Эйвант приподнял брови: «Вы не воспринимаете критические замечания в духе плодотворного сотрудничества».
«Критические замечания должны быть основаны на понимании фактической ситуации. Автоматические выговоры в отсутствие такого понимания не способствуют плодотворному сотрудничеству».
«Мои бедные уши! — пробормотал Эйвант. — Чего только им не приходится выслушивать!» Заместитель начальника бюро лениво присел на край стола: «Ну хорошо. Изложите факты».
«Дело касается Нэя Д’Эвера, самым непосредственным образом. Согласно его указаниям, я обязан связываться с ним через вас, в связи с чем обращаюсь к вам».
Эйвант позволил себе слегка заинтересоваться: «Можете без опасений разъяснить мне ситуацию». Он тут же поднял руку, останавливая Джубала: «Да, да, я знаю. Я — никчемный, жалкий чинуша, а вы — гордый чистокровный глинт с самого крутого утеса на мысу Стрещения, снисходящий до заключения сделок только на высшем уровне. Тем не менее, в Визроде Нэй Д'Эвер недоступен, пока я не попрошу его уделить внимание тому или иному вопросу. Естественно, я не могу отвлекать его по первому требованию любого бродяги и голодранца. Поэтому потрудитесь объясниться».
Джубал уселся на вельветовую софу: «Вы пользуетесь безусловным доверием Д’Эвера?»
«В делах определенного сорта».
«Мое дело касается интимного круга друзей и родственников Д'Эвера. Когда мне удастся поговорить с ним наедине, он узнает, что вы настояли на обсуждении его личных интересов с вами».
Некоторое время лицо Эйванта ничего не выражало. Потом он улыбнулся, сел на стул и вытянул изящные длинные ноги, скрестив их на ковре: «Ваше поведение нелепо — даже для глинта. Вместо того, чтобы заслуживать благосклонное расположение начальства, как это делают все начинающие карьеру, вы дразните и запугиваете руководителя, от которого зависит любое продвижение по службе. Новизна такой тактики бесспорна. Напрашивается вопрос: приведет ли она к успеху? Должен признаться, меня начинает интересовать ваше будущее».
«Здесь и сегодня я представляю самого себя, — заявил Джубал. — В качестве служащего бюро я поговорю с вами как-нибудь в другой раз».
Эйвант откинул голову и расхохотался. На какой-то момент он перестал походить на самого себя: «Вы не понимаете самой элементарной вещи. Становясь служащим Третьего отделения, вы работаете в Третьем отделении ночью и днем, во сне и при смерти. А теперь, если вы это поняли, объясните, в чем дело».
Джубал больше не протестовал: «В сущности, дело вот в чем. Вчера вечером дочь Нэя Д'Эвера — я говорю о леди Миэльтруде — совершила серьезное преступление. Она выписала ордер на мое имя, обосновав его ложными показаниями, после чего немедленно, не известив меня, заручилась совершенно незаконным решением арбитра, скрепившего ордер печатью и подписью. В довершение всему Миэльтруда подослала ко мне пару головорезов, чтобы они меня пытали, а потом убили. Так как я — Джубал Дроуд, благородный и великодушный глинт, бандиты, вероятно, выживут, хотя им придется долго лечиться. Тем не менее, я далеко не удовлетворен. Необходимо покарать вопиющую несправедливость».
Эйвант тяжело вздохнул: «Во-первых, запомните: санитарный инспектор никогда не теряет присутствие духа. Во-вторых, таковы женщины, чего вы хотите? Вы унизили ее любимчика. В ярости она готова на все, чтобы унизить вас».
«Я не окунал Рамуса Имфа в чан с раздражителем кожи! Я не ломал руки и ноги Рамуса Имфа в тринадцати местах! Вы беретесь утверждать, что уголовная безответственность — не более чем каприз уязвленной любовницы?»
«Успокойтесь. Все можно уладить. Я аннулирую ордер — давайте его сюда».
Джубал передал ему лист пергаментной бумаги. Эйвант с суровым безразличием пробежал документ глазами: «Это не…» Он пригляделся, и его безразличие испарилось. Эйвант Дасдьюк уставился на Джубала: «Вы сошли с ума!»
Джубал, казалось, был озадачен: «Не понимаю, что вы имеете в виду».
«Я имею в виду, что ваши действия выходят за рамки любых разумных представлений!»
Джубал медленно покачал головой: «Вы не одобряете содержание этого документа?»
«Ни в коем случае!»
«Значит, вы не одобряете закон. По тариотским законам преступление нуждается в надлежащем наказании. Поэтому я выписал и заверил ордер, предписывающий наказание Миэльтруды Д'Эвер. Теперь я намерен известить ее отца с тем, чтобы он мог, по своему усмотрению, подать апелляцию арбитру».
«Одно из двух: вы либо безумец, либо идиот».
«Я санитарный инспектор. Вы вынудили меня разгласить факты, тщательно скрываемые семьей Д'Эверов. Теперь что вы предлагаете делать?»
«Обсудить это дело с Д'Эвером. Что еще?» С нарочито преувеличенной вежливостью Эйвант добавил: «Не желаете ли выпить чаю, пока вам приходится ждать?»
«Очень любезно с вашей стороны».
«Пустяки, будьте как дома». Эйвант прикоснулся к переключателю — боковая дверь кабинета отодвинулась. В проеме показалась молодая женщина, значительно более привлекательная, чем карга из общей приемной: «Я вас слушаю?»
«Будьте добры, принесите чаю этому господину. Он пережил крупные неприятности, ему нужно подкрепиться».
«Одну секунду».
Эйвант покинул помещение. Тут же вошла молодая секретарша с чашкой чая на блюдечке и небольшим подносом с пирожными: «Этого хватит?»
«Вполне», — отозвался Джубал. Секретарша исчезла.
Эйвант вернулся через пять минут. Его чело, обычно безоблачное, омрачила озабоченная морщина: «Нэй Д’Эвер желает с вами посоветоваться».
«Надо полагать».
«Каковы, в точности, ваши намерения?»
«Разве ордер составлен недостаточно ясно? Я хочу, чтобы стерву наказали».
«Вам не приходило в голову, что Нэй Д’Эвер — один из самых влиятельных людей в Тэйри?»
«Какое отношение это имеет к факту преступления? Если он честный человек, он сделает все возможное, чтобы оказать мне содействие».
«Посмотрим. Ну что же, пойдемте».
Эйвант и Джубал прошли по нескольким широким коридорам, выложенным трескучим паркетом, потом по узкому и темному коридору, откуда они поднялись на эскалаторе в вестибюль, ярко озаренный световыми колодцами с крестовыми сводами. Эйвант остановился у двери, покрытой блестящей пунцовой эмалью, и постучал. Дверь отодвинул не кто иной, как Нэй Д’Эвер. Войдя, Джубал оказался на ковре из синих, белых и черных неравнолучевых звезд под световым колодцем, сияющим сотнями граней. По сигналу начальника Эйвант вышел и закрыл за собой дверь.
Д’Эвер провел Джубала к скамье с мягкими сиденьями и пригласил его сесть, а сам решительно опустился в кресло, стоявшее поблизости: «Расскажите мне, подробно и без утайки: что произошло?»
Несдержанность и страстные упреки здесь были явно неуместны. Джубал перечислил события со всей возможной лаконичностью.
Нэй Д’Эвер не сводил с лица Джубала блестящие, как ртуть, глаза: «Зачем же вы выписали ордер? Какими побуждениями вы руководствуетесь?»
«Мною движут возмущение, обида и стремление к восстановлению справедливости».
«Вы не преминули показать ордер Эйванту Дасдьюку».
«У меня не было выбора. Дасдьюк хотел знать, почему мне нужно было вас видеть. Он настаивал».
«И для чего же, в самом деле, вы хотели со мной встретиться?»
«Чтобы вы могли решить, следует ли представлять мой ордер на утверждение арбитру».
«Я могу без труда устроить дело так, чтобы ордер попал в руки Дельгасу Имфу. Об этом вы не подумали?»
«Тем самым вы совершили бы непростительную ошибку».
«Почему же?»
«Дельгас Имф — пособник вашей дочери, утвердивший незаконный ордер. Я обнародую этот факт, и он не сможет отвертеться».
«Это выставит меня в невыгодном свете. С другой стороны, я могу приказать, чтобы вас незаметно убрали».
«Незаметно? Не получится. Я посвятил своего дядю, Вайдро, во все детали происходящего».
Нэй Д'Эвер пробежал глазами текст ордера, выписанного Джу-балом: «Вы предписываете «двухлетнее исправительное рабство, сопровождающееся, по усмотрению истца, ежедневной поркой прутьями крысиной метелки в третьем часу пополудни»». Д'Эвер нахмурился: «Учитывая обстоятельства вчерашнего нападения, вы предлагаете неожиданно мягкое наказание».
«Достаточное. У Миэльтруды ветер в голове — она не думает о последствиях своих поступков и избалована до крайности. Кроме того, почему бы я стал восстанавливать вас против себя больше, чем этого требует правосудие?»
«Вообще, почему вы вознамерились непременно досадить мне тем или иным образом?» Д'Эвер помолчал, после чего задумчиво прибавил: «Мы еще не знаем, что по этому поводу скажет Миэльт-руда. Откровенно говоря, меня ее поступок поражает несказанно… Да, любопытно, весьма любопытно. Так что же вы собираетесь делать со своим ордером? Требовать его исполнения?»
«Если ваша дочь не постеснялась выписать ордер на убийство, почему я не могу воззвать к правосудию?»
«У меня исполнение подобного ордера вызовет сильнейшее раздражение — вашей карьере придет конец».
«Какой карьере? Младшего помощника инспектора, получающего семнадцать тольдеков в неделю? Мне, так же как и вам, нет никакого дела до моей «карьеры». Тем не менее, будучи человеком разумным, я не предъявляю невыполнимых требований. В определенных обстоятельствах я мог бы…»
Нэй Д'Эвер находчиво прервал тираду Джубала: «Вы говорили о «правосудии». Я не осмелюсь вас унизить, предлагая вам более высокую должность или более значительный заработок. Придется найти иное решение проблемы».
Джубал нахмурился и через некоторое время спросил: «Вы собираетесь прибегнуть к арбитражу?»
«Разумеется, нет». Глядя в пространство, Нэй Д'Эвер постучал пальцами по подлокотнику кресла: «Я проведу расследование этого дела. Тем временем прошу вас задержать исполнение ордера».
«Вы не понимаете, в каком я положении! Приказ об убийстве, выписанный вашей дочерью, все еще действителен».
Д’Эвер прикоснулся к переключателю на стене: «Соедините меня с Акционерным обществом пунктуального воздаяния».
Быстрая последовательность аккордов возрастающей громкости оповестила об установлении связи. Из переговорного устройства раздался громогласный бас: «Кто вызывает общество воздаяния?»
«Его высокопревосходительство старший служитель народа Нэй Д'Эвер. Вчера вы приняли к исполнению поддельный ордер, якобы подписанный моей дочерью Миэльтрудой. Вы не отрицаете этот факт?»
Бас поднялся на полтона: «Действительно, мы получили такой ордер, ваше высокопревосходительство. Учитывая громкое имя подательницы иска, мы не подозревали подлога. Кто бы мог подумать?»
«Ордер подделан — это видно невооруженным глазом. Жертвой подлой выходки стал невинный человек».
«Невинный человек? Искалечивший двух агентов? Этот «невинный человек» — угроза правопорядку, устоям общества и всему живому на планете! Его необходимо остановить, пока не поздно. Соответствующий приказ получила четверка моих лучших специалистов».
«Кто отдал приказ?»
После продолжительного молчания бас робко поинтересовался: «Так ордер недействителен, ваше высокопревосходительство?»
«Конечно, и вам это известно лучше всех. Если агенты обработают Джубала Дроуда, я лично выпишу исполнительный приказ о роспуске вашей организации со взысканием убытков в тройном размере».
Бас превратился в баритон: «Я убежден, что совершил ошибку, ваше высокопревосходительство. Экстренная операция будет отменена».
«Убедитесь в том, что все агенты отозваны. Не должно быть никаких сомнений. Вы несете личную ответственность — и не надейтесь, что на этом дело закончится. Я не забуду к нему вернуться».
«Имейте сострадание, ваше высокопревосходительство! Я действовал, опираясь на репутацию и влияние вашего имени!»
«Вы меня оскорбляете!» — отрезал Нэй Д’Эвер и выключил устройство. Повернувшись к Джубалу с сардонической улыбкой, он пообещал: «Десница закона вас не коснется».
«Что будет с арбитром? Дельгас Имф останется магистратом?»
«Его махинациями займутся компетентные органы. Можете считать, что дело закрыто».
К своему огорчению Джубал обнаружил, что ему было нечего сказать. Каким-то невероятным образом он снова упустил преимущество. Джубал поднялся на ноги: «В таком случае мне ничего не остается, как заняться так называемой «карьерой». Я задержу исполнение ордера до тех пор, пока не будут выяснены все обстоятельства преступления».
«Рад слышать, что вы понимаете положение вещей», — сухо и неприязненно обронил Д'Эвер. Он прикоснулся к переключателю: «Эйванта Дасдьюка!»
Вошел Эйвант. Нэй Д'Эвер объявил: «Мы достигли взаимопонимания. Проведите Джубала Дроуда к инструктору, ему пора начать курс подготовки. Будем надеяться, что других перерывов в занятиях не будет, так как за пропущенную половину дня придется вычесть соответствующую часть его недельного оклада».
«Что?! — взревел Джубал. — Мои жалкие семнадцать тольде-ков!»
Эйвант невозмутимо отозвался: «В Третьем отделении проводится четкая граница между официальными обязанностями и личной жизнью агентов. Ваше жалование начнут начислять с того момента, когда вы отрапортуете инструктору о прибытии на службу».
«Так тому и быть, — вздохнул Джубал. — Будьте любезны, покажите мне, как пройти к инструктору, пока я не задолжал Третьему отделению».
Глава 8
В затхлой аудитории, глубоко в лабиринте подвалов Парлария, Джубала наставляли два инструктора, люди среднего возраста и, на первый взгляд, неопределенной касты. Степенный Клейри был постарше. Вергас, жилистый нервный человечек с вечно бегающими глазами, предпочитал сложную прическу в стиле «плешивого растрепы» — с коротко подстриженным верхом, окруженным пучками волос, продетыми в несколько золотых бусин каждый.
Клейри разъяснял принципы проведения инспекций: «В сущности, работа простая. Просматриваете жалобную книгу, заглядываете в углы и закоулки, измеряете, взвешиваете, нюхаете. Возникнут сомнения — сверяйтесь с уставом. Время от времени говорите: «Нет, так не положено». Если содержатель постоялого двора достаточно почтителен, если нарушения незначительны и раньше владелец не получал предупреждений по тем же причинам, если он подает хорошее пиво и стелит чистые, мягкие постели — смело подписывайте лицензию. В противном случае протяните поперек входа широкую желтую ленту, скрепленную печатями, и, не обращая внимания на угрозы, мольбы и предлагаемые взятки, уезжайте на эрцикле в суровом молчании».
«Думаю, что на это моих способностей хватит, — заметил Джу-бал. — Где я возьму эрцикл?»
«Инспектору выдаются: транспортное средство, саквояж, дневная форма и вечерний костюм, а также нормативный устав. Я упомянул о взятках. Соблазняться опасно. Вымогательство — сомнительное утешение. Регулярный честный заработок, пусть даже какие-то двадцать четыре тольдека…»
«Семнадцать тольдеков!»
«…внушает, тем не менее, определенную уверенность. Владельцы постоялых дворов рано или поздно доносят на инспекторов-вы-могателей. Таких штрафуют и унижают строгими выговорами. Даже если взяточник выходит сухим из воды, трактирщик его презирает и подает ему кислое ежевичное вино в дальнем углу таверны».
«Ни один прохиндей не посмеет сунуться к глинту с предложением подкупа!»
«Будем надеяться, — покачал головой Клейри. — Трактирщики, однако, красноречивый народ и стеснительностью не отличаются. Вот ваш устав. Запомните самое необходимое и всегда держите его под рукой, как воин — свой верный меч. Вот и все, по сути дела! Отныне вы младший помощник инспектора. Остается приобрести несколько дополнительных навыков. Их продемонстрирует Вергас».
Джубал облегченно вздохнул: «Я боялся, что инструктаж будет утомительным и скучным».
«Вовсе нет! В том, что касается дополнительных навыков, лучше всего начать с гимнастических упражнений».
На следующий день Вергас поведал Джубалу: «Мы обязаны подготовить вас к любым превратностям выездной работы. Поведение содержателей гостиниц зачастую непредсказуемо. Например, если инспектор обнаружит, что засорились сточные трубы или не одобрит кулинарные эксперименты повара — иногда достаточно сказать пару любезностей дочери хозяина — трактирщика охватывает параноидальное возбуждение, и добросовестному инспектору приходится постоять за себя. В таких ситуациях незаменимы несколько простых приемов обороны и ответного нападения. На протяжении веков наши предшественники разработали особую систему рукопашного боя, практически неизвестную в широких слоях населения. Например, попробуйте ударить меня в лицо. Нет, нет, размахнитесь как следует и врежьте!»
Через три недели Джубал пожаловался: «Я не подозревал, что от санитарного инспектора требуются ловкость акробата и беспринципность базарного шарлатана».
«Вы усвоили только самые азы, — укоризненно отозвался Вергас. — Предположим…» Инструктор осекся: он смотрел на входную дверь за спиной Джубала, выражение его лица поспешно изменилось: «Ваше превосходительство!»
Джубал обернулся — и получил крепкий пинок.
«Вот видите, — кивнул Варгас. — Инспектору ни в коем случае нельзя отвлекаться. Любимый трюк трактирщика — занимать инспектора разговорами за бутылкой чего-нибудь покрепче, пока поварята срочно подчищают кухню и выносят ведра с давно забытым мусором».
«Непременно учту это обстоятельство».
Вмешался Клейри: «Необходимо также развивать умственные способности. Мозг — незаменимый орган! Тот, кто не умеет в полной мере пользоваться его преимуществами, на всю жизнь остается младшим помощником санитарного инспектора. Мы подразделили упражнения на несколько категорий. В первую очередь внимание уделяется наблюдательности и бдительности. Во-вторых, тренируется память. Затем изучаются приемы, позволяющие правильно руководствоваться предчувствиями, выявляется склонность к рудиментарной телепатической связи и тому подобное. На четвертом этапе прививаются навыки притворства, маскировки и их разоблачения. На пятом практикуются методы убеждения и гипнотического внушения. Шестой этап посвящен теории и практике математической логики, индукции и дедукции. Таков объем предварительного курса, обязательный для младшего персонала, получающего семнадцать тольдеков в неделю. Который час? Половина третьего? Можно начать, не откладывая». Клейри обернулся ко входу — выражение его лица изменилось: «Ваше превосходительство…»