Это я к тому, что у всех у нас могут встречаться более или менее похожие эпизоды схваток, сражений, погонь: да и кроме того, положа руку на сердце, разве они в самом деле не одинаковы? И не случайно голливудские сценаристы, на что уж изощрены в придумывании разных трюков, однако мы из фильма в фильм видим одни и те же сцены у разных авторов, как будто дерут друг у друга.
Нет, не дерут, просто здесь слишком уж мал выбор вариантов. Это длинное вступление к тому, что у вас тоже могут встречаться эти одинаковые погони или схватки на мечах, но вы ни в коем случае не должны брать одинаковые идеи, темы, строить одинаково сюжеты!
Все эти антуражные схватки в космосе на гиперлазерах или рыцарские поединки на мечах – одежда, которую мы все носим. Она все-таки одинакова, несмотря на все старания разнообразить и не быть похожими на других. Но отличаемся от других не одеждой, верно?
Там вот допустимо, когда у автора N поединок на мечах похож на такой же поединок в книге автора M, но недопустимо, когда и у него герой везет принцессу или княжну из пункта А в пункт Б! Вообще для наших авторов этот сюжет должен быть изъят из обращения, так как еще в восьмидесятых, когда к нам хлынула американская фантастика, мы прочли сотни произведений на эту тему, да еще и у каждого есть фильм на кассете или на диске «Конан-варвар» и «Конан-разрушитель». Точно так же автор должен избегать остальных заезженных идей, тем, сюжетов.
Разве это так уж трудно или даже невозможно? Но вот «Трое из Леса» – первое на тему бессмертных героев, именно та тема, которая не допускалась при предыдущей власти, «Княжий пир» – попытка создать третий центр легендаристики наряду с двором короля Артура и монастырем Шаолинь, «Я живу в этом теле» – первое в том жанре, что все мы помрем, так что же делать, как с этим жить, «Ингвар и Ольха» – ну и что, если даже Рюрик немец, «Скифы» – как из горстки энтузиастов вырастить совершенно другое государство и даже народ, «Ярость» – принять для России ислам и решить этим все проблемы, «Чародей…» – призыв посмотреть правде в глаза и принимать завтрашние меры прямо сейчас, «Земля…» – другой неожиданный вариант решения наших проблем…
Новых идей и тем для произведений – масса, нужно только оглядеться, а не идти тупо по следам таких же баранов, что обыгрывают одни и те же темы. Запомните правило: в память врезаются произведения только с НОВЫМИ темами, с НОВЫМИ идеями, НОВЫМИ образами.
А что врезается в память, то делает вас известными, знаменитыми, дает высокие тиражи, приносит высокие гонорары и позволяет вам реально влиять на общество!
Не забывайте о главном. Идеи – новые, яркие, неожиданные, бьющие в цель…
Приходится доказывать очень простую истину…
Объясняю терпеливо и доступно: доказывать такую простую истину приходится. Слишком многие полагают, что и в таких областях, как литература, музыка, пение, спорт и прочих – пробиваться нужно, как, например, в очередь на распределение строго ограниченного количества водки.
Причем эти многие как раз мне симпатичны. Я сам из числа тех, кто не умеет пробиваться, потому мне эти люди… понятны. Но для них единственный выход – делать лучше! При советской власти это не играло роли: на редакторских местах сидели чиновники, что печатали себя и приятелей, а сейчас такое издательство прогорит. Оно ВЫНУЖДЕНО печатать то, что люди хотят читать.
Потому снова и снова доказываю, как в свое время доказал в Харькове, как доказываю и сейчас время от времени:-). Да, пробиваться нужно вещам сереньким, их действительно пишется и предлагается к печати больше, чем способен проглотить рынок, но стоит только написать лучше, и такая вещь сразу будет замечена и редакторами, и читателями. А чтобы написать лучше, нужно всего лишь дольше над нею поработать. Здесь пробиваться нужно только через собственную лень, никто посторонний не помешает.
Пишите лучше других, остальное придет само!
Не понимаю…
Ну почему, почему автор не стремится написать лучше, еще лучше вообще создать самый потрясный роман на свете, а с бараньим упрямством пытается «пробить» в печать слабенькую вещь, которая не принесет славы ни ему, ни его издателю? Наоборот, придется стыдиться серости, ведь читателя не обманешь!
Ведь уже доказано на пальцах, что хорошую вещь пробивать не нужно. Она пробивается сама. И сама уже из года в год собирает тиражи, выходит дополнительными изданиями, то есть автору не нужно прилагать титанические усилия, чтобы заинтересовать рецензента, редактора и всех-всех, кто хоть чем-то может посодействовать выходу в свет!
Разве такое понять трудно? Так в чем дело?
О «продолжениях»… скажем по врожденной деликатности так
Некоторые авторы «дописывают» произведения классиков, я сам видел в печати книги про дальнейшие приключения Ихтиандра, Наташи Ростовой, Печорина… и других, ну вы таких знаете. Одна дама похвасталась, что ее сын начал писать продолжение одного известного романа, такой талантливый мальчик, такой талантливый!
Этого гениального ребенка надо было просто выпороть и строго объяснить, что продолжать чужие вещи – то же самое, что подрисовывать в картинках дядям и тетям недостающие детали. Или расписывать стены непристойными рисунками.
Существуют литературные студии, где и самых маленьких учат писать. Творить. Самостоятельно. А хвалить за написанное продолжение – это хвалить за воровство или подталкивать к нему. И хотя есть такие, которые доказывают, что брать чужие вещи и помещать в Интернет, не спрашивая авторов и не слушая их протесты, – правильно и законно, но это лишь следствие, что юридической базы еще нет, а моральные установки, что чужое брать нехорошо, у них отсутствуют.
Любое продолжение чужой вещи – недопустимо. И не важно, что по этому поводу нерасторопный закон еще ничего не успел сказать: сами понимаем, что это – нехорошо. И потому, несмотря на соблазнительные возможности такого воровства, на самом деле подобных примеров не так уж и много. Ну разве не могли бы другие авторы, подобно некоторым немногим, ринуться в переписывание и дописывание мировых шедевров?
Не спасет даже временная наша юридическая неустроенность. Ну такая же была, когда А. Толстой переписал «Приключения Пиноккио». Тогда население даже не поняло, что это переписанная чужая вещь. На этой книге выросли два-три поколения, лишь теперь стало известно, что и как, и… образ А. Толстого потускнел. Не поддайся он тогда лозунгу «Грабь награбленное!», не тронь чужую вещь, сейчас он был бы чище. А так… запачкан, запачкан мародерством.
Даже в наше время, когда хватать чужое совсем вроде не стыдно – рынок, все же нехорошо. И такое оставляет след.
Берегите честь смолоду.
Один из способов ужатия текста
Есть хороший метод, как убрать все длинноты, лишние фразы, не говоря уже о словах-сорняках. Это посчитать количество слов в тексте, делается это простым кликом по «Статистика» в привычном Word, а затем поставить целью ужать текст на десять или пятнадцать процентов. Чтобы меньше было конфликтов с самим собой, с которым всегда можно договориться, надо принять как аксиому, что любой редактор и так от вас потребует ужать, почистить, убрать лишние эпизоды и прочее.
Так вот, когда у вас будет четкая цель, от которой отклоняться нельзя, то сразу же обнаружите, что именно убрать, что почистить, что сократить. Главное же, что все вроде бы останется в неприкосновенности: и сюжет, и характеры, и динамика, но только… сюжет пойдет быстрее, характеры станут ярче, образы обретут рельефность, динамика станет круче.
Конечно-конечно, убирать всегда жалко, кто спорит, сам знаю, но вам ведь надо подействовать на других? А другим подавай текст без сорняков, длиннот, провалов, и чтоб у всех характеры, и диалоги быстрые, четкие, не страдающие косноязычием и обилием слов, которые в разговоре не употребляем.
Редактор – не враг, он лишь посредник между вами и читателем.
О ломках стереотипов
Все настолько привыкли к тому, что «если в первом акте ружье висит на стене – то в последнем должно выстрелить», что пора уже выстраивать противоположное: «Если ружье на видном месте – то стрелять не должно». Все-таки литература ценна еще и элементами неожиданности, непредсказуемости! Ну что за скука читать произведение, где заранее все известно!
Ведь одна из высших похвал, когда об авторе говорят, что в его произведениях не угадаешь, чем закончится. А высшей, пожалуй, высшей в этом роде такое: «Читая страницу, никогда не знаешь, что произойдет на следующей!» И как тут с обязательно стреляющим ружьем?
Понимая это, еще в «Троих из Леса», когда в первой книге еще в лесу с великим трудом добывают цвет папоротника, я… повел их дальше, так ни разу не использовав этот цветок. Читатели, воспитанные на предсказуемости героев, сразу же завопили, что вот здесь автор лопухнулся, забыл, у него ружжо не выстрелило!
Понимая это, еще в «Троих из Леса», когда в первой книге еще в лесу с великим трудом добывают цвет папоротника, я… повел их дальше, так ни разу не использовав этот цветок. Читатели, воспитанные на предсказуемости героев, сразу же завопили, что вот здесь автор лопухнулся, забыл, у него ружжо не выстрелило!
Да, не выстрелило. Потому что все ждали, что выстрелит. Один из видов оружия остался незадействованным. Нас уже приучили, что герой идет в бой, обвешанный оружием, подобно Шварценеггеру в «Коммандо»; сперва стреляет из гранатометов, потом из крупнокалиберных пулеметов, затем из помповых ружей, из «калашей», «узи», а затем уже выхватывает из кобуры, из-за пояса спереди, сбоку и сзади, а также из-за голенища сапога многочисленные пистолеты и стреляет, стреляет, стреляет… А когда заканчиваются патроны, хватается за добрый десантный нож и тоже, того, чудеса виртуозности. А босса уровня, ессно, рвет на части, как Тузик тряпку, голыми руками.
Но это, знаете ли, слишком уж как в детской сказке: нашел Иванушка три волшебных камешка, и все три использовал в нужные моменты. Именно все три, так как у злодея оказалось три жизни. А вот если бы у злодея оказалось жизней четыре, то, как уже понимаем, Иванушка нашел бы четыре камешка. И всеми четырьмя поочередно выстрелил. Лишнего остаться не должно.
Но ведь в реальности сколько покупаем лотерейных билетов, которые не выигрывают, сколько получаем дипломов о высшем образовании, которыми не пользуемся, сколько у нас остается неизрасходованных патронов и снарядов!..
Вывод: «Если ружье висит на стене… стрелять не должно!»
О плохой погоде
Конечно же, будут появляться весьма странные люди, вы уж сами назовите их поточнее, которые будут на форумах и в печати объявлять, что вы украли у них задумку и сюжет их гениального произведения, безобразно испортили и поспешили выпустить в таком виде. Кто-то договаривается до того, что у него «были украдены исходники», и вот теперь появилась поспешно сляпанная вами книга…
Как реагировать? Не знаю. Я в таких случаях сперва заводился, доказывал, что моя книга вышла намного раньше, чем претендент называет дату начала своего черновика, «исходников». К счастью, так и получалось, ибо претензии и к «Троим», и к «Я живу в этом теле», и к другим – возникали уже на восьмой-десятый год издания, когда «пострадавший» натыкался на двадцатую допечатку тиража, и мне нетрудно было указать на более ранние публикации в других издательствах, где и обложки другие, и года выпуска стоят.
Но мне просто везло, ибо я не старался выпускать сразу большими тиражами, меня больше устраивало, чтобы каждый месяц шли допечатки. В этом случае мне постоянно что-то да капает, к тому же я вижу самое главное: пользуется мое произведение спросом или нет. Хуже, если бы сразу большим тиражом. Тогда бы эти странные люди сразу начинали предъявлять претензии…
Наверное, с этим поделать ничего не удастся. Придется просто терпеть, как терпим плохую погоду, приход зимы или слякотной осени, спам, трояны или червей. Конечно, пытаемся защититься, как можем, но можем очень мало. Приходится с этим жить, нельзя же перебить всех дураков, сумасшедших и даже дебилов. Хотя порой очень хочется.
Так что в простых случаях опровергайте, когда можно опровергнуть простой репликой, указав, как получалось у меня, дату опубликования, соответствующую первому классу школы обиженного, а в более трудных случаях просто отмахнитесь и занимайтесь своим делом. Повторяю, гавкающих собак по дороге очень много. Всяких, разных.
Если останавливаться и во всех бросать камнями – никогда не дойдете до цели.
Ложные ориентиры
Главная беда начинающего, что смотрит на опубликованную слабую книгу и говорит себе: и я так могу!.. И вот, взбодренный слабой книгой, сам пишет нечто на этом уровне. И очень негодует, возмущается и недоумевает, почему «их» публикуют, а его – нет.
Действительно, книжный рынок способен проглотить какое-то определенное количество книг, не больше. Но ярких, интересных книг в году выходит от силы десяток, ну пусть даже пять десятков, это если брать все-все жанры, в то время как покупается все-таки несколько сотен названий. Вот эти несколько сотен и есть та серость, глядя на которую начинающий радостно восклицает: «И я так могу!» Но он забывает или не знает, что серости предлагается авторами в тысячи раз больше. Вот среди серости и существует как раз конкуренция, когда при отборе к печати срабатывает скорее случайность, чем какие-то достоинства рукописи.
Но если же вы напишете выше среднего уровня, хоть чуть-чуть лучше этой серости, то вы пойдете вне всякой конкуренции. Ибо, повторяю, редактор должен отобрать для печати тысячу книг из присланных миллиона, но если ваша книга на уровне первого десятка или первой сотни…
Да, повторяюсь! Но все равно: пишите лучше других! Это самое важное.
И все-таки самое главное для литературы – идеи
Новые идеи, без которых она просто не сможет выжить в новом технологизированном мире. Если останется со старыми приоритетами, мол, главное – язык, язык, язык, ну да еще и образ, ей уготована участь орнамента на всякого рода национальных сорочках: на русских – свои, на украинских – свои, на индейских – свои…
Ссылка на классиков не катит: перед Толстым и Достоевским не стояли такие задачи и даже не распахивался такой простор. Мир был неизменен и двигался только по Божьей воле, в той литературе не могло быть почвы для таких книг, как «Скифы», «Имаго» или «Земля наша велика и обильна». Я не хочу сказать, как сейчас кто-то вскинется, что эти книги написаны хорошо или плохо, я говорю о самом уровне идей. В том прошлом классическом мире не могло быть и мысли, что человек может выдвинуть идеи, которые изменят лицо общества, перевернут мировоззрение, а сейчас мы знаем и про Маркса – Ленина, и про аятоллу Хомейни, и про многое другое, так что скрупулезное вытютюливание образов отошло на задний план под натиском новых средств литературы.
Но именно это новое и может спасти литературу, давайте признаемся, но сколько можно пытаться прятать голову в песок, пол-то бетонный: в современных условиях литература обречена. Расцвет ее был в то время, когда не было ни радио, ни телевидения, и резко начал снижаться в эру компьютеров и Интернета. Завтра станет бесполезным украшением вроде лаптей на стене или бутафорских мечей в прихожей. Да, красивым, но бесполезным, если главные усилия останутся на прежнем вытютюливании языка, который меняется уже не раз в тысячу лет, а чуть ли не раз в год, и на следовании прежним канонам насчет примата образов, классической композиции и следовании классикам.
Сейчас во главе угла должны быть поставлены идеи. Сильные, новые, оригинальные. Литература должна выбраться из все суживающейся ниши, где процветала и развивалась тысячи лет, и постараться завоевать новые, еще не занятые, только-только возникающие по мере развития общества и технологического прогресса.
Возможно – только возможно! – самому мне это очень не нравится, но писатели будущего вынуждены будут все чаще прибегать к соавторству. И даже не вдвоем, как иногда практикуется в наше время, а по несколько человек. Необходимость в этом испытал даже я, индивидуалист, хотя, забегая вперед, скажу, что мне уже поздно меняться. К примеру, после выхода «Зачеловека» многие сетовали, что снова женские образы у Никитина картонные, бледные, он их едва обозначил, что совершенно справедливо, я это видел, но меня бесило, что надо вот остановиться, вернуться по тексту и тщательнее расписать несколько страниц, где нет ни новых идей, ни мыслей, то есть проделать то, в чем я был первым в Литературном институте четверть века назад: в чисто ремесленном деле – проделать очень простенькую работу!
Да, необходимую, признаю. Но это в тот момент, когда я, дописывая «Зачеловека», уже начал первые главы «Земли…», романа с новыми идеями, новыми предложениями, способными вызвать шок и возмущение в обществе, как вызвала, к примеру, «Ярость». И вот я должен оставить эту работу и вернуться доделывать то простенькое, чему научился десятки лет тому и что вообще-то умеет простой литературный ученик: дочистить язык и сделать более выпуклыми образы второстепенных персонажей?
Этот длинный пример сводится к тому, что возникнет необходимость такую вот работу перебрасывать на соавторов, которые еще не достигли уровня генерирования новых идей, но уже научились филигранной работе с языком. Это как раз их этап в данное время, так что шлифовать язык и образы они возьмутся со всем рвением. Еще возможен в такой связке соавтор, который силен в придумывании хлестких реплик, в умении недоговаривать и держать в напряжении сюжет, и так далее.
То есть требования в новом мире повышаются ко всему на свете, и если литература останется на прежнем уровне, то я уже говорил, какая участь ожидает нашу любимицу. Вполне вероятно, что так сейчас нелюбимое мною соавторство в том будущем станет необходимым для выживания: один человек не сможет на требуемом высоком уровне сотворить все составляющие произведения. А если и сможет, то уж очень противно натуре творца месить глину для будущей скульптуры, а то и вовсе копать ее где-то на болоте, когда это можно поручить подмастерьям.