И лишь когда написал четвертую книгу, «Центрполиграф» с большими колебаниями сдался, принял сразу четыре, ибо три предыдущие продаются уже два-три года, и ничего не произошло, небо на землю не рухнуло, а мусульмане страну все еще не захватили. Разве что автора угрожали пристрелить, убить, поджидали в подъезде. Не мусульмане, а как раз православныя. В «Центрполиграфе» романы сразу пошли тиражами побольше, принесли немалую прибыль, хотя и вышли с запозданием в несколько лет. И все же даже в «Центрполиграфе» они вышли за несколько лет до 11 сентября 2001 года, когда самолеты террористов протаранили Твин Пикс, и мир стал приближаться к тому, что предсказано в романах.
Начался бум «Ярости», множество авторов спешно бросились писать на подобные темы. Я же в предисловии той четвертой книги сообщил, что навсегда закрываю для себя эту серию. Кто хочет – пусть продолжает. Да, сейчас самое время продолжать и продолжать, стричь купоны, но мы ведь творцы, верно? Деньги нас не интересуют… вернее, интересуют, но только как побочный результат.
К чему этот длинный экскурс в историю? Будьте стойкими. Мне, знавшему более тяжелые времена, когда попадал в «черные списки» и действительно был отлучен от литературы, мое имя было запрещено упоминать в печати и на телевидении, а работать снова приходилось грузчиком, мне смешны эти стенания, это патетическое детское негодование, что вот сразу в первом же издательстве не приняли вашу нетленку и не поцеловали в зад со слезами счастья и благодарности!
Во-первых, издательств много. Во-вторых, многие гиганты, вроде Сильверберга, издавали свои первые книги за свой счет и продавали на улице, в метро, у входов в супермаркеты. Будьте стойкими. Не хотите переделывать свои произведения по требованию редактора – не переделывайте. Теперь за это не сажают. Не принимают ни в одном издательстве? Что ж, если вы уверены, что написано все же хорошо, то наберитесь смелости, а любому автору нужно нечто больше, чем смелость, см. выше:-), издавайте за свой счет! Нет денег? Займите, продайте что-то.
Боитесь? Страшно рисковать? Тогда признайтесь, что и не претендуете на высокие места. А просто хотите приобрести нормальную хорошую профессию, чистую и благородную, общаться с интересными и умными людьми, писать хорошие добротные книги без всяких жутких идей или попыток изменить мир.
Это нормально и не вызывает нареканий, ничто не держится на подвижниках, те служат только запалом, а все: наука, искусство, литература, политика – создается и держится усилиями сотен, а то и тысяч добросовестных высококвалифицированных наемников, что хорошо и добротно выполняют свою работу и получают за это хорошую оплату.
Не хотите переделывать свое произведение по требованию редактора – не переделывайте. Теперь за это не сажают. Не принимают ни в одном издательстве? Опубликуйте за свой счет!
Давайте попробуем не лицемерить
Давайте будем справедливыми и откровенными. А говоря откровенно, мне абсолютно неинтересно читать подробнейшие описания жизни и быта богомольных крестьян в произведениях Бунина. Все слишком тупые, неразвитые, забитые… Впрочем, такие же и помещики. И даже их любовные страсти не трогают, это все равно, как зашел бы в музей антропологии и наблюдал ритуалы жизни далеких от меня и абсолютно ненужных мне папуасов.
Это если говорить об основополагающих вещах в любом произведении: темах, идеях. Сама ткань тоже хиленькая и серенькая. Правда, Бунин находит множество оттенков для описания этой серости, но все-таки серость есть серость, она неинтересна вообще. В мире Бунина есть только забитые богомольные крестьяне и нихренанеделающие помещики и помещицы. Там нет войн, нет террористов, нет проблем с ростом преступности или растущей распущенности, нет наркомании, рэкета, нелегального распространения оружия, знакомств через Интернет, инфляции, наступления НАТО на восток, проблем однополой любви, наступления ислама.
Подозреваю, что абсолютному большинству психически здоровых людей тоже абсолютно неинтересно читать Бунина и прочих бытописателей прошлого века, но они, вслед за депутатами Госдумы, надувают щеки и важно говорят, что читают и перечитывают этого, как его… ага, Бунина!
И надо ли ныть, что сейчас тупая и такая-сякая молодежь не читает стилиста Бунина, а читает, страшно подумать, Васю Пупыркина? Вот так враз взяла и отвернулась? Читала-читала, а потом враз перестала?… Объясняю на пальцах, да, интерес пропал в самом деле быстро, в течение жизни моего поколения. Даже в течение части моей жизни. При мне Буниным восхищались и читали взахлеб, а потом перестали. Но, напоминаю, за это время стряслась НТР. То есть я родился и часть жизни прожил в бунинском мире: богомольные бабушка и дедушка, дома под соломенной крышей, быт, который абсолютно ничем не отличался от быта древних полян и древлян, я даже огонь умею добывать огнивом, дедушка научил… Да, тогда Бунин писал о нас, мы его читали.
Сейчас мне абсолютно неинтересно подробнейшее описание мира людей, которые полагали, что за околицей деревни уже Край Света, когда помещики пороли крестьян просто так, а кладезем премудрости считался вечно пьяный деревенский дьячок.
У Бунина, простите, нет того, что делает литературу вечной: идей, сюжетов, тем, образов. Я уже говорил, а если не говорил, то скажу ниже (и еще раз повторю), что Одиссей Гомера вечен уже тем, что на его основе куются бесчисленные рэмбы, герои корейско-вьетнамско-афгано-сербско-чеченской войны, что вернулись, потрясая медалями, а тут новые русские греки хозяйничают в их доме, обижают родных, пристают к жене… Про лодыря говорят, ну и обломов же, про бабника: вот наш донжуан идет, про ревнивца: души этих дездемон, дорогой Отелло.
Так что из великого наследия даже древнейшей литературы кое-что остается и для нас, но это «кое-что», вовсе не язык, а темы, идеи, образы.
Вас еще достанут ученые дураки и дуры…
Как-то одна ученая дура, думая меня уесть, ехидно заметила, что в романах Никитина нет прилагательных, а только существительные да причастия. Не поддавайтесь ученым крысам от филологии, ибо прилагательные чаще всего просто подставляют автора.
Вот у него, классика, фраза: «Он поцеловал ее красивую изящную руку». Сразу же напрашивается справедливый вывод, что другая рука у нее некрасивая и неизящная. Тут уж, если очень припекло сказать прямо здесь, что рука у нее красивая и изячная, то давайте выкручивайтесь либо в другой фразе, либо отделяйте это определение запятой, к примеру: «Он поцеловал ее руку, взгляд скользнул по изящной и красивой линии…»
Ладно, сейчас начну шарить по библиотечке, вот уже с именами:
Бунин. Рассказ «Руся».
«Кроме того, она была художница, училась в Строгановском училище живописи. Да она и сама была живописна, даже иконописна».
«– Да ничем. Уехал, и делу конец.
– Почему же ты не женился на ней?»
Понятно, что если убрать «же ты» и «на ней», то фраза прозвучит куда ярче, выпуклее и сжатее. Такие слова-сорняки мы рассыпаем всюду, их рассыпают все, даже классики, но отличие классиков от основной массы пишущих в том, что такие слова все же отлавливали и дэлейтили. И хотя у Бунина этого добра хватает, но у современного среднего автора в сто раз больше:-)
Вот с какой фразы начинается рассказ Бунина «Зойка и Валерия»:
«Зимой Левицкий проводил все свое свободное время в московской квартире Данилевских, летом стал приезжать к ним на дачу в сосновых лесах по Казанской дороге».
Не говоря о том, что вся фраза попросту журналистская, в ней одна информация, но нет картинки, вы сразу замечаете непростительный сорняк: «свое». А чье же еще, возникает вопрос? Остановившись, взгляд замечает и второе лишнее словцо: «все». Да еще стоит рядышком. Выбросите их оба, прочтите. Что-то потерялось?
Смотрим дальше: «Строго смотрела в свой дневник и одним назначала день и час будущего приема, а других вводила в высокие двери приемной, и там они долго ждали вызова»
Здесь опять сорнячки «свой» и «они». Уберите их и прочтите снова. Исказился ли смысл? Нужны ли эти уточнения, что она смотрела не в чужой дневник, а именно в свой, а в высокой приемной ждали вызова именно они, а не кто-то еще?
Им, классикам, было еще «можно», однако они уже правили, чистили, выгранивали, подготавливая новую ступеньку, а то и этаж в прекрасном здании литературы.
Разбор полетов великих классиков…
Вот самый знаменитый рассказ Бунина «Темные аллеи», что дал название лучшему сборнику его рассказов: «Приезжий сбросил на лавку шинель и оказался еще стройнее в одном мундире и в сапогах, потом снял перчатки и картуз и с усталым видом провел бледной худой рукой по голове – седые волосы его с начесами на висках…»
Ну, уточнение, что приезжий оказался в одном мундире и в сапогах, навевает на игривые мысли, а где же забыл штаны, но кроме того, если быть точным, здесь прилагательные как раз оказывают медвежью услугу. Если уж смотреть с позиций современного автора, то Бунин «бледной худой рукой» сообщил, что у приезжего вторая рука не бледная и не худая, не зря же уточнил, что провел по голове именно той из рук, которая бледная и худая. И что провел не ладонью и даже не пальцами, а ухитрился всей рукой, от самого плеча.
Ну, уточнение, что приезжий оказался в одном мундире и в сапогах, навевает на игривые мысли, а где же забыл штаны, но кроме того, если быть точным, здесь прилагательные как раз оказывают медвежью услугу. Если уж смотреть с позиций современного автора, то Бунин «бледной худой рукой» сообщил, что у приезжего вторая рука не бледная и не худая, не зря же уточнил, что провел по голове именно той из рук, которая бледная и худая. И что провел не ладонью и даже не пальцами, а ухитрился всей рукой, от самого плеча.
Кстати, убирайте и такие сорняки, как «потом» и «его». Без них текст все-таки яснее, чище, опрятнее.
И конечно, фраза безобразна гусеничностью. Сейчас в хорошем издательстве сразу в шею автора, который дает подряд столько глаголов: «сбросил, оказался, снял, провел…». Это даже ниже уровня успевающего школьника. Современные требования не такие уж и строгие, но все-таки даже средний автор знает о третьей точке (не пятой). То есть, если, к примеру, вместо слов: «и с усталым видом провел бледной худой рукой по голове», это же самое сказать не линейно, а, к примеру, «рука его (!) поднялась к голове, бледная худая ладонь пригладила волосы», то вся фраза станет намного более объемной.
Это, знаете ли, аксиомы. Но известно и то, что во времена Бунина мировой рекорд по поднятию тяжестей был на том уровне, что сейчас повторяют школьники-старшеклассники. Так что вам писать надо получше Бунина. Бунину можно было писать так тогда, а сейчас бы уже нещадно правили. А то и вовсе не приняли бы такие тексты.
Фразы-гусеницы – вторая чума молодого писателя после слов-сорняков. Избавляться от них труднее, потому что надо не просто выпалывать, а исправлять.
К счастью, это нетрудно.
Уместное напоминание
Пишу и вижу, как эстеты морщат нос, это напоминает эпизод, когда на концерте муж, глядя на выступающую молодую певицу, говорит с восторгом: «Какая у нее колоратура!», а жена: «Бесстыжий! Лучше слушай, как она поет!»
В этой книге говорю о кухне писательства, а те, кто не желает видеть кухню, возмущаются тем, что препарирую высокое и красивое, алгеброй гармонию… Если это исходит от читателей, то по-своему правы: за столом не говорят о кухне, что понятно, может отбить аппетит, на столе все должно смотреться красиво.
Однако те, кто учится готовить, кто хотел бы постичь тайны мастерства приготовления очень вкусных вещей, должен заранее смириться, что будет видеть не только прекрасно зажаренного гуся, уже с коричневой хрустящей корочкой, исходящего умопомрачительным запахом, начиненного разваренной и поджаренной гречневой кашей, яблоками, обложенного обжаренными перепелками, но и тушку только что зарезанной птицы, в мокрых окровавленных перьях, обосравшуюся в жуткую минуту, когда ее ножом по горлу, и что нужно будет ее ошпаривать, удалять перья и так далее.
Не важно, что видите и кухню тоже, зато читателю подаете уже готовое блюдо. От вас зависит, насколько оно ему покажется удачным.
Что такое идея произведения, что понимают под сверхидеей?
Итак, подведем итог. Один из первых вопросов, на которые должен ответить себе автор, прежде чем начинать писать: а зачем? Не в житейском смысле. Здесь все понятно: чтоб бабок побольше, а потом вина, бабс и жену соседа, а в, так сказать, более высоком. Что хотите сказать этим рассказом или романом?
Просто захотелось написать милую сценку? Описать свою жизнь? Или интересный случай? Чью-то интересную жизнь? Если так, то эти вещи сразу обрекаете на забвение. Это, конечно, не значит, что если выберете новую и гениальную идею, то вашему роману суждено бессмертие, там впереди еще много подводных камней, но, по крайней мере, есть шанс на бессмертие, а вот если пишете бесцельно, то шансов нет вообще. Никаких. А чудес не бывает, как бы ни хотелось.
Да, были такие авторы, даже прекрасно владели слогом, но сейчас забыты, а всех их знаем только под общим названием «бытописателей». Литература, как и все, созданное человеком: наука, политика, спорт, экономика, к чему-то зовет, тащит, от чего-то предостерегает, не пущает, развивает.
То есть вы обязательно должны определиться: вы за большевиков аль, напротив, за коммунистов, за культуру или прогресс, за Тьму или Свет, за Добро или Зло, за рыцарей или драконов, хотите ли, чтобы ваши дети учились с неграми в одной школе или же предпочитаете апартеид? Ибо в каждой вещи великих это обязательно присутствует, у кого явно и в лоб, у кого-то вкрадчиво, у кого-то совсем шепотом, вроде двадцать пятого кадра, когда после прочтения книжки чувствуешь, что начал смотреть на знакомые вещи как-то иначе…
Ну а если о сверхидее, то это просто надувание щек перед простаками и женщинами. Сверхидея – та же идея, только сказанная с придыханием, с приподниманием себя, любимого, на цыпочки, с ударением на слове.
Словом, сверхидея – это для непрофессионалов.
Без идеи нет произведения, потому не стоит ничего начинать, пока не определитесь ясно и четко: для чего, зачем, что именно хотите сказать и на какие свершения подвигнуть читающего?
Техника техникой…
Великая вещь Word, многих научил грамотности, да и мне, честно говоря, подсказал, как надо писать некоторые слова, а то я привычно писал «черезчур» и «жолуди» и не понимал, почему этот дурацкий комп подчеркивает эти простые и понятные слова. Щелкнул правой кнопкой мыши, чтобы посмотреть, чего эта железяка хочет, и поразился, что, оказывается, нужно – «чересчур» и «желуди», как будто я не человек, а не знаю, что, москаль, к примеру, что даже «пыво» не может сказать, как люди.
Но и слишком доверять этому усердному помощнику тоже рискованно. Вот сейчас уже я за ним усердно выправляю. Например, упорно, сволочь, вместо знаменитого суперкомпьютера «Блю Джин» писал «Блюю Джин». Так вот и может пролететь незамеченным, потому что «блю» подчеркивает пожарным цветом и требует принять меры к исправлению, а «блюю» идет тихохонько.
На корректоров не больно рассчитывайте, как раз такой шедевр и пропустят. Зато не пропустят читатели. Эти гады ничего не пропускают!
Самый строгий и придирчивый корректор – вы. Иначе не стоит начинать.
Как-то для авторов «Княжеского пира»…
Был такой проект, достаточно успешный, развившийся из романа «Княжеский пир», о богатырях князя Владимира и его знаменитых пирах. Тогда около десяти молодых ребят, до того не имевшие книжек, написали романы, объединенные этой темой, те были изданы в одной серии.
Я принимал участие в становлении серии, в Корчме иногда подсказывал, предостерегал, кивал на какие-то находки, мимо которых проходят незамеченными.
Вот одно из тех писем, сохранилось:
Авторам КП: никогда, НИКОГДА не поддавайтесь на совет доброжелателей типа «пишите только о том, что знаете». При всей его слесариной очевидности он порочен уже тем, что зачеркивает не только фантастику, но литературу вообще. Добавление еще одной доски в забор – не литература. Это зарабатывание на писанине, но не литературе.
Литература – это новые темы, идеи, образы, характеры. А новое обязательно с торчащими углами, сучьями. Писатель – это конструктор, архитектор, а не образцовый столяр, что из года в год выдает одинаковые и потому безупречные табуретки. Ну ладно, если кого-то это обижает, то назовем и этого столяра писателем, но тогда введем градации или ступени для писателей. Так вот, я хочу, чтобы вы сразу делали Литературу.
И не обращайте внимания на этих… среди которых немало вполне хороших и искренних людей. Ну не дано им больше, а развиваться дальше не хотят и не умеют. Им и так хорошо. Они уверены, что уже достигли вершины. Может быть и в самом деле достигли. Своей вершины, естественно, своего потолка.
Любая утопия в сто тысяч раз… неизмеримо!.. ценнее лучшей из антиутопий, ибо нечто ПРЕДЛАГАЕТСЯ! Любой роман с любой мыслью ценнее любого романа без мысли, хотя всем нам иной раз приятно почитать порнушку или ладно скроенный боевичок. В любом случае это от вас не уйдет:-)) Если не получится делать Литературу. Но штурмовать надо сразу самую высокую и сверкающую вершину!
С хорошего коня, как уже говорил, не стыдно и упасть. Но зато не будет грызть червячок: мог бы, мог стать Лучшим из лучших, но не осмелился, всю жизнь ходил по протоптанным дорожкам!
Поговорим о «заданности» в литературе
Насчет заданности сразу поднимается волна, что это-де не литература. Что писать надо так, когда автор сам не знает, куда он придет. Вот пишет себе, а герои куда-то идут, и сам автор вроде бы за ними только следует:-) Этот детский подход объявляется единственно литературным методом. А все остальное – ремесло, что ничего общего не имеет с творчеством.
К сожалению, как уже говорил, знавал достаточно взрослых авторов, которые этой хренью кокетничали, хотя, как потом выяснялось, все-таки врали. Пишут профессионально, составляют на отдельном листочке план, расписывают, кто кого зарежет, куда пойдут и чем закончится роман, вывешивают перед глазами, чтобы ни на шаг в сторону, однако же в интервью рассказывают, что начинают писать, сами не зная о чем, а куда герои пойдут, туда и они за героями…