– Не-е-ет!!! – в ужасе завопил полицейский и сполз под стол.
– Ты куда? – Вайт рванул стол, сдвигая его в сторону. – Мне так неудобно.
– Не-ет! – мужичок быстро отполз обратно под стол. – Не надо! Не надо, пожалуйста!
– Постойте, сэр, – остановил напарника Атлантида. – А ты нас отсюда выведешь?
– Да-да, конечно, – часто-часто закивал полицейский.
– Тогда показывай дорогу.
– Сейчас… Сейчас покажу.
Мужичок выполз из-под стола и побежал по раздевалке, чуть не кубарем скатился вниз, и прижался к стене, пропуская беглецов.
– Вон, туда, – полицейский ткнул пальцем в сторону манящего распахнутой дверью выхода.
– Тебе сказано, показывай! – Вайт ухватил его за шиворот и швырнул на улицу.
Проход из серого окрасился в голубой цвет, послышался треск, запахло озоном. Мужичок распластался на полу. Беглецы переглянулись.
– Вот так, – развел руками Рассольников.
– И что будем делать, сэр?
– Назад…
Археолог выбежал обратно в зал живодерни, подскочил к столу, наклонился над живодером:
– Эх, не дали вы мне его расспросить, сэр… Ладно, помогите.
Рассольников опрокинул бесчувственное тело в короб – как раз туда, куда сливалась кровь жертв; прыгнул следом.
– А вдруг там труба узкая, сэр? – поинтересовался сверху миллионер.
– Вы вспомните, сэр Теплер, какую дрянь мы сюда кидали, – откликнулся археолог. – Гнилые овощи целыми корзинами. Если труба меньше полуметра в диаметре, давно бы забилась.
– А если там измельчитель для мусора?
– А вы его хоть раз слышали?
– Ох, сэр Платон, попадем мы с вами… – Вайт перевалился через край короба и спрыгнул рядом.
– Помогите, сэр, – археолог подхватил постанывающего живодера под мышку. Миллионер взялся с другой стороны, и они двинулись вперед, расплескивая доходящую до щиколоток воду.
Желоба коробов, ведущие от обоих рядов клеток, сошлись, и беглецы уткнулись в высокую решетку. Решетка поднималась над уровнем воды сантиметров на пять, и при большом желании под ней можно было пролезть, но нырять в воду, разбавленную мочой и испражнениями обитателей живодерни Атлантиде не хотелось.
– Пропустите вперед джентльмена, сэр, – Рассольников поставил живодера на ноги и толкнул вперед.
Тот шагнул, потерял равновесие, упал вперед, рефлекторно ухватившись за прутья, и мелко задрожал.
– Так я и знал, – кивнул археолог. – До чего они тут любят электричество! Сэр Теплер, заземлите, пожалуйста, решетку.
Миллионер поставил тесак рядом с решеткой острием вниз, потом наклонил вперед. В клинок ударила ослепительно-белая искра, послышался сочный хруст. Живодер испустил облегченный вздох и расслабился.
– Кажется, где-то перегорели предохранители, – отметил Платон и принялся с плеча бить клинком альпенштока в основание прутьев.
– Что вы делаете, сэр?
– Решетка под током, сэр Теплер, – тяжело дыша, пояснил Рассольников. – Значит, должна быть на изоляторах. Фарфор, фаянс, стекло, керамика… Короче, что-то хрупкое.
– Понял, – обрадовался толстяк, подхватил тесак и принялся мощными ударами помогать напарнику.
Спустя несколько секунд решетка покачнулась. Вайт рванул ее к себе, выворачивая из гнезд и освобождая проход. Почти сразу за решеткой короб упирался в зев трубы примерно метрового диаметра. Атлантида решительно полез туда. Минут через десять они выбрались в трубу уже полутораметрового размера. Здесь можно было идти, пусть полусогнувшись и выше, чем по колено, в какой-то мерзости. Время от времени вверх уходили колодцы с решетками водостока наверху.
– Мне тут надоело, сэр Платон, – не выдержал миллионер. – Воняет!
– Не нравится? Тогда пошли отсюда, – решился Атлантида и по первому же колодцу полез наверх. Остановился на минуту на верхней скобе, вмурованной в стенку, прислушался… Вроде ничего подозрительного… Он поднатужился, приподнимая тяжелую чугунную решетку, толкнул ее в сторону и выбрался наружу – прямо посреди улицы.
Двое прохожих изумленно остановились, созерцая вылезающего из люка джентльмена в белом костюме – правда, слегка помятом – и с изящной тросточкой под мышкой. Но когда следом показался плечистый толстяк с огромным мясницким тесаком, они тут же заторопились по своим делам.
– Сюда! – Рассольников пробежался к ближайшему дому, распахнул калитку, миновал посыпанную мелкой галькой дорожку между цветочными клумбами, толкнул резную, деревянную со стеклом, дверь.
– Кто там? – послышался слева мужской голос.
Атлантида повернул туда, вошел в комнату, оказавшуюся столовой. К обеду беглецы опоздали – грязные тарелки стояли стопкой на столике с колесиками. Семейство из двух мальчишек, молодой женщины и подтянутого мужчины в деловом костюме пило некую коричневую жидкость – возможно, просто чай.
– Как вы относитесь к ордену Защиты Жвотных? – сурово поинтересовался археолог и вонзил лезвие альпенштока в стол рядом с чашкой хозяина дома.
– Да, очень интересно, – подал голос Теплер Вайт и оперся на стол рукой, в которой красовался окровавленный тесак.
Мужчина в деловом костюме сглотнул и заметно побледнел.
– Мы очень уважаем борьбу ордена за права животных, – торопливо сообщила женщина. – Можно сказать, мы ее даже поддерживаем. Да, дорогой?
– Да, разумеется, – кивнул хозяин дома.
– Я рад брат, что мы наткнулись именно на тебя, – порывисто обнял его Атлантида. – Едем! Едем немедленно! Ты должен как можно скорее доставить нас в Морун-Йорк.
– Но я… Так, сразу…
– Или, может быть, нас отвезет леди? – Теплер Вайт повел своими широкими плечами.
– Нет, что вы! – на этот раз страх пошел мужчине на пользу. Отдать ему должное, за жену он испугался больше, чем за себя. – Я отвезу вас сам. Наш глиссер настроен на меня, так получится быстрее. Идемте.
Глиссер у хозяина дома был совершенно новенький, темно-темно-синего цвета. Вот только конструкция его устарела еще лет четыреста назад, и почему на Ершбике производили такое старье, Атлантида не понимал. Неужели не могли перейти хотя бы на столетний утиль? Ведь документацию, за древностью, можно купить за сущие сантимы.
Впрочем, двигатель вышел на линейную импульсацию за считанные секунды, и вскоре глиссер заскользил над поросшей ровной дорожной травой улицей.
– Давай, давай скорее, – нетерпеливо потребовал с заднего сиденья Вайт.
– Нельзя, – тихо объяснил мужчина. – Пока двигатель не прогрелся, на полную мощность выходить нельзя. Межвитковое замыкание может произойти.
– Ничего, ничего, – похлопал его по плечу Рассольников. – Не торопись. Тихонечко поворачивай на запад, и гони к Алагме.
– Но ведь вы говорили в Морун-Йорк! – замотал головой хозяин.
– Это мы для полиции, – жизнерадостно пояснил Атлантида. – Ведь когда эти гончие явятся к вам в дом, супруга наверняка солгать не решится? Вот пусть полиция в Морун-Йорк и мчится. А мы пока спокойненько в Алагму доедем.
– Это же почти тысяча километров!
– Три часа хода, брат, – кивнул Платон. – Рядом с Алагмой в лесу база нашего ордена. Там нас никто не достанет. А ты, если захочешь, можешь остаться с нами.
– Вас все равно догонят…
– На чем?! – расхохотался на заднем сидении Теплер Вайт. – Да мы тут на вашем космодроме все скутера пожгли! И половину полицейских глиссеров тоже. Хорошо развлеклись, правда, сэр?
– Не зря старались, – кивнул Атлантида. Он увидел, что глиссер вывернул между домов на широкую прямую просеку и холодно приказал: – Жми!
Глава шестая Багрянец
Дороги Ершбика находились в идеальном состоянии – засеянные ровной невысокой травой, без малейших признаков кустарника или древесной поросли, они тянулись на сотни километров практически без виражей. Перед каждой из многочисленных рек и протоков имелся крутой трамплин, позволяющий перелететь препятствие на высоте пятидесяти-шестидесяти метров, а не скользить над водой, с риском врезаться в какой-нибудь катер или пароход. Глиссер постоянно шел в наиболее экономичном режиме – в полуметре над землей, а потому мог легко разгоняться до максимально возможной скорости. Тысячекилометровый путь до Алагмы троим мужчинам удалось преодолеть меньше, чем за три часа, и вскоре после полудня машина опустилась на пыльной улице заштатного провинциального городка.
Прямо впереди, замыкая путь, высилось трехэтажное, прилежно оштукатуренное здание с небольшой башенкой, украшенной круглыми часами – под старину, со стрелками. Остальные дома были двухэтажными, деревянными, с широкими балконами и застекленными верандами. Сверкающее желтизной стекло играло яркими бликами только вдоль центральной улицы – позади, уже в полусотне метров, поднималась алая стена леса, и никаких построек явно не имелось.
– Скромный городок, – огляделся Атлантида. – Одни магазины.
– Сюда туземцы со всей округи только за покупками приезжают, сэр, – продемонстрировал неожиданную осведомленность Вайт. – А живут на хуторах. Так что, в будни здесь от силы пятьсот человек живет, а в базарные дни и десять тысяч собраться может. Нестабильный бизнес.
– Вы меня убьете? – сиплым голосом поинтересовался мужчина.
– Ну что ты, брат?! – дружелюбно похлопал его по плечу Рассольников. – Ты же поддерживаешь орден Защиты Животных! Ты наш, ты свой. Тут у нас неподалеку есть хорошо укрепленная боевая база. Хочешь, пойдем с нами? Мы дадим тебе оружие, и ты сможешь больше не скрывать свои чувства! Ты будешь разить врагов направо и налево, смеясь над их потугами нас уничтожить!
– Да у меня… У меня дела… В городе… – не очень уверено отказался невольный соратник.
– Ну, ничего, – утешил его археолог. – Значит, в другой раз. Пойдем, прогуляемся…
Путники вышли из прохлады глиссера под жаркого полуденного Карлика.
О шелковистой дорожной траве, выведенной специально для скоростных трасс, здесь, похоже, никто и слыхом не слыхивал. Входя в городскую черту, шоссе из зеленого превращалось в багровое – цвет здешнего плотно утрамбованного грунта. При каждом шаге по подобному «естественному» покрытию из-под ног влетали облачка розоватой пыли. Пыль лезла в рот, в нос, в глаза, от нее текли слезы и хотелось чихать. Вдобавок, она гнусно пахла липкой, приторно-сладкой карамелью, а в жару подобный запах у любого нормального человека вызывал страстное желание выпить.
– Я думаю, – сладко потянулся миллионер, – перед расставанием всем нам не мешало бы перекусить и опрокинуть по стаканчику. Ты не угостишь нас, брат?
«Брат» уныло кивнул и поплелся к одному из домов.
Слава богу, по крайней мере кондиционеры на Ершбике были известны. Внутри обшитого жженой рейкой, тускло освещенного зала разливалась приятная прохлада. Заведение, способное вобрать в себя не меньше трехсот посетителей, казалось совершенно пустым: из множества деревянных столов занято было всего три, а у длинной, сверкающей полировкой стойки на высоких банкетках не сидело ни единого посетителя. Скучающий бармен в синей накрахмаленной сорочке с черным галстуком-бабочкой занимался тем, чем обычно и занимаются люди его профессии в подобной ситуации – полировал полотенцем и без того чистые стаканы.
– Нас здесь покормят? – компания взгромоздилась на банкетки у стойки.
– Чего желаете?
– Малое жаркое и тоник, – тусклым голосом попросил «брат».
– Одну секунду, – бармен тут же забулькал в стакан шипящей жидкостью, одновременно поворачиваясь к Рассольникову: – Вам?
– Жаркое и текилу, – потребовал археолог, и тут же спохватился: – Нет, лучше сперва текилу, а потом жаркое.
– Простите, у нас нет текилы, – развел руками бармен.
– Как нет? – изумился Атлантида. – А что же вы тогда пьете?
– Водка травяная, водка «полыжун», водка очищенная, виски белый, синий, «магро», «можжевельник»…
– А-а, – рассеянно махнул рукой Платон, давая понять, что при отсутствии текилы прочие напитки выглядят для него одинаково.
Бармен выставил бокал с тоником перед первым посетителем, быстро наполнил стопку для археолога, повернулся к Вайту:
– Вам?
– Этого, – Вайт ткнул пальцем в голубой напиток, поданный Атлантиде, – и мясо «красной ласточки».
– Мясо, простите, чье? – переспросил бармен, выставляя перед толстяком стопку и наливая в нее голубую, остро пахнущую жидкость.
– Да ничье, – обиделся Вайт, торопливо опрокинул виски в горло, крякнул и продолжил: – Просто «красная ласточка». А делается она обычно из молодой телятины. Добавь мне еще этой гадости.
Бармен долил ему виски, убежал в конец стойки. Спустя пару минут вернулся, поставил перед «братом» и Рассольниковым по тарелке с ломтями жареного мяса, щедро засыпанного крупными шариками зеленого горошка, наполнил археологу стакан, и опять вернулся к толстяку:
– Какого цвета, говорите, должна быть ласточка?
– Да вы чего тут, придурковатые все, что ли? – рассвирепел миллионер. – «Красные ласточки» я хочу! Обычные «красные ласточки»! Телятину ломтиками обжариваете в замоченных в молоке хлебных сухарях с зеленью петрушки, укропа, черного перца и тертого лука. Потом в каждом кусочке делаете углубление, туда кладете по половинке сваренного вкрутую яйца. Получившиеся «ласточки» кидаете на сковороду и заливаете соусом из обжаренной в дистилляционном[10] растительном масле муки с соком от вареных и протертых через сито помидоров, зеленью петрушки и черным перцем горошком. Даже я знаю, как это делается! Дикари безмозглые! Хоть бы книгу поваренную купили!
– А сушеного крысиного хвоста ты не хочешь? – оттолкнув плечом Рассольникова, между ним и миллионером протиснулся невысокий парень в пропахшей застарелым потом рубахе, взял со стойки Вайтовский стакан, выпил его виски, потом сплюнул на донышко и поставил обратно. – Развелось умников.
Пожалуй, в обычное время Атлантида, как человек спокойный и доброжелательный, предпочел бы сделать вид, что ничего не заметил, однако за последние дни археолог стал излишне нервным. А потому он приподнял трость к локтю, повел ее кончиком назад и со всей силы ткнул незваного собеседника в солнечное сплетение. Парень молча согнулся пополам, а Платон, откинувшись для лучшего замаха, со всей силы ударил его по основанию затылка. Бедолага нырнул куда-то под ноги и затих.
– Что вы себе позволяете, сэр Платон?! – возмутился толстяк. – Вы полагаете, я не могу за себя постоять?
И, словно в подтверждение своих слов, могучим ударом уложил в нокаут подбежавшего от ближайшего столика мужчину.
– Зачем вы так, сэр? – развел руками археолог. – Возможно, он подходил с сугубо мирными целями.
– Бей городских!!! – истошно завопил кто-то из зала, и на этот раз к стойке ринулись все посетители кабака. Человек восемь, не меньше.
– Ага, мирные, – кивнул миллионер, ловко выдернул из-за стойки бутылку с изумрудно-красным вином и с явным наслаждением разбил ее о голову первого из нападавших. В руке осталось ощетинившееся острыми краями горлышко. Трое туземцев испуганно шарахнулись назад. Вайт несколько секунд созерцал оказавшееся в руках оружие, словно раздумывал – а не включить его в свою знаменитую коллекцию? Потом решительно отшвырнул. Туземцы восторженно взревели и ринулись вперед. Толстяк мгновенно получил несколько чувствительных зуботычин, после чего его чувство благородства улетучилось, и он схватился за банкетку. Высокий табурет на стальной ножке оказался привинчен к полу – судя по хрусту выдираемых «с мясом» шурупов – и пока Вайт его «добывал» местная молодежь споро мутузила миллионера по широкой спине. Но стоило толстяку выпрямиться с новым оружием в руках – врагов как ветром сдуло.
Атлантида покамест держался уверенно. Двоим кинувшимся на него парням он чувствительно настучал по кулакам своей тростью, и они теперь кружили вокруг, не решаясь на новую атаку. На толстяка внимания не обращали, а зря – лишившись своих врагов, он решил отвести душу на чужих, и двумя ударами банкетки по головам уложил обоих на пол.
Хуже всех досталось «брату»: оказать достойное сопротивление он не смог, и все время пытался лишь закрываться от ударов. В итоге двое ребят забили его до полубессознательного состояния, после чего, увидев направляющихся Вайта и Атлантиду, предпочли сбежать.
– Ну, ты как, брат? – похлопал Рассольников его по щекам.
Мужчина жалобно взвизгнул.
– А в душе-то вы, оказывается, садист, сэр Платон, – покачал головой Вайт.