– Из какой пьесы слова? – поинтересовалась Амалия. – Вставайте, Фредерик. Не то вы испачкаете сюртук.
Хотите верьте, хотите нет, но после сего предупреждения щеголь оказался на ногах куда быстрее, чем Амалия. Арман помог ей подняться.
– Интересно, что тут такое? – спросил он, кивая на флакон с зеленой жидкостью. – Уж не философский ли камень? Это объясняло бы, по крайней мере, почему из-за него рыцари поубивали друг друга.
Фредерик застыл на месте.
– Философский камень? Вы что, хотите сказать… Но ведь доктор Виньере и впрямь говорил, что это никакой не камень, а жидкость! – Он в возбуждении прищелкнул пальцами. – Амалия, можно мне на него взглянуть?
– Фредерик, – очень сухо спросила моя Амалия, отводя руку, – вы в своем уме?
– Да! – с азартом подтвердил актер. – Если флакон был настолько ценным, что из-за него господа тамплиеры прикончили друг друга, может, в нем и впрямь то, что веками искали алхимики всех стран? Как вы думаете?
– Я думаю, Фредерик, – еще суше отозвалась Амалия, – что вы осел. – Арман фыркнул. – Но чтобы развеять ваши сомнения, я согласна пойти на небольшой эксперимент. У вас есть какая-нибудь железка?
Массильон стал лихорадочно шарить по карманам. В них он обнаружил носовой платок, портсигар, дамский платочек с инициалами «Р.С.», который явно не мог принадлежать ни одной из обитательниц Иссервиля, горсть золотых монет и флакон одеколона. Арман, посмотрев на «богатство» актера, тяжело вздохнул и решительным жестом оторвал пуговицу со своей куртки.
– Держите, – сказал он, протягивая ее Амалии. – Если вам удастся превратить ее в золото, барыш делим пополам.
– Если она превратится в золотую, – не осталась в долгу Амалия, – значит, я императрица Евгения, не меньше.
Массильон сглотнул и даже приподнялся на цыпочки, чтобы лучше видеть. Иронически улыбнувшись, Амалия налила на пуговицу несколько капель зеленой жидкости. Ничего не произошло. Пуговица осталась пуговицей, жидкость – жидкостью. Пожав плечами, Амалия вернула пуговицу Арману. Тот вытер ее и сунул в карман.
– Может быть, надо было прочесть какое-нибудь заклинание? – несмело предположил Фредерик.
– О господи, – вздохнула Амалия, – а я-то думала, здесь только один ребенок. – Она поднесла открытый флакон к носу и понюхала. – Пахнет мятой, – заметила она. – Во всяком случае, это не кислота и не яд, потому что хрусталь совершенно не замутнен.
– А что же тогда? – спросил совершенно обескураженный актер.
– Сироп от кашля, – серьезно ответил Арман. – В Средневековье, наверное, он был очень редким и ценным, если учесть уровень тогдашней медицины.
– Ладно, – беспечно промолвила Амалия. – Отдам флакон доктору Виньере, пусть он скажет нам, что в нем такое. – Она закрыла флакон, забрала у меня свою сумочку, сунула туда находку и сняла перчатки. – Который час, Арман?
Лефер взглянул на часы и помрачнел.
– Половина пятого, – буркнул он.
Амалия зевнула и потерла глаза.
– Итак, господа, мы недурно развлеклись, а теперь пора искать выход. Если вспомнить схему лабиринта, зал, в котором мы находимся, скорее всего, и был тем местом, которое обозначили в правом верхнем углу.
– На схеме там был нарисован крест, – проговорил я.
– Это вовсе не самое главное, – отмахнулась Амалия. – Я видела план всего несколько секунд, но…
Она умолкла и, наморщив лоб, стала рассматривать надписи на постаментах рыцарских статуй. Я затаил дыхание, и не поручусь, что остальные не поступили точно так же.
– Что-нибудь интересное? – рискнул нарушить молчание Массильон.
– Не очень, – отозвалась Амалия. – Здесь начертаны пословицы, вернее, различные изречения, которые прославляют рыцарские добродетели и обличают людские пороки. «Сила делает доблестного еще более доблестным, а человека низкого – еще более низким», – перевела она одну из надписей. – «Ненависть, гнев и зависть подобны камню, который утянет тебя на самое дно».
– А что написано здесь? – спросил я, кивая на стол, возле которого лежали четыре скелета. – «Золото дороже всего…», нет, не так: «Дороже золота…»
– «Дороже золота и всех благ земных жизнь, ибо ее нельзя купить, и только время способно измерить ее», – нараспев проговорила Амалия, наклонив голову набок. – Нет, все это не то.
– Не то? – переспросил озадаченный Лефер.
– Не то, – повторила Амалия. – Видите ли, друзья мои, я думаю, рыцари явились сюда не просто так. Дело в том, что на плане, который мы видели, из зала был обозначен выход, причем, насколько я помню, единственный выход из лабиринта.
– Выход! – воскликнул Массильон, заметно приободрившись. – Господи, так мы просто обязаны его найти!
– Надо искать дверь! – объявил я.
– Дверь, дверь… – пробормотала Амалия. – О черт, до чего же я глупа! Ну конечно же, дверь! Осматривайте стены, она должна быть где-то здесь!
И мы заметались по залу, ощупывая стены. Повезло, как ни странно, актеру. Он сорвал со стены слой паутины, и за ней обнаружилась массивная железная дверь.
– Вот она! – в возбуждении закричал Массильон. – Я нашел!
Само собою, после его слов мы все бросились к нему. Неужели наши мытарства кончились и мы наконец выберемся наружу?
– Фредерик, – проговорила Амалия, глядя на актера сияющими глазами, – я когда-нибудь говорила вам, что обожаю вас?
– Нет, – пролепетал опешивший актер, – а что?
– Ничего, – ответила Амалия и, подойдя к нему, расцеловала его в обе щеки.
Глаза бы мои этого не видели, честное слово! Почему, ну почему не я обнаружил чертову дверь?
– Амалия, – крикнул Лефер, который уже несколько мгновений дергал дверь туда и сюда, – я не могу открыть ее! Она заперта!
– Предусмотрительно, – пробормотала Амалия, оглядывая створку. – Но если она заперта, значит, ее можно отпереть. А чем отпирают дверь? Ключом! И если рыцари явились сюда, значит, ключ у них был. Арман! Посветите мне!
И в самом деле, вскоре ей удалось обнаружить старинный ключ на шее одного из скелетов.
– Только бы он подошел, только бы подошел! – шептал Массильон, молитвенно сложив руки.
Ключ повернулся с угрожающим скрежетом. Амалия застыла на месте. С потолка посыпалась мелкая пыль, камни свода как будто зашевелились.
– О черт! – закричала Амалия. – Как только дверь откроется, бегите со всех ног! Сейчас здесь все рухнет!
Страх придал нам сил. Едва замок был отперт, Арман и Фредерик налегли на створку и сдвинули ее с места. Статуи в нишах закачались, а одна с грохотом повалилась на пол. За дверью открылся узкий темный коридор.
– Бежим! – закричала Амалия, схватив меня за руку.
Мы выскочили в коридор. Сзади все рушилось, и я никогда не забуду грохот, который производили падающие с потолка огромные камни.
– Тамплиеры! Храмовники! Рыцари! – на бегу бормотала Амалия, таща меня за собой. – Понастроили черт знает что! Осторожнее, Люсьен, ход идет вверх!
Мы карабкались вверх, потом спускались куда-то вниз, и наконец впереди замаячило какое-то бледное пятно.
– Выход, – прохрипел Лефер. – Слава богу, мы спасены!
Через два десятка шагов подземный ход кончился. Мы вышли из пещеры на утопающем в снегу склоне горы Иссервиль. В темном небе над нашими головами перемигивались редкие звезды.
– Выбрались, – устало выдохнула Амалия.
Она прислонилась спиной к дереву и стала натягивать перчатки. Фредерик Массильон упал на колени и принялся целовать снег. Это не было игрой – он действительно донельзя радовался, что наши мытарства кончились. И только мне было немного грустно оттого, что все осталось позади.
Амалия, наверное, заметила мое состояние, потому что она подошла и ласково погладила меня по голове.
– Ты молодец, Люсьен, – серьезно сказала она. – Я тобой горжусь.
Я бы, конечно, предпочел, чтобы она меня поцеловала, как Фредерика. Но просить об этом было бы глупо, и я промолчал.
Амалия бросила взгляд на пропасть, которая расстилалась неподалеку от наших ног, и зябко поежилась. После чего подняла голову и поискала взглядом замок, стоявший высоко над нами.
– Н-да, далековато мы забрались, – буркнула она. – Но делать нечего, придется идти. Хорошо хоть буря на время утихла… Смотрите под ноги, господа, и будьте поосторожнее. После того, что мы выдержали в лабиринте, нам вовсе ни к чему приключения на пути домой.
И мы стали карабкаться вверх по уступам, а с небес на нас взирала равнодушная луна.
Кажется, я позаимствовал эту фразу у кого-то из писателей. Ну и пусть!
2. Из дневника Армана Лефера
Мне казалось, что после того, что нам довелось пережить в подземелье, все остальное должно было выглядеть пустяком, однако, когда мы стали подниматься по горе к замку, мне пришлось пересмотреть свое мнение. Мы брели по колено в снегу, скользили, падали, поднимались и снова шли. Фредерик поддерживал Амалию, она, в свою очередь, Люсьена, но все равно продвигались мы черепашьим шагом, и я уже не раз и не два помянул про себя недобрым словом рыцарей, из-за которых мы попали в такой переплет.
– Может быть, стоит остановиться? – предложил Фредерик.
– Если мы остановимся, мы замерзнем до смерти, – отрезал я. – Надо идти.
И мы снова двинулись вперед. Должно быть, отчаяние придало нам сил, потому что взбираться ночью по крутой горе было чистым безумием. И хотя мы все до невозможности устали и продрогли, никто не жаловался.
– Как ваша рука, Арман? – спросила Амалия через несколько десятков шагов (на преодоление которых ушло четверть часа, не меньше). – Не болит?
Когда люк над нами захлопнулся, я попытался по стене добраться до него, но свалился и сильно поранил руку. По правде говоря, я давно про нее забыл, но теперь, когда Амалия спросила, машинально взглянул на свою рану. Луна ярко светила в небе, и все же мне показалось, что что-то не так. Я поднес руку к глазам и всмотрелся. Нет, такого просто не могло быть! Моя рана исчезла! Ни ссадины, ни крови, ни содранной кожи – ничего. Я потрогал руку – она совершенно не болела. Смятение начало охватывать меня, но тут я сообразил, что, наверное, перепутал руку. Да, наверное, я ушиб вовсе не левую, а правую руку, хотя мне казалось, что после падения болела именно левая. Для очистки совести я осмотрел и правую руку и ничего, абсолютно ничего на ней не обнаружил. Так что же, мне все привиделось? Я же отлично помнил, как по коже текла кровь и как мне было больно, хотя я старался не показывать виду. Внимательно рассмотрев левый рукав, я и впрямь обнаружил на нем следы крови, но на самой руке ничего не было, тут уж нельзя было ошибиться. Но не могла же рана затянуться за несколько часов! И даже если бы затянулась, наверняка остались бы какие-нибудь следы! Мой разум оказался в тупике, из которого я не видел решительно никакого выхода. Уж не схожу ли я с ума, в самом деле?
– Арман, – окликнула меня Амалия, – что вы молчите? С вами все в порядке?
Мой голос плохо повиновался мне, и все же я ответил:
– Да. Хотя совсем в порядке я буду только тогда, когда мы доберемся до замка.
– Это вы верно сказали, – вздохнул актер.
Пошел снег, луна ушла за облака, но, по счастью, Иссервиль был уже близко. Я видел, как горят желтым светом его окна. Первым добравшись до дверей, я что было силы замолотил в них кулаком.
– Кто там? – послышался изнутри дрожащий голос дворецкого.
– Антуан, открывай скорее! – закричала Амалия. – Это мы!
Замерзшие, измученные, едва живые, мы ввалились в холл, и нас тотчас же окружили люди. Служанки плакали от радости, бледный Гийом схватил Люсьена в охапку и молча прижал его к себе.
– Господи, как же вы нас напугали! – повторял Ланглуа. – Как же вы могли уйти и не предупредить нас?
– Альбер не появлялся? – нетерпеливо спросила Амалия, сбрасывая пальто.
Учитель математики посерьезнел.
– Нет, сударыня.
– Ясно. – Амалия нахмурилась. – А ваша мать, Гийом? Что с ней?
– По-прежнему без сознания, – ответил молодой человек. – Но где же вы пропадали?
– В подземном лабиринте, который построили тамплиеры, – ответил за Амалию Люсьен.
Матильда взглянула на него и укоризненно покачала головой.
– Люсьен! Как не стыдно!
– Но я говорю правду! – возмутился мальчик. – Спросите у Армана, спросите у кого хотите! Я швырял снежки и случайно открыл вход. А потом он закрылся!
– Почему вы не попытались открыть люк? – спросила Амалия у Гийома. – Наверняка его хорошо было видно в саду!
– Люк? – опешил Гийом. – Какой люк? Мы осмотрели весь замок и весь сад, но ничего не нашли!
Амалия и Фредерик быстро переглянулись.
– Любопытно… – процедила сквозь зубы мадам Дюпон. – Антуан, мое пальто! Полина, Франсуаза, берите лампы.
– Я с вами, – быстро сказал актер. – Я отлично помню то место!
Я тоже вновь оделся, и беспорядочной гурьбой мы высыпали в сад.
– Вот он, люк, – сказала Амалия, топнув ногой. – Но на нем столько снега… Откуда он взялся, интересно знать?
– Но ведь вечером падал снег! – напомнила Матильда.
– Мадам, – резко ответила Амалия, – когда люк открылся, мы все четверо упали вниз вместе со снегом и землей, которые скрывали его. Если бы шел снег, разница между его количеством на люке и на окружающем пространстве все равно была бы заметна. – Она со злостью пнула носком сапога снег, который вихрем взметнулся вверх. – Нет! Тут постаралась какая-то сволочь, которая поняла, что мы попали в ловушку.
– Брюс Кэмпбелл? – с умным видом предположил Ланглуа.
И тут я впервые увидел, как Амалия вспылила.
– Да подите вы к черту с вашим Кэмпбеллом, болван! – яростно выпалила она, сверкая глазами, после чего развернулась и проследовала в замок.
Ланглуа обескураженно поглядел на меня.
– Что я такого сказал? – пробормотал он, разводя руками.
– У нас была тяжелая ночь, – примирительно проговорил я, кладя руку ему на плечо. – Извини ее, мы все очень устали.
– Какие все-таки грубияны служат в парижской полиции! – буркнул математик.
Мы вернулись в замок. В жарко натопленной гостиной полыхал камин, и Фредерик заявил, что он голоден, как стая волков. Служанки принесли остатки холодного ужина. Матильда сделала попытку услать Люсьена спать, но он возмутился и заявил, что не двинется с места, после чего пристроился возле кресла Амалии, которая сидела неподвижно, кусая пальцы.
– Бретели по-прежнему стерегут вашу мать? – спросила она у Гийома.
Тот кивнул.
– Я тоже теперь ночую поблизости от ее покоев, – сказал он. – Кстати, вы, наверное, еще не знаете… Дело в том, что моя комната провалилась.
– Провалилась? – эхом повторил Фредерик. – Как это?
– Не знаем, мы так и не поняли, – ответила за мужа Матильда. – Хорошо, что в тот миг Гийома не оказалось в комнате. Он как раз спускался туда по лестнице, когда все внезапно начало рушиться. – Она поежилась. – Кроме потайной комнаты, пострадали также три помещения в левом крыле, и среди них – спальня учителя английского.
Амалия и Фредерик переглянулись.
– Кажется, я догадываюсь, почему это произошло, – медленно промолвила Амалия.
– Зал со статуями, – кивнул актер. – Вероятно, комната Гийома располагалась как раз над ним и, когда своды начали рушиться…
Гийом встрепенулся.
– Что за зал? Мадам Дюпон, вы так и не рассказали нам, что же все-таки с вами произошло! Я понял, что вы попали в какое-то подземелье, а потом… Что было потом?
– Это будет долгий рассказ, – отозвалась Амалия с улыбкой. – Вы уверены, что хотите его выслушать?
– Конечно, мадам Дюпон! – горячо воскликнула Матильда.
И Амалия принялась рассказывать.
Когда она закончила, огонь в камине уже догорал, и Фредерик подбросил новые поленья. Ланглуа уснул в кресле и тихонько похрапывал с открытым ртом.
– Потрясающе! – прошептала Матильда.
– Невероятно! – вторил ей Гийом.
Люсьен заерзал на месте и покосился на меня. Несомненно, он, как и я, успел заметить, что Амалия и словом не обмолвилась о таинственном флакончике, который мы нашли. Если бы речь шла не об Амалии, а о ком-то другом, я бы немедленно заподозрил, что она хочет оставить флакон себе – на случай, если в нем все-таки содержится философский камень. Однако эта женщина была последним человеком, которого можно было счесть способным на столь примитивный поступок, отдающий стяжательством. Вспомнив о флаконе, я невольно поглядел на свою руку. Я до сих пор не мог понять, то ли мне почудилось, что я ее повредил, то ли я просто преувеличивал серьезность своей раны.
– Плохо, что Альбера до сих пор нет, – произнесла Амалия хмуро, глядя за окно и ни к кому конкретно не обращаясь.
После ее слов в комнате повисло напряженное молчание.
– Что будем делать? – спросил Массильон, зевая.
– Отправимся спать, – отозвалась молодая женщина. – Все равно ничего лучше мы пока не придумаем. Фредерик, у вас есть оружие? – Актер отрицательно покачал головой. – Месье Коломбье, дайте ему револьвер и покажите, как с ним обращаться. Что же до тебя, Люсьен… – Она сжала губы. – Пусть служанки соберут твои вещи и перенесут их ко мне. Будешь спать в соседней комнате, мне так будет спокойнее. Вы, Гийом, тоже держитесь начеку, прошу вас.
Гийом пристально всмотрелся в нее.
– Вы полагаете, что Кэм… что Аржантей может попытаться напасть на нас?
Ланглуа сладко всхрапнул и сделал попытку повернуться на бок, что ему не удалось, так как он сидел в кресле.
– Я лишь знаю, что кто-то не поленился завалить люк снегом, чтобы нас как можно дольше не нашли, – отрезала Амалия. – Поэтому я не хочу оставить преступнику ни малейшего шанса. Хватит с нас убийств!
– Совершенно с вами согласен, – промолвил Гийом, звонком вызывая слуг.
Пока он отдавал указания лакеям, я подошел к Амалии.
– Мадам Дюпон… – Она быстро вскинула на меня глаза, и я собрался с духом. – Вы не думаете, что отсутствие Альбера… что оно… не случайно? Два дня прошло, а его все еще нет!
Амалия отвернулась. Я видел, как в ее глазах танцевали отблески пламени, полыхающего в камине. Тонкие пряди каштановых волос развились и повисли вдоль ее висков.