В полдень высокие договаривающиеся стороны прервались на изысканный ланч. В вертолете «Алуэт», доставившем сэра Кларенса, обнаружился большой кусок отборного родезийского говяжьего филея. Шон и его шеф-повар все утро трудились, не покладая рук, и в результате сотворили подлинное чудо кулинарного искусства с золотисто-коричневатой корочкой, целиком зажаренное на углях. Пока Шон разрезал его на толстые розовые ломти, они утоляли жажду бокалом «Дом Периньона» и смотрели, как сок фонтанами брызжет из-под его ножа.
За трапезой сэр Кларенс проявил не меньше умения и изобретательности, чем за столом переговоров, пытаясь отделить Изабеллу от стада и поставить на ней свое личное клеймо.
Изабелла была весьма польщена его вниманием и испытала при этом немалое искушение. Что и говорить, экземпляр был выдающийся, настоящий вожак, первый самец в стаде. Физическая мощь вообще действует на женщин лучше любого стимулятора. К тому же у него были густые вьющиеся волосы, чуть тронутые на висках благородной сединой. Его глаза ей тоже нравились. Он был таким высоким, а его остроумие таким изысканным.
Она обнаружила, что невольно улыбается его остротам; в какой-то момент ее взгляд упал на его ноги. Они были обуты в блестящие кожаные сапоги ручной работы, как минимум сорок пятого размера; она вновь задумчиво улыбнулась. Возможно, это и чистый бред, но все равно мысль была крайне заманчива.
В ушах ее явственно прозвучал давний нянин упрек: «У Кортни всегда была горячая кровь. Так что будьте осторожны, мисс, и не забывайте, что вы леди».
Ей было известно, что он женат, но она так давно не прижималась к сильному мужскому телу, а он такой большой, такой могучий. Возможно, если сэр Кларенс выдержит свою линию, проявит достаточно упорства и высшего класса ухаживания — тогда, может быть, у него и появится какой-то шанс.
После ланча они вновь приступили к переговорам. Изабелле показалось, что «Дом Периньон» не только не затуманил им мозги, но даже повысил их мыслительную активность.
Наконец, в четыре Гарри взглянул на часы.
— Если мы не хотим пропустить вечерний прилет, то я предложил бы прерваться до завтрашнего утра.
Вся компания на двух грузовиках отправилась к прудам, чтобы поохотиться на голубей, каждый вечер слетавшихся сюда.
Сэр Кларенс незаметно для окружающих устроил так, чтобы Изабелла оказалась рядом с ним на сиденье в переднем грузовике. Однако в последний момент, когда они вот-вот должны были тронуться, она выпрыгнула из машины, подбежала ко второму грузовику и уселась рядом с Гарри. Она не хотела, чтобы сэр К. счел ее легкой добычей. Вдобавок она чувствовала, что процесс охоты доставляет ему не меньшее удовольствие, чем ее успешное завершение. Что касается Гарри, то он пребывал в крайне приподнятом настроении. Держась одной рукой за руль, другой он обнял ее за плечи и крепко притиснул ее к себе.
— Эх, до чего же мне все это нравится, — захлебывался он. — Я просто обожаю Гарольда Вильсона, Джеймса Каллагена и всех этих сопливых святош в Генеральной Ассамблее ООН. Я обожаю быть нарушителем санкций. Это так интересно и романтично. Я чувствую себя вылитым Аль Капоне или капитаном Бладом. Йо-хо-хо, и бутылка рому. Это разжигает во мне чувство патриотизма, я могу делать эффектные политические заявления, одновременно прикарманивая семьдесят пять миллионов фунтов наличными, о которых не узнает ни один налоговый инспектор. Это просто замечательно. Обожаю санкции и запреты.
— Ты неисправим. — Она весело рассмеялась. — Неужели твоя страсть к обогащению не имеет хоть какого-то разумного предела?
При этих словах он нахмурился и убрал руку с ее плеча.
— Ты что, на самом деле думаешь, что я такой жадный? — спросил он. — Вовсе нет, Белла. Дело в том, что я игрок и принимаю участие в самой грандиозной из всех игр. Денежный приз меня мало волнует, я играю ради самого ощущения победы. В жизни у меня было слишком много неудач. Теперь я просто обязан выигрывать.
— И это все? — Теперь она тоже стала серьезной. — Значит, ты играешь судьбами и благополучием миллионов простых людей только ради собственного самоутверждения?
— Когда выигрываю я, выигрывают и эти твои простые люди. Те, кто вводят санкции, обрекают на голод и нищету миллионы ни в чем не повинных людей, чтобы навязать им свои политические взгляды. По-моему, это форменное преступление против человечности. Так что, расстраивая их планы, я выступаю защитником простых людей.
— Гарри, только не надо демагогии. Не изображай из себя рыцаря без страха и упрека — пожалуйста, не надо!
— А я и есть рыцарь без страха и упрека, — возразил он. — Я один из благородных рыцарей капитализма. Неужели ты этого не понимаешь? Единственный выход из нашего южноафриканского тупика заключается в просвещении людей, особенно черных, и приумножении национального богатства. Мы должны стремиться к обществу, основанному не на классовых, кастовых, расовых или мировоззренческих различиях, а на личных достоинствах каждого. К обществу, где каждый сможет полностью реализовать свои способности и получить от жизни то, что он заслужил, — это и есть капитализм.
— Гарри, я впервые слышу от тебя такие вещи. Ты рассуждаешь, как либерал.
— Не как либерал, а как капиталист. Апартеид — это примитивная феодальная система. И я, будучи капиталистом, испытываю к ней не меньшее, если не большее отвращение, чем все эти любители санкций. В свое время капитализм уничтожил дряхлый феодализм средневековой Европы. Капитализм просто не может сосуществовать с системой, при которой власть и привилегии передаются по наследству избранным меньшинством, которая подавляет главные принципы свободного рынка — свободу труда и предпринимательства. Если капитализму не мешать, он быстро прикончит апартеид. А санкции лишь подрывают этот естественный процесс, ставят ему палки в колеса. Их сторонники, действуя из лучших побуждений, объективно укрепляют апартеид и, сами того не замечая, играют на руку его самым ярым адептам. Она пораженно уставилась на него.
— Мне это раньше никогда не приходило в голову.
— Нищета порождает угнетение. Легко угнетать тех, кто беден. Но практически невозможно долго удерживать в униженном состоянии образованный и процветающий народ.
— То есть, по-твоему, путь к свободе лежит через экономику, а не политику.
— Вот именно, — кивнул Гарри и разразился своим басовитым раскатистым хохотом. — А пока я подам всем, идущим этим путем, отличный капиталистический пример, заработав семьдесят пять миллионов фунтов за год.
Он притормозил и свернул с дороги следом за передней «тойотой», за рулем которой сидел Шон; они остановились у прудов, окруженных мопановым лесом.
Эти пруды представляли собой неглубокие впадины, которые в Африке называют котловинами, наполненные мутной серой водой. Они хорошо прогревались солнцем и густо пропитывались едкой мочой слонов, стада которых постоянно тут купались и утоляли жажду. Очевидно, благодаря температуре и привкусу воды стаи голубей определенно предпочитали ее чистой воде реки, находившейся всего в двух милях отсюда.
Птицы появились примерно за час до заката солнца; все вокруг потемнело, будто воздух наполнился голубовато-серым дымом. Огромные стаи, насчитывающие десятки тысяч особей, летели точно по давно проложенным ими трассам полета.
Шон разместил огневые точки как раз вдоль этих трасс, в пятистах — шестистах метрах от воды. Он не хотел мешать птицам пить и потому не стал устанавливать ружья у самых котловин. Вместо этого он заставлял их пролетать сквозь строй стрелков, чтобы добраться до воды. Согласно неписаному кодексу чести, каждый охотник не должен был превышать дневную норму в пятьдесят птиц; кроме того, стрелять разрешалось только по тем голубям, что летели высоко и быстро, иначе утрачивался весь спортивный интерес охоты.
Стрелки на огневых точках размещались попарно. Это делалось не просто для компании, а чтобы они контролировали друг друга и следили за строгим соблюдением правил; вдобавок каждый обеспечивался благодарной аудиторией, способной по достоинству оценить классный дуплет или точное попадание в крохотную синюю искорку, проносящуюся прямо над головой в сотне футов от стрелка со скоростью семьдесят миль в час.
Само собой, Эльза объединилась с Шасой; они восторженно встречали каждый выстрел друг друга, и громкие крики «Белло! Мульто белло!» и «Потрясный выстрел! Классно сработано!» далеко разносились по мопановои роще.
Гарри и Шон расположились с западной стороны котловин. Они специально встали за группой высоких деревьев; перелетая над ними, голуби были вынуждены резко набирать высоту и возникали перед стрелками внезапно, будто выпущенные из пращи, представляя собой цель столь мимолетную, что для ее поражения требовались молниеносная реакция и чисто инстинктивная наводка.
Однажды Шон промахнулся, послав заряд в двух-трех футах позади птицы. Гарри мгновенно развернулся, одновременно вскидывая к плечу свой длинноносый «Пурди», и чисто срезал уцелевшего голубя; тот рухнул на землю, оставив за собой след из выбитых перьев. Затем он торжествующе сверкнул очками на старшего брата и громко захохотал. Шон встряхнул волосами и сделал вид, что ничего не произошло, но лицо его побагровело от бессильной ярости.
Изабелла осталась в обществе сэра Кларенса на южном конце лесистой долины, где их никто не мог видеть. Она стреляла из отделанного золотом «Холланда энд Холланда» двадцатого калибра, подаренного ей отцом. Однако она почти год не брала его в руки, и отсутствие практики явно сказывалось.
Для начала она трижды подряд промахнулась, затем слегка зацепила одну из птиц, после чего не смогла сдержаться: «Черт! Черт бы их всех побрал!» Она страшно не любила калечить несчастных голубей.
Сэр Кларенс аккуратно исполнил дуплет, затем прислонил свой дробовик к стволу мопанового дерева и подошел к ней.
— Простите, вы не станете возражать, если я дам вам несколько советов? — осведомился он.
Она оглянулась через плечо и одарила его улыбкой; он встал у нее за спиной.
— Вы слишком сильно сжимаете ружье рукой. — Он обхватил ее сзади и взял ее руки в свои громадные ладони. — Запомните, основная нагрузка всегда должна приходиться на левую руку. Правая же нажимает на курок.
Он вскинул ружье к ее плечу и стиснул ее левую руку, прижимая ее к ложу винтовки.
— Выше голову, — командовал он. — Глаза открыты. Смотрите на птицу, а не на ружье.
От него исходил терпкий мужской запах, запах свежего мужского пота, пробивавшийся через благоухание лосьона. Его руки, обнимавшие ее, казались нежными и заботливыми.
— Ага, — сказала она. — Теперь правильно? — И прицелилась поверх стволов, при этом легонько толкнув его твердыми круглыми ягодицами.
— Абсолютно. — Голос его еле заметно дрогнул. — Теперь вы все делаете так, как надо.
«О, милостивый Боже! — Она мысленно употребила одно из любимых бабушкиных восклицаний. — Кажется, у него все сорок шестого размера». С трудом удержалась от того, чтобы не захихикать, как школьница.
Сэр Кларенс быстро входил во вкус возложенных на себя обязанностей учителя, и Изабелла, наконец, твердо решила: «Ладно, хватит. Не будем его портить». Она деликатно высвободилась из его объятий.
— Я попробую, — сказала она и срезала очередного голубя так чисто, что тот даже не трепыхнулся.
— Как это у вас ловко вышло, — пробормотал он, и она отвернулась, чтобы скрыть свою улыбку, вызванную явной двусмысленностью этого комплимента. — Со слов вашего брата я понял, что вы, помимо всего прочего, еще и первоклассная наездница. — Он тут же продолжил свой натиск, не дожидаясь ее ответа. — Я недавно приобрел великолепного арабского жеребца. Не думаю, что равного ему можно найти во всей Африке. Мне бы очень хотелось показать его вам.
— Что вы говорите, — произнесла она с притворным безразличием, делая вид, что всецело поглощена своим дробовиком. — А где он?
— На моем ранчо в Русапе. Завтра во второй половине дня «Алуэт» по пути в Солсбери сможет подбросить вас туда.
— Ну что ж, я не против, — согласилась она. — Я с удовольствием познакомлюсь с вашей женой. Я слышала о ней много хорошего.
Он парировал этот выпад, не моргнув глазом.
— Увы, моя супруга в данный момент находится в Европе. Так что вам придется довольствоваться мной одним. — Он сделал легкое ударение на последнем слове, и на этот раз она не смогла сдержать улыбку.
— Я обдумаю ваше предложение, сэр Кларенс, — заявила она. — Полагаю, что и одного вас может оказаться слишком много. — Теперь уже он не смог сохранить на лице серьезное выражение и открыто улыбнулся ей в ответ.
— Не волнуйтесь, дорогая, я уверен, вы справитесь.
«Интересно, — подумала она, — какое вознаграждение ожидает меня, если я передам своим таинственным хозяевам не только сведения о новом плане борьбы с санкциями, но и исчерпывающие данные обо всей родезийской военной стратегии? Это все исключительно для дела», — заверила она себя.
— Есть дневная норма! — крикнул Шаса Эльзе. Он переломил дробовик и повесил его на согнутую в локте руку. Затем окликнул двух чернокожих ребятишек. — Подберите их!
Они кинулись подбирать последних подстреленных им голубей. Шаса и Эльза не спеша направились обратно, к тому месту, где остались грузовики, на другую сторону котловины. Солнце уже касалось верхушек деревьев, и тонкий слой облаков над ним сверкал, как расплавленное золото — цвет точь-в-точь как у обручального кольца, подумал вдруг Шаса и сам удивился этой невесть откуда взявшейся ассоциации.
— Ну, хорошо, — внезапно произнесла Эльза, будто только что приняла какое-то трудное решение.
— Извини, — она застигла его врасплох, — что, собственно, хорошо?
— Я доверяю тебе, — заявила она. — На определенных условиях я готова предоставить тебе чертежи установки и формулу «Синдекса-25»
Он медленно втянул в себя воздух.
— Я постараюсь оправдать твое доверие.
В тот вечер они уединились у лагерного костра, подальше от посторонних глаз, и она изложила ему свои условия.
— Ты дашь мне личную гарантию, что «Синдекс» никогда не будет применен иначе как по прямому распоряжению премьер-министра или же его будущих преемников.
Шаса огляделся поверх языков пламени, чтобы лишний раз убедиться, что их не подслушивают.
— Даю тебе честное слово. Я раздобуду письменное согласие на это премьер-министра.
— Теперь, что касается правил его применения. «Синдекс» не может быть использован против какой-либо части населения Южной Африки, — продолжала Эльза, тщательно подбирая слова. — Он не может быть использован во внутриполитическом или гражданском конфликте. Он также не будет применен для подавления народ ных волнений или же в ходе гражданской войны.
— Согласен.
— Одним словом, он может быть использован исключительно для отражения военной агрессии со стороны какой-либо иностранной державы. И только в том случае, если обычные виды оружия окажутся бессильны.
— Согласен.
— Есть и еще одно условие — скорее, личного характера.
— Я слушаю тебя.
— Ты лично прибудешь в Лозанну для того, чтобы обговорить все детали соглашения.
— Вот это условие я выполню с особым удовольствием.
Наступило последнее утро сафари. Гости уже собирали вещи и приготовились покинуть Чизору. Их багаж был выставлен у каждой палатки, чтобы лагерный персонал мог в любую минуту приступить к погрузке.
Все дела переделаны, все контракты подписаны. Эльза Пинателли согласилась помочь в реализации родезийского табака и хрома — разумеется, за королевское вознаграждение, а Гарри Кортни взял на себя доставку грузов в южноафриканские порты, оформление поддельной документации и их отправку морем к месту назначения. За эти услуги ему, помимо комиссионных, были обещаны дополнительные охотничьи угодья в Чизоре плюс к уже имевшейся у него концессии.
Все гости должны были быть доставлены обратно в Солсбери тем же вертолетом родезийских ВВС. Вертолет уже связался с лагерем по рации, будучи в воздухе и всего в сотне морских миль от него. По их расчетам, он должен был приземлиться на поляне перед лагерем еще тридцать минут назад. Но почему-то опаздывал, и они волновались.
Они разбились на маленькие группки и, стоя вокруг лагерного костра, потягивали прощальный бокал «Пиммза № 1». При этом все то и дело машинально поглядывали на небо и прислушивались, надеясь с минуты на минуту услыхать шум «Алуэта».
Шон и Белла стояли рядом.
— Когда ты приедешь в Кейптаун? — спросила она старшего брата.
— Постараюсь прибыть к концу сезона, если, конечно, ты пообещаешь подцепить там для меня какую-нибудь пышечку.
— С каких это пор ты нуждаешься в посторонней помощи? — осведомилась она; Шон ухмыльнулся и чмокнул ее в щеку.
— Ну, я же не такой ловелас, как отец, — возразил Шон. — Ты только взгляни на этого старого кобеля. Я слышал, он собирается в Европу вместе с вдовой.
Не сговариваясь, вместе посмотрели в сторону Эльзы и Шасы.
— В их возрасте это просто омерзительно, — подначивал ее Шон, и Изабелла, как и подобает преданной дочери, тут же встала на защиту отца.
— К твоему сведению, папа один из самых привлекательных…
— Да ладно тебе, Белла. — Он крепко сжал ее руку. — Ты лучше сама будь поосторожней с почтенным сэром К. Тебе не удастся так просто от него отделаться. Недаром его прозвали Крутым Кларенсом.
Тут же, будто услыхав свое имя, сэр Кларенс как бы невзначай подкатил к Изабелле и незаметно отвел ее в сторону.
— Мы высадим остальных в Солсбери, — прошептал он ей на ухо, заботливо заслонив ее от любопытных глаз. — Затем вертолет доставит нас на мое ранчо. Полагаю, нам нет смысла особо афишировать наше маленькое путешествие, не так ли?