— Пошел к черту, — выругалась она.
Он удалялся.
— Черт тебя побери, Арт, — выдохнула она и закрыла дверь.
Надев туфли, она выскочила из номера и побежала по гравию к шоссе, за ним. Его силуэт двигался впереди, а потом растворился в огнях придорожного бара и бензоколонки. Она замедлила шаг. Вдали виднелась неоновая вывеска катка, Пэт не спускала с нее глаз. Арт исчез из виду, и она пошла на огни вывески.
У катка стояли машины — одни были заперты, в других еще сидели люди. Дети, подумала она. Мальчишки в спортивных куртках и свободных брюках, девчонки в платьях. К катку был пристроен буфет, подростки подходили к нему. У кассы катка выстроилась очередь из детей, среди них был и Арт — он стоял за девочкой в клетчатой юбке и двухцветных кожаных туфлях, с наброшенным на плечи красным шерстяным свитером. Девочке было не больше пятнадцати лет. За Артом стоял со своей девушкой долговязый круглолицый солдат.
Спрятавшись подальше от света, она пыталась отдышаться, прийти в себя. Очередь выросла. Арт дошел, наконец, до окошка, купил билет и вошел внутрь.
Стреляя выхлопами, подъехала очередная машина с подростками. Из нее высыпали парни и помчались к кассе. За ними последовали две девчонки в свитерах и джинсах. У окошка они, пихая друг друга, влились в общую толкотню, и все смешалось: лица, прически, джинсы, рубашки.
Когда они вошли внутрь, на каток, она развернулась и пошла обратно, в мотель. Войдя в номер, она заперлась. Комнату наполнял всепроникающий рев, и она сначала не поняла, что это и где — внутри у нее или снаружи. Шум шел извне. Она вспомнила — это кондиционер. Они оставили его включенным.
Стоя перед зеркалом со стаканом вина в руке, она окончательно утвердилась в убеждении, что выглядела бы рядом с ним совершенной. Вместе они привлекали бы к себе благосклонное внимание, составили бы незаурядную пару.
И туг она расплакалась. Она хотела было сесть, но ударилась рукой о ручку кресла. Стакан упал, и недопитое вино лужей разлилось по ковру. Она намочила в ней большой палец ноги. Ковер намок и стал приятно прохладным на ощупь.
Боже, подумала она.
Пройдя на кухоньку, она налила себе еще. Потом включила радио над кроватью, но «КОИФ» поймать не смогла — передатчик был слишком далеко. Она нашла классическую музыку, которую передавала радиостанция в Сан-Матео[60], и увеличила громкость до максимальной.
Она взяла бутылку в постель, легла и выключила свет. Лежа в темноте, она пила и слушала музыку. За стеной по шоссе проезжали легковые автомобили и грузовики.
Из соседнего номера в темноту просачивались резкие голоса и смех. Она стала слушать и их. Когда голоса смолкли, она снова погрузилась в музыку.
Вдруг музыка стихла. Пэт села на кровати. Сначала она покрутила ручку настройки, не понимая, что случилось. Потом до нее дошло, что радиостанция закончила передачи — полночь.
Она пошла в ванную, умылась, тщательно вытерла лицо и уткнулась в полотенце, так что стало больно.
Потом она вернулась, села у телефона и набрала номер «КОИФ». Как и следовало ожидать, никто не ответил. Она вдруг с ужасом осознала, что она делает. Там его нет, подумала она, кладя трубку. Его и не может быть сейчас там. Там никого нет. Времени уже за полночь, радиостанция закрылась.
Положив трубку на колени, она набрала собственный номер. Звучали бесконечные гудки. Там тоже нет, подумала она и повесила трубку. Затем она набрала номер его квартиры. И опять одни гудки.
Нигде его нет.
Она положила трубку и снова пошла за вином. Оно уже заканчивалось. Она вылила в стакан остатки.
Потом снова взялась за телефон. В справочнике Сан-Франциско она нашла номер Эмманьюэлов — квартиры на Филлмор-стрит — и набрала его.
— Алло, — ответил мужской голос.
— Джим, — прошептала она и снова заплакала.
Слезы потекли у нее по щекам на костяшки пальцев, на телефон.
— Ты где? — спросил он.
— В мотеле, — сказала она. — Не знаю, как называется.
— Где это? — спросил Джим.
— Не знаю.
Она сидела, вцепившись в трубку, и плакала.
— Он с тобой?
— Нет, — она достала из кармана платок и высморкалась. — Он вышел.
Джим сказал:
— Посмотри, может быть, там рекламные спички какие-нибудь есть. Рядом с телефоном.
Она посмотрела и увидела спички-книжку с названием «Четыре туза».
— Джим, я не знаю, что делать.
— Нашла спички?
— Нет, — сказала она, — я не знаю.
Она спрятала спички-книжку в телефонный справочник, чтобы ее не было видно.
— Я знаю, где я, но не понимаю, что делать. Он пошел кататься на коньках. Ты представляешь?
— Скажи мне, где ты, — сказал он, — и я за тобой приеду. Ты в Сан-Франциско?
— Нет, это на Эль-Камино-Реаль.
— У какого города?
— Редвуд-Сити. Он на каток ушел, с подростками катается. Джим, что со мной происходит? Как я в это ввязалась?
— Назови мне адрес.
— Нет, — покачала она головой.
— Скажи. Ну же, Пэт. Где ты находишься?
— Что мне делать? Он катается с детьми. Он сам — ребенок. Водил меня к своим друзьям на чердак. Явился ко мне и уговорил пойти поужинать с ним. Мы поехали в Чайнатаун. Я не хотела, но он меня уговорил. Я старалась, как могла, но, боже, что делать, если он берет и убегает кататься на коньках?
— Пэт, скажи мне, где ты находишься.
— Я его боюсь, — сказала она.
— Почему?
Держа носовой платок у глаз, она сказала:
— Я не хочу, чтобы ты приезжал. Джим, как мне отсюда вырваться? Мне нужно уехать. Ничего не вышло… Ты был прав.
— Почему ты его боишься?
— Он меня ударил, — плача призналась она.
— Тебе больно?
— Ничего страшного. В глаз ударил. Мы с ним всю ночь напролет не могли остановиться, и от меня почти ничего не осталось. Он вымотал меня, а теперь катается на коньках. В очереди перед ним девчонка стояла, ей…
— Я хочу приехать за тобой, — сказал Джим. — Скажи мне, наконец, где ты. Я не смогу забрать тебя, не зная, где ты находишься.
— Он боится тебя, Джим. Вот почему мы здесь. Он боялся, что ты придешь ко мне домой. Ты единственный, кого он боится. Он даже Рейчел не боится. Как там Рейчел?
— Нормально.
— Вне себя?
— Послушай, — сказал он, — скажи мне, где ты.
— В мотеле «Четыре туза».
— Хорошо.
— Постой, — сказала она. — Послушай, Джим. Я сделала все, что смогла. Купила ему одежды, чтобы он выглядел как мужчина, а не как мальчишка, разодевшийся в субботний вечер. Приехали мы сюда на моей машине. Что еще могла я сделать? Единственное, чего мне хотелось — это просто лежать здесь в постели и ничего не делать. Но он не захотел.
— Увидимся, — Джим положил трубку.
У нее в ухе щелкнуло. Она не сразу положила трубку.
— Господи, — прошептала она.
Ну вот. Все кончено. Она нетвердым шагом подошла к шкафу, сняла джинсы и спортивную рубашку и надела блузку, жакет и длинную юбку. Он любил ее длинные юбки. Она принялась заплетать волосы в косы.
В половине первого дверь номера распахнулась, и вошел Арт.
— Привет, — сказал он.
— Здравствуй, — сказала она.
— Чем занималась?
Он увидел у кровати пустую бутылку из-под вина.
— Ты что, целую бутылку выпила?
— Я позвонила Джиму Брискину, — выпалила она.
— Д-д-да? — Он подошел к ней. — Правда?
— Мне ничего не оставалось, — сказала она. — Почему ты удрал, оставил меня? Не понимаю, как ты мог.
— Давно ты ему позвонила?
— Не помню.
— И что он? Едет?
— Да, — подтвердила она.
Лицо его омрачилось.
— Укладывай вещи, и поехали.
— Я возвращаюсь, — заявила она.
— Ах, в-в-вот как?
Вставая, она пригрозила:
— Ты, ничтожный мальчишка, если он доберется до тебя, то просто убьет. Так что уноси лучше ноги как можно быстрее и прячься.
— Зачем ты его позвала?
— На коньках покататься, — съязвила она. — Чем ты там еще занимаешься? Может, пойдешь, купишь мне содовую с мороженым?
Он переступил с ноги на ногу и спрятал руки в задние карманы.
— Ну что, весело было? — спросила она. — Встретил знакомых ребят?
— Нет, — ответил он.
— Чего ушел?
— Они закрылись.
— Проводил какую-нибудь девушку домой? Или, может, купил себе хот-дог и солодовый напиток?
Ей было холодно и страшно, она не осмеливалась замолчать.
Арт сказал:
— Один парень дал мне на «Эм-Джи»[61] поездить.
— Ну, вот и иди, катайся на его «Эм-Джи», — предложила она. — Давай, пока не накатаешься.
— Ты что, правда возвращаешься? — убитым голосом спросил он. — Мы же т-т-только что уехали.
— Сам виноват.
Теребя ремень, он попытался оправдаться:
— Мне скучно было просто так сидеть.
— Со мной. Тебе со мной скучно было сидеть.
— Со мной. Тебе со мной скучно было сидеть.
— Делать-то тут нечего.
Она достала из шкафа свои чемоданы.
— Помоги мне, пожалуйста, уложить вещи. — Она начала складывать в чемодан юбки, свитера и блузки. — Давай, Арт. Не будешь же ты смотреть, как я сама управлюсь.
Он взял ее сумочку и стал рыться в ней.
— Что тебе нужно?
Она подошла и отобрала у него сумку.
— Ключи от машины, — сказал он, не глядя ей в глаза.
— Зачем?
— Я не могу тут торчать.
— Мою машину я тебе не дам. Хочешь уехать — вперед. Автобусом, еще там как-нибудь.
Тут он вырвал сумочку у нее из рук и высыпал ее содержимое на кровать.
— Я ее где-нибудь оставлю, — сказал он. — А ты потом заберешь.
— Если ты возьмешь мою машину, я вызову полицию и скажу, что ты ее угнал.
— Скажешь?
— Это моя машина. — Она протянула руку. — Отдай ключи.
— Я ведь только на время.
— Нет.
— Ну, я бы хоть до Сан-Франциско доехал, а там бросил ее, а? Не хочу с Джимом Брискином столкнуться, он, злой, наверно, как зверь.
— Он убьет тебя.
— Что, так и сказал?
— Да.
— Это ведь ты все придумала.
Она указала пальцем на глаз.
— Видишь, что ты со мной сделал?
Он долго молчал, колеблясь, и, наконец, спросил:
— Не дашь мне несколько долларов? Ну, если автобусом п-п-придется ехать?
— Ты потратил все, что у тебя было?
— Я за бензин заплатил. Для «Эм-Джи» этого парня.
Она извлекла из содержимого сумочки кошелек.
— Я отдам, — пообещал он.
Она дала ему шесть или семь долларов, и он положил их в карман куртки.
— А теперь уходи, — сказала она. — Пока он не приехал.
Она взяла его за руку и повела. Он вяло пошел, но у двери стал сопротивляться, уперся.
— Не пойду, — сказал он. — Не верю я, что ты Джиму Брискину звонила, в-в-врешь ты все.
Вырвавшись, он прошел обратно и, сгорбившись, встал у двери кухоньки.
— Делай, как знаешь, — сказала она и снова принялась укладывать вещи.
Она собрала все флаконы, баночки и пакеты и втиснула их в чемоданы.
— Он правда едет? — спросил Арт.
— Правда.
— И ты поедешь с ним?
— Да, — подтвердила она. — Надеюсь.
— Ты хочешь выйти за него замуж?
— Да.
Он сник, совсем согнулся и стал похож на старичка, сутулого старого гномика, близорукого, тугоухого. Чтобы слышать ее, ему нужно было напрячься, собрать все свои силенки. От юношеского задора ничего не осталось. И от чистоты.
— Что ты в нем такого нашла? — спросил он.
— Он очень хороший человек.
— А ты тощая старая баба.
Она подняла с кровати первый чемодан, отнесла к двери и поставила. Потом принялась за второй. Но тут у нее опустились руки. Она села на кровать.
— Просто старая баба, — сказал Арт. — Почему бы тебе не завести кота, попугайчика или другую птичку, как делают старые девы? Будешь их нянчить.
— Арт, уйди, пожалуйста, оставь меня в покое. Пожалуйста, оставь меня.
— Какая из тебя любовница? — продолжал он. — Высохла вон вся. Износилась.
— Хватит.
— Тяжелый случай, — изрек он, не двигаясь с места.
Она встала и вышла за дверь, на крыльцо номера. Мимо проносились огни автомобилей. Она пошла к шоссе — все ближе и ближе, вот гравий перестал хрустеть под ногами, и она вышла на проезжую часть. Просив налил автомобиль. За ним затормозил и свернул в сторону еще один. Она увидела искаженное лицо человека, сидевшего за рулем, и машина унеслась. Вдали мерцали красным задние габаритные фонари. Они все уменьшались и, наконец, исчезли.
Вскоре одна машина съехала с шоссе и, трясясь на ухабах, покатилась по обочине. Пэт ослепили светившие прямо в глаза фары. Машина выросла, и Пэт подняла руки. Она почувствовала запах горячего двигателя из-под капота. Распахнулась дверь. Автомобиль остановился.
— Пэт, это ты? — услышала она голос Джима Брискина.
— Я, — сказала она и подняла голову.
В машине за рулем сидел Джим и через открытую дверь всматривался в нее. Узнав ее, он вышел.
— Как ты? — спросил он.
Они пошли к номеру «С». Он положил руку ей на спину.
— Ничего.
— Вид у тебя потрепанный. — Он остановил ее и внимательно рассмотрел. — Он что, правда ударил тебя?
— Да, — сказала она.
Он первым ступил на крыльцо и вошел в номер.
— Привет, Арт, — сказал он.
— Здрасте, — покраснев, ответил Арт.
Он нервничал.
— Ты что, ударил ее в глаз?
— Да, — сказал Арт. — Но с ней ничего страшного.
Повернувшись к Пэт, Джим сказал:
— Дай-ка ключ от твоей машины.
Он обвел взглядом комнату, и она достала ключи из кучи вещей на кровати.
— Спасибо, — поблагодарил он ее. Вид у него был озабоченный. — Арт, возьми.
Он бросил ключи парню.
— Зачем это? — опешил Арт.
Ключи упали на пол, и он наклонился за ними. Они выпали у него из руки, и он нагнулся снова.
— Ты еще не собралась? — спросил Джим у Пэт. — Навалено все кругом.
— Нет еще, — сказала она. — Только один чемодан собрала.
Он подошел к Арту и приказал:
— Дособери ее вещи. Положи в «Додж» и поезжай.
— Куда? — спросил Арт.
— Оставь машину перед ее домом.
Джим повел Пэт из номера. Арт последовал за ними до двери.
— Распаковать их, к-к-когда приеду? — спросил он.
— Не надо, — сказал Джим. — Оставь все в машине.
— А ключи?
— В почтовый ящик положи.
Джим отвел Пэт за руку к своей машине.
Когда они выехали на шоссе, она спросила:
— Он сделает это?
— А тебе не все равно? — ответил Джим.
Она сказала:
— Спасибо, что приехал.
— Думаю, на этом сия история закончилась.
Мотель «Четыре туза» уже исчез позади них среди неоновых вывесок.
— Ну, а вообще, как ты? — спросил он.
— Жить буду, — сказала она.
— Да, название из тебя было не вытянуть. Название мотеля.
Оба замолчали. Они смотрели на дорогу, на машины, вывески, на проносившиеся мимо огни фар. Откинувшись на спинку сиденья, Пэт ненадолго заснула. Когда она проснулась, они ехали по скоростной дороге. Справа от них был Залив. Огней стало меньше.
— Маленький, гнусный, наглый сопляк, — заговорила она.
— Так, — сказал он.
— Он заехал мне прямо в глаз. Сбил меня с ног.
— Ну вот, тебе есть о чем поговорить. Есть на что пожаловаться.
— Он угрожал ножом Бобу Посину.
— Ну и что? — сказал Джим.
Она съежилась. Вытащив из кармана носовой платок, она отвернулась и заплакала в него, стараясь, чтобы ее не было слышно.
— Не обращай на меня внимания, — сказал он.
— Да нет, ты прав.
Он потянулся к ней и погладил ее по руке.
— Может, помолчишь? Никому тебя не жалко. Когда приедем в город, остановимся и купим тебе что-нибудь для глаза.
— Не нужно мне ничего, — сказала она. — Знаешь, как он меня называл? Обзывал чудовищными словами — я таких с детства не слышала. И еще хотел занять денег под мою машину, хотел…
Она снова заплакала. Ей было не сдержать слез. Она все плакала а, Джим не обращал внимания.
Скоростная дорога соединилась с другими автострадами, ведущими к Сан-Франциско. И вот они уже ехали над домами. Почти ни у кого уже не горел свет.
18
У него дома было темно и холодно. Пока он включал свет и опускал шторы, Патриция ждала у двери.
— Ты не заходил сюда? — спросила она.
— Какое-то время — нет.
При включенном свете он увидел, насколько она устала, как постарело и помрачнело ее лицо. Изможденное лицо, подумал он.
— Давай-ка садись, — сказал он.
— Знаешь, сначала он чуть не свел меня с ума, я была ему так нужна.
— Ты сказала, что первая ночь прошла прекрасно.
— Да, — кивнула она. Она сидела, скрестив на груди руки и плотно сдвинув ступни. — Но на следующую ночь, когда он ударил меня… Это продолжалось до бесконечности — боже, я думала, что умру. Он начинал снова и снова. Мне казалось, что он засыпал — может, и засыпал, ненадолго — и вдруг опять, и все сначала.
Она робко подняла взгляд.
— Так мы и продолжали, — сказала она. — А утром, когда я проснулась, у меня все болело. Я едва смогла встать с постели.
— Тебе нужно хорошенько отдохнуть, — сказал он.
— Ужасно об этом говорить. Рассказывать тебе.
— Да ладно, — махнул он рукой.
— Можно мне кофе? Я… выпила бутылку вина. Мне плохо.
Это было видно. Но он видел ее, и когда ей бывало похуже. В целом она еще легко отделалась.
— Сладкого вина? — спросил он.
— Портвейна.
— Ты, кажется, потеряла над собой контроль. Тебе хотелось, чтобы все это прекратилось?
— Да, — сказала она. — Так должно было произойти.
Он встал на колени, чтобы смотреть ей прямо в лицо. Взяв ее за руки, он спросил:
— Это девиз?