Долгие годы Ангола была настоящей жемчужиной Португальской империи и после Южной Африки богатейшей и прекраснейшей страной на Африканском континенте.
Эта тысячемильная полоса западноафриканского атлантического побережья богата морскими запасами. Огромные косяки океанических рыб бродят вблизи естественных гаваней. Бурение, недавно проведенное американскими компаниями в прибрежной зоне, выявило колоссальные запасы нефти и природного газа. А в глубине страны раскинулись плодородные равнины, великолепные леса с изобилием твердой древесины, зеленые плоскогорья, где брало свое начало множество больших рек. Вода в Африке не менее ценный дар природы, чем нефть. Помимо нефти в Анголе добывают золото, алмазы и железную руду. Ее климат умерен и мягок.
И вот, невзирая на все это кажущееся процветание, Анголу вот уже целое десятилетие раздирала свирепая и ожесточенная гражданская война. Туземные африканские племена вели упорную борьбу, пытаясь свергнуть пятисотлетнее колониальное иго Лиссабона.
Эта освободительная борьба не способствовала их объединению. Напротив, многие армии под обычными для Африки громкими воинственными названиями сражались не только с португальцами, но и друг с другом. В их числе были МПЛА, «Народное движение за освобождение Анголы»; ФНЛА, «Национальный фронт освобождения Анголы»; УНИТА, «Национальный Союз за полную независимость Анголы» и куча других вооруженных группировок и партизанских движений.
Португальцы упрямо держались за свою колонию. Десятки тысяч молодых португальских призывников год за годом отправлялись в Африку; многие из них оставались там навсегда, сраженные пулями, осколками мин, тропическими болезнями вдали от родной земли. Затем в самой метрополии внезапно произошел левый государственный переворот, к власти в Португалии пришла военная хунта, которая вскоре заявила, что намерена предоставить Анголе независимость и провести всенародные выборы с целью избрания нового правительства страны и принятия конституции.
Теперь же, когда до предполагаемых выборов оставались считанные месяцы, война в этой стране бушевала с еще большей силой, чем во времена португальского господства; многочисленные местные группировки рвались к вожделенной власти, великие державы и правящие режимы соседних африканских государств поддерживали своих ставленников, в то время как сами племенные и прочие вожди были всецело поглощены кровавой оргией интриг, убийств, пыток, стремясь еще больше устрашить население, и так донельзя запуганное за годы непрекращающейся войны. Вчитываясь в скупые строки разведывательных донесений, Изабелла чувствовала, что, в сущности, никто толком не знает даже о том, что происходит в Луанде, столице страны, не говоря уж о бескрайних джунглях и отдаленных горных районах.
Адмирал Роза Кутиньо, по прозвищу «Красный адмирал», назначенный генерал-губернатором Анголы после переворота, совершенного португальскими военными, судя по всему, отдавал предпочтение Агостиньо Нето и его «очищенной» МПЛА. Процесс очищения заключался в последовательном истреблении всех оппозиционных фракций внутри движения. Как правило, это происходило путем постепенного стягивания деревянного обруча вокруг голов оппозиционеров до тех пор, пока череп не раскалывался на куски.
Американское ЦРУ, по своему обыкновению слабо ориентирующееся в обстановке, похоже, поддерживало ФНЛА, самую слабую, самую племенную и самую коррумпированную организацию из всех основных ангольских группировок, потихоньку предоставляя ей скудную финансовую помощь, которую американский сенат наверняка бы не одобрил, если бы был в курсе. Китайцы, в свою очередь, тоже делали ставку на ФНЛА, так же, как и Северная Корея.
* * *
Кортеж черных «Чаек» пересек крепостной мост и въехал на территорию Кремля через ворота, расположенные под Боровицкой башней.
В переднем лимузине находились два кубинских генерала. Один из них, Сенен Казас Рекверион, был начальником генерального штаба кубинской армии; с ним был его заместитель по снабжению. Генерал-полковник Рамон Мачадо ехал во второй машине вместе с президентом Фиделем Кастро, исполняя обязанности гостеприимного хозяина и переводчика главы дружественного государства.
Рамон получил это повышение через несколько недель после своего возвращения из Эфиопии, где ему удалось организовать отречение императора Хайле Селассие, ликвидацию монархии и официальное провозглашение эфиопским дергом марксистского социалистического государства.
Теперь он стал вторым по молодости генералом во всей советской военной иерархии; в КГБ же он был намного моложе всех. Его непосредственному начальнику было пятьдесят три года. Джо Сисеро получил генеральский чин перед самым уходом в отставку. Стремительное продвижение Мачадо по служебной лестнице было тем более необычным, что он, по сути, был иностранцем, а советское гражданство получил всего восемь лет назад.
Эфиопия стала для Рамона настоящим триумфом. Под его руководством первый этап революции успешно завершился безо всякого видимого советского присутствия в этой стране, и, что еще важнее, вся операция обошлась в какие-то жалкие несколько миллионов рублей.
За этим сразу же последовал тайный, но столь же успешный визит в Анголу. В Луанде Рамон встретился с «Красным адмиралом», Розой Кутиньо. Кутиньо был членом Португальской компартии. Генерал-губернатором Анголы его назначила левая военная хунта, пришедшая к власти в Португалии. В его обязанности входила организация всенародных выборов нового правительства, которое могло бы повести эту бывшую португальскую колонию по пути независимого развития. Однако при личной встрече Рамон быстро убедился, что нашел в генерал-губернаторе Анголы своего политического единомышленника.
— Мы ни в коем случае не должны допустить всенародных выборов, — заявил он Рамону. — Если они состоятся, то первым президентом Анголы неминуемо станет Джонас Савимби, хотя бы потому, что его племя овимбунду самое многочисленное в стране.
— Да, этого нельзя допустить, — согласился Рамон. Ему не понадобилось развить свою мысль. Несомненно, Джонас Савимби был самым отважным и удачливым партизанским вождем во всей Анголе. Под его командованием бойцы УНИТА умело и с исключительным упорством сражались с португальцами в течение целого десятилетия. Он был умен, образован и решителен. Хотя он никогда открыто не заявлял о своих политических симпатиях, определенно не был марксистом, возможно, даже и социалистом, так что его приход к власти был бы связан с чрезмерным риском для советских интересов в Анголе.
— Единственно возможным выходом, — продолжал Рамон, — было бы объявить, что при царящем в стране хаосе проведение выборов в настоящее время нецелесообразно. Затем вы могли бы заявить, что лучшим решением в сложившейся ситуации будет признание МПЛА в качестве единственной силы, способной управлять страной, и убедить Лиссабон как можно скорее передать всю полноту власти МПЛА и Агостиньо Нето.
Нето был советским избранником. Он был коварен, слаб, жесток и легко поддавался влиянию. Его можно было контролировать, в отличие от Савимби.
— Согласен, — кивнул Кутиньо. — Но в этом случае я могу рассчитывать на полную поддержку России и Кубы?
— А если я гарантирую вам эту поддержку, вы сможете предоставить в наше распоряжение стратегические военные базы и аэродромы, чтобы мы могли оперативно перебросить в страну войска и боеприпасы? — парировал Рамон.
— В этом вы можете на меня положиться. — «Красный адмирал» протянул ему руку через стол, и Рамон пожал ее, чувствуя себя триумфатором.
В самое ближайшее время он вовлечет в сферу советского влияния сразу две страны. Без сомнения, никому еще не удавалось добиться столь впечатляющих успехов на Африканском континенте.
— Я прямо отсюда лечу в Гавану, — заверил он Кутиньо. — Полагаю, что переговоры на самом высшем уровне между Кубой и Москвой начнутся буквально со дня на день. Так что к концу месяца я дам вам исчерпывающий ответ.
Кутиньо встал, чтобы проводить его.
— Вы необыкновенный человек, товарищ генерал-полковник. Я счастлив, что мне представилась редкая возможность поработать с человеком, который настолько ясно видит суть проблемы и к тому же готов со смелостью и хладнокровием хирурга отсечь все то, что мешает ее решению.
И вот теперь Рамон сидел на заднем сидении «Чайки» рядом с президентом Кубы Фиделем Кастро, и они вместе въезжали в главную цитадель мирового социализма. Кортеж быстро катил следом за эскортом мотоциклистов по широкой булыжной мостовой. Они миновали знаменитую Оружейную палату, огромную сокровищницу Российской империи, где все еще хранились несметные богатства русских царей, дары, преподнесенные им чужеземными послами, и царские регалии — от короны Ивана Грозного до усыпанных жемчугом тронных одежд Екатерины Великой.
У входа в музей толпились иностранные туристы; они проводили взглядом автоколонну, и на их лицах выразилось крайнее любопытство, когда во второй машине они узнали огромную фигуру и бороду Кастро.
Они мчались дальше, и слева от них открылась большая площадь, окруженная тремя величественными соборами — Архангельским, Благовещенским и Успенским. Их огромные башни, и золотые купола, увенчанные шпилями, были залиты мягким весенним солнцем. Кругом цвели сады, наполняя воздух восхитительным ароматом. Они свернули на площадь, проехали мимо дворца Президиума Верховного Совета СССР и остановились у парадного подъезда здания Совета Министров.
Их приветствовал почетный караул и с десяток видных политических и военных деятелей Замминистра Алексей Юденич церемониально обнял Кастро и повел его внутрь здания Совета Министров. Они вошли в Зеркальный зал, Кастро занял место во главе длинного стола и начал свою речь.
Он говорил просто и понятно, делая паузу после каждого предложения, чтобы облегчить задачу русскому переводчику. Даже Рамон, его старый и близкий соратник, был поражен тем, насколько точно он оценивал общую ситуацию в Африке и как трезво анализировал открывающиеся возможности и препятствия, которые предстояло преодолеть. Видно было, что он усвоил каждое слово из информации, предоставленной ему Рамоном.
— Западная Европа разобщена и мягкотела. В военном отношении НАТО полностью зависит от Америки. Они совершенно неспособны предпринять хоть сколько-нибудь организованные действия в ответ на наш решительный выход на ангольскую сцену. Их даже не стоит брать в расчет.
— А как насчет Америки? — спокойно спросил Юденич.
— Америка все еще не оправилась от унизительного поражения во Вьетнаме. Их сенат никогда не позволит отправить американские войска в Африку. Американцы подверглись хорошей порке. И они все еще скулят, поджав хвосты. Так что единственное, что они могут нам противопоставить, так это какую-нибудь чужую армию, которая согласится драться вместо них.
— Например, южноафриканскую, — вставил Юденич.
— Вот именно. Южная Африка имеет самую сильную армию на континенте. Киссинджер может договориться с ее правительством об отправке южноафриканских войск в Анголу.
— Но сможем ли мы противостоять юаровцам? Их коммуникации на десять тысяч миль короче наших, а войска считаются лучшими специалистами по ведению боевых действий в буше во всей Африке. Если их к тому же будет снаряжать и снабжать Америка…
— До боевых действий дело не дойдет, — уверенно заявил Кастро. — Как только южноафриканцы пересекут границу, Америка и ЮАР будут немедленно побеждены, причем не советской или кубинской военной мощью, а той политикой апартеида, что проводится самим правительством белого меньшинства.
— Поясните, что вы имеете в виду, товарищ Кастро, — попросил Юденич.
— На Западе в среде американских либералов и европейских борцов против апартеида существует столь горячее желание покончить с расистским режимом в Южной Африке, что ради этого они готовы на любые жертвы. И они предпочтут скорее пожертвовать Анголой, чем позволить южноафриканцам ее защищать. В тот момент, когда первый южноафриканский солдат перейдет границу, война будет нами выиграна. Демократическая партия США и европейские поборники так называемой демократии поднимут такой шум, что юаровцы просто не решатся вступить в бой.
Перед лицом всеобщего осуждения, столкнувшись с истерической реакцией мирового сообщества, они вынуждены будут отступить. И эта не удавшаяся интервенция решит исход всего дела в нашу пользу. Если Южная Африка зароет топор войны, ни один из западных политиков не посмеет вырыть его снова. Ангола будет нашей.
Все согласно закивали. Все, как один, генералы и министры. В который уже раз Кастро поразил Рамона своим ораторским искусством и умением убеждать окружающих. Именно по этой причине Рамон настоял на том, чтобы он лично прибыл в Москву для переговоров. Никто из приближенных Кастро не смог бы так умело повернуть этот вопрос, как только что сделал он сам. Его коварный и циничный план как нельзя лучше соответствовал менталитету советских руководителей.
«И этот человек называет меня Золотым Лисом, — усмехнулся про себя Рамон. — Да он сам король всех лис».
Однако Кастро еще не окончил свою речь. Главный козырь он приберег напоследок. Он ласково улыбнулся присутствующим, поглаживая свою густую кучерявую бороду.
— Да, Ангола будет нашей, но это только начало. После Анголы наступит очередь самой Южной Африки.
Все сидящие за длинным столом дружно подались вперед; глаза их загорелись, как у стаи волков, почуявших запах крови.
— Как только Ангола перейдет под наш контроль, мы окружим Южную Африку сплошным кольцом военных баз вдоль самых ее границ, откуда чернокожие борцы за свободу смогут безнаказанно наносить удар за ударом. Южная Африка — это главная сокровищница и экономический локомотив всей Африки. Когда она окажется в наших руках, весь континент будет в нашей власти.
Он уперся в стол своими огромными ладонями, нависая над ними, как скала.
— Я готов предоставить в ваше распоряжение столько войск, сколько понадобится для реализации этого плана, хоть сто тысяч человек. Если вы дадите оружие, снаряжение и транспорт, этот созревший плод сам упадет нам в руки. Ну что, товарищи, за дело? Объединим наши усилия и смело, твердым шагом пойдем к заветной цели!
* * *
Всего месяц спустя группа португальских офицеров, верных «Красному адмиралу» Кутиньо, передала стратегическую военно-воздушную базу в Сауримо в распоряжение полковника Анхела Ботелло, начальника службы тыла кубинской авиации. Сауримо был расположен в глубине страны, в пятистах милях от столицы Анголы, Луанды, и, стало быть, в какой-то степени застрахован от наблюдения со стороны ЦРУ и других западных разведок.
Через двадцать четыре часа в Сауримо приземлился первый транспортный «Кандид». На его борту было большое количество военного снаряжения и пятьдесят кубинских «советников». Этим же самолетом прибыл и советский военный наблюдатель, генерал-полковник Рамон Мачадо.
Для Рамона настали утомительные, но захватывающие дни. Слава о нем стремительно распространилась по всему необъятному материку; его прозвище было у всех на устах. Кубинские солдаты привезли его с собой из Гаваны.
«Эль Зорро, — шептали в разных странах и на разных языках, — у нас объявился Эль Зорро. Значит, скоро начнется».
Как и подобает лису, он находился в непрерывном движении. Редко доводилось ему проводить две ночи подряд в одной постели. А часто и постели-то не было, только земляной пол тростниковой хижины, неудобное кресло маленького самолета или грязная деревянная палуба пароходика, прокладывающего себе дорогу среди болот и песчаных отмелей какой-нибудь затерявшейся в джунглях африканской реки.
Эль Хефе, как всегда, оказался прав. Наращивание кубинского военного присутствия в Анголе не вызвало сколь-либо согласованной реакции Запада. Генералу Кутиньо удалось отвести несколько робких запросов по этому поводу, а западным журналистам был надежно перекрыт доступ в те места, где они могли раздобыть убедительные доказательства происходящего. Оружие и войска доставлялись самолетами на базу в Сауримо или же прибывали морем в Конго, в Браззавиль, а оттуда на небольших самолетах и речных катерах переправлялись в лагеря МПЛА, укрывшиеся в густом буше.
Операция в Анголе была лишь одной из многих, которыми Рамон занимался одновременно. На его попечении были еще Эфиопия и Мозамбик, не говоря уже о его обширной агентурной сети; кроме того, в его обязанности по-прежнему входила координация действий южноафриканских борцов за свободу. Ангола являла собою прекрасную новую базу для многочисленных освободительных движений. Здесь Рамон организовал учебные центры как для СВАПО, «Народной организации Юго-Западной Африки», так и для АНК, «Африканского национального конгресса».
Штаб-квартиры этих двух организаций находились в разных районах страны. СВАПО базировалось на юге, откуда ее бойцы могли свободно переходить границу с Намибией и где проживали их собственные племена, овахимбо и овамбо.
Однако Рамон по-прежнему придавал особое значение связям с АНК. Он ни на минуту не забывал о том, что Южная Африка является ключом ко всему континенту, а освободительную борьбу в Южной Африке возглавлял именно АНК. Начальником тыла АНК в Анголе был назначен его старый знакомый еще по Лондону, Рейли Табака. Вдвоем они подобрали подходящее место для главной базы АНК на севере Анголы.
Они вместе налетали сотни часов на «антоновском» военном биплане. Прочесали всю северную прибрежную провинцию Кунго, прежде чем нашли как раз то, что им нужно.
Это была маленькая рыбацкая деревушка на берегу лагуны в устье реки Чикамбы. Лагуна сообщалась с Атлантическим океаном, и во время прилива в нее могли заходить суда водоизмещением в двести тонн или около того, а оттуда они попадали прямо в фарватер реки. К тому же в нескольких милях вверх по течению находились обширные крестьянские поля. Хотя за десятилетие жестокой гражданской войны они пришли в запустение на этой ровной, очищенной от леса земле можно было без особого труда оборудовать взлетно-посадочную полосу. Сама деревня также была покинута жителями во время войны, и во всей округе не осталось местного населения, которое, в противном случае, пришлось бы эвакуировать либо уничтожить.