— Доброе утро, генерал Де Ла Рей, — поздоровалась она с ним на беглом разговорном африкаанс. Когда-то Лотар Де Ла Рей был первым серьезным увлечением в ее жизни. Они прожили вместе шесть месяцев, после чего он бросил ее, чтобы жениться на славной африканерской девушке из глубоко религиозной семьи, принадлежавшей к Голландской реформистской церкви. Иначе он не был бы сейчас заместителем министра, о котором на каждом углу шептали, что его ожидает блистательная политическая карьера.
— Доброе утро, доктор Кортни, — столь же вежливо ответил он, но взгляд его не смог удержаться на ее лице. Он невольно скользнул по ее телу, и она не преминула заметить мелькнувшее в нем восхищение.
«Смотри-смотри, дружок, — ехидно подумала она, прекрасно зная, что никогда в жизни не выглядела лучше. — Пусть у тебя внутри все выгорит — а потом можешь возвращаться к своей маленькой пухленькой фермерше».
Невзирая на давнее чувство обиды, она все же вынуждена была признать, что и он выглядит очень даже недурно. Очень многие африканеры быстро набирали избыточный вес, как только их регбийная юность оставалась позади. Лотар же был таким же стройным, подтянутым и мускулистым, как и десять лет назад. Похоже, он вполне созрел для того, чтобы немного тряхнуть стариной, подумала она, несомненно, с ним будет о чем поболтать в постели.
«С каким удовольствием я бы с тобой поквиталась», — думала она. Когда-то она красочно представляла себе, как он с горя покончит жизнь самоубийством. Теперь она может устроить ему веселую жизнь, включив его в список информаторов Красной Розы. Но тут она внезапно подумала о Рамоне, о ее Рамоне, и ее физическое влечение к Лотару как-то сразу утихло.
Только ради дела, твердо решила она — и в эту минуту генеральный менеджер «Каприкорна» попросил внимания аудитории и предоставил ей слово.
Она произнесла краткую приветственную речь и извинилась перед собравшимися за отсутствие президента компании. Затем она пригласила всех в просмотровый зал.
Видеофильм, подготовленный специалистами «Каприкорна», был сделан на высочайшем профессиональном уровне. В него было включено компьютерное и художественное изображение процедуры доставки и распыления «Синдекса-25» в боевых условиях на театре военных действий. Пока шел фильм, Изабелла украдкой оглядывала полутемный зал. Было ясно, что военным новое оружие чрезвычайно понравилось. Они, не отрываясь, смотрели на экран с ужаснувшей ее сосредоточенностью, а когда пленка закончилась, тут же перешли к оживленному обсуждению увиденного.
Когда Пол Серль, технический директор из Израиля, которого Изабелла наняла в Тель-Авиве, поднялся со своего места и предложил высказываться, они забросали его самыми разнообразными вопросами. Изабелла отметила про себя, что до сего момента ей еще ни разу не попался на глаза Бен. Очевидно, его коричневую физиономию решили на время совещания спрятать от греха подальше где-нибудь в укромном месте. Но вот один из генералов задал тот самый вопрос, которого Изабелла больше всего боялась. Он сформулировал его предельно четко.
— Применялся ли этот газ когда-либо против живых людей? Если да, то не могли бы вы посвятить нас в подробности?
— Может быть, уважаемый генерал готов предоставить в наше распоряжение нескольких пленных кубинцев из Анголы? — осведомился директор, и на этот висельный юмор почтенная публика незамедлительно отозвалась радостным смехом.
— Если серьезно, генерал, то ответ на ваш вопрос будет отрицательным. Однако за границей были проведены многочисленные лабораторные опыты, давшие превосходные результаты. Собственно говоря, мы собрали вас сегодня как раз для того, чтобы вы могли присутствовать на наших первых испытаниях.
Корпус, где производились пестициды и другие ядовитые вещества, располагался в полумиле от административного здания «Каприкорн Кемикалз». Длинный кортеж машин возглавил черный «кадиллак» министра обороны. Изабелла устроилась рядом с ним на заднем сиденье и подробно разъясняла ему все особенности этого крупнейшего завода «Каприкорна».
— Вон там размещается установка по обогащению урана. Как видите, она кажется на первый взгляд естественным продолжением основного цеха по производству фосфатных удобрений…
Министр обороны славился своим взрывным темпераментом. Однако она всегда неплохо с ним ладила, к тому же его преданность делу и политическое чутье вызывали у нее искреннее уважение. Они дружески болтали на протяжении всего недолгого пути, пока весь кортеж не остановился у ворот цеха по производству пестицидов и сельскохозяйственных ядов. Это была как бы отдельная зона внутри основного комплекса зданий.
Она была окружена двенадцатифутовым забором из сплошной металлической сетки. Вдоль всей ограды с четкими интервалами шли броские предостерегающие плакаты. На красном фоне были изображены череп со скрещенными костями и надпись на трех языках: «Опасно!»
Главный вход охранялся часовыми со сторожевыми псами-ротвейлерами на длинных поводках. Само здание укрыто за небольшой зеленой рощей. Оно было вытянутым и приземистым, со стенами из природного камня; все окна, выходящие наружу, имели дымчатые стекла, через которые нельзя было заглянуть внутрь. При входе всем пришлось еще раз пройти тщательную проверку; даже министра пропустили через электронное сканирующее устройство.
Израильский директор провел их через устланные коврами коридоры, отделенные друг от друга стальными огнеупорными и газонепроницаемыми дверями, и вскоре они оказались в новой пристройке, где и осуществлялся проект «Синдекс». Помещение было построено совсем недавно, в воздухе еще ощущался запах свежего бетона. Они сгрудились в маленьком предбанничке. Стальные двери за ними закрылись, и директор дал необходимые пояснения.
— В этой части здания действуют строжайшие меры безопасности. Обратите внимание на систему кондиционирования. — Он указал на отверстия в стенах. — Качество воздуха во всем здании находится под постоянным контролем. Даже если произойдет утечка газа, что само по себе крайне маловероятно, весь воздух может быть выкачан и заменен в течение десяти секунд. — Он еще несколько минут распространялся насчет различных процедур, применяемых для обеспечения безопасности работ. — Тем не менее, согласно нашим правилам, прежде чем войти в главный цех, вам придется надеть защитные костюмы.
Их развели по отдельным гардеробным. В женской комнате цветная служащая помогла Изабелле раздеться до белья и повесила верхнюю одежду в один из свободных шкафчиков. Затем с ее помощью Изабелла влезла в цельный защитный комбинезон белого цвета, приготовленный специально для нее. К комбинезону полагались белые пластиковые сапоги и перчатки, а также шлем; служащая показала Изабелле, как нужно надевать его на голову и включать систему подачи сжатого воздуха. Шлем был снабжен спереди прозрачным экраном, также из пластика, а сзади крепился баллончик со сжатым воздухом, составлявший с шлемом как бы единое целое. В шлем были встроены телефоны, позволявшие нормально общаться друг с другом.
Облачившись во все это, Изабелла вернулась в предбанник и присоединилась к своим попутчикам.
— Ну что, моя дама и господа, все готовы? — Директор повернулся к двери в дальней стене. Она бесшумно отворилась, и они один за другим вошли в нее. Их встретили четверо сотрудников. Изабелла обратила внимание на то, что в отличие от гостей, одетых в белые комбинезоны, эти сотрудники были в ярко-желтом, а сам директор носил темно-красный комбинезон; очевидно, это делалось для лучшей ориентации, чтобы не перепутать, кто есть кто.
Один из ярко-желтых сотрудников повел их еще по одному короткому коридорчику. По дороге он замедлил шаг и вскоре поравнялся с Изабеллой.
— Доброе утро, доктор Кортни, — негромко произнес он; она вздрогнула, узнав его голос, и заглянула в прозрачный экран его шлема.
— Здравствуйте, мистер Африка, — пробормотала она. — И как вам работается в «Каприкорне»? — Это была их первая встреча после ее возвращения из Лондона.
— Все отлично, благодарю вас. — Больше они не обменялись ни словом до самой лаборатории, но их короткая беседа не ускользнула от внимания Лотара Де Ла Рея. Когда они стали рассаживаться в обитые кожей кресла, стоявшие в ряд посередине комнаты, Лотар сел рядом с Изабеллой и спросил:
— Кто этот черномазый?
— Его зовут Африка. Он специализируется в области химического машиностроения.
— Откуда ты его знаешь? — не отставал Лотар.
— Я была в составе отборочной комиссии, нанимавшей его на работу.
— Надеюсь, он прошел надлежащую проверку?
— Само собой. Кстати, его проверял твой собственный отдел, — равнодушно добавила она. Он кивнул, и они оба переключили внимание на израильского директора.
— Перед вами испытательные кабинки. — В стене лаборатории имелись четыре окошка, за каждым из которых находилась отдельная комнатушка размером с телефонную будку. Пожалуй, они больше подходят на туалетные кабинки, решила Изабелла.
— Перед вами испытательные кабинки. — В стене лаборатории имелись четыре окошка, за каждым из которых находилась отдельная комнатушка размером с телефонную будку. Пожалуй, они больше подходят на туалетные кабинки, решила Изабелла.
— Эти окна из двойного армированного стекла, — объяснил директор. — Над каждым из них установлен монитор. — Он указал на электронные панели, на которых высвечивались зеленые цифры и буквы, характеризующие жизненно важные функции организма.
За окошками, привязанные к белым пластмассовым стульям, сидели четыре маленькие человекообразные фигурки. На мгновение Изабелле почудилось, что это дети — но директор тут же открыл ей глаза.
— Опыт проводился на бабуинах рода «Папио урсинус». У них несколько необычный вид, так как их специально побрили, чтобы их тело максимально соответствовало человеческому. Как видите, животное под номером один практически не защищено.
Обнаженное бритое тельце, привязанное к стулу в первой кабинке, выглядело трогательно-беззащитным, как грудной младенец. Это жуткое впечатление еще более усиливалось детским подгузником, составляющим его единственное одеяние.
— Номер два одет в подобие обычного военного обмундирования.
Этот бабуин в самом деле был одет в миниатюрную полевую форму, но его руки и голова оставались неприкрытыми.
— Номер три полностью закутан, за исключением глаз, рта и носа.
На животном были перчатки и мягкий полиэтиленовый капюшон, оставлявший открытым только его лицо.
— Номер четыре снабжен полным комплектом защитного снаряжения, аналогичным тому, что в данную минуту имеется на вас. Такие костюмы предназначаются для наших людей, которые будут работать с «Синдексом-25» или распылять его. — Он выдержал паузу. — Хотелось бы добавить, что объектам один, два и три введены большие дозы болеутоляющих лекарств. Вы будете наблюдать физические симптомы, вызываемые воздействием на организм опытного вещества, но надо иметь в виду, что это всего лишь непроизвольная реакция на него центральной нервной системы, которую не следует принимать за показатель того страдания, что реально испытывает животное.
Изабелла почувствовала, как у нее засосало под ложечкой; несмотря на очищенный воздух, которым она дышала, в груди у нее образовался комок, разраставшийся с каждой минутой.
— «Синдекс-25» не имеет собственного цвета и запаха. Однако, из соображений безопасности, мы придали нашему газу легкий запах миндаля. Вы не увидите никакой аэрозольной дымки или каких-либо других признаков его присутствия в кабинках; все данные будут высвечиваться на мониторах. Цифры покажут концентрацию условных единиц «Синдекса-25» на сто тысяч единиц воздуха. — Он вновь сделал паузу и прокашлялся. — Итак, джентльмены и миледи, — если всем ясно, можно начинать испытания.
Министр кивнул своим шлемом, и директор отдал распоряжение в микрофон, установленный перед ним на столе. Изабелла отчетливо представила себе, как Бен или кто-то другой из технического персонала передвигает рычаг в потайной комнатке за стеной лаборатории.
Прошло несколько секунд; пока ничего не случилось. Дыхание и сердцебиение всех четырех бабуинов оставались ровными и размеренными, во всяком случае, судя по зеленым светящимся графикам на экранах мониторов.
Но вот табло, регистрирующее содержание «Синдекса-25» в поступающем в кабинки воздухе, дрогнуло, и вместо нуля на нем возникла цифра «5» — то есть пять единиц нервно-паралитического газа на сто тысяч единиц воздуха.
Через считанные секунды показания мониторов стали меняться — за исключением того, что находился над бабуином, облаченным в спецкостюм. Сердцебиение резко убыстрилось, дыхание стало учащенным и глубоким. Особенно зримо эти перемены проявлялись на экране над полностью обнаженным зверьком.
Изабелла в ужасе смотрела на него, не в силах отвести глаз. Она увидела, как его веки задергались, а по выбритому лицу ручьями побежали слезы. Он хватал воздух широко открытым ртом, его язык высунулся наружу и раскачивался из стороны в сторону. Серебристая слюна капала с губ ему на грудь, образуя длинные клейкие нити.
— Прошло пятнадцать секунд, — комментировал директор. — Объект номер один выведен из строя. Номер четыре невредим, у номеров два и три наблюдаются характерные симптомы различной степени остроты.
Обнаженный бабуин начал изгибаться всем телом, пытаясь высвободиться из пут. Изабелла почувствовала горечь во рту и судорожно сглотнула желчь, подступившую к ее горлу.
Внезапно бабуин широко разинул пасть и закричал. Этот пронзительный вопль, вопль смертной муки, донесся до них даже сквозь толстое двойное стекло окошка. Он полоснул по нервам Изабеллы, подобно остро отточенной бритве. Она стиснула кулаки; под ее белым облегающим костюмом выступил обильный холодный пот. Лотар Де Ла Рей, сидевший рядом с ней, беспокойно заерзал в своем кресле; она заметила, что все без исключения зрители тоже проявляют признаки охватившего их отвращения и неловкости. Эти закаленные солдаты и полицейские, привыкшие к лицезрению смерти и страданий других людей, шаркали ногами, сжимали и разжимали кулаки в защитных перчатках и делали непроизвольные движения головой и шеей, будто уклоняясь от чего-то.
Теперь уже все трое незащищенных животных отчаянно дергались и извивались, мотали головами, бились в конвульсиях. Слизистая оболочка их языков и полостей разинутых в крике ртов приобрела ярко-багровый оттенок, словно ошпаренная кипятком; дико вращающиеся глазные яблоки, из которых по-прежнему струились слезы, подернулись сеткой кроваво-красных прожилок. Их начало рвать. Подгузник на первом бабуине полностью утратил свой изначальный цвет; на нем расплылось быстро увеличивающееся пятно мочи и фекалий.
Изабелла из последних сил сдерживала волны тошноты, накатывавшие на нее одна за другой. Ей безумно хотелось кричать, бежать куда глаза глядят, хоть на край света, только бы спрятаться от этого кошмара.
— Минута пять секунд. Объект номер один не подает признаков жизни.
Маленькое беззащитное тельце неподвижно висело на удерживающих его ремнях. Его бритая нагота казалась противоестественной и непристойной.
— Две минуты пятнадцать секунд. Объект номер два без признаков жизни.
— Три минуты восемь секунд. Объект номер три без признаков жизни.
— Обратите внимание, объект номер четыре совершенно невредим. Снаряжение обеспечило ему надежную защиту.
Изабелла поднялась на ноги.
— Прошу меня извинить, — с трудом выдавила она из себя. Перед началом испытаний она твердо решила пересидеть всех своих коллег-мужчин. Сейчас все благие намерения были забыты. Она стремглав помчалась вниз по коридору и влетела в женскую раздевалку. Она сорвала шлем с головы, рухнула на колени и обеими руками обняла холодный кафель унитаза. Она давилась собственными рыданиями, ужас, сострадание и безмерное чувство вины рвались из нее наружу и выплескивались в унитаз вместе с густым и горьким рвотным потоком.
* * *
После того, что она только что пережила, Изабелла просто не могла заставить себя вернуться под мирный и счастливый кров Гарри и Холли.
Она покинула завод «Каприкорна», даже не простившись с министром, Лотаром и всеми остальными. Она гнала машину, не обращая внимания на то, куда едет. Она мчалась во весь опор, выжимая из своего «порше» максимум возможного. Она пыталась заглушить угрызения совести этим первобытным, очищающим душу ощущением скорости. Но у нее ничего не получалось. Спустя час она наконец повернула в сторону Йоханнесбурга и повела «порше» на более умеренной скорости.
Бензобак был почти пуст, и она остановилась у первой попавшейся заправочной станции. Пока ей наливали полный бак, она с удивлением поняла, что заблудилась и не может определить, где находится. Это был явно не ее район. Она знала только, что заехала куда-то в нескончаемый лабиринт шоссейных дорог и жилых пригородных кварталов, окружавших гигантский промышленный конгломерат Йоханнесбурга.
Она поинтересовалась у служителя станции, каким образом она может быстрее добраться отсюда до Сандтона. Когда он объяснил ей, где она находится, она решила, что сама судьба направила ее туда, куда она подсознательно стремилась. Она была всего в двух или трех милях от дома Майкла. Несколько лет тому назад Майкл приобрел небольшой участок земли, акров на пятьдесят, со старым ветхим фермерским домом. Отсюда ему было удобнее добираться до редакции «Голден Сити Мейл». По обыкновению, Майкл решил самостоятельно привести в порядок свои новые владения и отремонтировать дом. Он уже посадил с сотню плодовых деревьев, чем несказанно обрадовал всех окрестных птиц, а также саранчу и тлю, совершавших периодические набеги на его сад; далее он обзавелся цыплятами, которые целыми выводками бродили по кухне и испражнялись в раковину или же на холодильник, откуда все это добро стекало вниз по дверце.