Вывески на Ван-Несс-авеню погасли, и он спрятался в темноте площадки подержанных автомобилей. Впереди была вышка, он прокрался мимо нее. Пробежали двое полицейских с фонариками — он скользнул за машину. Как только они удалились, он подполз к передней части автомобиля и извлек из кармана шинели большую связку проволок и ключей. Повозившись с замком дверцы, он открыл ее и влез в машину. Потом закрыл дверь и лег на сиденье, опустив голову под приборную доску. Раскрыв ножик, он срезал изоляцию на проводе системы зажигания.
Неподалеку, в мастерской Германа, Нэт Эмманьюэл и Герман вместе снимали головку двигателя с «Доджа» 1947 года выпуска из автомагазина Нэта.
— Что там за шум? — удивился Нэт и пошел к выходу посмотреть, в чем дело.
Сначала он увидел только две полицейские машины. Одна из них поехала по улице дальше. Потом ему стали видны и два разбитых автомобиля — «Хорьх» и тот, с которым он столкнулся.
— Боже, — выдохнул он.
— Что там такое? — Герман тоже вышел.
Присмотревшись, Нэт заметил двух полицейских, бежавших по тротуару с фонариками. Они миновали площадку Полоумного Люка, и Нэт увидел, как кто-то крадется из-за вышки к ряду автомобилей и садится в один их них. Дверь открылась и закрылась. Теперь ему было видно, как Гриммельман возится в машине Полоумного Люка с зажиганием.
— Он хочет угнать машину Люка, — сказал Нэт.
— Да? Где? — Герман ничего не видел.
— Да вон же, — показал Нэт, — в машину забрался, глянь, пытается тачку без ключа завести.
— Точно, — подтвердил Герман.
— Надо копов вызвать, — сказал Нэт.
— Зачем?
— Он же угоняет машину Люка.
— Не надо копов вызывать, — сказал Герман.
— Почему это? — Нэт уже бежал в мастерскую к телефону.
— Ну, угоняет он машину у Люка. Что же ты за дурак такой? Люк — самый большой ворюга в Сан-Франциско. Да у него все, что тут стоит, краденое, ты же сам знаешь.
— Это противозаконно, — сказал Нэт и скрылся в мастерской.
Герман услышал, как он в волнении набирает номер.
— Что такое для Люка одна машина? — сказал Герман, глядя, как Гриммельман пытается запустить двигатель.
Что за человек этот Нэт Эмманьюэл, думал Герман. Странные у него представления о справедливости. Ничему его жизнь не научила.
— Да пусть себе угоняет, — сказал он, но это был уже разговор с самим собой.
Джо Мантила и Ферд Хайнке припарковали «Плимут», съехав с Ван-Несс-авеню. Они видели, как «Хорьх» врезался в другую машину и как полиция схватила Гриммельмана.
— Это конец, — сказал Ферд.
С выключенными фарами они поехали прочь от Ван-Несс-авеню. На одной из боковых улиц, где было уже безопасно, они включили фары и прибавили скорость.
— Да, у него действительно шансов не было, — сказал Джо Мантила. — Он даже машину со стоянки угнать не смог.
Полчаса они простояли у «Старой перечницы», пытаясь решить, что делать дальше. К гриммельмановской берлоге ехать было опасно. Ни тот, ни другой не сказали об этом вслух ни слова, но Организация перестала существовать. Единственное, на что они теперь надеялись, — это не попасть в руки полиции.
— Надо Арту сообщить, — сказал Ферд Хайнке.
— К черту, — ответил Джо Мантила. — Я — домой. Лучше, чтобы какое-то время нас не видели вместе.
— А если он на чердак припрется?
— Он туда перестал ходить. В семью вернулся, — сказал Джо, но все-таки дал задний ход на Филлмор-стрит и повернул налево. — Я постою с включенным двигателем, а ты сбегай, предупреди его.
Они остановились перед домом. Ферд выскочил из машины и побежал по дорожке к ступенькам в подвальный этаж. В гостиной горел свет, и он постучался.
Открыл Арт.
— Что случилось? — Он не ожидал увидеть Ферда.
— Гриммельмана взяли, — сообщил Ферд. — На чердак не ходи.
— А с «Хорьхом» что?
— Тоже забрали. Надо на какое-то время залечь на дно. — Он пошел обратно, к «Плимуту». — Делать нечего.
Арт постоял, пока «Плимут» не исчез из виду, и вернулся в квартиру.
Рейчел писала за кухонным столом письмо.
— Что там? — спросила она, кладя ручку на стол.
— Ничего, — сказал он.
— Что, Гриммельмана схватили? Я знала, что это случится. — Она снова принялась за письмо. — Плохо, конечно. Но ведь ты знал, что это произойдет. Думаю, для нас так даже и лучше, хотя его жалко.
Он сел напротив нее и откинулся так, что спинка стула уперлась в стенку.
— Это конец Организации, — сказал он.
— Хорошо, — сказала она.
— Почему?
— Потому что она была ошибкой. Чем занимался Гриммельман? Пытался бороться с ними их же методами. Естественно, они победили. Если так с ними воевать, они обязательно победят. У них ведь вся власть. А нам нужно не высовываться, чтобы нас не замечали.
— Теперь поздно, — сказал он. — Я уже в списке призывников.
Рейчел ответила:
— Но, может, им надоест, и они сдадутся. Может, решат, что оно не стоит того. Если каждый раз, когда тебя будут вызывать, мы будем приходить и спорить с ними, тянуть резину…
— Иногда мне хочется сдаться, — сказал Арт. — И сказать: «Да п-п-пошло оно все! Забирайте».
— Мы пропадем, если тебя заберут.
— А так не пропадем? — спросил он.
— Нет, если захотим.
— Я точно хочу, — с жаром сказал он.
— Это она купила тебе одежду, в которой ты вернулся? Никогда ее раньше на тебе не видела, а денег у тебя не было.
— Да, она купила.
— И даже костюм? — Рейчел положила ручку на стол. — Что, выбирала тебе?
— Да, — признался он.
— Хороший костюм. Я видела. Наверно, ты ей правда понравился, и ей хотелось, чтобы ты хорошо выглядел.
Жестом руки она подозвала его к себе:
— Посмотри, может, что-нибудь поправишь?
Он подошел к ней и увидел, что она пишет Патриции. В письме она желала им удачи в браке и выражала надежду, что они вскоре смогут как-нибудь собраться вчетвером.
Он прочел письмо, и ничего в нем не смутило его. Под именем жены он поставил и свое имя. Рейчел сложила письмо и сунула его в конверт.
— Как ты? — спросила она.
С тех пор как он вернулся, оба они чувствовали себя не в своей тарелке, им все еще было не по себе в присутствии друг друга.
— Лучше, — сказал он.
— Что ты скажешь, если я поработаю некоторое время на полную ставку? — спросила Рейчел. — Чтоб денег побольше заработать.
— Не надо тебе этого делать.
— А может, стоило бы. Тогда не нужно было бы у кого-то помощи просить. — Она накинула на плечи пальто. — Не пройдешься со мной?
— Я сам отправлю, — он взял у нее письмо.
— Ты хочешь снова увидеться с ними?
— Давай, — согласился он. — Можно.
— Но нам нужно быть осторожными, — предупредила она. — Все, что извне, может повредить нам. Разве не так? Все внешнее, что могло бы вдруг снова встать между нами. Всегда есть опасность, что случится что-то ненастоящее, а нас убедят, что это как раз важно. Понимаешь? Выдумка, какой-нибудь набор слов. Они ведь так и стараются. Постоянно твердят что-нибудь такое.
На ее строгом личике отразилось беспокойство, тревога омрачила его. Арт поцеловал ее и пошел к двери.
— Я сразу домой, — сказал он. — Купить тебе что-нибудь?
— Да, возьми чего-нибудь по дороге. Может, в «Старой перечнице». Мороженого какого-нибудь. — Она шла за ним. — Знаешь, чего я хочу? Их пиццы.
— Хорошо. Принесу.
Он поднялся по ступенькам на дорожку и, сунув руки в задние карманы джинсов, повернул к «Старой перечнице». Он шел, шаркая и стуча каблуками по асфальту. Полы его черной кожаной куртки отгибались назад, поднимались, развевались на холодном вечернем ветру.
На углу он опустил письмо в почтовый ящик и пошел дальше, к «Перечнице». До автокафе было несколько кварталов. Он не торопился, разглядывал бары, закрытые магазины, проезжавшие машины. Встретил приятелей и кивком поздоровался с ними. На углу у аптеки прохлаждались четверо знакомых парней, и он остановился, чтобы перекинуться с ними парой слов.
Потом он перешел улицу и миновал закрытый магазин одежды. Впереди толпились люди. Присмотревшись, он увидел стоявшую там полицейскую машину. У бордюра остановилась полицейская «Скорая помощь», и он понял — что-то случилось.
Народ собрался у входа в старый отель «Плезантон». По тротуару был разбросан мусор. В лужах какой-то жидкости валялись яичная скорлупа, листья салата-латука, овощи, какие-то отбросы, битая посуда, мятая бумага. Работники «Скорой помощи» несли на тротуар носилки, полицейский оттеснял людей.
— Что случилось? — спросил он у группки подростков, стоявших с краю толпы.
— Какой-то шутник сбросил кучу дерьма с крыши, — сказал самый высокий из ребят.
— Ни фига себе, — удивился Арт.
Подростки наблюдали за происходящим, засунув руки в задние карманы.
— Ни фига себе, — удивился Арт.
Подростки наблюдали за происходящим, засунув руки в задние карманы.
— Чего тут, блин, только нет, — парень наклонился и поднял осколок. — Пластмасса какая-то.
— Кого-нибудь поранило? — спросил Арт.
— Женщину одну — мимо проходила. В нее, видно, попало. Не знаю, я только шум слышал.
Арт пробился поближе и увидел кучу мусора, а посреди всей этой помойки — обломки прозрачной сферической оболочки. Полицейский записывал то, что ему рассказывал пожилой господин с тростью.
Сойдя с тротуара, Арт прошел мимо «Скорой» и стал удаляться от толпы. На углу перед ним выехала полицейская машина, в глаза ударил свет.
— Документы предъяви, парень, — сказал коп.
Арт стал рыться в бумажнике. Два копа вышли из машины и направились к нему.
— Почему после одиннадцати на улице? Ты что, не знаешь про комендантский час?
— Я вышел письмо в ящик бросить, — сказал он.
— Покажи письмо.
— Я уже опустил его.
Он все возился с бумажником, потянулся было к внутреннему карману куртки — проверить, не там ли у него лежат личные документы, но тут один из копов схватил его за руку. Другой толкнул к стене.
— Что тебе известно про эту дрянь с крыши? — спросил первый коп.
— Про какую дрянь?
— Которую с крыши гостиницы сбросили. Ты был наверху?
— Нет, — сказал он, его голос прозвучал как-то тонко и слабо. — Я просто мимо шел… — Он показал туда, откуда пришел. — Я письмо вышел в почтовый ящик опустить…
— Почтовый ящик вон там.
— Я знаю, — сказал Арт. — Я туда его и бросил.
Еще один коп привел троих парней. Все они были напуганы до дрожи.
— Эти за гостиницей торчали.
Он пихнул их, и они подались вперед, чуть не упав.
— Через черный ход, наверно, выскочили, — сказал один из копов.
— Забирай, — сказал другой, отъезжая.
Рация в полицейской машине у тротуара громко вызывала кого-то, выкрикивала какие-то номера.
— Комендантский час нарушили — бери их пока на этом основании, а там расколются.
Вместе с другими ребятами Арта оттащили от стены и запихнули в машину. Пока выруливали на проезжую часть, он смотрел, как полицейские хватают все новых парней. К кварталу подъехало еще несколько автомобилей полиции. «Если бы не это письмо…» — подумал он.
— Честно, — говорил один из парней, негр, — мы ничего про это не знаем. Просто шли мимо. В драйв-ин шли, понимаете?
Никто из копов не отвечал.
Арт смотрел в окно и держал в руке свой бумажник и документы. Копы даже не взглянули на них, в спешке погрузив его в свою машину. Интересно, они вообще будут проверять документы, спросят, как его зовут, или им вообще нет до этого никакого дела?
21
За выходные краску с мебели и стен квартиры Джима Брискина удалось отскрести. После уборки квартира приобрела прежний вид. Патриция спрятала мольберт, кисти и краски в шкаф, и ни он, ни она больше не говорили о том, что произошло. Он предоставил ей возможность почти все почистить, вымыть и оттереть самой. Сидя на полу в джинсах, хлопковой рубашке, с убранными в тюрбан волосами, Пэт трудилась, вооружившись мылом, водой, ведром и большой щеткой. Она, по-видимому, была не против. На это у них ушел весь день в субботу и воскресенье, а в воскресный вечер они пригласили в гости Фрэнка Хаббла. Втроем они пили вино и разговаривали.
— Что у тебя с рукой? — спросил Хаббл.
— Порезалась, — ответила Пэт, пряча руку.
— Печатать сможешь? — спросил он.
— Попробую.
Хаббл поинтересовался:
— Вы снова поженились?
— Еще не совсем, — сказал Джим. — Сдаем кровь на анализ. Через несколько дней получим разрешение и тогда поженимся. Не горит.
— На работу завтра выходишь?
— Да, — сказала Пэт. — В понедельник.
— А ты? — спросил он у Джима.
— Я вернусь, — ответил Джим. — В конце месяца.
— А если тебе дадут читать рекламу Полоумного Люка?
— Буду читать.
— Почему?
— Потому что хочу остаться в эфире.
Пэт, сидевшая рядом с ним, заерзала. Она подтянула ноги и подобрала их под себя.
— Джим хочет увеличить время «Клуба 17», — сказала она, — чтобы он по вечерам шел. Собирается вернуть его в восемь и продолжать до конца вещания.
— Если получится, — добавил Джим. — Если Хейнз согласится.
— Будешь много рок-н-ролла крутить? — спросил Хаббл. — Сети начинают давить — видел последний список запрещенных дисков? В основном это малые фирмы грамзаписи, негритянская и блюзовая музыка. Мне тут показали пресс-релиз Би-би-си: они уверяют, что у них нет списка запрещенных записей, есть просто список музыки, которую они не передают.
— Музыки ограниченного пользования, — сказал Джим.
— Да, это у них список произведений ограниченного пользования. Ты поосторожнее с этим. Тебе же старушки будут писать. Держись лучше привычных оркестров и мелодий.
— Гая Ломбардо[66]? — сказал Джим.
Хаббл рассмеялся:
— Почему бы и нет? Многим нравится такая сентиментальная музыка: возьми хотя бы Либераче[67]. Это увеличивает аудиторию. Рок-н-ролл выходит из моды. Пресли уже выдал публике все, что мог — через полгода о нем и не вспомнят.
Джим встал и подошел к проигрывателю. Закончилась долгоиграющая пластинка Бесси Смит[68]. Он перевернул диск. Старушки, подумал он, те же самые старушки, которые поддерживали его программу классической музыки. Будут писать. Первыми начнут давить.
В дверь позвонили.
— Кто это? — удивилась Пэт. — Ты звал кого-то еще?
Она все еще была в джинсах и хлопковой рубашке.
Джим открыл дверь. В коридоре появились двое — Ферд Хайнке и Джо Мантила.
— Здрасьте, мистер Брискин, — сказал Ферд. — Арта Эмманьюэла в полицию забрали.
— Что?
Слова Ферда показались ему бессмысленными, он пытался понять, что они значат.
Ферд объяснил:
— Гриммельмана взяли — вы его не знаете, а потом схватили Арта — из-за того, что кто-то с крыши гостиницы на Филлмор-стрит кучу дерьма сбросил, типа это Организация все устроила.
— Типа банда, — сказал Джо Мантила. — Но мы про этот мусор с крыши ничего не знаем.
— На каком основании они его задержали? — спросил Джим.
— Не знаю, — сказал Ферд. — Там Рейчел, пытается увидеться с ним. Они говорят, что он несовершеннолетний, что за ним родители должны прийти. А родителям наплевать. Так что он в отделе по делам несовершеннолетних, или как оно там. А под ее залог его не отпускают — она ведь тоже несовершеннолетняя, но она говорит, что она его опекун, потому что они женаты.
— Такая лажа, блин, — подытожил Джо.
— Так что, может, вы дали бы нам немного бабок взаймы, — попросил Ферд, — а мы ей отвезем. А она адвоката там наймет, что ли, и вытащит его. Они ведь женаты, должно у нее получиться выручить его, как вы думаете?
Он отдал им все деньги, которые были у него дома. Джо принялся считать, а Пэт поискала еще у себя в сумочках.
— Сорок баксов, — сказал Джо. — Не знаю, хватит ли.
Джим позвонил на радиостанцию. Ответил из своего кабинета Боб Посин.
— Слушай, я тут к тебе двух ребят хочу послать — сделай одолжение, дай им немного денег. Дело серьезное.
— Сколько? — спросил Посин. — Не понимаю, почему я должен…
— Пятьдесят-шестьдесят долларов. Я отдам.
— Дело правда серьезное?
— Правда, — сказал Джим и повесил трубку. — Идите на радиостанцию, — обратился он к Ферду и Джо. — За предварительный гонорар в сотню долларов она сможет найти адвоката. А я пойду, попробую деньги по чеку получить.
Они поблагодарили его и поспешно удалились.
Пэт переодевалась в спальне.
— Я с тобой, — сказала она.
Хаббл, держа в руке бокал вина, спросил:
— Что происходит?
— Друзья, — объяснил Джим. — Я еще не ухожу, — сказал он Пэт. — Как фамилия адвоката, который занимался нашим разводом?
— Торки, — сказала она. — У меня есть его номер. Вот он.
Он поднял трубку и позвонил Торки.
— Его могут не отпустить, — сказал Торки.
Пэт вышла из спальни и стояла рядом, приложив ухо к трубке и слушая.
— Если он был связан с бандой, они этого так не оставят. Шеф Ахерн[69] крепко взялся за эти банды подростков. Полиция Сан-Франциско как раз старается искоренить подобный вандализм. Сам я за такое обычно не берусь.
— Это не ваша специализация? — спросил Джим.
— Как правило, я не веду дела такого рода. Но могу дать вам…
Джим поблагодарил Торки и повесил трубку.
— Можно найти другого, — сказала Пэт.
— Нет, — сказал он. У него болела голова, но думать он мог, и мысли у него были довольно ясные. — Этим должна заниматься она, а не мы. Пойдем деньги добывать.