– Все это знают, – вздохнул я.
– Я не про Сен-Бриек, – сказал бородатый. – Я говорю о другом.
У него было злое лицо, и мне стало страшно, потому что от него несло глупостью на двадцать метров, при том что он был фанатиком.
– Промышленный шпионаж, – добавил он.
Я заморгал глазами.
– Что?
Он повторил.
– Тебе это о чем-нибудь говорит? – протявкал он. – Имя Форан тебе о чем-нибудь говорит?
– Я... Да, допустим, – замялся я, широко открыв глаза.
– Сволочь! – крикнул бородатый и с размаху ударил меня по щеке.
Я заскрипел зубами. Араб взял своего приятеля за локоть, чтобы успокоить его. Он казался таким же ошеломленным, как и я.
– Что это за история? – шепнул он на ухо бородатому.
– Этот парень, – сказал бородатый, уставив в мой правый глаз свой указательный палец, – этот парень был в том же жандармском подразделении, что и Форан. Это многое объясняет.
– Это ничего не объясняет, – возразил араб. – Ты забыл, что Шарлотт обратилась прямо к нему. Ведь это же не он пришел к ней.
– Но он отказался ей помочь, а после этого его видели на месте убийства. В промежутке его проинструктировали, понятно?
Мне ничего не было понятно. В этот момент дверь в комнату распахнулась и появился второй бородач. В руке он держал автомат.
– Там какая-то машина едет в нашу сторону, с погашенными габаритными огнями.
Он размахивал руками, чтобы придать вес своим словам, и я от страха закрыл глаза. Если он будет продолжать так трясти своей пушкой, то скоро здесь будет четверо или пятеро тяжелораненых.
– Надо увезти парня! – крикнул первый бородатый, бросившись ко мне.
– Мы не успеем, – сказал второй бородач.
– Приказы даю я, – заявил араб не очень уверенным тоном.
Между тем первый бородач вынул ключи и открыл наручники, освободив мне руки. Я попытался сесть на кровати, но мои руки подвернулись, и я упал. Я абсолютно не чувствовал своих конечностей.
Второй бородач проковылял к темному окну и посмотрел вниз. За окном стояла черная ночь, как торт с тутовой ягодой.
– Они остановились! – крикнул он. – Они выходят из машины. Они направляются сюда.
Первый бородач снял наручники с моих лодыжек и поставил меня на ноги, поддерживая за галстук. Я тотчас же рухнул на пол.
– У меня онемели ноги. Я не могу идти, – сказал я.
– Быстро уходим! – крикнул второй бородач. – Они уже в саду! Ну и бордель!
Первый бородач посмотрел на меня с ненавистью.
– Вам остается только нести меня на себе, – предложил я. – Я вешу всего семьдесят шесть килограммов.
– Как хотите, а я ухожу, – сообщил первый бородач и выбежал из комнаты.
– Предатель! Мерзавец! – крикнул второй бородач, бросившись вслед за первым.
Было слышно, как они бегом спускаются по лестнице. Араб неуверенно посмотрел на меня. Вид у него был не слишком приветливый.
– Месье Тарпон, – обратился он ко мне, – если бы я был уверен в том, что предполагает мой товарищ, я убил бы вас на месте.
– Я не знаю, что он предполагает, – вздохнул я. – Я ничего не понял из того, что он сказал.
На первом этаже послышался звон разбитого стекла. Араб кинулся к двери.
– Быть может, мы еще встретимся, – бросил он, исчезая.
Я посмотрел на Мемфис Шарль, сидящую на кровати. Она была бледной и казалась еще более утомленной.
– Вы не уходите с ними? – спросил я.
– С меня хватит, – вздохнула она.
Кровь наконец прилила к моим рукам и ногам, и я сел на кровать, морщась от боли.
– Что с вами?
– Колет, – объяснил я, сжав зубы.
Я стал неловко растирать лодыжки. Мне стало еще больнее, но неожиданно боль прошла. Я стал прислушиваться к шуму внизу. Я услышал, как дважды хлопнула дверь. Кто-то поднимался по лестнице, кто-то очень осторожный. Если бы половица не скрипнула, я бы не услышал, что кто-то поднимается.
– Это не полиция, – сказал я, глядя на девушку.
Она побледнела и встала как раз в тот момент, когда в комнату влетел парень и прислонился спиной к стене. Красивый пируэт! И он нацелил на нас свой «ругер». Я уже видел эту пушку, и парня тоже. В «торнадо». В лесу Веррьер.
– Хелло! – сказал он.
Что я мог на это ответить?
Глава 13
Он медленно оторвался от стены. Он был без черных очков, и это было понятно, так как было за полночь. Его рука была вытянута вперед, а запястье ритмично покачивалось, так что дуло «ругера» описывало дуги в воздухе. Я не мог объяснить этот жест нервозностью, так как парень нервничал не больше, чем бутыль с молоком.
– Вы не двигаетесь, – сказал он, словно знал только настоящее время изъявительного наклонения.
В любом случае я был не в состоянии что-либо сделать. Я заметил, что Мемфис Шарль вся напряглась, мне даже показалось, что я вижу, как выступили ее мышцы под кожаной курткой.
– Делайте, что он вам говорит, – посоветовал я. Папаша-Ругер посмотрел на девушку и прищурил глаза.
– Кто она? – спросил он. – Это Шарлотт Шульц, да или нет?
Мне понадобилась секунда, чтобы вспомнить, что это ее настоящее имя. Я кивнул.
– Мы ждем, – скомандовал снайпер.
Мы подождали. Я полностью овладел своими руками и ногами.
– И чего мы ждем? – спросил я.
Он не ответил. Мне очень хотелось обезоружить его. В остросюжетных романах профессионального убийцу очень легко обезоруживают. Можно потянуть за ковер, и он падает, как дурак, либо в него запускают настольной лампой, либо бросают в камин баллончик с газом для зажигалки, и он взрывается, отвлекая внимание убийцы. Но в этой проклятой комнате не было ни ковра, ни настольной лампы, ни баллончика – ничего, кроме мебели и четырех стен. Папаша-Ругер открыл рот и произнес неодобрительно:
– Вы не двигаетесь с места.
Я замер. Я бы мог снять ботинок и запустить им в электролампу. Но у меня ботинки на шнурках, я не хиппи. Когда я попытался тайком развязать узел, Папаша-Ругер снова открыл рот.
– Тарпон, – сказал он, – прекратите валять дурака.
Я прекратил.
В этот момент в комнату вошел приятель Папаши-Ругера. Он держал под мышкой автомат бородатого номер два, а в руке – «маузер», который я определил сразу же, потому что это изящное и очень быстрое оружие, которое делает большие дыры.
Оба типа стали с живостью лопотать на своем языке, они разговаривали очень приветливо, что было неожиданно для двух убийц.
– Вы случайно не понимаете, что они говорят? – спросил я малышку без особой надежды.
Она кивнула. Вид у нее был совершенно ошеломленный.
– Они поймали моих... моих приятелей. У запасного выхода. Они закрыли их внизу.
– Живых? – спросил я.
Я был готов ко всему, даже к самому худшему.
– Кажется, да. Пока.
– Они говорят по-английски?
– На американском. Это подонки. Вы довольны?
– Я просто интересуюсь.
Человек с «маузером» поставил автомат у стены и прислонился к ней, направив на нас пистолет. Папаша-Ругер подошел к нам, избегая попасть на линию огня своего приятеля.
– Вы не двигаетесь, – сказал он. – Я вас обыскиваю.
Он снова взял мои ключи, мои часы и шариковую ручку, а у Мемфис Шарль – косметичку, пилку для ногтей и бумажник.
– Вы не двигаетесь, – сказал он (это был уже четвертый или пятый раз).
Он и его приспешник вышли, пятясь, из комнаты и закрыли за собой дверь. Я услышал, как в замке повернулся ключ. Некоторое время Мемфис Шарль и я оставались неподвижными и прислушивались к их шагам, удалявшимся по лестнице вниз, затем девушка подбежала к окну и открыла его.
– Позвольте мне! – крикнул я, неловко встав на ноги.
Она застыла, но не из-за меня, затем закрыла окно.
– Там внизу еще третий, – тихо произнесла она.
Я подошел к окну и посмотрел через стекло. Я еле различил силуэт человека, курящего у крыльца. Должно быть, это шофер «торнадо», предположил я. Он был слишком далеко, чтобы я смог прыгнуть на него.
Я осмотрел окрестности, чтобы представить себе декорацию. Мы находились на втором этаже дома, одиноко стоявшего посередине заброшенного сада, который я смутно различал благодаря свету, падавшему из комнаты. Вокруг была сплошная темнота, не считая нескольких огоньков на расстоянии одного или двух километров. В какой-то момент фары осветили горизонт и кривую линию холма.
– Где мы? – спросил я.
– В Валь д'Уаз. Недалеко от Мани-ан-Вексен.
Я повернулся к девушке.
– Вы хотели видеть меня?
– Что?!
Это было восклицание приглушенное, но не возмущенное.
– Вы, по всей вероятности, из леваков, – сказал я. – Либо Гризельда Запата была левачкой, но мне кажется, что скорее вы. Хорошо. Кто-то убивает Гризельду. Вы просите у меня помощи, и я вам отказываю. Хорошо. Вы ищете помощь в другом месте, у ваших друзей. Хорошо.
– Перестаньте говорить «хорошо»! – взвизгнула она.
– О'кей. Итак, вас приютили ваши приятели, и через некоторое время вы отправляете их за мной. Видимо, вы хотите мне сообщить нечто важное.
– О... – произнесла она, нервно дернув головой, но без отрицательного жеста.
– О... – произнесла она, нервно дернув головой, но без отрицательного жеста.
– Добавлю к этому, что ваши друзья абсолютно чокнутые, – сказал я. – На кой черт им понадобилась эта диверсия? Вы уверены, что раненая девушка выживет?
Мемфис Шарль оперлась о стену. Под глазами у нее были круги. Она кивнула с некоторой неуверенностью.
– Я... я думаю, – сказала она. – Я не видела... раненую, они не привозили ее сюда, но пуля вышла, как мне сказали. Она вошла только в мякоть бедра и не задела кость. Они могут... У них есть все необходимое, чтобы помочь ей.
– Ну и заварили вы кашу, – сказал я.
Я заметил, что у меня дрожат руки. То ли от ярости, то ли от голода.
– Это вы ее заварили! – крикнула она. – Если бы вы с самого начала согласились мне помочь, мы бы сейчас не были здесь!
Интересно, где бы мы были. Вероятно, оба за решеткой. Я вздохнул. К чему дискутировать? Я присел на край кровати.
– Что они имели в виду, когда говорили, что я получил инструкции? – спросил я. – При чем здесь бывший жандарм Форан?
– Ни при чем.
– Ни при чем?! – крикнул я.
– У вас не будет сигареты? – спросила она.
– Нет.
– Вы раздражаете меня.
Это было уж чересчур, но я ничего не ответил, и ей пришлось обойтись без курения, но она тем не менее продолжала говорить.
– Вы знаете, – сказала она, – я чувствовала себя здесь как пленница. Конечно, эти трое парней и раненая девушка, которую вы видели, – все они мои друзья, но я не очень хорошо знаю их.
– Однако вы пришли к ним.
– Сначала я обратилась к вам, хотя вас практически не знала.
«Допустим», – подумал я и ворчливо сказал вслух:
– Продолжайте.
– Единственными, кого я знала и у кого был хоть какой-то опыт подполья, – это были они. Я думаю, они ультралевые.
На самом деле их левачество перешло все границы. Но я не хотел дискутировать. И так все было слишком сложно.
– Я знаю, – сказал я. – А взрывчатка в подвале тоже их?
– Я оказала им услугу.
Она обезоруживала меня, осмелюсь сказать.
– Одним словом, – продолжала она, – выйдя от вас, я пошла к ним. Мне, правда, пришлось кое-что приукрасить, для того чтобы они согласились мне помочь, но обойдемся без деталей.
– Нет, – сказал я, – не обойдемся без деталей. Что вам пришлось приукрасить?
Она снова нервно задергала головой.
– Я дала им понять, что это я должна была быть на месте Гризельды, что ее, по всей вероятности, убили по ошибке и что во всем этом замешана политика. Не смотрите на меня такими глазами!
– Какими глазами я на вас смотрю?
– Вы смотрите на меня, как мой отец, когда он считал, что я наделала глупостей.
– Я не ваш отец.
– Но вы считаете, что я наделала глупостей.
– А вы?
Она стала ходить по комнате, не глядя на меня. Она спросила еще раз, нет ли у меня сигареты, и я ей сказал, что по-прежнему нет.
– Я не представляю себе, – сказала она: – Они играют в жуткое кино, они говорят о терроризме ночи напролет, они боятся пользоваться телефоном, потому что уверены, что все телефоны Франции и Наварры прослушиваются. Из того, что я им рассказала, они навоображали себе бог знает что.
Она повернулась ко мне и снова тряхнула головой очень странным жестом, снизу вверх, вероятно чтобы откинуть волосы назад, но создавалось впечатление, будто она тонет и пытается удержать голову над водой.
– Это правда, что вы были в одном жандармском подразделении с Шарлем Фораном? – спросила она.
– Да. А почему вы спрашиваете об этом?
– Вы знаете, что он организовал патрональную милицию?
– Да, знаю, – сказал я.
Я не стал уточнять, что узнал об этом накануне от самого Форана. Она бы подпрыгнула до потолка.
– И этого достаточно, чтобы ваши друзья вообразили, что я доносчик? А почему, в таком случае, не израильский шпион?
– О! – воскликнула Мемфис Шарль. – Об этом они тоже думали...
Она села на кровать рядом со мной.
– Я хочу сдаться в полицию, – сказала она усталым голосом. – Я хотела... Стоило мне пробыть здесь несколько часов, как мне захотелось прекратить все это и сдаться в полицию. Но мои... друзья никогда бы не допустили этого. Я слишком много знаю, я знаю эту подпольную квартиру... Я заставила их поверить в то, что причастна к политическому убийству... Какая я дура!
– Не расстраивайтесь, – сказал я довольно рассеянно. – Это ничего не изменит. И это не объясняет мне того, почему меня схватили на улице.
– Я хотела вас видеть. Я думала, что вдвоем нам удастся отсюда выбраться.
– Очень мило с вашей стороны втянуть меня таким образом во все это дерьмо. В одиночку вы не могли из него вылезти. И вы надеетесь, что я вам поверю?
– Черт побери, – крикнула, она. – Почему вам все приходится объяснять по три раза! Они живут в мечтах. Они были уверены, что если я пойду в полицию, то меня убьют. Они хотели защитить меня, в том числе и от меня самой.
Я тряхнул головой, чтобы прочистить мозги. Я начинал терять связь с реальностью из-за недостатка пищи или сна – не знаю. Разумеется, история Мемфис Шарль была неправдоподобной, но что в наши дни правдоподобно? Двадцатилетние парни нападают на комиссариаты и закидывают их бутылками со взрывчаткой, и я убиваю парня, кинув ему в лицо гранату. Мир сошел с ума. Мне следовало поехать к маме, как я намеревался это сделать.
– Почему ваши друзья не пришли просто ко мне? – простонал я.
– Внизу стоял полицейский и следил за вами. Им пришлось нейтрализовать его.
– Пришлось, – повторил я.
– Во всяком случае, – сказала Мемфис Шарль, – даже если они были чокнутыми с самого начала, в конечном счете они приобрели на это право. Это как магия, – добавила она таинственно. – В конце концов все получается. Люди танцуют, чтобы вызвать дождь, и рано или поздно дождь пойдет.
– Дождь? – спросил я. (Я чувствовал себя абсолютно сбитым с толку.)
– Эти парни, которые напали на вас, – сказала Мемфис Шарль, – израильские агенты. Это очевидно.
Глава 14
Когда Папаша-Ругер открыл дверь, я еще не пришел в себя. Сумасшествие заразно. В моей голове все перемешалось! А Хейман тоже израильский агент? Может быть, действительно в тот вечер пытались убить Мемфис Шарль? К тому же меня не покидала мысль об отбивной с картофелем фри. В общем, в голове была полная каша. Беарнский соус тек по лицу палестинцев, то есть в моей голове.
– Вы идете с нами, – заявил Папаша-Ругер.
Я спросил куда. Он покачал головой и улыбнулся.
– Еще одно свидание с плачущим толстяком? – спросил я.
Он пожал плечами. Я взял Мемфис Шарль под руку. Мне было приятно прикоснуться к ней. Ее била нервная дрожь.
– Они закопают нас в саду, – заключила она.
– Замолчите, – сказал я. – Вы мне мешаете думать.
Пока мы выходили, Папаша-Ругер продолжал вращать в воздухе своей пушкой. На лестничной клетке нас поджидал человек с «маузером». Если бы я действительно думал, что они собираются нас укокошить, я бы в этот момент наделал много глупостей.
Но я думаю, что свихнулся лишь до какой-то определенной степени. Я послушно спустился по лестнице, держа под руку Мемфис Шарль. Убийцы шли следом за нами.
Лестница оканчивалась небольшим коридором, в обоих концах которого находились двери (одна внутренняя, подумал я, другая, с матовыми стеклами, – входная). В вестибюле было еще две закрытых двери. Нас толкали к входной двери, и я не знаю, как бы события разворачивались дальше, если бы я позволил им разворачиваться. Дело в том, что в этом подобии вестибюля я неожиданно услышал приглушенный протяжный звук, напоминающий стон недобитого кролика. Он доносился из-за одной из двух закрытых дверей, мимо которых мы как раз проходили. Я, не раздумывая, открыл дверь.
В комнате не было окон, и она освещалась лампой. Это была мастерская с проходящими по ней вдоль стен канализационными трубами. К ним, бледные как полотно, были привязаны оба бородача. Араб был прикручен к козлам. Одна его рука была зажата в тиски, и это он стонал, как недобитый кролик. Его пальцы были красно-черного цвета.
Я отпустил руку Мемфис Шарль. Папаша-Ругер схватил ее, чтобы удержать и не впустить в комнату. Его напарник уже доставал из кармана свой красивый «маузер». Я успел сделать шаг в мастерскую, и в поле моего зрения попали инструменты, висящие на стене справа. Я не осознавал, что делаю, так как мои действия опережали мысли. Я схватил молоток и ударил им по кисти человека с «маузером».
Он вскрикнул от боли и ярости, но сдержанно, сжав зубы, и я обрушился на него всем своим весом, размахивая молотком. Он упал на спину и стукнулся головой о плиты. «Маузер» упал на пол.
В этот момент Папаша-Ругер попытался нацелить на меня свое оружие, но Мемфис Шарль повисла у него на руке, кусая его и царапая. Одновременно она осыпала его такой отборной бранью, какой я еще никогда не слышал в устах девушки, несмотря на то, что я живу далеко не в аристократическом квартале. Снайпер тоже выругался и ударил девушку по голове, но в этот момент я хватил его молотком и он рухнул. Из мастерской неслись вопли двух бородачей, зовущих на помощь. Хорошо, что дом стоял особняком от других.