— Положенец местный. Тихий отморозок. Вот таких, как этот, пригрел. Их руками жар загребает.
— О чем он просил Моисея?
Морик думал. Соврать с ходу уже не получилось, а раз так, то вообще не стоит. Хуже будет. А Булгаков источник информации ни при каких обстоятельствах не сдаст — Мориков знал это.
— На нашего человека в вашей конторе выходил.
Опера окаменели. Они знали, что информация такого характера в их руки попадает не часто.
— На кого? — глядя себе под ноги, тихо спросил Булгаков.
Морик взял с капота пачку «Собрания», вынул сигарету и закурил.
— На кого? — повторил Андрей.
— На Ожегова…
Булгаков посерел лицом, пнул камешек и провел по крышам домов отсутствующим, пустым взглядом.
Стариков понял ситуацию и продолжил экспромт-допрос:
— И вышел?
— И вышел, — зло подтвердил Мориков, жадно затягиваясь дымом. — Куда мне теперь? В камеру?
— Уговор дороже твоих фуфловых денег. Гуляй пока. Один черт скоро спалишься, — Булгаков смахнул с капота протокол изъятия и доллары. — Последний вопрос, Мориков. Ты Заградскому «ТТ» продал?
— Нет, конечно.
— Твой «ТТ» сегодня по нам долбил, как в тире. Оружие пристреливать нужно, Чмориков.
— Не продавал я ему ничего! Задрал меня сегодня ваш Ежов!
— Так вот, когда его задержат, я из него за этот «ТТ» все кишки выдавлю. А когда он подпишется под тем, что пистолет ему ты толкнул, возьмусь за тебя. К уголовному делу еще вот это добавится. — Булгаков потряс перед носом завсегдатая «Фудзиямы», заструганного дважды за день, пачкой долларов. — Когда ты после срока выйдешь на свободу, я буду уже на пенсии удить карасей. Вали отсюда! Кстати, забери свои баксы, они настоящие.
Ошеломленный Мориков держал в руках купюры, глядел в спины операм и смог выдавить только:
— Вот суки…
Полицейские быстрым шагом пересекли улицу и остановили попутную автомашину.
Некоторое время они ехали молча, потом Булгаков устало выдохнул:
— Есть хочется.
— Сейчас Никитин нас накормит, — пообещал Стариков, знавший норов своего начальника. — Давай заскочим по пути куда-нибудь и наберем жратвы. Потом по ходу работы жевать будем. Иначе весь день голодными проходим. Никитин — как тот Дункан Маклауд. Он с голоду никогда не умрет. Нам хлеба не надо, работы давай.
Он еще долго бурчал себе под нос, перечисляя все достоинства Никитина и умело выдавая их за недостатки. Не со зла, конечно. Просто Стариков, как и многие другие, не мог разглядеть свет в конце тоннеля, по которому они шли.
Машина остановилась на красный, и водитель начал отстукивать на руле ритм мелодии, льющейся из магнитолы. Опера сидели и лениво смотрели в окна.
Вдруг Стариков похлопал Булгакова по плечу и заявил:
— Слышь, Андрей, смотри! Люк видишь? Крышка то опускается, то поднимается! Вылезть, что ли, кто-то не может?
— Канализация у нас древняя, — пояснил Булгаков. — Чуть ли не прошлого столетия. Вместе с римской ее провели. Сантехники под землей днюют и ночуют. То там прорвет, то здесь. Летом постоянно воды нет. Все испытания проводят. Это «Горводоканал» работает.
— Может, бомжи?
— Может, и бомжи, — согласился Андрей. — Только нам-то что до этого?
Крышка поднималась все выше и выше. Вот она наконец-то откинулась вовсе, но разглядеть человека, появившегося из-за нее, Старикову не удалось. Водитель с проворотом переднего привода мощного «Мерседеса» рванул на зеленый. Стариков обернулся, но сзади ехал автобус, загораживающий весь обзор.
— У нас в Слянске тоже перебои с водой, — Игорь вздохнул и добавил: — С горячей. Да и хрен с ней. Все равно на работе ночуем. Что, подъезжаем уже?
Шостаку только с пятой или шестой попытки удалось приподнять тяжелую, приросшую к люку крышку. Еще столько же сил ему понадобилось, чтобы перевернуть ее и освободить проход. Яркий солнечный свет резанул по глазам, и врач прикрыл их ладонью. Он понятия не имел, в какой части города находится. Силы оставили его. Он поднялся на дрожащих ногах еще на две ступени и повалился на траву.
«Слава богу, что не проезжая часть», — успел подумать Шостак и потерял сознание.
Глава 22
Вика Бородулина торопилась в ГУВД. Марченко вызвали в Москву. Буквально на следующий день ей позвонил Смыслов, начальник ГУВД, и пригласил к себе для беседы. Девушка была очень удивлена, так как Марченко перед отъездом дал ей последние указания.
Он постоял с сумкой в руке посреди кабинета, вздохнул и сказал:
— Ладно, Вика, машина у входа, пора мне в аэропорт. Кстати, со Смысловым я все вопросы относительно дела по убийствам решил. Пока группы Никитина нет в городе, помощь тебе будут оказывать опера-территориальники. Перов у них старший. Знаешь его? Вот и ладно. Если что, вызывай их всех к себе и ставь задачи. Буду в четверг.
И вот вчера Смыслов позвонил ей и пригласил на утро сегодняшнего дня.
Он встречал ее на пороге, расставив руки и широко улыбаясь. У Вики сложилось впечатление, что она его дочь, с которой папа не встречался несколько лет. Собственно, они вообще ни разу не виделись.
— Виктория Павловна, рад вас видеть! Наконец-то познакомлюсь с молодым перспективным сотрудником следственного комитета. Достойная смена уважаемому господину Марченко! Проходите, вот ваше кресло.
«Какая смена? — не поняла Вика. — Заговаривается он, что ли?»
Тот словно прочитал ее мысли и заявил:
— Еще лет пять, и вы будете весомым претендентом на высокий пост в своем ведомстве!
«Дешевая притирка, — поняла Бородулина. — Ему что-то нужно от меня в отсутствие Марченко».
Ей нетрудно было понять и еще одну вещь. Если она понадобилась Смыслову, значит, Марченко не все ему выложил. Получалось, что теперь Смыслов, надеясь на ее душевную простоту и свои генеральские погоны, хотел услышать что-то важное для себя.
А какое ей дело до крутых погон человека из другого ведомства? У Вики был свой начальник — старший советник юстиции Марченко. Так что… Все, что есть в деле — пожалуйста, у нас от полиции секретов нет. А чего в деле не содержится, про то и говорить бессмысленно.
От кофе с бубликами она отказалась. Вика не пьет кофе. Его вредно пить. Особенно в кабинете человека, который пальцем о палец не ударил, чтобы спасти дочь Никитина. В тот день Вика впервые за все время работы слышала, как Марченко ругался матом, да еще такими словами, что из предбанника выскочили все, кто пришел к нему на прием. Никто не хотел оказаться свидетелем того, как Николай Николаевич за двойной дверью приемной беседовал по телефону с дежурной службой областного УВД.
— Обо всем вчера с Николаем переговорили, кроме одного! Про дело-то совсем забыли! Больше беседовали об оказании вам, Виктория Павловна, помощи и содействия. Марченко уже в дверь выходил, когда я его спросил, что по трупу в подвале да с дочкой Саши. Он махнул рукой. — Смыслов показал, как это было. — У Виктории, мол, все расспроси! Вот я и решил вас на кофе пригласить. А вы его и не пьете, оказывается! Может, чайку?..
«Врет. — Девушка легонько усмехнулась. — Марченко никогда ничего не забывает. И потом, мне он сказал, что со Смысловым переговорил обо всем!»
— Спасибо, но от чая портится цвет лица. Товарищ генерал, у меня сегодня очень много дел, поэтому я хотела бы побыстрее ответить на ваши вопросы и приступить к работе.
— Конечно-конечно! — засуетился Смыслов. — Я просто хотел узнать результаты экспертизы. Какие показания дает негодяй, арестованный по делу о нападении на Черникова? Это ж надо, до чего дожили! Офицеров полиции средь бела дня похищают!
Он еще некоторое время искренне возмущался ростом преступности и мощи криминалитета, рассказывал о новых методах борьбы с этими явлениями и о ближайших перспективах. Вика спокойно смотрела в угол кабинета, туда, где стоял довольно внушительный по размерам бюст Дзержинского, на голову которого была надета генеральская фуражка. Феликс Эдмундович походил на подвыпившего участкового инспектора, возвращающегося домой из опорного пункта после тяжелого трудового дня.
«Вот тебе что нужно! — Вика вскинула взгляд на генерала. — Не экспертизы тебе важны, а информация по показаниям Смыка! Значит, и Никитин тебя не балует свежими новостями».
Тот прочитал ее мысли и заявил:
— Никитина-то сейчас нет. Кроме вас никто ничего новенького не скажет.
«Однако когда задержанный давал показания, Александр был еще здесь! Ему нужна не оперативная информация Никитина и его наработки. Он хочет знать о тех официальных документах, которые входят в уголовное дело!»
— Все зафиксировано в протоколах допросов арестованного из группировки Степенко.
— Понимаете, Виктория Павловна, сейчас все станут прятаться за спины уважаемых людей, говорить гадости, обвинять друг друга черт знает в чем. Сами понимаете, налицо желание уйти от ответственности. Всем сейчас выгодно переложить беду на чужие плечи. С больной головы, так сказать…
Вика пожала плечами и проговорила:
— Что по результатам экспертизы?.. В общем, что и ожидалось. У похитителя девочки в кармане оказался нож, исследовав который эксперт пришел к выводу, что ранения, обнаруженные на трупах Вирта, Верника и Милешиной, могли быть нанесены им. Зазубрины на обратной заточенной стороне клинка оставили характерные следы на телах. Самому похитителю около пятидесяти лет, может, чуть больше. Личность его не установлена. Кроме того, вскрытие показало, что преступник, убитый Черниковым, страдал язвой желудка и педикулезом. Слесарь, проживающий в подвале дома, опознал похитителя как убийцу Верника. Посредством трассологической экспертизы установлено, что след, оставленный рядом с трупом Евы Милешиной на базе, идентичен отпечатку обуви похитителя. Таким образом, нет сомнений в том, что Черников, спасая Марию Никитину, предотвращал очередное убийство, которое маньяк готов был совершить. Одним словом, человек, доставленный из подвала дома Никитина, и есть убийца, разыскиваемый нами.
— Как с этим связан задержанный из преступной группировки Степенко?
— Пока не ясно, — четко ответила Вика и едва не рассмеялась. Арестовала мужика, а за что — пока и сама не знает. — Над этим сейчас работает группа Никитина в Заболоцке.
— Так зачем же вы его арестовали, если сами еще не видите связи с убийствами?
— Я выполняю указания старших начальников, — слукавила Вика и смиренно потупила взгляд.
«Вот у Марченко и спрашивай. Он тебе расскажет… про то, как космические корабли бороздят просторы Большого театра».
Смыслов осторожно погладил лысеющий затылок. Девчонка оказалась не так проста, как это казалось на первый взгляд. Сказывается школа старика Марченко. Сказала много, но не открыла ничего, что могло бы заинтересовать генерала, заставить его подстраховаться.
Степенко, законник хренов! Надо же было так вляпаться! Еще не хватало, чтобы он потянул за собой и его, Смыслова! В том, что старика в случае задержания группа Никитина продавит на все тяжкие, сомневаться не стоит. Сомнут, как тюбик зубной пасты, а потом еще взрежут и соскоблят остатки с внутренних стенок. На суде Степному и добавить нечего будет, кроме стандарта: «Прошу простить меня и назначить минимальное наказание».
«Минимальное! — Смыслов закончил с затылком и стал тереть переносицу. — Полосатый клифт на тощий торс и в тайгу! Как бы и мне самому в спецколонию хлеборезом не попасть с такими законниками!»
— А кому он что инкриминирует?
— Кто именно? — с разделением спросила Бородулина.
— Похититель Черникова, задержанный в подвале.
— Он никому ничего инкриминировать не может. И вообще, товарищ генерал, вам не кажется, что вы требуете у меня отчета? Я имею своего начальника, с ним и разговаривайте. Почему вы меня расспрашиваете о том, о чем вам должны были поведать подчиненные, в частности — майор Никитин? Я вам сказала все, что могла. Извините, мне нужно идти. — Виктория встала.
Ее почему-то стало тошнить от присутствия рядом этого человека. Девушку ни на секунду не покидали воспоминания о том, как он обошелся с дочуркой Никитина. Да еще ложь, рассчитанная на постового, а не на следователя с высшим образованием. Она коробила и унижала.
— До свидания.
— Всего хорошего, — через силу выдавил Смыслов.
Едва за следователем прокуратуры закрылась дверь, он рванул воротник форменной рубашки и завопил:
— Сучка!..
По паркетному полу покатилась маленькая серая пуговица.
— Глянь, кажись, очухался!
— Нет, это просто рука с живота соскользнула.
Голоса доносились до Шостака как из тумана. Он приподнял голову и открыл глаза. Перед ним стояла серо-голубая мутная стена и два расплывчатых силуэта. Он профессионально оценил свое общее физическое состояние, заодно вспоминая, где находится и что с ним недавно произошло.
«Истощение, тошнота, возможно, отравление, потеря крови. — Доктор искал симптомы и их причинную связь с происшествием. — Какая потеря крови? Я ранен?! Что было? Темнота, нечем дышать, запах… Канализация! Я уходил по ней от преследования. За мной по пятам шел Никитин, будь он проклят! Но почему чувство потери крови? Я ведь не ранен! Где я?.. Кто эти люди?»
Он застонал и перевернулся на живот.
— Я ж говорю — очухался!
Очухался!
Шостак, собрав остатки воли в пучок, сел на землю и сфокусировал перед собой взгляд.
— Где я?
— В заднице! — Один из мужчин, стоявших перед ним, захохотал. — Ты, старичок, в нашей скромной келье. Живем здесь, тут же и прячемся.
Наконец Витольду Романовичу удалось прояснить сознание. Вместе с ним заработали и все органы чувств. Он понял, что сидит на грубом дощатом полу какого-то самодельного жилища, состоящего из одной комнаты. Врач разглядел два матраса, ящик из-под водки, поставленный на попа, и невероятное количество предметов, нахождение которых здесь не поддавалось никакой логике. Среди них были несколько старых полуразобранных телевизоров, труба от граммофона, банки, бутылки, алюминиевые заготовки для табуретов, связанные в пучки, и новые топорища.
Над всем этим, подпирая затылком крышу, возвышалась оторванная от постамента бронзовая статуя пионера, дудящего в горн. Сам инструмент был отбит безжалостной рукой неизвестного Шостаку вандала. Вместо него обитатели кельи вставили в длань пионера пустую бутылку из-под водки «Зверь».
Шостаку показалось, что он сходит с ума либо уже находится в преисподней. Витольд Романович остановил блуждающий взгляд на собственниках данной недвижимости, как следует их рассмотрел и успокоился. Это были не архангелы и не бесы. Перед ним стояли самые настоящие граждане Российской Федерации, не отягощенные квартплатой, налогами и не получающие субсидий от государства — лица без определенного места жительства. Шостак находился в гостях у бродяг.
— Слушай, мы вот с приятелем сначала, как у люка увидели, хотели оставить тебя там, где нашли, но потом нечаянно посмотрели в твоих карманах. Хотели паспорт найти да домой к тебе его отнести. А там баксы. Вот мы и решили, что ты от ментов таришься, значит — свой парень. Может, и деньгами нам поможешь или еще чем?..
Речь бродяги не изобиловала плавностью и грамотностью, но Шостак сразу понял, что он ушел от Никитина. Хоть на день, на час, но опередил его, следовательно, победил. Это как на «Тур де Франс». На этом этапе на Шостаке желтела майка лидера. Но, несмотря на слабость, он мыслил здраво и прекрасно осознавал, что этого преимущества можно лишиться через несколько минут. Поэтому Шостак не спешил праздновать победу. У него появилось лишь легкое чувство удовлетворенности.
Он провел рукой по карману рубашки и проверил его содержимое. Доллары были на месте — двадцать сотен, перетянутые тонкой резинкой. Бомжи оказались на редкость порядочными жуликами. Доктор поднял левую руку к другому карману, чтобы посмотреть, уцелели ли его очки в золотой оправе, и едва не лишился чувств от боли, пронзившей все тело.
— Эй, осторожней! У него грабля насквозь прострелена, а он ею машет как теннисист! Мы тут тебя перевязали, как уж могли.
Шостак понял, откуда у него симптомы, характерные для потери крови. Но он никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах был ранен из огнестрельного оружия. Неужели это произошло в канализации?
— Никитин!.. Все-таки зацепили, суки.
— Братва?
Шостак промолчал. Вступать в диалог с оборванцами у него не было ни малейшего желания.
— Значит, менты, — уверенно произнес второй.
Обоим бродягам было лет по сорок, они оказались одинаково грязными, заросшими и без носков. Перед Шостаком крутились, раздражая глаза, две пары китайских спортивных костюмов с пузырями на коленях и рукавах, да столько же стоптанных сандалий. Хозяева всячески старались угодить гостю, надеялись на щедрое вознаграждение.
— Со мной был пистолет? — предварительно подумав о целесообразности этого вопроса, поинтересовался Витольд Романович.
Пистолет ему был сейчас нужен как воздух. Что будет дальше, врач не знал, но был просто уверен в том, что без стрельбы уже ни одно мероприятие не обойдется.
Надежда растаяла как мороженое на пляже, когда он понял, что его транспортировали сюда без «ТТ». Оружие сгинуло в дерьме налогоплательщиков города Заболоцка, и достать его оттуда уже не представлялось возможным. Шостак даже не мог бы сейчас вспомнить, когда рукоятка пистолета в последний раз больно упиралась ему в поясницу, торчала за поясом, куда он сунул «ТТ» при бегстве от райотдела.
— Нет, пистолета не было. — Бомжи явно огорчились.
— Ладно. — Вместе с сознанием к Шостаку вернулось чувство опасности и способность рационально мыслить. — Вот вам пятьсот долларов. Сейчас идете в ближайший магазин мужской одежды и покупаете порядочный костюм. Нужно объяснить, что это такое, да? Пиджак с брюками! Еще купите рубашку. — Шостак подумал о ране и добавил: — Желательно бордовую или черную. Еще мне нужны туфли сорок третьего размера, тоже черные. После этого идете в аптеку и покупаете… Бумажка с карандашом имеется?..