены два типа поведенческих реакций – бегство или борьба. У животных отрицательная эмоциональная оценка ситуации приводит к таким физиологическим изменениям организма, которые призваны обеспечить либо борьбу, либо избегание неблагоприятной ситуации (повышение мышечного тонуса, учащение пульса, повышение артериального давления и т. п.). Вслед за такой психофизиологической преднастройкой у животных разворачивается поведенческий акт. По-иному происходит адаптация у человека. В силу многих социальных запретов при эмоциональной оценке ситуации как опасной он далеко не всегда может отреагировать бегством или агрессией. Между тем механизмы физиологической мобилизации, выработанные в ходе эволюции, срабатывают, что и приводит вначале к стойкому вегетативному возбуждению, а затем и к органическому поражению внутренних органов, например к гипертонической или язвенной болезни.
Из схемы «разрядки» эмоции в поведении, предложенной Ф. Александером, следуют три вывода:
1) отрицательные эмоции вредны организму, причем если они подавлены, то их вред возрастает;
2) эмоционально-нейтральная ситуация предпочтительнее для адаптации организма, чем отрицательные эмоции;
3) позитивные эмоции полезны для организма, так как дают возможность более полно проявиться принципу удовольствия ( B.C. Ротенберг ).
Здравый смысл, а также некоторые факты из области психосоматики на первый взгляд подтверждают гомеостатическую схему «разрядки» эмоций Ф. Александера, а тем самым концепцию конфронтации двух факторов З. Фрейда.
Схема «разрядки» Ф. Александера была проанализирована B.C. Ротенбергом – одним из последователей создателя «физиологии активности» Н.А. Бернштейна. B.C. Ротенберг приводит две группы фактов, которые не только противоречат схеме Ф. Александера, но и показывают ограниченность концепций детерминации двух факторов.
Первая группа фактов основывается на наблюдениях врачей за поведением людей, их подверженностью различным заболеваниям во время экстремальных, критических ситуаций, массовых катастроф, войны, блокады. Во время войн падает процент психосоматических заболеваний ( язва двенадцатиперстной кишки, гипертония ) . Далее, в экстремальных условиях повышается устойчивость к инфекционным заболеваниям , например, у борющихся с эпидемиями врачей; у матерей, которые являются единственными кормильцами детей. В указанном круге ситуаций резкое ухудшение условий жизни, порой совершенно нечеловеческие ее условия приводят к возрастанию отрицательных эмоций, которые не только не влекут за собой предсказанные З. Фрейдом и Ф. Александером последствия, а приводят при одном обязательном условии к прямо противоположным эффектам. В качестве такого условия выступает активное вовлечение людей в экстремальных ситуациях в ратную или трудовую деятельность , за которую они несут ответственность и ради которой преодолевают самые различные препятствия. При отказе от деятельности и при возвращении в нормальные ситуации, несмотря на положительные эмоции, как это ни парадоксально, процент психосоматических заболеваний вновь возрастает.
Вторая группа фактов , рассогласующихся со схемой «разрядки» эмоций Ф. Александера, касается « болезней достижения », или, как их удачно называет B.C. Ротенберг, « синдрома Мартина Идена ». Для «болезней достижения» характерно то, что резко выраженные психосоматические заболевания возникают у людей на гребне успеха , то есть при достижении той цели, к которой они стремились и которой наконец достигли. Человек стремится завершить любимое дело, неутомимо борется за истину, в общем, ставит перед собой сверхзадачи, разрешает их и… возникают «болезни достижения» (инфаркты и т. п.), вызванные психогенными причинами. В основе «болезней достижения» лежит та же самая причина, которая вела к повышению сопротивляемости человека к психосоматическим заболеваниям, – поисковая активность, деятельность по преодолению подобных ситуаций. Однако при « болезнях достижения » резкий отказ от поисковой активности влечет за собой утрату смысла существования, что может привести и приводит порой к тяжелым соматическим последствиям, в том числе и к смертельному исходу. Данные две группы фактов не укладываются в традиционные представления психосоматики, а тем самым в стоящую за психосоматикой гомеостатическую модель развития личности.
Они также свидетельствуют о том, что без учета потока жизни – потока целенаправленных деятельностей – картина представлений о развитии личности не просто обедняется, а искажается, приводя к противопоставлению человека – его жизни в мире человека.
* * *Дуализм схем двухфакторной детерминации развития личности, устойчиво поддерживаемый антропоцентристской парадигмой мышления о человеке, помещением человека в «искусственные миры» среды и культуры вместо анализа образа жизни человека в обществе, абсолютизацией закономерностей развития, а также гомеостатической моделью развития психики человека, преодолевается в системном историко-эволюционном деятельностном подходе к пониманию человека.
Образ жизни, индивидные свойства человека, совместная деятельность – предпосылки и основание развития личности
В качестве отправной точки при анализе проблемы природной и социальной детерминации человека, а также связанных с ней вопросов о роли социальной среды в развитии личности, движущих сил развития личности, ее жизненного пути, структуры личности, творчества, личностного выбора и, наконец, характера и способностей личности может быть дана следующая методологическая характеристика психологии личности:
«Личность ≠ индивид; это особое качество, которое приобретается индивидом в обществе, в целокупности отношений, общественных по своей природе, в которые индивид вовлекается. <…>
Образ жизни, индивидные свойства человека, совместная деятельность – предпосылки и основание развития личности
В качестве отправной точки при анализе проблемы природной и социальной детерминации человека, а также связанных с ней вопросов о роли социальной среды в развитии личности, движущих сил развития личности, ее жизненного пути, структуры личности, творчества, личностного выбора и, наконец, характера и способностей личности может быть дана следующая методологическая характеристика психологии личности:
«Личность ≠ индивид; это особое качество, которое приобретается индивидом в обществе, в целокупности отношений, общественных по своей природе, в которые индивид вовлекается. <…>
Иначе говоря, личность есть системное и поэтому “ сверхчувственное ” качество, хотя носителем этого качества является вполне чувственный, телесный индивид со всеми его врожденными и приобретенными свойствами. Они, эти свойства, составляют лишь условия (предпосылки) формирования и функционирования личности, как и внешние условия и обстоятельства жизни, выпадающие на долю индивида.
С этой точки зрения проблема личности образует новое психологическое измерение: иное , чем измерение, в котором ведутся исследования тех или иных психических процессов, отдельных от свойств и состояний человека; это – исследование его места, позиции в системе, которая есть система общественных связей, общений , которые открываются ему; это – исследование того, что, ради чего и как использует человек врожденное ему и приобретенное им (даже черты своего темперамента и уж, конечно, приобретенные знания, умения, навыки… мышление). То же относится и к внешним условиям, к объективным возможностям удовлетворения потребностей человека» [77] .
Данная А.Н. Леонтьевым характеристика психологии личности представляет собой пример той абстракции, развертывая которую можно создать конкретную стратегию психологии личности как самостоятельного направления психологической науки. Для того чтобы развернуть эту абстракцию, нужно, во-первых, обозначить содержащиеся в ней ориентиры, задающие общую логику изучения развития личности: разведение понятий «индивид» и «личность», «личность» и «психические процессы», а также выделение новой схемы детерминации развития личности. Во-вторых, указать конкретные области психологии личности, высвечиваемые этими ориентирами. Основная особенность данной характеристики психологии личности состоит в том, что она является выражением полисистемного видения личности и тем самым контрастирует с любыми описаниями «индивида» и «личности» в рамках антропоцентрической парадигмы, изолирующей их из системы природы и общества.
Первый ориентир — это разведение понятий « индивид » и « личность », а также выявление различных качеств «индивида» и «личности», отражающих специфику их развития в природе и обществе.
При выделении понятия « индивид » в психологии личности отвечают прежде всего на вопрос, в чем данный человек подобен всем другим людям , то есть указывают, что объединяет данного человека с человеческим видом. Понятие «индивид» не следует смешивать с противоположным по значению понятием «индивидуальность», с помощью которого дается ответ на вопрос, чем данный человек отличается от всех других людей. «Индивид» обозначает нечто целостное, неделимое. Этимологическим истоком этого значения понятия «индивид» является латинский термин «individuum» (индивидуум). Характеризуя личность, также имеют в виду « целостность » , но такую « целостность » , которая рождается в обществе. «Индивид» выступает как преимущественно генотипическое образование, а его онтогенез характеризуется как реализация определенной филогенетической программы вида, достраиваемой в процессе созревания организма. В основе созревания индивида лежат в основном адаптивные приспособительные процессы, в то время как развитие личности не может быть понято исключительно из приспособительных форм поведения. Индивидом рождаются, а личностью становятся ( А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн ).
В обыденном сознании «индивид» и «личность» нередко отождествляются между собой. Истоки отождествления этих понятий восходят еще к мифологической антропологии Древнего Египта, откуда идея телесно инкапсулированной личности перекочевала в христианскую мифологию, а затем проявилась в таких психологических течениях, как психоанализ, персонология и гуманистическая психология. Это понимание «телесности» личности нашло, в частности, выражение в том, что некоторые персонологи, прослеживая этимологию термина «личность», указывают не только на греческую или латинскую этимологию этого термина ( persona ) – маска, а затем « роль артиста » , но и на удобное для разведения различных психологических течений разграничение в немецком языке терминов « Persönlichkeit » и « Personalität » . Немецкий термин « Persönlichkeit » близок по значению к латинскому « persona » и отражает то социальное публичное впечатление, которое данный человек производит на других людей. Термин « личность » в этом смысле сводит понятие « личность » к внешним публичным проявлениям человека. В данном значении термин « личность » используется преимущественно в ролевых подходах к пониманию социального поведения человека.
Термин «личность» в значении «Personalität» отражает ядро, сердцевину, неповторимую глубинную природу человеческого существа, которая может быть врожденной, приобретенной, но, главное, телесно инкапсулированной. С помощью термина « Personalität » подчеркивается устойчивость личности, ее автономность от изменяющихся социальных ситуаций, общества в целом. В этом значении термин « личность », как правило, употребляется психоаналитиками ( З. Фрейд, К. Юнг ) , представителями гуманистической психологии ( А. Маслоу, К. Роджерс ) , а также создателем теории неповторимости индивидуальной личности Т. Мюрреем. В персонологии Г. Мюррея пространством обитания личности считается мозг человека. В указанных течениях личность выступает как нечто « единичное » , уникальное, резко отличающееся от периферийного социального фасада, то есть социальной маски, персоны, « социального индивида ».
Если различие реальностей, обозначаемых понятиями «индивид» и «личность», упускается из виду, сущность личности размещается в пространстве «индивида», а исследователи оказываются в плену схем двухфакторной детерминации развития личности и многочисленных биологических типологий личности, опирающихся при построении этих типологий на те или иные свойства индивида, например на особенности его внешнего или внутреннего телосложения ( Э. Кречмер, У. Шелдон, Г. Айзенк и др. ) . Игнорирование несовпадения реальностей, обозначаемых понятиями « индивид » и « личность » , влечет за собой две крайности: либо развитие личности подменяется развитием индивида, вследствие чего появление различных психических новообразований механически приурочивается к тому или иному возрасту по чисто хронологическим и биологическим критериям; либо процессы созревания индивида полностью выносятся за скобки в социологизированных подходах к изучению личности.
Важность разграничения понятий «индивид» и «личность» весьма продуктивна в психологии. Но при этом не должно произойти подмены терминов, при которой вместо «биологического» употребляется «индивидное», вместо «социальное» – «личностное», а сам взгляд на проблему соотношения биологического и социального остается дуалистическим.
Разграничение понятий «индивид» и «личность» имеет не только методологические, но и эмпирические основания. Если представить шкалу с противоположными точками «индивид» и «личность», то на одном ее конце окажется «личность без телесного индивида», вроде описанного Ю. Тыняновым поручика Киже или различных мифических личностей, а на другом – «индивид без личности», вроде детей, выращенных животными (феномен Маугли).
Трагическую картину процесса превращения личности в индивида, возникающего при выпадении личности из системы социальных связей, приходится иногда наблюдать в домах-интернатах для престарелых ( В.Ф. Болтенко ). В.В. Давыдов, приводя пример из известной повести Л.H. Толстого «Смерть Ивана Ильича», проводит грань между биологической смертью «индивида» и порой опережающей ее смертью самосознания личности. Иван Ильич знал, что умирает, но никак не мог принять этого. «Возможно, это и покажется парадоксальным, но люди порой “умирают” задолго до биологической смерти. Умирают, ибо все ими сделано и исчерпана до конца та возможность выразить себя в мире, которая дается каждому лишь раз. И у “роковой черты” остается только одно – сказать себе правду о своей жизни. Остается только исповедь как форма самораскрытия изнутри. И эта правда, которую должен сказать себе человек, является последним, что ему остается сделать в жизни. Иван Ильич сказал себе эту правду, и ему было легко умирать, так как он уже фактически похоронил свою душу – эту, по меткому выражению М.М. Бахтина, последнюю смысловую позицию личности» [78] . Самосознание личности оставляет человека, а жизнь индивида в системе социальных отношений еще продолжается, что ставит перед медиками порой немало трудноразрешимых этических проблем.