Получалось, что я абсолютно зря мерзла два часа на ветру, собирая милостыню. Никто из моих новых знакомых не держал зла на Евгения и не был знаком с девочкой по имени Ася. Всех игроков расставлял на площади Борис Сергеевич. Естественно, около нас находились охрана и сотрудник фирмы, снимавший действо на видеокамеру, только я не видела ни секьюрити, ни «оператора», они умело прятались. В поле зрения маячил только гориллоподобный Димочка, а потом подошел этот крохотный Павлуша. Вот черт!
Только сейчас я сообразила, что обманула мальчишку, он-то ждет свои триста долларов. Очень некрасиво получилось.
Я еле дождалась окончания ужина, пообещала скучающим парочкам еще поучаствовать в забаве и побежала к машине. Теперь стало окончательно ясно: и Нина, и Валя говорили сущую правду о своих отношениях с Женей. Они, скорей всего, встречались с ним лишь в момент игры в бомжей. Знаете, отчего я пришла к такому выводу? Когда уходила, никто из присутствующих не спросил мои координаты и не предложил свои визитные карточки. Сразу стало понятно: мы общаемся лишь во время забавного спектакля, в обычной жизни у каждого свой круг.
На вокзал я прибыла около десяти вечера. Возле подземного перехода несли вахту другие старухи, они предлагали не яблоки с петрушкой, а водку с закуской. Не было видно и охранника Димы. Очевидно, парень честно отработал смену и сейчас валялся на диване возле телевизора, обнимая бутылку с пивом.
Я побегала глазами по площади и увидела стайку беспризорников, куривших около ларька.
– Вы знаете Павлуху? – спросила я у самого высокого паренька в спартаковском шарфике.
– А зачем он тебе? – насторожился мальчик.
– Долг хочу отдать.
Подросток с сомнением посмотрел на меня, но потом ответил:
– Ушел он.
– Куда?
– Так к себе.
– У него есть квартира? – изумилась я.
– У каждого дом имеется, – философски заметил паренек.
– Подскажи мне его адрес.
– Не знаю.
– А кто может помочь?
Мальчик пожал плечами и сплюнул:
– Хрен его знает.
Я достала из кошелька сто рублей.
– Если скажешь координаты Павлухи, получишь в два раза больше.
Ребенок почесал ухо грязной, покрытой цыпками рукой.
– Может, у Катьки спросить? Она с ним жила одно время. Погодьте тут.
Я покорно замерла у ларька. Было очень холодно, хорошо хоть ветер стих и не налетал больше на людей, словно цепной пес. Продрогнув окончательно, я купила в киоске стакан горячего кофе, но выпить его не успела, потому что откуда ни возьмись появились два существа: уже знакомый мне паренек и девчонка, закутанная в рваную куртку.
– Вот, – сообщил подросток, – давай деньги, это Катька, она адрес знает.
– Меньше чем за три сотни не поведу, – хрипло закашлялась девочка.
Я раскрыла кошелек, расплатилась с ними и поинтересовалась:
– Идти далеко?
– Да нет, – махнула рукой Катька, – видишь вон там домище, где пиццей торгуют? Во двор зайдешь, тама еще один дом имеется, на второй этаж подымешься, ево квартира у окна, крайняя.
– Номер не помнишь?
– Я цифры только до десяти знаю, – шмыгнула носом Катька, – хочешь провожу до места?
– Спасибо, не откажусь.
– За спасибо только лошадь возит, – буркнула Катька, – гони еще стольник.
– А говоришь, что цифры только до десяти знаешь, – не утерпела я, – в деньгах-то разбираешься.
– В рублях любой дурак понимает, – парировала она, – поперли, нам налево.
– Ты точно адрес знаешь?
– Мы с Павлухой целый год вместе жили, – равнодушно пояснила девчушка, – а потом он к Ленке перебежал.
– Сколько тебе лет? – вырвалось у меня.
– Одиннадцать, – сообщила Катька, загребая грязь слишком большими сапогами, – вроде так.
– А Павлухе? – только и сумела спросить я.
– Тринадцать. Вы не глядите, что у него роста нет, – пояснила Катька, – у Павлухи отец мамку все время колотил, вот он такой и получился, недомерок. Зато умный очень, его тут в авторитете держат.
У меня иссякли все слова. Да кто бы на моем месте не лишился дара речи?
– Значит, у Павлухи есть родители?
– Чего удивляетесь-то, – обронила Катька, – или, думаете, детей в капусте находят?
– Нет, конечно, но Павлуха попрошайничает на вокзале…
– И что?
– Странно это, при живых родственниках.
– У меня тоже бабка есть, – сморщилась Катька, – если не принесу ей пузырек, убьет. У Павлухи отец только, мамка померла, забил он ее до смерти. Павлуха папаньку терпеть не может, только жить где? Он гордый, по подвалам не хочет. Во, пришли! Сюда!
И она принялась колотить рваным сапогом в филенку.
– Какого хрена надо? – донеслось из квартиры.
Дверь открылась, на пороге появилась девчонка, по виду чуть младше Маши, одетая в спортивный костюм.
– Катька? – удивилась она. – Чего приплюхала? Давно по морде не получала? Совсем о…
– Вот она Павлухе деньги принесла, должок за ней, – пояснила Катя, отступая к лестнице. – Ты, Ленка, за мужика больше бойся, иначе уведут.
– Уж не ты ли собралась, – гадко усмехнулась Ленка, – пшла отсюда!
Катьку словно ветром сдуло, я не услышала, как она сбежала по лестнице, казалось, девочка пролетела над ступеньками, не касаясь их.
– Давай деньги, – деловито протянула ладошку Ленка.
Рука ее оказалась чистой, а ногти сверкали невероятно красным лаком.
Но я решила проявить твердость.
– Позовите Павлуху.
– Отдыхает он, – не дрогнула Ленка, – с работы пришел, гони монету.
В ее глазах мелькнул нехороший, злой огонек. Я слегка испугалась. Дом, похоже, населен маргиналами, у меня в сумочке деньги, мобильный телефон, кредитные карточки, а в ушах и на пальцах симпатичные украшения, которые даже ребенок не сумеет принять за бижутерию, еще часы… Людей убивали и за меньшее. Но этой Лене нельзя демонстрировать испуг. Сделав каменное лицо, я процедила сквозь зубы:
– Ты, девочка, не распоряжайся здесь, зови хозяина.
– Тут я хозяйка, – уже не так уверенно ответила Ленка.
– Не бреши, а кликни Павлуху, – перешла я на понятный сленг.
– Сами тогда идите, – обиженно протянула Ленка, – стащу его с кровати, он мне урыльник начистит… Топайте по коридору.
Квартира оказалась бесконечной, в ней было комнат шесть, не меньше, во всяком случае, в длинный, извивающийся коридор выходило много обшарпанных, закрытых наглухо дверей.
– Иди, не стой, – поторопила меня Ленка.
Тут одна из дверей открылась, и к моим ногам в буквальном смысле этого слова упал мужик, одетый в грязные семейные трусы и замызганную футболку.
– Эй!.. – завопил он. – …!
– Вставай, сволочь… – велела Ленка и пнула мужчину ногой, – развалился тут, урод, пройти людям не дает!
– Ах ты… – неожиданно трезво ответил дядька и, ухватив девочку за ступню, со всей силы дернул. Не ожидавшая нападения Ленка рухнула оземь и, очевидно, довольно сильно ударилась, потому что с ее губ, накрашенных бордовой помадой, слетел легкий крик. Мужчина ловко вывернулся, схватил Ленку за длинные волосы, намотал их на кулак и начал молотить девочку головой о пол, приговаривая:
– …. …. …!
Я испугалась.
– Немедленно отпустите ребенка!
Но алкоголик даже ухом не повел. На грязном линолеуме появились капли крови.
– Павлуха! – заорала я сама не своя. – Помоги!
– Ну чего опять? – донесся ленивый голос, и мальчик, зевая, вышел в коридор.
– Скорей, – вопила я, – он ее сейчас убьет!
– Да не, – так же лениво ответил подросток, – Ленка сама нарывается, вечно первая начинает. Эй, папаня, хорош девку по полу контрапупить, ежели изуродуешь, я тебе дачки не поволоку, будешь без грева чалиться.
Но ласковый отец не собирался слушаться почтительного сына, он только сильней впечатывал лоб несчастной девочки в пол. В отчаянии я огляделась по сторонам, увидела на стене висящий таз, сорвала его и, недолго думая, треснула им негодяя по затылку. Папаня отпустил девочку, обернулся, обвел меня мутным взглядом красных глаз, хрюкнул, сплюнул и начал медленно подниматься, бормоча:
– Ах ты… ну ща… ах ты…
Я прижалась к стене и подняла таз, так просто не сдамся!
– Ну ты сегодня разошелся! – покачал головой Павлуха. – Прям Терминатор, аж все боятся!
С этими словами мальчик схватил отца и легко, словно имел дело с котенком, а не со здоровым мужиком, впихнул его в комнату. В крохотном Павлухе таилась чудовищная сила.
– Эй, вставай, – велел мальчишка Ленке.
Та села и потрясла головой, в разные стороны полетели красные капли.
– Не пачкай тут! – обозлился мальчик. – Иж, нагваздала, вали на лестницу!
– Надо врача позвать, – засуетилась я.
Павлуха хрипло засмеялся:
– Еще чего! Ей не впервой!
– Разве можно быть таким жестоким по отношению к тому, кого любишь? – попыталась я воззвать к его милосердию.
Паренек скривился:
– Чево? Какая любовь? Прилипла, словно банный лист, ей жить негде, но и у меня не ночлежка, вали отсюдова, Ленка, а то еще наподдаю, надоела!
– Еще чего! Ей не впервой!
– Разве можно быть таким жестоким по отношению к тому, кого любишь? – попыталась я воззвать к его милосердию.
Паренек скривился:
– Чево? Какая любовь? Прилипла, словно банный лист, ей жить негде, но и у меня не ночлежка, вали отсюдова, Ленка, а то еще наподдаю, надоела!
Девочка молча встала, я посмотрела на ее тоненькую, чуть сгорбленную фигурку, потом протянула пареньку триста долларов и тысячу рублей.
– На, долг за мной.
Павлуха присвистнул:
– Не признал вас в этой одеже. Деньги принесли! Во дела!
– Что же тут удивительного? – спросила я. – Договорились ведь.
Павел спрятал деньги в карман и спокойно констатировал:
– Вы на всю голову больная, могли бы и не отдавать, коли я прошляпил и сразу не забрал.
Его личико с мелкими чертами порочного крысенка приобрело презрительно-насмешливое выражение. Мне стало противно, не попрощавшись, я вышла на лестницу и увидела Лену, сидевшую на ступеньке.
– Встань, простудишься, – велела я.
– Отцепись, – буркнула девочка.
– Не сиди тут, иди домой, тебе надо умыться и обязательно залить ссадину йодом.
Внезапно Лена подняла на меня темные, почти черные, похожие на спелые вишни глаза.
– А мне идти некуда.
– Это как? – удивилась я. – Ты где живешь?
– На вокзале кучковалась, – пояснила Лена, – потом вот с Павлухой… Ничего, он меня небось завтра назад пустит.
– Где же ночевать станешь?
– А тут, у батареи, – спокойно ответила Ленка и потрогала грязным пальцем разбитый лоб, – болит, зараза, чтоб ему сдохнуть!
– На полу? На лестнице?
– Ну и чево? Я привыкшая, с семи лет одна живу.
Я села около Ленки на ступеньки.
– У тебя родители есть?
– Были когда-то, – грустно ответила девочка, – потом папка нас бросил, мамка за другого вышла, отчим выпить не дурак, ну и прибил мамку табуреткой.
– Его посадили?
– Неа.
– Почему?
Ленка пожала плечами:
– Кто ж знает! Он захотел на Зинке жениться, а у той своя дочка есть, вот они меня и выгнали.
– В семь лет?! Одну, на улицу?
– И чево? Обычное дело, – пожала плечами Ленка, – вы с нашими поговорите, полно таких-то. У вас сигареты есть? Оставьте пачку, коли не жалко.
– Тебе сколько лет? – не успокаивалась я.
– Вроде двенадцать, – не слишком уверенно ответила Ленка, – забыла.
– Вот что, – потянула я ее за рукав, – поехали.
– Куда? – насторожилась Ленка.
– Ко мне домой.
– И зачем?
– Вымоешься, поешь нормально, выспишься, а завтра посмотрим.
– И чево за это делать надо будет?
– Ничего.
– Денег нет вам за ночлег платить.
– Поехали, мне платы не надо.
– Не, – протянула бродяжка, – не обманете. У нас так Верка с одной пошла, а потом капец, на органы разобрали. Вы ступайте себе.
– Так я хочу помочь тебе.
– Спасибочки, сами обойдемся.
Я вытащила из бумажника фотографию.
– Смотри, это моя дочь Маша, она чуть старше тебя, пойми, мне тебя просто жаль.
Ленка взяла снимок и внезапно спросила:
– А ктой-то у ней на руках, вроде обезьянка, только странная…
– Хучик, мопс, есть такая порода собак, у нас их пять штук, псов я имею в виду.
Внезапно Ленка встала.
– Ладно, поеду, если у вас собаки есть, то не обидите.
– Ты любишь животных? – спросила я уже на подъезде к Ложкину.
– Ага, – мотнула головой Ленка, – у меня собака была, Альма, ее отчим с балкона скинул, лаяла шибко, мешала ему.
Гостью я отдала Машке.
– Это Лена, ей надо помыться и переодеться.
– Ясно, – кивнула Маня, – пошли со мной.
Ленка посмотрела на Маруську и молча двинулась следом. Я вошла в гостиную и обнаружила там мою подругу Оксану и уголовника Гришу. На маленьком столике перед ними лежали карты.
– Ну, – гудел вор, – неужто не понимаете? Глядите внимательно, раз, раз, раз… Какая картинка у меня?
– Туз, – ответила Оксанка.
Гриша хихикнул:
– Дама червей.
– Как ты это проделываешь? – недоумевала подруга.
– Объясняю же! Экая вы непонятливая!
– Чем занимаетесь? – Я решила нарушить идиллическую картину.
– Вот, – оживилась Оксанка, – смотри, у Гриши дама, он ее кладет сюда, потом туда, а теперь снова берет. И что у него в руках?
– Дама, – ответила я, улыбнувшись, – сразу понятно, ничего хитрого.
– Вовсе даже и туз пик, – захихикал Гриша, – ловкость рук и никакого мошенства, да я вас научу, всех обыгрывать станете, тут ума не надо, одна быстрота требуется.
Следующий час мы с Оксанкой потратили на вводный курс юного шулера и научились элементарным трюкам.
– Завтра в ординаторской покажу, – веселилась Оксана.
– Несите три стакана и шарик, – воодушевился Гриша, – я наперсточником тоже могу.
– Мы отмылись, – сообщила Маня, влетая в комнату.
За ней в гостиную вошла Ленка. Я с удивлением посмотрела на гостью: оказывается, у нее не каштановые, а белокурые волосы, кожа не смуглая, а бледная, прямо фарфоровая. Да девочка настоящая красавица: тонкий нос, большие темно-карие глаза, изящно изогнутый рот и стройная фигурка. Машка дала ей свои джинсы и пуловер, одежда оказалась велика и болталась на Ленке.
– Осмотри ее лоб, – попросила я Оксанку.
Остаток вечера мы провели, мило развлекаясь за игрой в «наперсток». Ленка с Гришей начисто переиграли нас с Оксанкой, выиграть у них удалось только Машке и только один раз, причем абсолютно случайно.
Около полуночи явился Аркадий, быстрым взглядом обвел гостиную и ушел на второй этаж. Я еще посидела немного и отправилась к себе.
Но не успела я, запихнув под одеяло Хучика, закрыть глаза, как вспыхнул свет и на пороге появилась возмущенная Зайка.
– Просто безобразие, – затараторила она, – кого ты притащила? Ну что за манера приводить домой всех кого ни попадя! Сначала этот уголовник, теперь бродяжка…
Я приоткрыла один глаз.
– Между прочим, Гришу приволок Аркашка!
– С тобой невозможно разговаривать, – взвилась Ольга и унеслась.
Я подтянула поближе к животу мирно сопящего Хучика. Ладно, утро вечера мудренее, нечего решать проблемы по ночам.
Глава 9
По непонятной причине я проснулась в шесть утра и уставилась в потолок. Отчего-то спать совершенно не хотелось. Повертевшись с боку на бок и поняв, что Морфей окончательно бросил меня, я вылезла из-под одеяла, спустилась на кухню, сварила себе кофе и принялась пить его, глядя в сад. Большинство деревьев уже потеряло листву, и сквозь стволы берез стало видно дом Сыромытниковых. Огромное четырехэтажное здание из красного кирпича под зеленой черепичной крышей. На смену вчерашней хмурой, мрачно-серой, дождливой среде пришел, судя по чистому небу, солнечный четверг. Я посмотрела еще раз в окно и вздрогнула. Отчего-то перед глазами возникла маленькая, сгорбленная фигурка Лики, бредущая по дорожке между столбами с колючей проволокой. Время идет, а я ничего не узнала.
В глубокой задумчивости я уселась за стол. Итак, попытаемся систематизировать факты. Асю явно кто-то нанял. Дал ей в руки бутылочку кока-колы и велел:
– Видишь вон ту тетку? Ну-ка, быстро всучи ей газировку.
Расчет оказался верен. Жаркий день, душное метро, палящее над площадью солнце… Естественно, Лика схватила напиток… А что случилось потом?
Я принялась вытаскивать из сахарницы кусочки рафинада и строить из них башню. Интересная картина, однако, получается. Скорей всего, Лике стало плохо, может быть, она даже упала. Неужели никто ничего не заметил? И еще одна деталь. Евгений и женщина, сбросившая его в реку, довольно долго, по словам дедушки, наблюдавшего за парочкой в бинокль, разговаривали, опершись на парапет. Неужели мужчина не понял, что перед ним не Лика? Может, он был пьян? Каким образом незнакомая баба, облачившись в платье Лики, сумела завести с ним беседу? Зачем понадобилась история с переодеванием? Просто голова идет кругом!
Стрелки часов медленно подбирались к семи, еще двадцать минут, и наш дом оживет. С воплем: «Опаздываю!» понесется по лестнице Маруська, недовольно заворчит Зайка, начнет возмущаться Аркашка, как всегда, потерявший ключи от машины.
Я решительно встала, надо ехать в колледж, к девочкам, которые торговали кока-колой у метро. Все очень просто. Лику опоили каким-то снадобьем, потом подхватили ее, потерявшую сознание, и, вероятнее всего, впихнули в машину. Может, кто-нибудь из студенток обратил внимание на происшествие, запомнил какую-нибудь деталь, мне сгодится все.
Услыхав, что Ася умерла, девчонки шарахнулись от меня в сторону.
– Ну ничего себе, – первой произнесла членораздельную фразу Шершнева.
– Допрыгалась, – зло констатировала Ламбинас, – к этому шло.
– Так вы нам наврали про сына, – догадалась Никитина, – нет никакого влюбленного парня.
– Сын есть, но давно женат, – призналась я.
– Ну и что тогда от нас надо? – насторожилась Шершнева.