А по ту сторону центрального прохода ехал навстречу гибели крупный садовый пыхтун. Это медлительное животное питалось только фруктами, умело отлично маскироваться под пересохший, заплесневелый сук, а будучи обнаруженным, забавно пыхтело, словно обижаясь на нарушение правил игры в прядки. Вот пыхтун оказался над столом – удар ножа, липкий стук падающей в желоб крови, треск ломаемых костей. Чавканье измельчителя. Трос сдвинулся с места, везя на заклание самого обычного пса – крупного бульдога с большой кровоточащей язвой на боку. Бульдог жалобно скулил и перебирал в воздухе передними лапами. Увидев Вайта и Рассольникова он с надеждой дернулся к людям, но смог лишь раскачаться из стороны в сторону.
Атлантида отвернулся и сел спиной к центральному проходу. Теперь он не видел происходящего над столом, но скрыться от звуков все равно не мог: жалобное повизгивание, писк или испуганный вой, глухой удар, шлепанье крови, хруст конечностей, гул измельчителя, поскрипывание двигающегося троса. И опять – удар, шлепанье, хруст, гул. Поскрипывание, удар, шлепанье, хруст, гул. Поскрипывание…
Услышав самую обычную человеческую ругань Вайт и Рассольников вскочили, повернулись и замерли, крепко вцепившись в прутья клетки. Подвешенный к тросу вверх ногами и со связанными за спиной руками, перед ними покачивался полный мужчина, одетый в синие потертые брюки и драную рубаху. Впрочем, драной рубаха могла стать только сейчас, поскольку крюк бедолаги остановился точно у клетки бенгальского крысолова – грациозного хищника, похожего на пантеру, но с головой гиены и ушами слона. Крысолов явно желал разнообразить свое меню – а может, просто играл, просовывая лапу между прутьями и пытаясь затащить к себе столь близкую жертву. Однако на длинных когтях оставались только клочья рубашки, которые хищник внимательно обнюхивал, а потом стряхивал под клетку.
– Слава богу, – вздохнул изодранный человек, когда крюк стронулся с места и подвез его на десяток метров к разделочному столу.
Еще одна остановка – живодер приводил в «товарный вид» пятнистого енота – и вот настала очередь мужчины. Несчастный улыбнулся своему будущему убийце, попытался сказать ему что-то дружелюбное или просто пошутить. Палач поднял нож и принялся неторопливыми движениями распарывать одежду, отбрасывая ее в сторону. Спустя несколько минут мужчина был полностью обнажен. Он сказал что-то еще, неслышное на расстоянии, и закрыл глаза, подставив горло. Мелькнуло лезвие – Платон отвернулся.
– Как они могут вот так… Ни покаяния, ни слова последнего, ни попрощаться с близкими… Просто ножом, и в измельчитель. Будто и не человек вовсе, а фарш магазинный.
– Жители Ершбика не верят, что разумное существо способно на убийство, грабеж или кражу, сэр, – тихо пояснил Атлантида, запоздало разобравшийся в тонкостях местного судопроизводства. – Поэтому виновные в подобных преступлениях признаются судом обычными человекообразными животными. Вы когда-нибудь слышали, чтобы на мясокомбинатах скоту перед забоем предоставлялся священник или разрешалось сделать звонок родственникам?
– У меня появляется желание вступить в орден Защиты Животных, сэр, – неожиданно заявил Вайт.
– Поздновато, сэр, – покачал головой Рассольников. – На суде надо было вступать.
– А я не для отчетности, сэр! – гордо отмахнулся толстяк. – Я на самом деле желаю защищать права наших меньших братьев!
– Какие они все-таки паразиты! – не удержался Атлантида. – В Уголовном Кодексе крупными буквами пишут, что смертная казнь запрещена, а мелкими в Гражданском – что безнадзорные животные отправляются на живодерню! Ненавижу!
– Смотрите, еще один!
На этот раз на тросу болтался лысый и плечистый парень в серебристом рабочем комбинезоне. Перед ним никаких жертв не имелось, так что к разделочному столу он ехал без остановок.
– Уроды! Твари! Безмозглые крысы! – во всю глотку кричал осужденный, с каждой минутой оказываясь все ближе к смерти. Десять метров, пять, метр – вот он уже и над столом.
– Не прикасайся ко мне, выродок! Ублюдок! – Парень изловчился и плюнул живодеру в лицо.
– Как хочешь, – послышался спокойный голос палача. Он слегка подпрыгнул и ударил тяжелым разделочным ножом по ногам обреченного. Жертва упала на стол и ногами вперед покатилась в измельчитель. Послышалось знакомое чавканье – глаза парня выпучились, от боли он не мог даже кричать, а лишь тихонько сипел.
– Однако с живодером нужно дружить, – сглотнул Теплер Вайт.
– Вот только боюсь что там, – Атлантида кивнул в сторону стола, – рассказывать анекдоты я не смогу.
– Хоть пару добрых слов сказать, – предположил миллионер. – Поинтересоваться, как семья, как дети. Пожелать здоровья… А еще лучше – изловчиться, да и треснуть его лбом в переносицу. Если повезет, то хрящи сломать можно.
Тем временем трос подвез к разделочному столу мартышечного вампира. Похоже, рабочий день живодера подходил к концу.
– Скоро кормить будут, сэр, – тоскливо вздохнул миллионер. – Интересно, почему нас одной травой потчуют? Ведь Homo sapiens – хищник?
– Хотите, чтобы нам подкинули какую-нибудь крысу, сэр Теплер? – криво усмехнулся археолог. – Ведь хищникам свои жертвы положено умерщвлять самолично, и тут же пожирать, упиваясь ароматом парной крови. Нет уж, вы как знаете, а я лучше фруктиков пожую.
– От этих синих бананов сытости никакой, сэр, – пожаловался Вайт. – Набивай брюхо, не набивай, все равно есть охота.
Атлантида не ответил. После того, как они чуть не неделю пролежали в параличе, наесться было просто невозможно. Наверное, придется умирать на голодный желудок.
Расправившись с вампирчиком, живодер ушел, и вскоре по сараю стали разноситься аппетитные поскрипывания его тележки. Животные оживились, забегали в своих клетках – и неудачливые путники в их числе. Однако двуногих зверей ждало жестокое разочарование: как оказалось, служитель первыми успел покормить кого-то из падальщиков, и теперь все «бананы» и «яблоки» в тележке были залиты желтой липкой кровью. Живодер в независимым видом швырнул людям в ящик еду, поверх которой минуту назад валялись чьи-то потроха и двинулся дальше.
– Эй, служивый! – окликнул его Вайт. Живодер сделал вид, что не заметил. – Эй служивый, хочешь получить двадцать тысяч оболов?
Такая сумма могла пронять кого угодно, и их тюремщик остановился:
– Откуда ты их возьмешь?
– У меня есть, – кивнул толстяк. – Принеси мне телефон с выходом на галактическую связь, и сразу получишь доказательство.
– Какое?
– Спустя несколько минут тебе перезвонят и предложат заключить договор на консультации по животноводству. На двадцать тысяч оболов. Аванс переведут тебе на счет сразу, а все остальное – когда выпустишь нас отсюда.
Живодер хмыкнул.
– Тебе ведь только замок открыть, служивый, – продолжал уговаривать Вайт. – Я видел, учета у вас тут никакого. Кто узнает, пустил ты нас на фарш, или за ворота?
Тюремщик взялся за ручки тележки.
– Тридцать тысяч, – моментально накинул сумму миллионер. – Тридцать пять! Тридцать семь! Дубина безмозглая!
– Вот последние слова вы произнесли зря, сэр, – покачал головой Атлантида. – Наш друг вполне может оказаться человеком злопамятным. Через десять дней эта «дубина» выйдет вам боком.
– Да пошел он на белого карлика синим лебедем! – Вайт вытащил из откидного ящика один из фруктов, прицелился и запустил им вслед тюремщику. Бросок оказался точным: аккурат в коротко стриженый затылок. Живодер оглянулся, несколько долгих секунд созерцал довольную физиономию толстяка, после чего молча вернулся к своим делам.
– Да, сэр, – кивнул Рассольников, – вы совершенно правы. Теперь за цветастость своей речи вы можете совершенно не беспокоиться.
Окровавленные фрукты путешественники сбросили в канализационный короб и легли спать на голодный желудок. А утром живодер с независимым видом кинул к ним в кормушку только напрочь сгнившие плоды и какие-то совершенно деревянные на ощупь корнеплоды.
– Это называется: «привет снайперам», – усмехнулся Атлантида, поворошив подсунутую вместо еды грязь. – Вы чего-нибудь желаете из этого, сэр Теплер?
– Нет, сэр, – отмахнулся толстяк.
– Ну, тогда… – археолог высыпал корм сквозь решетку. – Сколько нам осталось до конца двухнедельной отсрочки? Дней десять? Ничего, сэр, от голода не умрем.
Неподалеку послышался треск электрошокера, жалобный визг. Под тяжестью невидимого тела просел трос. Спустя пару минут треск электрошокера повторился: живодер заготавливал себе работу на день.
– Семь, восемь, девять, – остановились перед клеткой двое мужчин и женщина в одинаковых черных комбинезонах. – Здесь. Двое человекообразных животных.
– Кажется, к нам посетители, сэр Теплер, – подтолкнул миллионера в бок Атлантида.
– Так, – женщина достала из кармана лист бумаги, развернула его. – Двое безнадзорных животных, клички неизвестны.
– Кстати, сэр Платон, – повернул голову толстяк. – Вы обратили внимание, что во время судебного заседания никто не удосужился установить нашу личность?
– Разумеется, сэр, – кивнул Рассольников. – Согласно конституции этой планеты, установление личности подсудимого способно оказать влияние на суд, поскольку может вскрыть родственные отношения, личные связи, прежние заслуги или недостатки преступника. Поэтому, по местному законодательству, суд устанавливает только сам факт совершения правонарушения человеком, попавшим на скамью подсудимых, вне связи с его личностью.
– Эй, животные, – женщина извлекла из другого кармана раздвижную указку и постучала ею по прутьям клетки. – Согласно законодательству Ершбика, неразумные существа, над которыми не назначено опекунство, не имеют права владеть каким-либо имуществом, и оно должно быть передано в государственную казну. Вы обязаны передать нам все сведения об имеющемся у вас имуществе и счетах для последующей конфискации.
– Чего-о?!! – тут уж обалдел даже повидавший виды археолог. – Мало того, что нас ни за что, ни про что в клетку посадили, так мы вам еще и деньги свои должны отдать?!
– Согласно имеющимся у нас сведениям, – подал голос один из мужчин, – более крупная особь имеет в своем распоряжении как минимум тридцать семь тысяч оболов. Вы должны немедленно передать их в распоряжение Ершбика! Ей, ты, толстый! К тебе обращаются.
– Гав! – сказал Теплер Вайт. – Гав-гав, гав!
– Придуриваться начинаем? – с интересом поинтересовалась женщина.
– Ну что вы, леди, – улыбнулся Атлантида. – Просто, согласно судебному решению от седьмого полыжуна, он считается безмозглым животным, разговаривать по-человечески права не имеет, и ваши слова понимать не способен.
– А что означает слово: «вивисекция», он тоже не способен понять? – ласково поинтересовался мужчина.
– Не знаю, – облизнул археолог мгновенно пересохшие губы.
Вайт презрительно рассмеялся и гавкнул еще несколько раз, демонстративно встав на четвереньки.
– А вы, стало быть, разговариваете? – повернулась женщина к Рассольникову.
– Я, милая леди, закоренелый правонарушитель, – с достоинством кивнул Атлантида, – и мне на решение вашего суда форменным образом наплевать.
– Очень хорошо, – почему-то обрадовалась женщина. – Вы передадите нам свое имущество?
– Ну что вы, леди, – рассмеялся Платон. – Ведь я убежденный правонарушитель! Выполнять требования закона для меня – как нож острый!
– Про нож это вы хорошо вспомнили, – плотоядно пошутил один из мужчин, но женщина остановила его, положив ладонь на плечо:
– Подожди. Это животное кажется мне достаточно рассудительным существом. – И она снова обратилась к Атлантиде: – Отложим пока вопрос вивисекции. В конце концов, все мы воспитаны в традициях гуманизма и стремимся всемерно заботиться об условиях содержания зверей в наших зоопарках и живодернях. Наша комиссия может признать вас обитателем Харакорских солончаков. В таком случае по условиям содержания вы получите доску шириной сорок семь сантиметров и длиной в два метра, и солонку, для сдабривания приносимой вам пищи. Подумайте, мой дорогой, доска и солонка вместо вивария. А ваше имущество вам все равно больше не понадобится. Ни-ко-гда. Подумайте. Минут шесть вам хватит?
– А когда я получу доску?
– Немедленно.
Рассольников задумчиво прикусил губу, потом кивнул:
– Хорошо. Я дам вам адрес, пароль для охранной системы и отговорку для полиции. А вы прикажете служителю этого… э-э-э… учреждения, давать нам только мытые фрукты и овощи?
– Животные не нуждаются в мытых продуктах, – сухо ответил мужчина. – Но мы можем попросить его выбирать вам корм получше. Чисто из доброго к нам отношения. К тому же, если хотите, мы передадим вашим родственникам номер партии мыла, которое из вас сварят. Партию можно выкупить и захоронить в соответствии с принятыми у вас обрядами.
Самое ужасающее – мужчина говорил абсолютно серьезно!
– Шесть минут прошло, – сообщила женщина.
– Планета Гея-Квадрус, – поморщившись, признался Атлантида. – Поселок Лаперуз, Приморская аллея, торцевой дом. Пароль для охранной системы: «Семнадцать-три, косяк-наперекосяк, семь-сорок». Если появится полиция, можно сказать, что вы действуете по поручению Антона Непейводы. Счетов у меня сейчас нет, наличные оболы хранятся в сейфе. Сейф – в стене, на кухне, налево от входа, спрятан под настенным светильником. Код записан на обратной стороне световой панели.
– Вот и умница, – кивнула женщина.
– Когда мне дадут доску и соль?
– Сейчас мы положим решение комиссии на рабочий стол обработчика скота, и он переведет ваш режим содержания на солончаковый. А второму животному, если у него настанут моменты просветления, сообщите, что он может послужить очень важному делу. У нас на планете знаменитый доктор Кучвил ведет крайне важные для космических полетов исследования по вопросам реанимации пострадавших от кислородного голодания. В частности, о том, сколько раз можно без вреда для здоровья реанимировать организм, в течение пяти минут находившийся в бескислородной среде. Ему крайне нужны подопытные животные. Они почему-то дольше пяти суток не выдерживают. Сейчас у него есть два образца… Но дня через три могут понадобиться новые. Мы вас завтра еще навестим, зверюшки.
Комиссия распихала бумажки и указки по карманам комбинезонов и удалилась.
– Вы думаете, они говорили это всерьез, сэр Платон? – заговорил нормальным языком миллионер.
– А как же, – пожал плечами Рассольников. – Человечество на протяжении всей своей истории ставит подобные эксперименты со всякого рода крысами-кроликами-собачками. А поскольку по закону мы с вами, сэр, нынче что-то среднее между мышью и обезьяной, то и обращаться с нами можно соответственно. Привяжут вас к креслицу, наденут на голову пластиковый мешок, и оставят так минут на пять. А когда вы умрете, проведут сеанс реанимации, дадут отдышаться и опять оденут на голову пакет. И так на протяжении пяти дней – пока вы окончательно не отдадите концы. Потом доктор Кучвил обобщит результаты исследований, передаст комофлоту обоснованные научные рекомендации по поводу того, сколько раз можно безопасно реанимировать погибших из-за неисправностей дыхательной аппаратуры космонавтов, а после какого порога их следует переводить на более безопасную работу – и ведь получит за свои исследования Нобелевскую премию, попомните мое слово. Хотите поучаствовать?
– Вы шутите, сэр Платон?
– Как бы не так, сэр Теплер. Более того, я совершенно уверен, что очень многие исследовательские центры знают про особенности местного законодательства, и специально спускают сюда заказы на научные разработки… Скажем так – трудно осуществимые в обычных условиях.
– Вот уроды!
– Зачем вы так, сэр? Ведь подобные исследования и вправду способны спасти жизнь сотням и тысячам людей. И обогатить еще несколько десятков.
– Что вы имеете в виду, сэр?
– Да уж не коммерческое использование полученных результатов. Вот вам, например, сэр Теплер, предложили выбрать между возможностью умереть несколько десятков раз от удушья в исследовательском кресле или всего лишь один раз от того, что вам перережут горло. И заметьте, за то, чтобы вам перерезали горло, вам еще нужно доплатить несколько миллионов оболов.
– Точно! – мгновенно ухватил суть дела матерый бизнесмен. – Они не устанавливают личностей осужденных, и государство не может истребовать их имущества официальным порядком. Оно просто не имеет понятия, с кем имеет дело, и какие деньги есть у осужденного.
– Вот именно, – кивнул Рассольников. – А то, что вы им расскажете под пытками, изящно называемыми вивисекцией, знают только они сами. И все полученное могут спокойно положить себе в карман. И, главное, они ничем не рискуют – ведь все «научные эксперименты» ставятся исключительно над животными. Ни одна галактическая ассоциация по защите прав человека вмешаться не может – «людей» они защищают по высшему разряду, а положение «животных» их не волнует.
– На Ершбике действует какой-то «орден Защиты Животных», сэр, – напомнил толстяк.
– Ничего они не добьются, сэр, – отмахнулся археолог. – Вы только подумайте, какие тут деньги крутятся! Вчера двоих мужиков зарезали: значит, каждый из них откупился. А те, что не откупаются, приносят доход по линии научных исследований. Безотходное производство!
– Они еще и мылом торгуют, интеллигенты, – злорадно припомнил Вайт.
– Тихо, сэр, – предупредил Атлантида, подходя к решетке.
По проходу двигался живодер с длинной доской под мышкой.
– Отойди от дверцы, не то шокера схлопочешь, – предупредил «обработчик скота».