Сафин вышел из магазина через четыре минуты, небрежно помахивая коробкой конфет. Внутри лежал толстый конверт из плотной бумаги. Сергей Назаров знал, что у полковника не хватит терпения доехать до тюрьмы, где он мог бы в тиши собственного кабинета распечатать послание. Он сделает это в салоне автомобиля, едва закрыв за собой дверцу. Серый улыбнулся, подумав о том, с каким удивлением полковник будет рассматривать цветные фотографии, отснятые в его собственной квартире.
На них Альберт Сафин был запечатлен в обществе той самой девушки Кати, которая только что с милой улыбкой передала ему коробку. Во время их первого свидания она была еще более мила и любезна. Изложив свою просьбу и передав начальнику тюрьмы первую половину причитающейся суммы, Катя согласилась попрактиковать с полковником так называемую позу «валетом». А пока сладкая парочка развлекалась подобным образом, в соседней комнате общался с другой молодой особой не кто иной, как будущий арестант Матросской Тишины Михаил Чертанов. Неплохой получался тандем из начальника тюрьмы и его нового сидельца.
Снимки были завернуты в лист бумаги, на котором сообщалось время и место встречи. А в самом низу имелась коротенькая приписка, мол, если товарищ полковник не сочтет возможным явиться на свидание, то копии снимков придется переслать ему через Министерство внутренних дел или через какого-нибудь расторопного журналиста.
Если фотографии развлекающегося Чертанова лишь добавят бывшему оперу дополнительные очки, то господину Сафину после этого следует навсегда похоронить свою карьеру под двухметровым перегноем. А то и записаться в подельники к Чертанову, если их дружба покажется подозрительной работникам прокуратуры.
Неожиданно «Волга» притормозила и прижалась к бордюру. Серый, ехавший позади, пошел на обгон, а потом также остановил машину. Он улыбнулся, подумав о том, какую невероятно трудную работу проделывает сейчас мозг полковника. Тот стоял перед выбором: вернуться к продавщице с расспросами или ехать на службу и уже в кабинете спокойно переварить ситуацию. Благоразумие победило — полковник Сафин продолжил путь в Матросскую Тишину.
И очень правильно сделал, поскольку подкупленную Серым продавщицу он уже не застал бы на прежнем месте. Выполнив свое поручение, она незаметно покинула магазин и возвращаться туда не собиралась. Серый выплатил ей жалованье за три года вперед, так что магазину предстояло искать новую продавщицу.
Полковника Сафина подвела самонадеянность и вера в то, что современные электронные замки способны защитить его от любого вторжения. Но, как говорится, нет ключа, против которого бы не отыскалась своя отмычка. Падкий на женский пол, начальник тюрьмы собственноручно отпер квартиру и впустил в нее свою беду. Ангелина «случайно» затащила Чертанова в ресторан, где как раз гулял Сафин с любовницей, и так же «случайно» бросилась к ней с восторженным визгом: «Сколько зим, сколько лет!» На самом деле девушки никогда прежде не сталкивались друг с другом. И Ангелина понадобилась в этой комбинации лишь потому, что глуповатая Катя вряд ли сумела бы установить специальный миниатюрный фотоаппарат, снабженный автоматическим спуском и сверхчувствительной пленкой, запечатлевающей объект съемки даже в темноте. Короче, погуляли они тем вечером. На всю катушку из 72 кадров. Две трети из них были посвящены передаче денег, которые Сафину по причине опьянения пришлось пересчитывать несколько раз. Магнитофонная запись беседы подтверждала, что это был не возврат долга и не дележ выигрыша в лотерею. Взятка. Должностное преступление, караемое Уголовным кодексом. Сафин серьезно влип и не мог не понимать этого.
Серый посмотрел на часы. До назначенного времени оставалось еще десять минут. Вполне достаточно, чтобы не спеша выкурить одну сигарету.
Он вышел из машины, поставил ее на сигнализацию и направился в сторону Госпитального моста. Прошел десяток метров и увидел, что полковник, облокотившись на парапет, задумчиво любуется Яузой. Сосредоточенно и долго, как будто надеется разглядеть в мутной воде парочку русалок.
Серый остановился в двух метрах от него, сладко затягиваясь горьковатым дымом. Поверхность реки была грязная, в бензиновых разводах. Неуклюже разрезая поверхность шершавыми боками, медленно проплыли два бревна, волоча за собой какой-то сор из мелких щепок и обрывков бумаги.
— Это ты меня искал? — повернулся Сафин.
Он успел сменить форму на штатский костюм и теперь ничем не отличался от редких прохожих, следующих вдоль тротуара. Разве что слишком красным лицом и недобрым взглядом.
Серый с наслаждением докуривал сигарету, чуть ли не обжигая пожелтевшие пальцы. А когда наконец с сигаретой было покончено, Серый соизволил уделить внимание заждавшемуся полковнику.
— Послушай, — сказал он, — я хочу преподать тебе урок вежливости. Не следует обращаться к незнакомым людям на «ты». Это очень дурной тон. Тем более что вместе мы ни свиней не пасли, ни дешевых шлюх на твоей квартире не трахали. Хочешь услышать продолжение?
— Я… ВАС слушаю, — процедил сквозь зубы Сафин.
Серый благосклонно кивнул:
— Послезавтра в твою тюрьму должны сопроводить майора Чертанова… — Заметив удивленный взгляд собеседника, Серый поморщился: — Только не надо делать круглые глаза. Людская тупость меня раздражает. Усвоил?
— Да, — выдавил из себя Сафин.
— Речь идет о том самом Мише Чертанове, на пару с которым ты провел памятный вечер. Не позабыл? Кстати, для справки. Снимающую аппаратуру в твоей квартире установил он, хотя, разумеется, будет всячески отрицать это.
— Поня-а-атно, — протянул полковник. Его глаза, уставившиеся на проплывающие бревна, сделались узенькими, как щелочки.
— Думаю, теперь мы без труда найдем с тобой общий язык, — иронически улыбнулся Серый. — От тебя требуется немного, ты даже не нарушишь инструкции…
— А конкретно?
Сафин оторвал взгляд от подрагивающей на легком ветерке поверхности воды, и теперь его глаза смотрели на арочный мост и пробегавший по нему трамвай.
— Ты должен посадить Чертанова в камеру к обыкновенным уголовникам, — сказал Серый таким тоном, словно беседа шла о совершеннейших пустяках.
— Но для работников правоохранительных органов у нас существует специальный блок. В общей камере Чертанова же сразу опустят!
Серый самодовольно хмыкнул:
— А тебя это колышет?
— Нет, — буркнул Сафин. — Теперь нет.
— Когда это произойдет, ты получишь назад снимки, на которых принимаешь взятку от девушки. Вместе с негативами и записью вашей беседы.
— А деньги?
— Какие деньги? — надменно приподнял бровь Серый.
— Те, которые должны были лежать в коробке.
— А! Их получила продавщица в награду за свою сообразительность. Ведь на самом деле никакого брата у Кати нет. Кстати, она жаловалась, что язык у тебя шершавый, как у старого кобеля.
Сафин шагнул к Серому:
— А что, если я сейчас сверну тебе шею? Или натравлю на тебя милицию — у меня там знакомства не ограничиваются Чертановым.
— Если есть знакомства, значит, имеются и перспективы для роста, — рассудительно сказал Серый. — Теперь вообрази, что снимки попадут в руки какому-нибудь генералу, от которого зависит твоя дальнейшая карьера…
Взгляд полковника застыл, как у мертвеца. Он вообразил, и лишних наставлений ему уже не требовалось. Серый подмигнул ему и, не прощаясь, направился в сторону моста.
* * *С начальником тюрьмы Матросская Тишина Альбертом Сафиным майор Чертанов состоял в приятельских отношениях. Нельзя сказать, что они не могли и дня прожить друг без друга, но часто вместе глушили горькую. А совсем недавно, случайно встретившись в кабаке, они выяснили, что их прекрасные спутницы знают друг друга чуть ли не с пеленок и мечтают провести время в одной компании. Расчувствовавшийся хозяин Матросской Тишины тут же пригласил всех в свою четырехкомнатную квартиру, пустовавшую по случаю отъезда супруги на заморский курорт. Благодаря этому Чертанов в который раз сумел убедиться в том, что начальники тюрем не только самые влиятельные люди в министерстве, но, пожалуй, и самые богатые.
Посидев для приличия с часик в теплой компании, они разбрелись по комнатам. Для своих сексуальных экспериментов хозяин квартиры почему-то оставил за собой зал. Неизвестно, что он там делал со своей избранницей, но на протяжении целой ночи она так громко кричала, как будто Альберт выворачивал ей руки или загонял под ногти стальные иглы.
Мужиком Сафин всегда представлялся неплохим, и Чертанов никак не предполагал, что настанет тот черный день, когда ему доведется узнать приятеля с совершенно иной стороны. Но такой день настал, и нельзя сказать, чтобы лицо Сафина расплылось в дружеской улыбке при виде нового заключенного, хотя, с другой стороны, он не стал открещиваться от знакомства с Чертановым.
Странная это была встреча. Чертанов, держа руки по швам, стоял посреди кабинета и ждал, что скажет Сафин, а тот старательно отводил взгляд и бесцельно перебирал бумаги на своем столе. Когда же он наконец заговорил, то тон его был начальственным, что должно было раз и навсегда определить границу между заключенным и начальником тюрьмы:
— Виноват ты или нет, решать не мне. На то есть соответствующие органы и процессуальные нормы. А здесь у нас — правила внутреннего распорядка, которые одинаковы для всех. С этим понятно?
— Да, — коротко ответил Чертанов, вспоминая, как Сафин говорил ему, что отдельные камеры некоторых персон ничем не отличаются от гостиничных номеров люкс.
— Единственное, что я могу для тебя сделать, — продолжал полковник, — так это поселить в «хату», где народу будет поменьше.
— Я слышал, что сотрудники милиции содержатся отдельно?
— Забудь об этом! — отрезал Сафин. — Если держать каждого мента в отдельной камере, тогда у нас для остальных зэков места не хватит… Таранчук! — Когда на зов явился верзила-прапорщик, полковник уже не смотрел на Чертанова. — Увести!
Прежде чем покинуть кабинет, Чертанов оглянулся и успел заметить на губах Сафина улыбку, не сулившую ему ничего хорошего.
* * *Дверь закрылась, грохнув металлом, и Чертанов, встав у порога, напрягся от внимания множества глаз. В камере было тесно, шконки, сколоченные в два яруса, казалось, упирались в потолок. И с них взирали на вошедшего не то черти, не то размалеванные под них грешники.
Сдержанно и спокойно Чертанов поздоровался, и тут же с самой дальней шконки послышался густой бас:
— Кто такой, как звать?
Михаил рассмотрел в углу камеры молодого мужчину, лет тридцати, сидящего по-турецки. Он самозабвенно резался в «стирки» со своим приятелем. Спина чуть согнута, плечи опущены, он лишь на мгновение удостоил Чертанова пытливым взглядом и вновь углубился в карты.
— Михаил Чертанов.
— Я не о том, по жизни ты кто? — без интонаций поинтересовался мужчина и с остервенением шлепнул картой, беря крупную взятку.
Чертанов задержал взгляд на его пальцах, черных от наколотых перстней. На плечах звезды — типичный отрицала. Статус высокий. Настоящий блатной.
— Братва, так это же мент, — раздался восторженный голос откуда-то сбоку. — Вот так гость пожаловал! Бес собственной персоной! Это по его милости я здесь парюсь!
Чертанов резко обернулся. На соседних нарах, свесив босые ноги, сидел замухрышка, в котором ему нетрудно было опознать одного из своих «крестников».
— А я-то уж думал, что не поквитаюсь. — Замухрышка сунул босые ноги в тапочки, хлопнул себя ладонями по тощим ляжкам и, поднявшись, сделал в направлении Чертанова небольшой шажок. — Ну что, власть переменилась? Готовь очко в аренду, мусор!
— Мусор?
Сразу трое парней спрыгнули со своих нар и, плотоядно сверкая золотыми зубами, направились к Чертанову.
Теперь он был тигром, окруженным сворой псов. Пусть он затравлен, но все еще достаточно силен, чтобы сомкнуть челюсти на горле врага.
Сбоку раздалось какое-то настораживающее шуршание. Михаил резко повернулся на звук и увидел, как один из блатных, сидящий на ближайшем шконаре, отжался на руках, приготовившись ударить его ногами в спину. Чертанов попытался увернуться, но было поздно — подошвы кроссовок ударили его в плечи и вытолкнули на середину камеры. Чертанов перешагнул черту, разделявшую его с зэками. Равновесие мгновенно было нарушено, и, словно по команде, со всех сторон на него бросились сидельцы. Он почувствовал, как кто-то ухватил его за руки, еще двое повисли на ногах, стараясь опрокинуть на пол. Очень тяжелый и сильный противник навалился на спину и пытался перекрыть Чертанову кислород, стиснув ему горло. Он споткнулся о коварно подставленную ногу и, не удержавшись, опрокинулся на пол, разбивая лицо о край шконки. Его вдавливали в каменный пол, не давая возможности подняться. Кто-то неведомый и очень грубый срывал с него одежду. Михаил услышал, как зловеще затрещала рубаха, разбрасывая по камере отлетевшие пуговицы. У самого лица он увидел чью-то ногу и вцепился в нее зубами. Раздался истошный вопль, и он почувствовал во рту противный вкус крови. Хватка сзади на мгновение ослабла, он чуток приподнялся, но в следующую секунду натиск, еще более отчаянный, буквально вжал его в пол. И Чертанов с ужасом успел подумать о том, что у него не хватает сил даже вздохнуть.
Горло сдавили чьи-то крепкие пальцы, и майор понял, что уже начинает терять сознание.
— Марш по местам! — неожиданно услышал Чертанов через наплывающее на него беспамятство.
Пальцы с неохотой разжались, а с ног как будто бы спал тяжелый груз. Михаил заполучил возможность двигаться.
Чертанов поднялся. Сначала на корточки, опасаясь, что чей-то страшный удар в спину вновь опрокинет его на пол. Но ничего не произошло. Встал спокойно.
— Так ты, значит, и есть тот самый Бес? — спросил все тот же блатной с выколотыми звездами на плечах.
В глазах трудно скрываемый интерес, даже колоду карт отложил в сторонку.
— А разве есть какой-то еще? — утер рукавом Чертанов разбитую губу.
— Хм… а ты дерзок. Не так ты себя со смотрящим держишь. Мы ведь тебя чуть на «хряще любви» не женили, а ты ерепениться продолжаешь, словно не ты у меня в хате находишься, а я у тебя в ментовке. Поумерил бы пыл, — голос блатного прозвучал осуждающе.
С ролью «аквариумного бати» он справлялся неплохо, и похоже, что она доставляла ему удовольствие.
Вокруг стояла тишина, все в ожидании рассматривали Чертанова, и он по ухмыляющимся лицам видел, что достаточно всего лишь движения хозяйских бровей, как его начнут рвать на лоскуты.
Губа неприятно ныла, все больше наливаясь кровью. Надо думать, что сейчас у него не самый лучший вид.
Чертанов упрямо молчал.
— За что же тебя в общую клетку бросили? — сдержанно поинтересовался смотрящий. — В моей практике впервые такой случай, чтобы столь уважаемого человека, да при чинах, в хату к блатным кинули. Ты же от нас дырявый должен уйти, неужели не понятно? И тот, кто тебя сюда распределил, знает об этом не хуже нас с тобой. Садись сюда, покайся, — показал он рукой на край шконки. Парня, сидевшего там, будто ветром сдуло. — Любезничать я с тобой не собираюсь, не по понятиям это… А опустить тебя мы всегда успеем. Только как мне с тобой потом разговаривать, если тебя опарафинят? Так что давай поговорим сейчас, пока ты мужик… Ну, за какие такие тяжкие грехи к нам попал?
Больше упрямиться Чертанов не стал — уверенно устроился на шконке и посмотрел в глаза своему собеседнику.
— Я о тебе тоже наслышан, — сказал он, — ты — Мартын.
— Верно, — удовлетворенно протянул хозяин. — И что же обо мне такого в ментовке говорят?
— Пятнадцать лет уголовного стажа. Не беспредельничаешь, относишь себя к правильным ворам. В Соликамской колонии был за смотрящего.
Мартын польщенно улыбнулся:
— Я и не думал, что в убойном отделе я такой популярный. — В камере раздались сдержанные смешки. — Давай поиграем в детскую игру «Угадайка». Знаешь, за что я сел в первый раз?
— Мне и гадать не надо, — без всякого выражения произнес Чертанов. — Я знаю точно. Впервые ты сидел за умышленное убийство. Пошел «паровозом»… Был малолеткой, много тебе не должны были дать, вот ты и взял убийство на себя.
— Верно, — сдержанно согласился Мартын. — Вижу, что МУР умеет работать, а только чего это они своих-то сдавать начали? Это на них не похоже. Даже на заслуги твои былые не посмотрели. — И, наклонившись к самому лицу Михаила, произнес так, чтобы никто из окружавших зэков не расслышал: — Тебя же верные люди предупреждали, что тебя пасут, а ты не понял.
Вспомнив туманный намек Репы, Чертанов невольно вздрогнул:
— Ты и об этом знаешь?
— Послушай, Бес, знаешь, в чем твоя главная ошибка? Да, пожалуй, и всей вашей конторы.
— Ну, в чем? — приготовился Михаил выслушать откровения.
— А в том, что вы нас просто недооцениваете. Вы едва слово произнесли, а мы уже над этим раздумываем. И почта у нас работает куда лучше, чем государственная. О том, что тебя определят на нашу кичу, мы знали. Но уж никак не думали, что ты попадешь в аквариум к блатным.
— Может, ты и историю мою тоже знаешь? — с возрастающим интересом спросил Чертанов.
— А чего тут удивительного? В общих чертах знаю. Ты ведь там у себя уже которую неделю в немилости, а такое не скроешь. Только не пойму я, почему тебя в прокуратуре не взяли, когда ты туда на беседу ходил? Они ведь любят преподносить подобные сюрпризы, будто бы для разговора вызывают, а на самом деле уже браслеты заготовили. Сам на себе не однажды испытал. А взяли тебя в кабаке, когда ты с бабой был, чтобы еще больше тебе досадить. Прямо скажу, не по-товарищески поступили, по-козлиному. Сам ты подозреваешь кого-нибудь?