– Немедленно прекрати гадости болтать, – вступился за даму Алексей Валентинович.
– Заткнулись все! – с яростью прорычал Андрей. – Вы у меня завтра же по зонам разбежитесь, склочники безмозглые. Если сегодня задачу не выполните – зуб даю, полные сроки схлопочете и до дня отмотаете. Вот твари бестолковые, мать вашу.
Водитель покосился одобрительно. Личный состав с перепугу заглох.
К Котляковскому подъехали в полной тишине. Андрей знал, что сорвался совершенно напрасно. Но ведь на поставленную задачу им всем изначально было накласть с высокого дерева. Может, Генка из интереса и расстарался бы. Он парень любознательный. Но остальные… Пустышка, а не «КП-29».
У подъезда ждала дежурная машина ФСПП. Знакомый координатор и с ним мрачный сонный видеооператор. Толпой поднялись на шестой этаж. Малогабаритная «трешка», заплаканная пухлая хозяйка. Муж, молча курящий на кухне. Комната пропавшего парня – безликие одиннадцать метров с чистенькой мебелью из «Икеи». Непонятно по какому принципу подобранные постеры на стенах. Компьютер, несколько книг в мягкой обложке. Глобус, расписанный фломастерами. Диски – случайная смесь попсы, рэпа и техно.
* * *Ничего не получилось. Андрей, кровь из носа, пытался настроиться. Знал, что бессмысленно, но честно тужился. Бесполезно. Не то чтобы смоделировать канал, по которому ушел сгинувший второкурсник, но и самого юного Андрея Витальевича никак не удавалось представить. Средний парень, среднего роста, с приятным невыразительным лицом, прилично одетый. Фотографии выпускного, фотографии КВНа первокурсников. Ну никак. Даже удержать в памяти лицо тезки не удавалось. Андрей, перебирая фотографии, закрывал глаза, пытался «скользить». Нет, абсолютно ничего не приходило в голову. В тесноте комнатушки топтался личный состав – трогали журналы, проверяли карманы курток в шкафу, пялились в окно на скучный двор. В дверях маячил утомленный оператор с камерой. Координатор курил на лестнице вместе с безмолвным отцом пропавшего.
Бессмысленно. Существовал ли вообще этот паренек на свете или нет? Снять со стен постеры, выкинуть диски с рэпом, забросить на антресоли альбом со школьными фотографиями – и исчезнет даже тень мальчишки.
– Все, уходим, – объявил Андрей, выуживая из кучи так и не понадобившегося багажа свой рюкзак.
Оператор с облегчением выключил видеокамеру. Отделение принялось пихаться, снимая с вешалки верхнюю одежду. Из кухни вышла хозяйка:
– Как же, а? Ну хоть что-то скажите.
– Информацию собрали, – резко сказал Андрей. – Будем анализировать. Постарайтесь успокоиться и набраться терпения. Мы сделаем все, что в наших силах.
– Так мы уже, – глухо сказала хозяйка. – Успокоились. Отец говорит, хоть похоронить бы по-людски. Как вы думаете, тело-то найдется?
– Я бы на вашем месте на другой вариант надеялась. На хороший, – с отчетливой злостью сказала Мариэтта. – Френды вашего Андрея так и не объявлялись?
– Какие у него френды? – голос хозяйки чуть дрогнул. – Он хорошим мальчиком был, домашним. Учился, компьютером занимался, телевизор смотрел. У нас хорошее кабельное подключено.
В лифте Андрей ехал с бабами. Таисия пыталась пошире распахнуть борта пальто – ей было жарко. Мариэтта отвернулась, скребла ногтем срамное слово, выцарапанное под кнопками лифта:
– Он здесь тыщу раз ездил. И ничего не осталось. Может, парня и не было?
– Как же не было? Ты же его паспорт видела и мобильник, – устало и снисходительно заметила Таисия.
– Ну, раз мобильник… – Мариэтта, против обыкновения, не ухмыльнулась, только окончательно отвернулась к дверям, в тесноте основательно пихнув командира никчемным рюкзаком.
* * *– Ничего, с первого раза ни у кого не выходит, – сказал Влад Михалыч, заводя двигатель.
– Так второго, может, и не будет, – мрачно заметил Генка, смахивая с кепи влажный снег. – Разгонят нас, и правильно сделают. Бездарные мы.
– Ну, делать выводы, я считаю, несколько преждевременно. Задача у нас нелегкая, эксклюзивная. – Алексей Валентинович искательно глянул на начальника.
– Нет, в самый раз результаты считать и оргвыводы отгребать, – процедил Андрей. – Мы сегодня на экскурсию съездили. Людей беспокоили, координаторскую группу от дел оторвали. А результат и сожженного бензина не окупит. Хуже, чем бездарно, коллеги. О родителях парня я уже не говорю. Даже надежды мы им не дали.
– На хрена им надежда? – пробормотала Мариэтта. – Они уже все пережили. Мертвый он. Истлевший. Два дня прошло, а будто давным-давно исчез. Они его не любили. Может, его все-таки не было, а, гражданин начальник? У него же в комнате даже носками не пахнет.
– Не болтай о том, чего не понимаешь, – буркнул Андрей. – Мы этих людей сегодня в первый раз видели. Сын у них был, и они его любили. По-своему.
Мариэтта молча глянула. В темноте ее раскосые глаза влажно блестели.
– Нет, позвольте, отчего же вы так странно и извращенно рассуждаете? – горячо заговорила Таисия. – Родительская любовь – один из основополагающих человеческих инстинктов. Природу обмануть невозможно. Я сама мать, я знаю. Мариэтта, когда у тебя будут собственные дети, ты непременно поймешь, как важно ежедневно уделять им свое внимание. Во всех книгах по психологии пишут, что именно любовь и забота с самого раннего детства…
* * *Жрать не хотелось. Андрей попил чаю и пошел заполнять журнал. Сан Саныч уже позвонил, поздравил с боевым крещением и напомнил, что опыт – дело наживное. Следовало согласиться. Командованию завсегда виднее.
Черт, в душу словно кошки нагадили. Перед глазами стояла чужая пустая комната. Там даже в шкафу был какой-то обреченный порядок. Нежилой порядок.
Курить хотелось жутко. Андрей вышел в коридор, спустился по темной лестнице в фойе малого зала. Тишина, темнота, лишь плывут по стеклам отблески далеких фар. Андрей прошелся по кассовому залу, посмотрел на свою фамилию на табло. Вечный кин-мех II категории. Впрочем, сейчас древняя табличка выглядела успокаивающе. Ночной смотритель «Боспора» прошелся среди облицованных мрамором колонн, вернулся в фойе. В буфете что-то звякало.
– Капчага, твою мать! Какого хрена?!
– Ну что вы орете, гражданин начальник? Вот я бутылку чуть не разбила.
Андрей перегнулся через стойку и ухватил за шиворот блудливую подчиненную.
– Только без рук! – запротестовала Мариэтта.
Андрей придавил ее к стойке:
– Пиво таскаешь? Тебя предупреждали? Предупреждали нос по ночам не высовывать? Дурища малолетняя, завтра же тебя в отстойник сдам.
– Ну и сдавайте, – придушенно заверещала девица. – Шею только не сверните.
Андрей сообразил, что придавил от души, отпустил.
– Пошла наверх, живо! Идиотка безмозглая.
– Раз попалась, значит, идиотка и есть, – с достоинством признала гражданка Капчага и попыталась привести в порядок свои серые лохмы. – Между прочим, рукоприкладство…
– Иди сюда! – Андрей за ворот необъятной толстовки выдернул девку из-за прилавка.
– Ай! – Зазвенел упавший стакан. – Вы всю посуду побьете.
– Обойдешься без «Жигулевского».
– Да не в дугу мне ваше пойло дешевое. Я только фанты налила. Могу деньги отдать.
– Фанта еще хуже. Стопроцентная отра… – Андрей осекся.
В темноте за противоположным прилавком буфета кто-то был. Андрей догадался, кто именно, раньше, чем гибкая фигура выступила из тени.
– Чего вы? – Мариэтта дернулась, но начальник жестко ухватил ее за волосы, придавил лицом к пластику стойки, не давая поднять голову.
– Ой, да вы совсем съехали, – заскулила девица. – Больно же!
– Замри, мышь ночная, – пересохшими губами выговорил Андрей.
Хеш-Ке молча стояла по ту сторону буфета. Длинные ноги чуть расставлены, пальцы играют сыромятным темляком на рукояти ножа. Чувственные губы кривила презрительная усмешка.
– Вы меня чего разложили? – прохрипела глупая Мариэтта и заерзала по стойке, настойчиво пытаясь освободиться. – Пусти, говорю, хам военный.
Конечность в подкованном «Мародере» попыталась лягнуть начальника, но Андрей железной хваткой сжал загривок девчонки, вдавил плотнее в пластик, для надежности навалился на верткое тело.
– Ой, да вы… – пискнула Мариэтта и вдруг умолкла.
Хеш-Ке улыбалась. Ухватила обеими руками воздух, сделала бедрами резкое однозначное движение.
Андрей отрицательно замотал головой и просительно улыбнулся. Метиска ухмыльнулась и ободряюще тряхнула черной гривой – советовала не откладывать начало приятного процесса. Андрей всем лицом выразил пренебрежение – нечесаная жертва на прилавке никакого удовольствия нормальному мужчине не сулила. О чем вообще говорить? Хеш-Ке оскалилась шире – сверкнули белоснежные зубы. Андрей почувствовал, что краснеет, – прижимал дуру-девчонку плотнее некуда: все, что там имелось под палевыми штанцами, чувствовалось чересчур отчетливо. Собственный организм почему-то среагировал напряжением. Хеш-Ке безмолвно понимающе захохотала, запрокидывая смуглое лицо.
– Мы пойдем, пожалуй, – выдавил Андрей, схватил в охапку девчонку и понес к дверям на лестницу. Два десятка шагов казалось, что жестокая смуглая рука вот-вот ухватит за плечо, развернет…
Обошлось. Взвизгнула пружина, закрывая за спиной дверь. Андрей поднимался по лестнице. Слава богу, Мариэтта висела без сопротивления. В темноте добрались до второго этажа. Колено начало протестовать. Мариэтта шевельнулась:
– Это кто был? Ваша подруга?
– Глупости не болтай, – шепотом рявкнул Андрей. – Нет у меня здесь никаких подруг. И вообще, там никого не было.
– Понятно. Вы бы меня на ноги вернули.
– Я тебя сейчас «козлом» свяжу и запру. Дура!
– Козлом не нужно. Я спокойно сидеть буду. Пустите, а то вы уже хромаете.
Андрей поставил девицу на ступеньку. Мариэтта выглядела порядком перепуганной – даже тискать не обязательно, и так слышно, как сердце колотится.
– Спать, шагом марш, – по-прежнему шепотом скомандовал ночной смотритель.
Мариэтта кивнула и шмыгнула под защиту двери аппаратного комплекса. Андрей зачем-то проверил, надежно ли защелкнулся кодовый замок, и пошел к себе. Залпом выпил холодный чай – жар от лица никак не уходил. Черт, глупо как получилось. И физиологично.
Прошел по коридору – стояла тишина. Лишь из-за Генкиной двери доносилось бормотание телевизора. Что-то из спортивных трансляций.
В аппаратной Андрей включил усилитель. Заалели, нагреваясь, лампы в металлическом шкафу. Питание, пульты ДУ – за стеной вздохнули, просыпаясь, массивные выпрямители. Свет в зале включать было незачем – Андрей лишь потыкал в кнопки, и далеко во тьме задрожали, раздвигаясь, кашеты, поехал в стороны занавес. Ночной смотритель наугад выдернул из фильмостата болезненно-легкую, одночастевую, бобину. Протертый и смазанный проектор ждал. Пленку заряжал машинально – за четверть века пальцы ничего не забыли. Уже защелкнув ролик на скачковом барабане, Андрей все-таки взглянул на ракорд: «Пираты столетия», 2-я часть. Хм, а настроение скорее не пиратское, а кораблесокрушенное.
Проверить фонарь, свести угли и включить дугу – заныла вытяжка вентиляции. Наконец застрекотала лентопротяжка. Андрей поднял заслонку, и яркий луч ударил в бархатную темноту. Глухо забубухала бодрящая музыка, засияли-поплыли широкоэкранные цветные тени.
– Боевик?
Андрей глянул через плечо:
– Приключение. Идеологически выдержанное, со стрельбой, экзотикой и модным карате. Доброй ночи, комиссар. Тоже не спится?
– Мы, мой друг, уже отоспались. – Полицейский, жуя сигару, с легким интересом всматривался в экран. – Морские коммунисты?
– Они самые. Время такое было.
– Жаль. А музыка недурна. Только вот звук у вас кошмарный.
– У нас звук. Именно что у нас, – пробурчал Андрей, приглушая дребезжащий контрольный динамик.
Комиссар глубже сунул руки в карманы брюк, пустил густое облако дыма:
– Обделались? И сразу в траур? Вас на партсобрании будут омаром загибать?
– Нет, если и загибать, то уж определенно не омаром. До такого садизма даже в те годы не доходило. Впрочем, я беспартийным числился. Хотя и сочувствующим.
– Заметно, – комиссар Боровец ткнул сигарой, целясь в лоб ночному смотрителю. – Вы, мой друг, вели себя как последний слюнтяй. Забавно. Очевидно, отсутствие фантазии является прямым наследием большевизма.
– У большевиков о-го-го какая фантазия имелась. Я их, правда, не застал. С нормальными коммунистами общался.
Полицейский понимающе кивнул:
– О, вы в России всегда шли самыми немыслимыми путями. Смехотворные хитрости, самообман плюс избыточное и извращенное всеобщее образование. Эти… политинформации.
– Да хватит вам издеваться, – хмуро сказал Андрей. – И хватит на меня дымить. Садизм покруче партийного собрания.
– Ерунда, – комиссар небрежно махнул ладонью, разгоняя дым. – Мой совет – закончите с синема, пойдите и выцедите стакан нормальной водки. Лучше сразу два. Это избавит вас от угрызений совести и замысловатых теоретизирований. Потом надавайте пинков своей шайке и выполните то самое пустяковое задание. В конце концов, неспортивно сдаваться на первом же эксперименте, даже не приступив к настоящему делу. Мы только настроились заключать пари…
– Минутку. – Андрей выпрямился. – Пари – это ради бога. Только шкуру мою на кон не ставьте – на нее, как известно, претендентка уже имеется. Так вы считаете, что мы до дела вообще не дошли? Что-то я не понял. Подразумевается, что отыскать след и есть самая сложная часть задачи.
– Чушь, – комиссар дернул мясистым, отнюдь не аристократичным, носом. – Человек мог уйти лишь одним путем. Это все упрощает. Вы же не карманника на улицах выслеживаете. Неужели вас непременно нужно ткнуть носом в окурок или упаковку от презерватива? По-вашему, это и есть след?
– Ткни его мордой, – из-за соседнего проектора высунулся сердитый господин Горгон. – Ткни его, или этих жалких сиротских завтра же – как это здесь говорится? – сократят. Только болтайте тише. Смотреть мешаете.
В зале вовсю палили автоматы – там гордое, но беззащитное советское судно брали на абордаж беспринципные пираты. Андрей ошеломленно слушал объяснения «целлулоидного» комиссара, снисходительно жестикулирующего сигарой. Пленка кончилась, мелькнул крест конечного ракорда. Андрей машинально выключил кинопроектор. Тут же стало слышно, как кто-то скачет по коридору. В аппаратную влетел Генка:
– Здорово! В зале грохотало, будто натуральная батарея огонь ведет. Только у вас там, в кабинете, телефон разрывался. Я уж, виноват, взял трубку. Это Таисия – что-то совсем тетя не в себе. – Парень потянул носом. – А вы что, курить начали? Или это от кинотехники? – Генка осекся.
Андрей завороженно наблюдал, как парень вглядывается в стену, у которой стоит комиссар. Как можно не замечать крепкого мужчину в щегольской кожаной куртке, из-под которой вызывающе выглядывает кобура здоровенного револьвера?
– Это… как оно, – пробормотал Генка и попятился. – Здравствуйте.
– Знакомьтесь, это комиссар Боровец, – представил аборигена Андрей. – А это…
– Этого молодого человека зовут Геннадий. – Полицейский приветственно поднял к виску два пальца. – Привет. Рад видеть в нашей дыре юную поросль.
– Я – поросль? – удивился Генка.
Комиссар ухмыльнулся.
– Так что там с телефоном? – нервно спросил Андрей. – Не спится мадам, что ли?
– Вы идите, идите, – милостиво разрешил полицейский. – Дама – особа крайне впечатлительная, ей постоянное внимание требуется. Это я вам, Андре, как опытный мужчина опытному мужчине говорю.
Андрей с опозданием глянул за второй проектор – старого лиса Горгона там, естественно, уже не было.
– Я, значит, «поросль», а вы «Андре»? – поинтересовался в коридоре крайне озадаченный Генка.
– Ему виднее. Он, хм, весьма опытный мужчина.
– Значит, он…
– Значит, он гость. В смысле, в «Боспоре» он хозяин, но для нас, следовательно… – думая, как все это объяснить полаконичнее, Андрей зашел в кабинет, взял лежащую на столе трубку.
Таисия действительно была не в себе. Сначала Андрей мог разобрать лишь всхлипы – похоже, госпожа Хакасова или была на грани истерики, или уже пережила первый приступ и начинала новый виток. Андрей с тоской подумал, что придется идти и отпаивать ее водой. Черт, не вовремя как…
– Вы, вы… – наконец членораздельно выдавила в трубку страдающая Таисия. – Вы негодяй, вы распутник, Андрей Сергеевич. Это отвратительно, отвратительно. Я не… не ожидала. Вы меня обманули.
– Кто? Я? – ошалело переспросил Андрей.
– Развратник вы! – завопила Таисия так, что начальнику Отделения пришлось отодвинуть трубку от уха. – Растлитель и взяточник! И не смейте мне нагло лгать!!! Вы же только что из ее постели. Взяли молодую проститутку в наложницы и наслаждаетесь. Мерзость какая, мерзость! Я только сейчас осознала…
– Да с чего вы это взяли? – в изумлении промычал Андрей.
– Не смейте лгать! Вы и мальчика в игрища втянули? Дом терпимости! О, я ничуть не сомневаюсь, Алексей Валентинович во всех извращенных начинаниях вас охотно поддержал. Свальный секс – мерзость отвратительнейшая!!! Не сомневайтесь, я завтра же доложу куда следует. Вы хамоватая, извращенная натура…
– Молчать! – рявкнул Андрей, до хруста стискивая трубку. – Ты, курица, окончательно сбрендила?! Пять минут даю – трезвонь дежурному ФСПП, в полицию сигнализируй, выдумывай что хочешь. В Патриархию можешь настучать, пусть опергруппу высылают из нас бесов изгонять. Но через шесть минут тридцать секунд ты, Таисия Викторовна, стоишь здесь в коридоре, с рюкзаком, готовая к работе. У нас срочный выход. Ясно? Я, блин, с вами больше шутить не намерен. – Андрей брякнул трубку на аппарат.
– Чего она там? – с опаской поинтересовался Генка.