Дождавшись приглашения диспетчера, «Хизба» двинулась в направлении Кийяша и скоро приземлилась.
Состав и давление атмосферы корабля давно привели в соответствие с местными условиями. Пассажиры потянулись цепочкой по трапу, прошли медицинское обследование, отметились в учетном отделе и высыпали в просторный зал космического вокзала.
Джубал задержался, чтобы придти в себя и сориентироваться. Острое ощущение «инопланетного шока» мешало сосредоточиться. Оттенки солнечного света, вкус воздуха и десятки других признаков, подсознательно тревоживших угрозой неизвестности, не оставляли сомнений в том, что он шел по поверхности другого мира.
Он стоял под куполом в форме усеченного конуса, образованным чередующимися сегментами зеленого и оранжевого стекла.[18]
Казалось, зал ожидания вибрировал от энергичного освещения. Мужчины и женщины всевозможных рас толпились у билетных касс, прибывали, уезжали, встречали друзей, родственников и деловых партнеров, собирались небольшими группами и болтали, сидели и ждали с отсутствующим видом. Джубала поражали незнакомые жесты, позы, интонации. Подобно оглушительному прибою набегали волны звуков — визгливые и гнусавые возгласы, шарканье подошв и шорох одежд, барабанный грохот, электрические завывания и монотонные ритмы тысяч накладывавшихся одно на другое музыкальных сопровождений, вырывавшихся из миниатюрных проигрывателей на плечах эйзелей.
Надпись горящими красно-желтыми буквами, имитировавшими размашистую рукописную вязь, гласила над широким порталом: «ВСЕ ДЛЯ ТУРИСТА: СПРАВКИ\ ПРОСПЕКТЫ, СУВЕНИРЫ!» Джубал пересек зал ожидания, прошел под порталом и оказался в другом просторном помещении, под еще одним куполом зеленого и оранжевого стекла. По периметру тянулись прилавки киосков, рекламировавших разнообразные сувениры, образцы изделий, одежду и предметы первой необходимости. Десятка полтора служащих, стоявших за кольцеобразным прилавком посреди зала, отвечали на вопросы приезжих.
Как только Джубал приблизился к кольцу, навстречу с готовностью поднялась молодая женщина. Она поразительно олицетворяла представление Сьюны Мирцеи о населявших Эйзельбар представительницах прекрасного пола: высокое полногрудое создание, увенчанное копной рыжевато-медных кудрей, укрощенных резными орнаментальными шпильками из кроваво-красного гелиотропа. Верхнюю часть ее фигуры драпировала пунцовая сатиновая блуза с оборками розовых нитей. Бледно-желтые панталоны, плотно облегавшие нижнюю часть, грозили лопнуть при первом неосторожном движении. Ее «личное музыкальное сопровождение»[19] щебетало и повизгивало — бесшабашная синкопированная мелодия на фоне аккомпанемента, басовито хрюкавшего скрипучей волынкой. Создание расплылось в сердечной улыбке, показывая крупные белоснежные зубы: «Чем могу вас обязать, деловар?»[20]
«Не могли бы вы порекомендовать комфортабельный отель?»
«Мы не отдаем предпочтение тому или иному предприятию. Тем не менее… — пышное существо протянуло Джубалу брошюру. — Здесь вы найдете перечень аттестованных независимым агентством заведений, предоставляющих стол и ночлег. Можете быть уверены, что отели, обозначенные пятью золотыми улыбками, отличаются высочайшим качеством обслуживания».
Джубал просмотрел список: «Я ищу друга, приехавшего недели две тому назад. Как его найти?»
«В этом, деловар, ничем не могу вам помочь. У нас отдыхают тысячи гостей; мы делаем все, чтобы не нарушать их покой. Нельзя же следить за человеком — куда он поехал, чем занимается? Кому охота совать нос в чужие дела? Сами понимаете. В Кийяше каждый ведет себя так, как ему диктует воображение, никто никому не грозит пальцем, никто не шепчется за спиной».
«Превосходно! — одобрил Джубал. — Но все же я хотел бы найти приятеля».
«Спросите у общих знакомых или наведайтесь туда, где он чаще всего любит проводить время. Рано или поздно вы его встретите. Кийяш — город счастливых, дружелюбных людей. Если вам потребуется эскорт по вкусу, сотни специалистов круглосуточно ожидают вызова, — медноволосая сирена предложила Джубалу еще одну брошюру. — Широчайший ассортимент, сотни фотографий. Всего десять СЕРСов в день».
«Благодарю вас», — Джубал повернулся, чтобы уйти.
«Одну минуту, деловар! Мы забыли одно немаловажное обстоятельство. Позвольте с глубоким удовлетворением вручить вам музыкальную приставку. Она закрепляется на плече, вот так. С помощью этого рычажка выбирается любая из тщательно отобранных и запрограммированных тем — «Величавая осанка», «Непринужденная общительность», «Созерцательные мечты», «Песнь жаворонка», «Восприимчивость к новым идеям», «Гордое самоутверждение», «Капризная оригинальность», «Поиск понимайия и любви», «Искры бодрости», «Сердечные соболезнования», «Триумф красоты» и так далее, на любой случай жизни. Вот переключатель времени суток: «Утро», «День», «Вечер», «Ночь». Здесь выбирается степень социального взаимодействия: «Одиночество», «Взаимовыгодное сотрудничество», «Эротическая близость», «Большая компания». Если вас интересует теория музыковедения, прочтите наше содержательное руководство для начинающих».2 2 Ниже приводится выдержка из справочника для туристов — раздел под заголовком «Эйзельбарское музыковедение».
«Мы рады возможности посвятить несколько строк краткому анализу музыки для того, чтобы наши гости могли в полной мере оценить достоинства и преимущества отдыха на Эйзельбаре.
Начнем с прямого нападения на распространенное представление о так называемой «таинственной сущности» музыки. Каким образом последовательность шумов, независимо от чистоты вибрации или точности гармонических сочетаний, вызывает эмоциональную реакцию в человеческой душе? Шум как таковой, в конце концов, не имеет никакого смыслового содержания.
Рассмотрим два аспекта музыки — ее естественные физиологические аналоги и ее символику. Невозможно не заметить тот факт, что музыкальные темпы соответствуют диапазону физиологических ритмов, прежде всего частоты сокращений сердца. Музыкальные произведения, исполняемые в слишком быстрых или слишком медленных темпах, выходящих за пределы диапазона физиологических ритмов, немедленно воспринимаются как неестественные и натянутые. Лишь в редчайших случаях очень быстрые или очень медленные темпы соответствуют человеческой природе. Погребальная песнь есть сублимация горестных стонов. Джига подражает частому бодрому топоту ног.
Сходным образом, практический опыт показывает, что наиболее привлекательные или сильнодействующие музыкальные тембры напоминают органические процессы — человеческий голос, пение птиц, мычание скота. Гармонические выразительные средства, создающие напряжение с последующим его разрешением, также аналогичны напряжениям и разрешениям физиологического характера — например, подъему тяжелого груза с его последующим высвобождением, запору и последующему облегчению, страху наказания и радости, вызванной отменой наказания, жажде и утолению жажды, голоду и насыщению, эротическому томлению и его удовлетворению, накоплению кишечных газов и выпуску оных, утомлению жарой и нырянию в прохладный бассейн. Эйзельбарские музыковеды произвели исчерпывающий анализ всех этих процессов и безупречно компетентны в области синтеза наиболее эффективных тембров, темпов, крешендо и диминуэндо. Эйзель-барская музыка универсальна! Для того, чтобы уяснить себе содержание нашей музыки, не нужно быть шаманом или безумным поэтом. Все — богатые и бедные, интеллектуалы и тупицы — испытывают примерно одни и те же физиологические ощущения.
Музыкальная символика — более сложная дисциплина, требующая изучения процессов мышления и памяти.
Восприятие музыкальных символов начинается, когда младенец слышит колыбельную, напеваемую матерью.
В рамках каждой культуры используется характерный для этой культуры типичный набор музыкальных символов. Если слушатель утверждает, что он понимает или ценит музыку, относящуюся к чуждой слушателю культурной среде, можно смело считать такого слушателя, мягко выражаясь, идиотом или мошенником.
Пока служащая говорила, изменился ее «чотц» — личное музыкальное сопровождение. Теперь с ее плеча доносились вибрирующие аккорды с металлическим призвуком, сменявшиеся один за другим в настойчивом ритме и строгой логической последовательности, подчеркивая немаловажность и актуальность ее замечаний.
Джубал полистал музыковедческий справочник и вернулся к изучению списка отелей: «Смотрите-ка, один из отелей, «Ган-дольфо», награжден семью улыбками!»
«Верно. У них только номера-люкс».
«Верно. У них только номера-люкс».
«Вероятно, очень дорогие?»
«Все труднодоступное недешево».
«Мой приятель мог предпочесть именно этот отель».
«Поздравляю, у вас безукоризненно разборчивые друзья, — служащая прикоснулась к кнопке. — Экипаж подан, деловар. Будьте добры, пройдите в эту дверь».
Тем не менее, когда широко распространенная культура (например, культура Ойкумены) оказывает длительное и повсеместное влияние на местную культуру, символики смешиваются таким образом, что слушатель с планеты А может в какой-то степени понимать музыкальные произведения, предназначенные для слушателей с планеты Б. Эйзельбарские музыковеды умело применяют музыкальную символику Ойкумены, обогащая ее, в разумных пределах, специфическими местными звуковыми идеограммами. В их распоряжении огромный ассортимент ладов, аккордов, мелодических оборотов и гармонических последовательностей, тщательно отсортированных по категориям, снабженных краткими описаниями и пронумерованных. Заложив теоретическую основу в соответствии с вышеизложенными принципами, музыковеды способны производить с помощью вычислительных синтезаторов замечательную, полезную и разнообразную эйзельбарскую музыку.
В древности люди дули в устройства из дерева и металла, стучали по резонаторам и вызывали скрип трением волокон по натянутым жилам, чтобы производить неравномерные, качественно несовершенные звуки. Даже сегодня в некоторых отдаленных, малоразвитых уголках Ойкумены еще практикуются такие варварские методы. Музыка, изготовленная примитивными средствами, неизбежно содержит случайные отклонения, включения и неточности, никогда не повторяется без непредусмотренных изменений и, следовательно, не поддается успешной рационализации независимо от опыта и объема знаний слушателя, пытающегося ее проанализировать. Изготовители такой музыки были и остаются позерами-экс-гибиционистами, занимающимися бесплодным самолюбованием! Они возомнили себя «музыкальными аристократами»! Подобным амбициям, как и любым другим притязаниям на превосходство, нет места в системе всеобщего равноправия. Эйзельбарские музыковеды обучаются теоретическим принципам в атмосфере неукоснительной дисциплины. Благодаря мощным компьютерам и синтезаторам, позволяющим производить тончайшую настройку самых разнообразных параметров, они изготовляют эйзельбарскую музыку — музыку для всех и каждого, музыку для народа».
Под портиком Джубала ждала небольшая машина, украшенная пылающей золотой звездой на алом фоне — эмблемой отеля «Ган-дольфо». Портье помог Джубалу сесть.
«А мой багаж?»
«Вы найдете его в отеле, деловар Тибит».
Плавно выскользнув из-под портика, экипаж увез почесывающего в затылке Джубала. Если никто ни за кем не следил и каждый делал, что хотел, откуда портье было известно, как зовут первого попавшегося приезжего?
Машина бесшумно неслась по проспекту Амплитуд — полусферическая крыша из фотоизбирательного стекла спасала пассажира от беспощадных солнечных лучей. Зонтичные пальмы, гигантские кружевники, бледно-голубые загзиги и белоствольные косматополи отбрасывали тени, по контрасту с ослепительно-желтым сиянием Бхутры казавшиеся почти темно-синими. Экипаж повернул на въездную аллею отеля «Гандольфо» — сооружения из пяти куполов и пяти ждависов,[21] увенчанных золотыми звездами в алых нимбах.
Машина остановилась у одного из куполов; уже спешивший к ней портье помог Джубалу выйти. С вежливой улыбкой портье включил музыкальную приставку на плече новоприбывшего, молниеносным движением пальцев переместив рычажок и переключатели. Джубала окружили звуки дневной вариации на тему «Величавая осанка», приличествующей одинокому путнику.
«Благодарю вас», — сказал опешивший Джу бал.
«Не за что, деловар Тибит. Добро пожаловать!» — портье пригласил Джубала пройти ко входу по широкой прозрачной дорожке, приподнятой над поверхностью песка. На сухом «дне» под дорожкой переливалась с места на место и дрожала рябью знаменитая эй-зельбарская подвижная плесень — четыре бесформенных черных полотнища в ярко-желтую крапинку.
Джубал задержался, чтобы полюбоваться: «Плесень опасна?»
«Опасна, деловар? Скажем так: целоваться с ней я не стал бы. Можно здорово обжечься».
«Всего лишь обжечься? Я слышал, эти твари смертельно ядовиты».
«У страха глаза велики, вам еще не то расскажут. Турист, не покидающий тротуары или надевающий сапоги-пескоходы, может ничего не бояться».
«А что, если я пройдусь по песку без сапог?»
«Не вздумайте. Невозможно отрицать, что такая прогулка может не повториться. Но зачем беспокоиться? Не сходите с тротуара, вот и все!»
«Допустим, я споткнусь и упаду в плесень особо зловредной разновидности. Что тогда?»
«Несомненно, это причинит вам неудобство. Опять же, не мне судить — я не знахарь и не токсиколог».
«Другими словами, я умру?»
«Вероятно. Ходят мрачные слухи. Тем не менее, мы стараемся не тревожить гостей по пустякам. Наши постояльцы, как правило, высоко себя ценят и не склонны шататься спьяну по задворкам незнакомого города».
Джубал зашел в вестибюль, где его приветствовали и поздравили с удачным выбором местопребывания: «Что пожелаете — номера люкс или обычные апартаменты? Может быть, просто спальню с ванной и садом?»
Вспомнив рекомендации Нэя Д'Эвера, Джубал попросил предоставить ему однокомнатный номер-спальню. Беззаботно тасуя в руках брошюры, полученные в туристическом справочном бюро, Джубал выронил на прилавок фотографию.
«А, это мой приятель, деловар Альдо! — сообщил он регистра-тору. — Если не ошибаюсь, он остановился здесь? Или уже уехал?»
«К сожалению, деловар Альдо среди наших гостей не значится».
«Само собой, так его зовут близкие друзья, — поспешил прибавить Джубал. — Здесь он, наверное, пользуется родовым именем. Человек впечатляющей внешности, не правда ли?»
«Несомненно! — наплечная приставка регистратора мурлыкнула льстивым мажорным арпеджио. — Но мне его лицо незнакомо. Вероятно, он выбрал другой отель».
«Серьезный промах с его стороны!»
«Не могу не согласиться».
Джубал поднялся в лифте к себе в номер с северной стороны ждависа, где немедленно выключил музыкальную приставку на плече. Он принял ванну, после чего, сверившись с иллюстрированным меню, появившимся на встроенном в стену плоском экране, выбрал обед, по стоимости в тольдеках соответствовавший половине его недельного заработка в Визроде.
Обед подали на садовой веранде под навесом серого светопреобразующего стекла, превращавшего слепящий диск Бхутры в концентрические кольца карминового красного, бледно-зеленого, желтовато-белого и купоросного лазоревого оттенков. Под черной тесьмой переплетенных лоз шелковяза открывался широкий вид на Кийяш — сверкающие шоссе на сваях, гигантские шары семидесятиметровых ждависов и убеленные снегами вершины Ририджин-ских гор вдали, дрожащие, как мираж.
Джубал роскошно пиршествовал, не испытывая ни малейших угрызений совести. За закусками и бокалом мутновато-бледного охлажденного вина, терпкого и пощипывающего язык, последовали салат из трав с деликатным вкусовым букетом, спиральные завитки печеного ароматного теста с тонкими, как хвоя, полосками мяса в крошках зеленого перца, жареная на рашпере небольшая птица, еще шипящая и брызжущая жиром на толстой зерновой лепешке с гарниром из кисло-сладких дынных колобков и, напоследок, парфе из пяти фруктово-сливочных шербетов. Джубал никогда еще не ел ничего столь восхитительного. Удобства номера-спальни с выходом в висячий сад порадовали бы самого требовательного визродского сибарита.
На веранде ждависа беспокойство Сьюны по поводу опасности задания казалось излишним. Тем не менее — как быть с Рамусом Имфом? Джубал не мог придумать простого, неутомительного способа обнаружить мошенника. Нельзя же было ходить из гостиницы в гостиницу, показывая персоналу фотографию! Служащий того отеля, где остановился Рамус, мог известить постояльца о желании «старого приятеля» с ним повидаться — катастрофа, фиаско! Ну хорошо, прибегнем к логике. Ясно, что Рамус прибыл не в качестве туриста, но с определенной целью. Значит, он не обязательно проводит время в развлекательных заведениях — скорее всего, Рамус завязал отношения с влиятельными лицами. Кто в Кийяше достаточно влиятелен? Богатые предприниматели.
Возможно, однако, что Эйзельбар для Рамуса — не более чем удобное место встречи, где он может обсуждать свои планы с любыми приезжими из далеких миров. В таком случае его следовало искать в отелях.
Самым очевидным источником информации было справочное бюро космического порта. Служащая пыталась отвертеться от расспросов, но центральное справочное бюро планеты не могло не связываться с туристическими агентствами, когда требовалось выяснить то или иное обстоятельство… Джубал пролистал брошюры и проспекты, посвященные местам паломничества туристов.