– Да, – согласилась Катя, – жизнь многому учит.
Они приехали к Лебедеву, который действительно оказался здоровенным дядькой. Доктор был искренне рад, что у Катерины с глазами наступило улучшение.
– Ну что же, в вашем случае это очень даже ничего. Я бы сказал больше, это хорошо. Есть все основания полагать, что зрение полностью вернется к правому глазу.
– А что с левым? – заволновалась Катя.
– Ну, с левым придется еще ждать.
– А если ничего не произойдет, вы сможете вернуть мне зрение?
– Давайте ждать, – уклончиво проговорил врач. – Будем ждать еще две недели.
Когда Иван Павлович привез Катю домой, она не скрывала своего разочарования.
– Значит, все-таки один глаз у меня видеть не будет. Профессор не сказал этого прямо, но я чувствую, что шансов нет. Один глаз восстановится. И то, может быть. А второй, наверное, останется мертвым, ничего не видящим.
– Ты должна лежать. Помнишь, что говорил тебе врач? И все образуется. Кстати, к тебе заходили твои друзья?
– Друзья? А никто ничего не знает. В школе известно, что я на больничном с простудой. Иначе пойдут разговоры: «Раз ослепла, то что случилось? Почему?» Думаете, приятно, если всплывет, что меня изнасиловали?
– Ты так просто говоришь об этом.
– Я – современный человек, и лучше говорить, чем молчать. Быстрее все уляжется.
– Это правильно, правильно, – похвалил Иван Павлович.
– Хотите чаю?
– Давай. Только ты сиди, я сам все сделаю. Надеюсь, через две недели все будет наоборот.
Чай у председателя получился вкусный. Вроде из той же пачки, что и мать заваривает, а душистый.
«Может, мне это только кажется?» – подумала Катя. Но его чай похвалила.
Он был доволен похвалой.
– А как твой ухажер?
– Ухажер давно не появлялся. Его, видать, милиция спугнула, вместе с его братиком. Не хотят говорить, где скрывается эта сволочь. Отмалчиваются или бегают. Я в эти дела не влезаю. Только вот две недели прошло, а ухажера нет как нет.
– Что, никого не поймали?
– Нет, его не поймали, – поправила она. – Потому что только я – и свидетель, и жертва.
– Послушай, а почему же к тебе не приставили охрану?
– А кто меня будет убивать? Одноногий Ларецкий? Это вряд ли.
– Но ты говорила, он вроде крутой мужик?
– Он не мужик, он скотина.
– Хорошо. Эта крутая скотина располагает деньгами.
– Да две недели уже прошло – и ничего. И дальше ничего не будет. Все останется так, как есть. Только у меня не будет глаза. Мой глазик! – девушка истерично рассмеялась. – Ха-ха! Безглазая! Высокая, стройная блондинка. Точнее, одноглазая блондинка.
– Прекрати. У тебя сильный молодой организм, и вся жизнь впереди. К тому же со стороны это совершенно не заметно. Не будешь никому говорить, никто и не узнает.
– Но я-то знаю.
Еще через две недели Катя уже могла видеть относительно мелкие предметы, такие, как вилки, ложки, авторучки. Смотрела телевизор, только картинку видела будто сквозь стену воды, которая размывала все детали изображения.
Доктор был доволен явным прогрессом и посоветовал как можно быстрее забыть историю, которая привела к травме.
– Если вы не оправитесь морально, не сможете выздороветь и физически.
После этого он стал подбирать для Кати очки. Одна пара пришлась впору.
– Вижу, вижу, хорошо все вижу. Только по сторонам изображение как-то смывается.
– Все правильно, – согласился доктор.
Теперь она видела в деталях его массивную фигуру с мясистым лицом и умными узкими глазами с набрякшии мешками под ними.
– Спасибо, это совершенно необходимая мне вещь… Теперь я только с очками, да?..
– Ну, есть вероятность, что в скором времени вам и очки не понадобятся.
Спустя еще десять дней Катя поняла, что доктор в своем последнем предположении ошибался. Без очков она видела плохо. Левый глаз пока не подавал признаков жизни, и это действовало на нее удручающе.
Между тем Вера Сергеевна уже несколько раз ходила в милицию, но сдвигов в деле не нашла. Все застопорилось. И казалось, никакого движения впереди не будет.
К ним заходил еще раз сам Упеков. Говорил, что расследование ведется, но, к сожалению, ни Николая, сводного брата Петра, ни Ларецкого задержать пока не удалось. Одного – чтобы допросить, а другого – чтобы арестовать.
На все его слова Катя только кивала головой. Когда же он ушел, она заявила матери, что милиция никого не находит, потому что не хочет искать.
– Ну, я бы так не сказала… – возразила Вера Сергеевна. – Они ищут. Ты же видишь, что люди, замешанные в деле, ударились в бега, спрятались, и найти их трудно, даже, может, невозможно.
– Как это невозможно?! – возмутилась Катя. – Я осталась без глаза, меня изнасиловали, хотели убить, а негодяев найти невозможно? Надо мной надругались, мама, я целую ночь на карачках ползала по лесу. Как же так?
– Да, дочка, да. Извини, я не то хотела сказать. Я хотела сказать, что они спрятались, но их обязательно найдут. Не волнуйся.
– Я не хочу, чтобы эти люди остались безнаказанными.
– Конечно, конечно.
Катя сняла очки и потрогала стекла пальцами.
– Видишь, какие они толстые, эти линзы? Это же ужас. Очки меня уродуют. Кому я теперь буду нужна такая очкастая, полуслепая? И еще эти сволочи не понесут наказания? Мама, мне всего шестнадцать! Может, это юношеский максимализм, жестокость, но я тебе скажу правду – хочу, чтобы Ларецкий сдох.
Вера Сергеевна промолчала, потом тихо сказала:
– Я тоже этого хочу, дочка.
На следующее утро в гости забежала Лена.
– Ты что? Не выспалась? – первое, что спросила подруга, стройная, полногрудая брюнетка, с порога.
– С чего ты взяла?
Катя была без очков и лишь по голосу и очертаниям фигуры узнала свою подругу.
– Тебя что так долго в школе не было? Говорят, болеешь.
– Да, я болела. – Катя пригласила подругу зайти.
– Постой, а ты тогда чего сегодня не в школе?
– Так сегодня же воскресение. Совсем плохая?
– Да, да…
– Куда, на кухню?
– Нет, на кухне мама. Пойдем в комнату.
На шум в коридоре появилась Вера Сергеевна, и Лене пришлось ее поприветствовать. После того как формальности были соблюдены, девчонки закрылись в комнате.
– У тебя что, грипп или ОРЗ?
Катя старалась не смотреть на Лену: боялась, подруга может заметить, что у нее с глазами неладно. Катерина понимала, что ей все же придется появиться в школе в очках, которые она уже успела возненавидеть. Ей казалось, что они уродовали ее лицо. Девушка, конечно, надеялась, что пройдет время, зрение вернется и она расстанется с очками. Надо только потерпеть.
– Ты там Петра не видела? – спросила Катя как бы между прочим.
– Это твой хлыщ из параллельного класса?
Катерина промолчала.
– Видела. А он что, к тебе не заходил?
– Да нет, пока не заходил, – в голосе Катерины прозвучало разочарование.
– Забудь ты о нем. Зачем тебе такой нужен? Ты уже почти месяц болеешь, а он к тебе даже и не заглянул. Тебе уже можно на улицу?
– На улицу? – переспросила Катя и задумалась. Если она выйдет на улицу, то… Пожалуй, она сможет выйти на улицу. Но тогда надо решиться надеть очки. А ей не хотелось выслушивать вопросы Лены. Как же быть? В конечном счете, нельзя все время сидеть взаперти, и Ленка – хорошая девчонка. С ней можно прогуляться. Только домой надо прийти не позже шести вечера.
– Мам, я погуляю.
Вера Сергеевна, оставив свои дела на кухне, вышла в коридор, где ее дочь уже надевала туфли.
– Мы с Леной.
Мать скрутила в руках полотенце так, что вспухли вены на руках, и это не ускользнуло от внимания гостьи.
– Хорошо. Иди. Когда мне тебя ждать?
– Я буду в шесть. Это точно.
– На этот раз я в этом не сомневаюсь, – заметила мать и ушла на кухню, резко захлопнув дверь.
– Что это с ней? – удивилась Ленка, когда они спускались вниз.
– Да кто ее знает, – пожала плечами Катерина. – Куда пойдем?
– Не знаю. У тебя есть что-нибудь на кармане?
Но в кармане у Кати было пусто. Остались лишь воспоминания о роскошной вечеринке в доме сводного брата Петра… и о последовавших за этим ужасных событиях.
– Я пустая. И в ближайшее время вряд ли у меня предвидится улучшение на финансовом фронте. Ленке было проще. У нее – богатый ухажер, который щедро ее спонсировал. Как и Катя, Ленка жила с матерью, ее отец был жив-здоров, но имел другую семью. В шестнадцать, по словам подруги, такое тяжело перенести. Катя иногда ей завидовала, хотя даже в свои далеко не зрелые годы понимала, что, в конечном счете, все будет зависеть от нее, а не от родителей.
– Ладно. Сегодня гуляем на мои. – Ленка вытащила из сумочки стольник и помахала им в воздухе.
– Как поживает твой лысый тугой кошелечек? – поддела Катя подругу.
– Уехал в командировку. Очень извинялся, надо сказать.
– А тебе приятно.
– А мне приятно. И видишь, как только у меня появилось время, я сразу же пришла к тебе. Мы можем позволить себе съездить в центр и поглазеть на витрины. Может, когда-нибудь доживем до того дня, когда будем сметать с прилавков все, что понравится.
– Вероятно, – с грустью согласилась Катя, зная, что подруга и так уже обновила и расширила свой гардероб.
Она положила в свою сумочку футляр с очками и сейчас сжимала этот очечник пальцами. Девушка шла неуверенно и все время дотрагивалась до Лениного плеча. Подруга сначала не обращала на это внимания и вдруг спросила:
– Ты чего?
Девушки остановились.
– Да все нормально.
Катя судорожно сжала футляр с очками, и ей даже показалась, что от этого очечник треснул. Надо расслабиться. И успокоиться. Подруги прошли всего несколько десятков метров, а Кате уже казалось, что идут они целый день.
– Ты вспотела. Может, вернемся?
Катерина вытащила из сумки платок и вытерла со лба пот. Она видела лишь очертания предметов и всякий раз опасалась, что споткнется и упадет.
– Нет. Домой возвращаться мы не будем. Незачем. Поехали. Сейчас сядем на автобус, и через двадцать минут доедем до центра.
Сказав это, Катя извлекла из сумочки очки и надела их.
– Ба! – воскликнула Лена. – Какая ты солидная. Просто секретарша толстожопого миллиардера.
– Ты думаешь, мне идет?
– Я бы сказала, что после того, как ты их надела, твои акции резко пошли в гору.
– Здорово! А я почему-то стеснялась.
– Нет, ты что. Тебе идет.
– Спасибо. Ты меня успокоила.
– Что? Немного село зрение?
– Ну как сказать? Все далеко не безнадежно.
– Ладно, очкарик, – Ленка, шутя, ущипнула подругу. – Пошли. И никаких автобусов. Такси, только такси.
У Кати отлегло от сердца. Подруга восприняла перемену в ее облике достаточно просто, в то время как сама она все еще переживала. Хотя не раз искренне благодарила бога за то, что в результате блужданий в потемках по лесу с ее лицом ничего не случилось. Так, пара царапин от сучков, да и те уже успели зажить. А что касается ног и рук, так и эти травмы уже зажили. В конечном счете, изъяны на теле можно спрятать под одеждой. А вот лицо… Без хорошенького личика никак нельзя.
Девушки дефилировали по Немецкой и ели сладкую вату.
– Куда пойдем?
– А мне все равно, – безразлично говорила Катя всякий раз, когда ее подруга задавала этот вопрос.
А Лена задавала его через каждые пятьдесят метров.
– Может, сядем в парке, просто посидим?
Лена удивилась:
– Да. Ты ведешь себя так, будто у тебя полно свободного времени и завтра тебе не в школу. Мне кажется, ты выздоровела.
– Может быть, – неопределенно пробормотала Катерина.
– Ну, Вербова, ты даешь! Если бы я могла так спокойно рассуждать. С меня мамаша три шкуры снимет за это «может быть».
Вообще Ленка училась немного лучше Катерины, но не настолько, чтобы между ними пролегла интеллектуальная пропасть. Просто Лена получала хорошие отметки по русскому и литературе, а Кате больше удавались точные науки. Расчетливая и способная логически мыслить, девушка обращала на себя внимание многих преподавателей.
Лена ни на уроках алгебры, геометрии и уж тем более физики с химией не выделялась. Но, в общем и целом, в конце полугодия получалось так, что пятерок и четверок у Ленки было больше. Катя это воспринимала спокойно, но уважала способности подруги хорошо писать сочинения и здорово отвечать по географии, литературе и биологии.
– Так я не поняла – ты будешь завтра в школе?
– Да. Надо бы Петра увидеть. Я давно хотела тебя спросить. Как твоя мама относится к тому, что у тебя есть богатый ухажер?
– А как она может относиться, если в доме появились новые плита, стиральная машина и суперпылесос?
Катя вернулась домой ровно в шесть, чем весьма удивила мать.
Вера Сергеевна даже высказалась вслух в том духе, что, может, ее дитя исправляется. «Как говорится, не было бы счастья, да несчастье…» – она даже про себя не договорила эту фразу.
– Ленка Кашина зайдет за мной завтра. Мы идем в школу.
– Она ничего не сказала про твои очки?
– Говорит, что эти стеклышки в тонкой оправе мне даже к лицу. Делают меня солидной.
– Все вы взрослые в одиннадцатом классе. Я рада, что ты сегодня погуляла. Уверена, что и на занятиях у тебя будет все в порядке.
– А что может случиться? Одним-то глазом я уже вижу. Цифирь разгляжу.
– Может, стоило бы еще поберечь глаза?
Катерина не ответила. Она думала о встрече с Петром. Ей было интересно, как он будет оправдываться, что не появлялся у нее целый месяц.
На следующее утро, в понедельник, Лена, как и обещала, зашла за Вербовой. Она была в обтягивающей кофточке, которая подчеркивала ее далеко не детский бюст.
– Хороший цвет. Да и фасончик ничего, – отметила Катя после того, как подруги поздоровались.
– А, китайская дребедень. Мой старый пень считает эту тряпку очень вызывающей.
Накрашенными красным лаком пальчиками она оттянула тоненькую желтую кофточку.
– Не слишком ярко для школы, как думаешь? Я сегодня надела ее в первый раз.
– Пойдет. Мальчишкам понравится.
– Если мать узнает, что я в таком виде отправилась в школу, меня ждет парочка скандалов. Хорошо, что она уходит на работу к семи, и я могу спокойно одеться, как хочу.
Когда подруги подошли к школе, Катя увидела Петра. Вместе с другими парнями из его класса он стоял на крыльце школы. Ребята курили. До начала первого урока оставалось совсем немного времени, но молодые люди не торопились на занятия.
Петр, видимо, почувствовал ее взгляд и повернулся, когда девушка уже была в нескольких шагах от него.
– Привет, – первым поздоровался он, – давно тебя не было.
Катя взмахом руки отпустила подругу. Молодые люди с интересом разглядывали ее из-за спины сына богатеньких родителей.
– Может, отойдем? – сухо предложила ему Катерина.
Он молча согласился. Удостоверившись в том, что их разговор никто не может слышать, девушка спросила:
– Ты почему не заходил? Я все время думала о тебе.
– Знаешь, когда ты уехала с этим козлом, я подумал, что между нами все кончено.
– Что кончено? – не поняла она. – Как это все? Ты думаешь, мне очень надо было с ним ездить?
– Видимо, надо, раз поехала. – Петр картинно щелкнул пальцами так, что бычок сигареты пролетел не менее пяти метров. – Брат послал меня за коньяком, ты же знаешь.
Катя сейчас уже понимала, что это был просто предлог для того, чтобы убрать со сцены Петра. Этот Ларецкий весь вечер бросал на нее заинтересованные взгляды, а потом о чем-то разговаривал с Николаем. Он создал все условия, чтобы этот тип смог к ней подъехать и окрутить ее. Интересно, знает ли Петр, чем закончилась поездка с богатеньким негодяем?
– Неужели ты действительно был уверен в том, что между нами все кончено, и даже не захотел поговорить? С чего ты взял, что я тебя оставила?
– Понимаешь, в тот день я приехал, а тебя уже не было. И очень расстроился, хотя брат уверял, что ты должна скоро вернуться. Пошел, сел за компьютер, провел пару часов за игрой. Время шло, а ты все не возвращалась. Я переживал и все время спрашивал, где ты и что с тобой. Брату тогда уже было не до меня, он забрался со своей женушкой в постельку, и достать его было просто невозможно. А наутро, когда я только проснулся, Николай пришел весь какой-то помятый и огорошил: ты, мол, сказала ему, будто не хочешь больше меня видеть, и просила никогда больше не приходить.
– И ты в это поверил?
– Вообще-то у меня нет оснований не верить собственному брату.
– Ну а если я тебе скажу сейчас, что ничего подобного я ему не говорила, что он все это придумал?
– Зачем?
– Откуда мне знать? – Катя не хотела говорить ему правду.
– У тебя очки?
– Да, у меня уже давно не очень хорошо со зрением, просто я скрывала это. Но больше нельзя. Врачи говорят, что надо носить очки.
– Понятно. Так зачем же Николай сказал мне такое?
– Ну мало ли. Может, он тебе позавидовал? Я все же покрасивее его очередной жены.
– Ты самая красивая. – Петр поцеловал ее в губы. – На занятия пойдем?
– Ты иди, я скоро. Зайду в туалет, приведу себя в порядок и пойду искать наш класс.
– Так мы увидимся сегодня?
– Да.
Звонок возвестил начало занятий.
– Пойду, а то наша мымра по литературе будет возникать. А всего-то пять минут опоздания. Она ведь видела меня, когда в школу чапала. Я с пацанами стоял.
Петр ушел, а Катя стала размышлять о поведении его сводного брата. Мужик сделал все, чтобы Петр не узнал о случившемся. Ему надо было выиграть время, и он это сделал с помощью примитивной лжи.
Что я могу? Пойти к нему и устроить сцену? Шестнадцатилетнюю соплячку и на сто метров не подпустят к офису. По словам Петра, фирма брата снимала целый этаж одного из высотных зданий в центре города. И у милиции что-то дела не ладятся. Никак не могут найти этого Ларецкого.
Катя не раз представляла себе, как она дает показания в суде. Представляла, какой после ее показаний прозвучит приговор, и этого урода отправят на десять лет за решетку. Идти в класс ей уже не хотелось. Постояв немного около крыльца, девушка развернулась и пошла прочь.