— Нет, не слышал.
— Тогда кого мы ищем?
— Тогда кого мы ищем?
Саморуков вынул из кармана телефон и набрал номер.
— Стариков, ты где? Гони в управу. — Он выслушал что-то и почти выкрикнул: — Нет, сейчас!
Саморуков бросил мобильник на стол, посмотрел на Черникова и услышал:
— Полчаса назад я видел убийцу. Можешь верить мне на слово, серым плащом там и не пахнет.
— Почему ты решил, что это был убийца?
— Потому что видел его однажды. В ту ночь, когда убили Еву Милешину на базе.
— А что он делал на территории базы ночью?
— Стоял у забора среди толпы зевак. Сегодня я видел его в парке.
Саморуков вдруг встрепенулся.
— Послушай, а как же описание убийцы, данное Матвеичем, тем бомжом? Ему Никитин говорит: «Брови белесые, бесцветные, губы тонкие? Подбородок острый? Верхняя губа чуть выдается над нижней?» Тот отвечает: «Точно!»
Черников криво улыбнулся и заявил:
— Представь себе ситуацию: дрожишь как при морозе, труп под ногами, а вокруг — менты! Именно ты этот труп и обнаружил! Ты бы не согласился с описанием, коль скоро оно под тебя не подходит?
Мишка яростно растер шею рукой и промолчал.
— Сиди здесь. Ты меня не видел. — Черников перешел на шепот. — Появится Никитин, скажи, что меня еще не было.
Черников вышел на улицу и последующий час потратил на то, чтобы связаться с архивом в Арманском. Вместо специалиста там сидел не расположенный к беседам участковый, который сказал, что звонить ему всякий может, но он не вправе давать информацию, тем более по делам тридцатилетней давности.
— Меня зовут Черников, капитан уголовного розыска из Слянска. Или ты сейчас найдешь мне человека, который занимался делом Меньшиковой, или я приеду и натяну тебя на кукан со страшной пролетарской силой! Ты понял? Я из семьи молотобойца и валяльщицы. Ты представляешь, какие способности мне передались по наследству? Пароль на сегодня, если что: «Нева».
Участковый обиженно процедил:
— Так бы и говорил сразу. А то — валяльщица, молотобоец! Таких профессий сто лет уже нет.
Черников не спорил, отключился и стал ждать. Через двадцать минут его мобильник заерзал на столе, издавая омерзительный звук.
— Слушаю, Черников!
— Уж больно дерзок ты, сынок, — раздался спокойный голос.
Он мог принадлежать человеку, возраст которого приближался к шестидесяти.
— Кто это?
— Устинцев, начальник управления в Арманском. Говорят, ты меня искал, капитан?
Сергей облизал сухие губы.
— Если только вы занимались делом по убийству Меньшиковой. Девочка маленькая. Я год сейчас посмотрю точно.
— Не нужно. Это было в восемьдесят четвертом. Что ты хотел, сынок?
Черников выложил всю подноготную.
— И вот теперь я хотел бы знать, если это возможно, конечно, не заметили ли вы в том деле об убийстве девочки что-то необычного. Я понимаю, глупая просьба, но все-таки…
— Ничего она не глупая, — возразил Устинцев и взял паузу.
Продолжалась она довольно долго, видимо, начальник управления думал.
— Так, значит, Никитин сейчас у вас начальник убойного отдела?
— Так точно.
Снова пауза.
— Сынок, я тебе вот что скажу, а ты уж сам решай, как поступить. В восемьдесят четвертом году Никитин появился как свидетель на следующие сутки. Его привел отец. Мальчик утверждал, что в ночь убийства Меньшиковой находился у нее. Вернувшись к себе, он увидел человека, следующего от дома Меньшиковой. В сером плаще, правильно. Мы проверили. Никитин действительно был у нее в ночь убийства. Но мальчик выглядел неестественно, странно. Врачи констатировали у него шок. А убийца вскоре был найден. После задержания он признался, показал, как убивал, где и чем, назвал имена людей, которым продал вещи, похищенные из дома Меньшиковых. Показания этих свидетелей зафиксированы в деле.
— А как вел себя Никитин?
— Я видел его все два года, что шло следствие. Парнишка упрямо рассказывал сказки и стоял на своем. А сейчас он, значит, начальник отдела? Понятно… Ты сам доложишь руководству или это сделать мне?
— Дайте мне сутки подумать.
— Конечно.
— Можно задать вам еще один вопрос?
— Да без проблем, сынок.
— Как выглядел убийца Меньшиковой?
Описание, данное Устинцевым, противоречило тому, которое предлагал Никитин.
Поблагодарив собеседника и распрощавшись с ним, Черников отправился к себе. Никитин еще не появлялся.
— Накопал что? — поинтересовался Мишка, наливая кофе.
Черников рассказал о только что случившемся разговоре.
— И сколько ты уже этого добра выпил сегодня? — спросил он, приближаясь к чайнику со своей кружкой.
— С вами запьешь! — выдавил Саморуков. — Я не верю во все это. Скорее прав Никитин. Как бы не выяснилось, что Саша в восемьдесят четвертом своими оперскими способностями карьеру кое-кому чуть не испортил.
— Нужно что-то делать. Я попросил у Устинцева двадцать четыре часа. Осталось двадцать три.
— Бред!
— Бред! — воскликнул Саморуков, усаживаясь за стол. — Ты только при Саше веди себя раскованно.
— Нам нужно поговорить с ним.
— Послушай, он же дал приметы убийцы: брови белесые, бесцветные, губы тонкие, подбородок острый, верхняя губа чуть выдается над нижней. Почему мы не должны ему доверять?
Черников вздохнул и некоторое время сидел как приговоренный к смерти. Потом Саморуков вдруг стал замечать в нем странные превращения. Сергей поднял голову, глаза его блестели как хрусталь.
— Саморуков!..
— Что?
— Повтори описание.
— Брови белесые, бесцветные, губы тонкие, подбородок острый, верхняя губа чуть выдается над нижней. Продолжать?
— Саморуков, ты чье описание сейчас выдал?
— То, которое предлагает Никитин! У тебя провалы в памяти?
Саморуков сел. Кофе выплеснулся из его кружки и залил какой-то документ на столе.
— Вот так начнешь переворачивать истории тридцатилетней давности и встречаешь в них знакомых тебе людей, — хрипло пробормотал Сергей. — Никитин описал сам себя.
— Значит…
— Значит, Никитин считает, что в смерти девочки повинен он. Мог остаться у нее, но ушел. Всю жизнь он ищет убийцу, ориентируясь на собственные приметы.
— Верно, — подтвердил Саморуков. — Но есть еще одно «значит».
Черников почесал подбородок и покачал головой.
— Вот почему Устинцев дал мне сутки. Завтра он сам сообщит Смыслову, что отделом по раскрытию тяжких преступлений ГУВД Слянска руководит нездоровый человек.
Эпилог
Черников, Саморуков и Стариков сидели на лавочке, укрытые зарослями сирени. Сквозь них было хорошо видно, как к мужчине в черной рубашке, склонившему голову, выражавшему почти собачью преданность, подходил доктор Шостак. Пустырь за центральной психиатрической лечебницей был идеальным местом для встречи. Окруженный лесом с одной стороны и зарослями сирени с другой, он словно представлял собой сцену, на которую вышли участники этой истории.
Телефоны оперов были отключены. Они знали, что Никитин потерял их и сейчас ищет. Любой звук был опасен. Даже вибрация мобильника в кармане кого-то из оперативников ставила под угрозу срыва встречу Шостака и Макеева, и без того осторожных.
— Как ты догадался, что они встретятся здесь? — тихо спросил Стариков.
— Я этого не знал, — прошептал в ответ Черников. — Сорок минут назад мне на сотовый позвонил один из докторов и сообщил, что на пустыре был замечен Шостак. Кто бы мог подумать, что сюда же явится и Макеев?!
— Он бы не явился, — пробормотал Саморуков. — Если бы знал, что сейчас произойдет.
— Как бы он ни опасался за свою жизнь, доктор для него все равно хозяин.
— Но им необходимо было заранее договориться о встрече.
— Вовсе не обязательно, — сказал Черников. — Пустырь за больницей — лучшее место для обитания Макеева. Сюда никто не приходит. Его нужно было сразу здесь искать. А Шостак понял это раньше нас.
Некоторое время они наблюдали за тем, как врач и пациент разговаривали.
— Он не убьет его сразу, — заметил Черников. — Шостаку нужна информация. Понятно, что из Макеева много не выжать, но хоть что-то.
— Я хочу вас спросить.
Услышав это, Черников и Саморуков посмотрели на Старикова.
— Через двадцать часов Смыслову позвонит Устинцев из Арманска. Если мы сейчас задержим Шостака и Макеева, то это станет подтверждением его слов. Потому что Никитин и тогда будет стоять на том, что убийца — тип в сером плаще. Если же мы их сейчас не возьмем… Что будем делать?
Опера помолчали. Черников медленно, словно нехотя, вытянул из кобуры пистолет.
Опера помолчали. Черников медленно, словно нехотя, вытянул из кобуры пистолет.
— Шостак вооружен.
— Значит, берем? — уточнил Стариков. — Этим мы подписываем Саше приговор. Его тут же отправят на аттестационную комиссию.
— А потом и на медицинскую, — добавил Саморуков. — Повод найдут. А психолог будет очень пристрастен.
— Разве мы можем позволить Шостаку и Макееву уйти, что бы ни стояло на кону? — спросил Черников.
Решение нужно было принимать сейчас. По движениям Шостака было понятно, что он получил все, что хотел, и теперь думал, как сделать то, ради чего встреча и планировалась.
Опера передернули затворы и бросились сквозь заросли сирени.