– И потом, это ради сестры, – добавил Жерар Сержан. – Я не постою за ценой, чтобы отомстить за нее.
Хейман уселся между нами. Он почти не давал мне вставить слово.
– Я объяснил ему, что вы работаете по заранее установленной таксе. Я сказал, что вы берете три тысячи пятьсот франков в качестве аванса, а остальная сумма будет зависеть от результатов расследования.
Он сошел с ума. Я открыл рот.
– Плюс все расходы, связанные со следствием, – продолжал Хейман.
– Я сейчас же выпишу вам чек, – сказал Жерар Сержан.
Я закрыл рот.
– Мы спустимся в ваш кабинет, – предложил Хейман. – Сержан выпишет чек, а после этого сообщит нам все сведения и имена.
Молодой человек встал. Он смотрел на мир с энтузиазмом. Я тоже встал. Хейман ущипнул меня за руку. Я посмотрел на него и пожал плечами. Мы попрощались со Станиславским, а затем спустились ко мне.
Глава 10
Жерар Сержан ушел, а Хейман остался. У меня в кармане был чек на три тысячи пятьсот франков, и я должен был держать брата убитой в курсе дела и звонить ему в отель, как только у меня будут новости. Мне самому было любопытно знать, какие меня поджидают новости и когда.
Согласно версии брата, все было предельно просто: один из шести или семи шалопаев, увивающихся за его сестрой, захотел с ней переспать, но, ничего не добившись, убил ее.
– Это маловероятно, – сказал я вслух.
– Разумеется, – согласился Хейман.
Он прислонился к подоконнику и смотрел на меня, прищурившись, как кот.
– Вы негодяй, – заметил я.
– Почему? Потому что я помогаю вам подоить этого подонка?
– Он сопляк.
– Вот именно такие сопляки и шли работать в милицию[1]. Вы слишком молоды, чтобы помнить это, но я помню.
Он сказал это таким тоном, что я понял, что сейчас не стоит его расспрашивать о том, какая существует связь между ним и милицией, либо между милицией и ним, либо кем-нибудь из его семьи или друзей. Я задам ему этот вопрос позже или никогда.
– Меня удивляет, – сказал Хейман, – что он не верит в то, что его сестру зарезала Мемфис Шарль.
– Быть может, он просто не знает о ее существовании.
Он посмотрел на меня странным взглядом.
– Что вы делали сегодня после обеда? – спросил он меня. – Вы не покупали газет?
– Купил, – сказал я. – Там пишут, что преступление мог совершить грабитель.
– Вы не читали последней информации, – спокойно сказал он.
Хейман сунул руку под свой фланелевый пиджак и достал из внутреннего кармана сложенную вчетверо «Франс суар». Я взял газету и развернул ее. На первой странице была фотография Мемфис Шарль.
На снимке было только ее лицо, что же касается покойной Гризельды, ее снимок поместили на пятой странице, и тоже только лицо. «Убитая актриса – жертва своей подруги?» – гласил заголовок, в котором вопросительный знак был поставлен только для проформы. Потому что картина была удручающей. Орудие преступления принадлежало Мемфис Шарль (она купила этот проклятый нож прошлым летом на Корсике, и Кокле уже все знал: когда он брался за дело, он был очень расторопным). На ноже не нашли никаких других отпечатков, кроме тех, которые принадлежали мадемуазель Шарль. Кроме того, в мусорном ящике нашли пакет с выпачканной в крови одеждой, которая тоже принадлежала ей. Добавьте к этому, что подозреваемая бесследно исчезла, и все становилось ясным.
– Ну и выражение лица у вас, – заметил Хейман.
Я ничего не ответил.
– Интересно, что они ни словом не обмолвились о наркотиках, – добавил он.
– Наркотиках? (Я был рассеян, так как пытался осмыслить полученную информацию.)
– ЛСД, – сказал Хейман. – И об их следах в крови жертвы. Поверьте мне, я целый день околачивался возле полицейских и собирал информацию по обрывкам их разговоров. Результаты аутопсии показали, что Гризельда была ими напичкана, впрочем, довольно легкими – гашишем, амфетаминами и прочими, употребляемыми молодежью.
– Прекратите, – сказал я. – Я подыхаю с голоду, и не портите мне аппетит.
Я намекнул ему, что со вчерашнего дня еще ничего не ел. Он посочувствовал мне.
– Давайте пообедаем на бульваре, – предложил он. – Заодно и побеседуем.
Я покачал головой. Я хотел сначала подумать.
– О чем, черт возьми?
– О том, что рассказал этот сопляк, – сказал я. – Придется копать.
– Тарпон, – заявил Хейман, – мне от вас плохо. Вы ведь знаете, где находится Мемфис Шарль. Стоит вам только передать ее полиции, как этот молодой дурак выложит вам еще столько же франков. Зачем ломать голову? Ведь это очевидно, что она пришила свою подружку.
– Слишком очевидно.
Хейман со стоном обхватил голову руками и стал ходить взад-вперед по кабинету.
– Ай-ай-ай, – стонал он. – Мы ведь не в Голливуде. Если все сходится, то это не означает, что сенатор стал жертвой умышленного покушения, это означает только то, что все сходится.
Я ничего не понял о сенаторе, но промолчал.
– Отпечатки на ноже, – сказал я, – мне не нравятся. Каждый любит поиграть ножом. Мне не нравится, что на ноже только ее отпечатки.
Хейман поднял руку к небу и сел в кресло для посетителей. Однако он ничего не сказал, а задумался.
– Возможно, она держала его в ящике стола, где никто его не видел и не трогал, – высказал он предположение.
– Возможно, – согласился я.
Я тоже так думал. Если бы я знал, где находится эта мерзавка, мне кажется, в этот момент я сдал бы ее в лапы полицейских. Быть может.
– Так что будем делать? – устало спросил Хейман.
– Думать, – вздохнул я. – Надо изучить список лиц, имена которых оставил Жерар Сержан.
Хейман развел руками, давая понять, что он подчиняется моему капризу.
– Сера, – прочитал я. – За тридцать. Режиссер «Запретных ласк».
Хейман с надрывом вздохнул. Он посмотрел на меня с некоторым презрением и брюзгливо сказал:
– Не знаю такого. Надо позвонить моему приятелю в Франс Пресс. Дальше?
– Алексис Горовиц. Сорок лет. Режиссер двух других фильмов, где снималась Гризельда.
– А также «Оргий КГБ». Этот фильм стоит посмотреть: шпионская порнография. Вряд ли он убийца.
– Вы его знаете?
– Лично – нет, но я о нем слышал.
Мы продолжали изучать список. Хейман уверял, что достаточно хорошо знает большинство из названных людей, чтобы утверждать, что они невиновны. Да, развратники, может быть, подонки, но не убийцы.
Мы дошли до конца списка.
– Эдди Альфонсио.
– Мошенник, – сказал Хейман. – Замешан в двух или трех делах. Несомненно, доносчик. Сводник. Я бы не удивился, если бы узнал, что он торгует наркотиками. Но убийца? Нет.
Он повторил свою песню. Я вздохнул.
– Это все, – сказал я.
– Вот видите, ни одного убийцы, – подытожил он. – Можно было не утруждать себя.
Я покачал головой.
– Я все-таки займусь тремя из этого списка, – сказал я. – Для начала. Прежде всего двумя продюсерами, Лысенко и Ваше. Отцы семейства, вы говорите? Вот именно.
Хейман грустно улыбнулся. По его мнению, у меня были такие же способности к психологии, как у лошади к навигации.
– Либо как у бывшего жандарма отсутствие способности мыслить, – заключил он.
– Третьим будет Альфонсио, – сказал я. – Мошенник – это хорошо. Мне было бы любопытно взглянуть, что у него в животе.
– Для начала займитесь чеком и отнесите его в банк.
– Банк уже закрыт, – заметил я. – Но я начну с обжорства. Я вас угощаю.
Он покачал головой.
– Благодарю вас, – отказался он, – но я предпочту копать дальше, потому что вам одному из этого не вылезти, судя по тому, как вы начали вести расследование.
Он устало поднялся с кресла.
– Что вас сегодня задержало? – спросил он.
– Вы все равно не поверите, – сказал я.
– Вы были с женщиной? Я хочу сказать – с Мемфис Шарль?
Я ответил, что я бы предпочел. Потом я написал ему на клочке бумаги номера «мерседеса» и «торнадо».
– Узнайте, кому принадлежат обе тачки.
Хейман, ворча, сунул бумагу в карман. Он ушел, пообещав позвонить мне. Он был в дурном расположении духа. Я даже не поблагодарил его за три тысячи пятьсот франков, я хочу сказать, за его участие, позволившее мне их прикарманить. Я не знал, предложить ли ему за это комиссионные. В этот момент у пьяницы внизу часы пробили восемь ударов и отвлекли меня от моих мыслей. День, как говорится, клонился к вечеру. Я решил пойти ужинать.
Глава 11
Выйдя из дома, я не удивился, когда увидел Коччиоли. Он сидел с заклеенным лбом в черном «ситроене» и прикрывался номером «Пилота». Меня так и подмывало подойти к нему и попросить отвезти меня в ресторан. По крайней мере, воспользуюсь его машиной. Но когда я сошел с тротуара, чтобы перейти улицу, на другой ее стороне произошло нечто ужасающее.
В наши дни полно разного рода чокнутых, но я впервые видел, чтобы прямо на моих глазах направляли огнетушитель на стоящую у тротуара машину.
Парень был бородатым, в зеленом брезентовом костюме и в шляпе с узкими полями. Он подошел к «ситроену» Коччиоли, держа в руке красный огнетушитель, и полил автомобиль какой-то жидкостью, которая вовсе не походила на углеродную пену. Он забрызгал стекла и кузов «ситроена». Ошеломленный Коччиоли выронил газету и сделал непроизвольный жест, как бы вытирая запотевшее стекло. Все это произошло в считанные секунды. Второй бородатый, в костюме, стоявший позади первого, бросил под машину какой-то снаряд, напоминавший железный обломок. Он тут же взорвался с глухим треском. В ту же секунду аэрозольное облако, окутывающее «ситроен», воспламенилось и машину охватило пламя: Еще секунда – и она взлетела на воздух, шипя и хрипя. У меня от ужаса отвисла нижняя челюсть.
Парень был бородатым, в зеленом брезентовом костюме и в шляпе с узкими полями. Он подошел к «ситроену» Коччиоли, держа в руке красный огнетушитель, и полил автомобиль какой-то жидкостью, которая вовсе не походила на углеродную пену. Он забрызгал стекла и кузов «ситроена». Ошеломленный Коччиоли выронил газету и сделал непроизвольный жест, как бы вытирая запотевшее стекло. Все это произошло в считанные секунды. Второй бородатый, в костюме, стоявший позади первого, бросил под машину какой-то снаряд, напоминавший железный обломок. Он тут же взорвался с глухим треском. В ту же секунду аэрозольное облако, окутывающее «ситроен», воспламенилось и машину охватило пламя: Еще секунда – и она взлетела на воздух, шипя и хрипя. У меня от ужаса отвисла нижняя челюсть.
– Быстро садитесь в машину, – приказал мне голос, и в мою спину уперся твердый предмет. Передо мной остановился старенький «пежо» серо-голубого цвета с открытой дверцей.
На другой стороне улицы пламя исчезло так же быстро, как и появилось. К небу поднималось облако дыма. Я увидел дымящийся «ситроен» с черными стеклами. Люди разбегались в разные стороны.
Меня уже тошнило от всех этих прогулок. Я не думал об опасности, я обернулся и ударил по запястью того, кто стоял за моей спиной. Это был араб в джинсах. Его револьвер («вебли» или что-то в этом роде) упал на тротуар.
– Не валяйте дурака, – сказал мне араб, неосторожно нагнувшись и подбирая свой револьвер. – Нас прислала Мемфис Шарль.
Я пнул его в подбородок, он покачнулся и плашмя растянулся на тротуаре. В этот момент меня ударили дубинкой по голове. Я очень рассердился. Я развернулся, держа наготове кулак, чтобы разбить чей-нибудь нос, но рука моя застыла в воздухе, так как передо мной стояла девушка. Она воспользовалась моим замешательством, чтобы нанести мне второй удар дубинкой. На этот раз меня прошибло от ее удара до самых пят.
– Может, хватит? – спросил я, толкнув в бок обезумевшую инженю.
Глядя поверх крыши «пежо», я увидел Коччиоли, вылезающего из машины. Открыв дверцу, он, видимо, устроил сквозняк или я не знаю что еще, но пламя вспыхнуло снова внутри машины и под капотом. Коччиоли хлопал себя по одежде. Люди снова стали разбегаться в разные стороны. Бородатых поджигателей не было видно.
Я присел, почувствовав сзади приближение араба. Он прыгнул на меня с яростным воплем, потрясая в воздухе своим «вебли» перед моим носом.
Я перевернулся на спину и освободился от него. Он дрался, как любитель, хотя я тоже, боюсь, не показал настоящего профессионализма, тем более что мои рефлексы были замедлены неуверенностью, в которой я пребывал. Кроме того, девушка снова подбежала к нам, нанося удары наугад и попадая чаще в араба, чем в меня. К счастью, эти дубинки «мануфранс» не очень опасны. Это всего лишь каучук, начиненный свинцом.
Прохожие останавливались посмотреть на нашу схватку, но не осмеливались вмешиваться. В какой-то момент, когда град ударов затих, я заметил мясника из лавки на углу, который бежал в нашу сторону с топориком в руке.
– Ладно, давайте прекратим, – посоветовал я своим противникам.
– Садись в тачку! – крикнул араб.
В его голосе слышались истерические нотки. Он был совсем желторотый и не походил на бандита. Он снова нацелил на меня револьвер с ржавым дулом. Если бы парень выстрелил, револьвер бы наверняка взорвался. У него бы оторвало руку, а я бы остался слепым и обезображенным.
Я предательски отскочил в сторону, когда раздался выстрел. Но это палил не араб. Прижимаясь к тротуару, я увидел бегущего Коччиоли. Он выстрелил в воздух во второй раз и крикнул что-то нечленораздельное. В уже наступившей темноте «ситроен» горел, как факел.
– Осторожно! – предупредил я. – Это дурак. Он нас всех сейчас перебьет.
В этот момент бежавший к нам мясник с топором в руке увидел Коччиоли, стреляющего в небо, и бросился к нему. Они схватились в тот миг, когда девушка нанесла мне новый удар по голове. В руке Коччиоли блеснула вспышка света, и девушка посмотрела на меня полными ужаса глазами.
– О-о-о-о!.. – закричала она, упав на меня.
Я помешал ее голове стукнуться о землю. И тогда из небытия возникли оба бородатых и подбежали к нам. Один из них ударил меня красным огнетушителем по носу.
– Прекратите! Посмотрите, что вы наделали своими глупостями! – гневно проговорил я слабеющим голосом.
Я весь обмяк и почувствовал, что меня подхватили под руки и бросили внутрь «пежо». Из глаз у меня по неизвестной причине текли слезы. Я упал в промежуток между задним сиденьем и спинками передних кресел. Я видел только пыльный коврик, в то время как люди ходили по мне, хлопали дверцами и гудели клаксоном. «Пежо» тронулся с места, скрипя сцеплением. Раздался еще какой-то треск, но я не был уверен, что услышал выстрел, быть может, это был выхлоп газа. Я почувствовал на своем лице что-то теплое и липкое и попытался приподнять голову.
– Кто-то истекает кровью, – сказал я. – Это девушка. По вашей дурости.
Я снова получил удар огнетушителем, затем чья-то нога опустилась на мою щеку и придавила мою голову к коврику. Он был грязный, но мне было на это плевать, мне было не до этого. Впрочем, через некоторое время давление ноги ослабло и мне надели на голову мешок из-под картошки. В мешке еще оставалась картошка. Я попытался чихнуть и освободиться от него, но мне скрутили руки за спиной и надели на них наручники, затем вторые наручники – на лодыжки.
– У девушки рана кровоточит, – кричал я из мешка. – Сделайте ей перевязку, черт возьми!
Меня снова ударили по голове. Сознание оставляло меня, хотя я и пытался его удержать, а не скатываться в туннель.
– Повязку, – повторил я еще раз, и они, видимо, снова меня ударили, так как сознание покинуло меня.
Глава 12
– Вы совершенно чокнутый, – заявил голос, который я почти узнал.
Я полностью разделял это мнение. Открыв глаза, я обнаружил, что лежу на кровати, на голове у меня уже не было мешка, но на руках и лодыжках по-прежнему были наручники, и, должно быть, меня привязали к кровати, так как я не мог пошевелиться. Я был распластан, как кролик в руках мясника.
Голос принадлежал Мемфис Шарль. Если бы я не был взбешен, я бы признал, что мне приятно снова увидеть ее. Она действительно была красивой. На ней был тот же костюм, что и накануне, и у нее был утомленный вид. Она ругалась с арабом и с одним из бородатых поджигателей, тем, который облил машину бензином из гигантского спрея и оглушил меня.
У меня раскалывалась голова, и это мешало мне думать. Поэтому мой взгляд блуждал. Комната была в запущенном состоянии. Обои цвета охры с розовыми цветами отсырели и отклеивались на стыках. Они были засижены мухами. Пол был неровный и грязный, усыпанный окурками и отвалившейся штукатуркой. Одно окно и дверь с укрепленной на ней вешалкой. За окном была ночь. Желтая лампа освещала комнату, кровать, плетеный стул, стоящий рядом с кроватью, и комод в стиле Второй империи, как я думаю. Его ящики выдвигались с большим трудом.
– Девушку, – процедил я сквозь зубы. – Куда вы дели раненую девушку?
Они сразу прекратили пререкания и с раздражением посмотрели на меня. Если я их раздражал, то не надо было меня сюда привозить, по моему мнению.
– Она выкарабкается, – сказала Мемфис Шарль.
– Врач, – сказал я, еле ворочая языком.
– У нас есть врач. (Это сказал араб надменным тоном.) У нас есть собственная санитарная служба.
– У кого это – у нас?
– Не отвечай, – быстро предупредил бородатый араба.
Тот пожал плечами.
– Мы – антиимпериалисты, – бросил мне бородатый презрительным тоном. – Вам не понять, – добавил он.
Я закрыт глаза. Мне хотелось проснуться в моей комнате, и чтобы мама принесла мне какао в постель, потому что я был болен, я бредил, я видел то, чего не было. Я открыл глаза и увидел все ту же комнату, как и до того момента, когда их закрывал. Трое ненормальных подошли к моей кровати и окружили меня. С одной стороны – Мемфис Шарль, а бородатый и араб – с другой.
– Я не империалист, – заметил я со здравым смыслом. – Почему вы меня привязали?
– Вы видите, что он полный дурак?! – воскликнула Мемфис Шарль.
Может, поблагодарить ее? Я попытался высвободить руку из наручников, но безуспешно, только рука заныла. Между тем три моих стража снова начали препираться над моей головой. По мнению Мемфис Шарль, меня вообще не следовало привозить сюда.
– Даже если он получил инструкции, – заявил бородатый, – он не стал менее опасен.
– И не стану! – крикнул я. – Не стану, если мне сейчас же не дадут что-нибудь съесть!
Они посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Разве они поймут? Я же буквально подыхал с голода.
– Тебе дадут поесть, если ты все расскажешь, – сказал бородатый.
– Что, черт подери?
– Не валяй дурака, – ответил он. – Со мной этот номер не пройдет. Представь себе, что я знаю, кто ты такой, фараон.